Новая неделя Этери явно собралась завоевать официальный титул «самые дерьмовые 7 дней в жизни Этери Антоновны Прохоровой» за последние несколько лет так точно, и за два с половиной дня это уже казалось для девушки неоспоримой истиной.
Последняя в жизни школьная четверть начала поглощать в свои сети с первых секунд за партой и не была намерена дать шанса на спасение от надвигающегося монстра под названием ЕГЭ, которым учителя отчаянно запугивали опустошенных от усталости выпускников. И грузинки это впервые коснулось так явно, ведь из-за всей этой Санта-Барбары в отношениях с Миранчуком она явно упустила некоторые моменты в среднем образовании. Весь вторник ей пришлось выслушивать не самые лестные высказывания в свою сторону от некоторых учителей. Так например, Этери услышала о своей излишней нерасторопности (читать: тупости) от обиженной жизнью математички и, что самое обидное, получила целую публичную порку от учителя литературы по поводу неудачного сочинения. Этери даже успела немного пореветь в туалетной кабине после слов о творческой бездарности и о том, что не поздно ещё выбрать какую-то другую профессию. И даже пожаловаться по этому поводу было некому: родители «очень вовремя» укатили в пятидневную командировку в Вену, которая больше походила на романтический трип на двоих.
Два дня настолько выбили шатенку из и так не ровной колеи, а безумный животный страх перед последней встречей с Антоном настолько застелил глаза, что организм, будто пытаясь отгородить Прохорову от внешних раздражителей, порадовал её повышенной температурой и головокружениями, и в среду идти на учебу не пришлось. Только вот мысли так сильно мешали жизни, что оставаться дома было невозможно, и Этери вышла побродить по улицам, завернувшись в самый большой и тёплый свитер, застегнув пальто на все пуговицы и завязав шерстяной шарф на пол лица, несмотря на то, что день был не таким уж холодным. Хотелось собрать себя в кучу и продумать свою речь для Миранчука, который уже вот-вот должен был быть в столице. Они всё ещё не обсудили, где им предстояло увидеться, и Прохорова никак не могла решить, как лучше поступить: с одной стороны, нужно было выбрать место, где были бы только они вдвоём и никто не помешал Этери всё рассказать парню, а с другой, она здраво осознавала, что наедине с Антоном, смотря прямо в его глаза, была огромная вероятность того, что она пойдёт на попятную и в очередной, сотый раз струсит.
Весенние тучи застилали небо серой пеленой и вероятность дождя возрастала с каждой минутой, так что девушке стоило найти хоть какое-нибудь место, чтобы переждать надвигающиеся природные катаклизмы, и она поспешила обойти злополучные никак не заканчивающиеся Патриаршие пруды и найти тёплое кафе. Тери всё ещё дико морозило, так что чайник горячего чая точно бы не повредил, хотя явно сильно не спас бы, потому что озноб исходил изнутри и вызывался 37.8-ю на градуснике. Она сидела на диванчике за столом в гордом одиночестве. На все кафе посетителей было от силы пятеро, и никто не мешал шатенке забиться в уголок и почитать до безумия нудную книгу, которая помогала немного отвлечься, но расслабляться долго ей не удалось, и раздался телефонный звонок, и на экране высветился улыбающийся Антон.
— Да? — с томным выдохом произнесла Этери, вновь мандражируя.
— Привет, я… — Миранчук никогда не отличался особой скромностью или робостью, но сейчас он звучал как никогда неуверенно. Прохоровой с небывалым успехом удалось привнести раздрай в его жизнь. — Я уже в Москве и могу встретиться хоть сейчас. Где ты? Я приеду к тебе, если ты свободна.
— Я в «Реми» на Бронной. Подъезжай.
— Дай мне 20 минут.
Черт, она совсем не заметила, как пролетело несколько часов, которые у неё были для подготовки к разговору. А сейчас эти несчастные 20 минут работали будто огромный внутренний таймер, где каждая секунда отдавалась стуком сердца. Чайник зеленого чая как раз подошёл к концу, и, оплатив счёт, Этери вышла на улицу, поскольку решила, что без лишних глаз поговорить всё-таки лучше. Мерзкая изморось оседала на волосах и одежде, но это волновало грузинку в последнюю очередь, а покачивались колени из-за того, что она видела медленно приближающийся внедорожник, за рулем которого проглядывался силуэт футболиста.
Антон затормозил прямо посреди дорожной полосы, тормозя движение и вызывая недовольство позади стоящих авто, и дурацкая совесть не позволила Прохоровой медлить и возмущать водителей в образующейся пробке. Ей пришлось наскоро залезть к Миранчуку и тихо прошептать приветствие, предварительно прочистив горло. Глаза шатенки бегали по салону, но посмотреть на спортсмена сил не было, так что она с неподдельной заинтересованностью глядела на свои пальцы. А вот Антон смотрел на неё.
Молодой человек словно впервые видел Этери. Вроде бы та же девушка, что и неделю назад, но что-то было совсем не так. Грузинка была измученной, изможденной. Лицо было болезненно белым, с ним ярко контрастировали темные залёгшие под глазами круги и красноватые белки глаз. Губы были сухими и искусанными, а обычно изящные руки сегодня были скорее болезненно худыми в этом огромном пальто. И Миранчук впервые по-настоящему увидел не горячую девушку, а загнанного в угол ребёнка.
— Я очень скучал. — жалостливым взглядом Антон изучал шатенку, пока та потирала замерзшие руки. Его слова расходились по организму, но Этери противилась этому ощущению всеми фибрами.
— Пожалуйста, Антон, не надо. — Она покачала головой, все также смотря в пол. — Ты просил одну встречу. Я здесь. Но больше это повторяться не должно.
Они нашли парковочное место на одном из переулков и теперь из ничего не могло отвлечь друг от друга.
— То есть всё? — футболист нервно постукивал по коленке, а Этери лишь неуверенно кивнула. — Почему?
В салоне воцарилась режущая тишина, которая звучала громче любого крика. Напряжение можно было резать ножом, и казалось, что-то ли слезы, то ли искры из глаз должны были полететь у обоих. Прохорова продолжала держать рот на замке.
— Тери, если я обидел тебя, если накосячил, напугал тебя или что-то такое, то скажи мне! — парень попытался прикоснуться к руке грузинки, но небольшой удар током остановил его. — Я исправлю всё, ты только попроси.
— Нет, нет. — Этери активно закачала головой и впервые посмотрела на Миранчука, что было ошибкой. В его глазах читались непонимание, разочарование, боль, и девушка чувствовала себя настоящей стервой, но ведь она делала это ради него, как сама думала. — Ты просто потрясающий, честно! Я не встречала никого добрее, сильнее и надежнее тебя, Тош, но я должна это сделать! Просто… Просто… — слова застревали комьями в горле, и становилось нестерпимо больно, при чем обоим. — Мы не можем быть вместе. — красные глаза девушки надрывно смотрели прямо на Антона, а её голос хрипел и срывался. Прямо сейчас Прохорова осознала: необходимо сию секунду признаться. — Это просто невозможно, потому что мне…
— Я люблю тебя.
— Что? — она замерла без движения, и одна из её рук замерла в воздухе. Миранчук молча смотрел на шатенку и, видимо, ждал реакции на свои слова, которые, по её мнению, ей привиделись или приснились. Хотелось себя ущипнуть и проснуться в уютной кровати в своей комнате, чтобы Антон Миранчук оказался её самым лучшим в жизни сном со счастливым финалом. Но это было реальностью и спортсмен действительно сидел перед ней.
— Этери, я безумно в тебя влюблён и не могу тебя вот так потерять. — теперь он снова, с большей уверенностью, сжал её ладонь своей, крепкой и тёплой. Но вот реакция грузинки вновь удивляла: она не радовалась, не злилась, не удивлялась. Антон успел уловить, как девушка медленно истерично отрицательно начала покачивать головой, а глаза наполнились слезами.
— Ты не понимаешь! Ты меня не любишь, не можешь любить! — её прорвало.
Этери отчаянно заревела, издавая громкие всхлипы и всё ещё покачивая головой, хотя сама этого не осознавала. Она пыталась что-то говорить, но непонятные обрывки фраз разбивались о рыдания, которые с новой силой захлестывали школьницу.
Миранчук сначала остолбенел. Его любимая девушка разрывалась от истерики прямо перед ним, и он был тому причиной. Конечно он не ожидал такой реакции на своё признание, которое, кстати, оказалось пусть и спонтанным, но искренним. За прошедшую неделю, наполненную попытками вернуть себе Прохорову, он успел чётко осознать необходимость её нахождения рядом. Да, они были знакомы полтора месяца, да, у них даже секса не было, но сейчас Антон был уверен, что чувствовал именно это. Может, причиной была излишняя импульсивность, и через время парень признает ошибку, но в ту секунду он был уверен, что любил Этери как никогда. И его сердце разрывалось от её состояния.
— Малышка, ну ты чего? — футболист как можно ближе прижал шатенку к себе и следы от её слез отпечатывались на его брендовой толстовке. Он поглаживал её по плечам и голове, а когда ладонь коснулась лба с испугом отпрянул. — Господи, какая ты горячая. — Миранчук коснулся кожи губами, убеждаясь в наличии высокой температуры. — Хэй, тише, все хорошо. — он пальцами стирал её слезы, а потом вновь прижимал к своей груди настолько, насколько было возможно в неудобном автомобиле.
Проблема была в том, что Прохорова знала, что хорошо ничего не было. Было просто отвратительно. И самой ужасной частью было то, что грузинка была настолько сильно влюблена в Антона, что становилось плохо. Она поступала неправильно и подло, она врала и рушила жизни свою и его. Но поделать ничего не могла. Не хотела. Ей ничего не мешало отказаться от этой встречи, просто прислав фотографию паспорта с датой рождения, но Этери с самого начала в глубине души надеялась, что Антон заставит её передумать и всё произойдёт именно так. Она хотела вновь оказаться в его руках, хотела быть с ним, наплевав вообще на весь мир, и так и случалось. Сейчас девушка крепко держалась за плечи Миранчука и утыкалась носом в ложбинку между ключицами, вдыхая уже привычный запах и постепенно успокаиваясь.
— Тош? — Этери через несколько минут наконец пришла в более или менее нормальное состояние, и теперь могла как минимум собирать буквы в слова. Она прижималась к груди Антона все это время, а он тихо устроил свой подбородок на её макушке и гладил руки через ткань свитера.
— Мм? — они говорили тихо, потому что у Прохоровой банально не было сил, а Антон пытался быть максимально деликатным, чтобы не допустить новую истерику. И теперь девушка говорить снова не стала: просто приподнялась и медленно поцеловала Миранчука в нижнюю губу.
***
— Заходи, не стесняйся. — Этери и Антон стояли на пороге квартиры парня, и он по-джентельменски помогал ей снять верхнюю одежду и развязывал на шее тугой шарф. — Иди в гостиную и заваливайся на диван, а я тебе чай сделаю и найду градусник.
— Да ладно тебе, всё нормально. — Тери попыталась улыбнуться, но выглядело довольно ущербно из-за распухший глаз и красного лица, а также еле держащих ног.
— Давай-давай, без возражений. — Миранчук подтолкнул её руками по плечам в сторону дивану, и пришлось согласиться, хотя, грузинке действительно больше всего хотелось оказаться на какой-нибудь лежачей поверхности.
Большой диван посреди просторной светлой комнаты оказался донельзя удобным, так что Этери моментально свернулась на нём калачиком и прикрыла глаза. Антон пришёл через минуту и всучил ей электронный градусник, который показал не радужные значения в 38.4 градуса, а потом снова куда-то ушёл, тихо матерясь под нос. В полудрёме девушка расслышала, как он кому-то звонит, но до конца её не хватило, и на самом начале разговора она уже крепко заснула.
Миранчук действительно ждал противные гудки на кухне. И трубку на том конце подняли почти сразу.
— Привет, Антоша!
— Мам, привет, я по делу. Что от температуры нужно пить? — лучшим решением такого рода проблем был звонок маме, и Антон прекрасно это понимал, так что сразу же набрал её номер.
— Ты что, заболел? — Елена Юрьевна сразу же напряглась, и Миранчук готов был поклясться, что она уже собралась выезжать к нему домой.
— Нет, мам, это не мне.
— Лёша, значит, больной?
— Нет, мамуль… — не так, конечно, футболист представлял этот момент, но делать было нечего. — Это для девушки.
— Ой. Неужели у тебя девочка появилась? — женщина сразу же воодушевилась и даже забыла о лекарствах, готовая начать расспрос о спутнице сына, но парень попытался её остановить и выпытать всё-таки необходимый список препаратов.
В конце концов, это удалось сделать, и Миранчук даже нашёл нужные таблетки в аптечке, а мама выписала и ему пару разных капель для профилактики и отключилась, пообещав ещё всё хорошенько разузнать о его загадочной Тери. Только вот Антон не учёл того факта, что когда он вернётся в комнату с чаем и лекарствами, Прохорова уже будет сладко посапывать, съёжившись на его диване.
Он с улыбкой осмотрел грузинку и принес из спальни одеяло, которым и накрыл Этери, предварительно сняв её задравшийся свитер, под которым увидел футболку. Перед тем как тихо выйти из квартиры, он в очередной раз поцеловал её висок и на всякий случай оставил записку:
«Я ушёл в магазин, скоро приду. Звони.
Люблю»
