Восхождение Героя

      Она гуляла по полицейскому офису и делала это с особой грацией в ногах, будто бы снимается для показа моды. Озадаченные работники не обращали на неё внимания и принимали звонки отовсюду, работали с картами городов, фабриковали дела на мелких и не очень преступников и заполняли различного рода бумаги: кто-то заходил в офис MountinSpy для того, чтобы устроиться сюда на работу, кто-то навещает родного человека, но невероятной красоты девушка с остроконечными очками и длинными острыми чёрными волосами — когда сама при этом ходит в явно обтягивающем костюме — пробиралась через рутинную работу к владельцу офиса, поскольку она была сыта по горло однообразной работой учителя и не хотела уделять хоть какого-либо своего внимания на то, что сама испытывает каждый день с половины восьмого утра по восемь вечера.       Стуча каблуками, она добралась до интересующей её двери. На ней было написано: "Акайо Кёске, Стрелок". Если бы она только знала, что на самом деле произойдёт за этой дверью, она бы в жизни не повернула ручку и не увидела этого человека в лицо! Но ему необходимо передать папку, которая понадобится не боссу, а ему. Только послышался щелчок, как она быстрым движением раскрыла деревянные врата и увидела перед собой сидящего за столом ничтожно маленького человека по сравнению с ней, с короткой карей стрижкой и только появляющейся мускулатурой, что её сразу оттолкнуло от человека. Но ей понравилось, в какой именно одежде он ходит: кожаная безрукавка, как будто прямиком из фильмов про Дикий Запад, беленькая рубашечка на чёрных пуговичках, а рядом со столом лежала кожаная большая шляпа. Вылитый ковбой! — Здравствуйте? - явно не ожидал Стрелок увидеть здесь постороннего человека. — Прошу простить за беспокойство, но мне необходимо передать вам папку об Арете, он изъявил желание сменить геройское имя. — Разве? Он ничего такого не говорил нам... — Я сама узнала об этом только от его преподавателя, сразу после экзамена на временную геройскую лицензию я с ним связалась. — Что же, давайте посмотрим. Присаживайтесь, Полночь.       «Надо же, он знает, как меня зовут! - "удивилась" Полночь. - Хоть что-то из себя выдавил, походящее на речь! Почему настолько ничтожное создание в принципе возглавляет это место?! Разве полицейские не должны быть специально обучены? Тем более, если сравнивать его с Аретой, то мой мальчик даже симпатичнее выглядит...»       Стрелок лёгкими движениями рук открывал нужные две папки — принесённую Полночью и рабочую — и стал сверять данные о нём, будто бы надеясь найти ту или иную ошибку. Но иногда его руки отчего-то дрожали, и Полночь не понимала, что именно происходит с этим человеком. Может, ему необходимо успокоительное? Может, ему надо уйти в отпуск? Может, ему надо сменить работу?       Но он сделал всё быстро, с профессиональной точностью и точно такой же грацией в движениях. Когда он взял ручку, чтобы вписать в строку "Сведения об изменении геройского имени" новое прозвище Ареты, та внимательно смотрела за тем, как он, каллиграфическим почерком, набирал один иероглиф за другим, и ей показалось это странным для Стрелка: он явно чувствует себя неуверенно на месте полицейского.       «Ладно, подруга, пора сделать то, что у тебя получается лучше всего — слушать и слышать других. Видел бы тебя Фрейд, похвалил бы! Только вот не кажется ли тебе, что ты всегда лезешь туда, куда не следует? Может, он переживает не лучший период?»       Она продолжала смотреть на сидящего за столом человека и не понимать, что именно не так с ним.       «К черту! Надо спросить. Не могу я игнорировать того, кто нуждается в психологической помощи!» — Ваши руки дрожат. С вами что-то произошло? — Если только спал плохо. В остальном — всё, как всегда. — Руки не могут дрожать от недосыпа. От него только чувствуется усталость во всём теле, но никак не волнение. — Думаете, я волнуюсь, что Арета завтра погибнет? Я в нём не сомневаюсь. После того, что я видел во время его операции, как упорно от хватался за жизнь, и после событий в Камино я полностью уверен, что он вернётся обратно, ещё и людей с собой притащит! Завидую я ему... — В каком плане? — Он натренирован с самого начала. - отложил Акайо папки в сторону, явно закончив работать с ним. - Он не руководил процессами, как я до того, как это здание выкупила полиция и назначила меня одним из лейтенантов. По факту, я только сейчас набираю то, чего не мог сделать, например, полгода назад. — И из-за перенапряжения руки и дрожат? — Нет, я сразу в кабинете сделал зарядку. Считайте, я закончил ровно перед тем, как вы вошли. — И всё же, вы мне врёте. Если бы вы действительно провели зарядку, как вы сейчас сказали, ваш лоб был бы красным от прилива крови, потому что во время зарядки — особенно для таких, как вы — надо отжиматься. Учитывая то, что вы навёрстываете упущенное, вам это даётся на данный момент тяжело, и вы бы дышали точно так же. Но вы дышите размеренно, вы не могли за минуту нормализовать дыхание. А раз вы говорите, что закончили ровно перед тем, как я вошла, я бы заметила пот на вашем лбу — его нет. Кстати, вы ни разу не выпили воды. Хотя она стоит позади вас, вас бы мучила жажда.       Он лишь метал глазами из стороны в сторону, как будто недоумевая, но весь вид его говорил: «Да, вы правы, тысячу раз вы правы, и я не имею ни малейшего желания с вами спорить. Всё именно так, как вы говорите, но я не могу в этом признаться, потому что я слаб внутренне». Полночь поняла это сразу, как только он посмотрел на неё и его глаза заблестели.       «Почему это жалкое создание так меня завлекает? - не понимала себя Полночь. - Всему виной моё желание оказать поддержку нуждающимся?» — Скажите, Акайо, вы чем-то встревожены? - сказала она, позабыв о своей мысли.       Тут он слегка опустил голову вниз, сжал кулаки, а после, сменившись в характере и чертах лица — по крайней мере, Полночи показалось, что перед ней сидит совершенно другой по настроению человек — и заговорил, игнорируя сонливость. — Нет, я не встревожен. Единственное, что я могу сказать — я всегда не понимал, как именно мне стоит подходить к девушкам, как с ними разговаривать, что они вообще любят... Я, по сути, для них, как старший брат, и это смущает меня больше всего. Можно сказать, я от этого испытываю некоторое смятение. И даже сейчас, когда вы сидите передо мной, я это чувствую: нет, я не социопат, я никогда не был отвергнут или проигнорирован обществом, всё не так — это отсутствие опыта. Когда я разговариваю по телефону, это совсем другое, но когда я сижу и вижу лицо девушки, явно заинтересованной чем-то во мне, или хотя бы не испытывающей ко мне неприязнь, я теряюсь. — Боязнь опозориться? — Именно так. — Дело не в моём наряде? Мне следовало придти в платье? — Кто я такой, чтобы что-то требовать от Полночи? — Разумно.       Они хотели отвернуться и посмотреть куда-то ещё, но не могли оторвать взгляда друг от друга: их пленили драгоценные камни, горящие в глазах той самой энергией юности и непонимания происходящего, свойственная лишь подросткам, только вступающим на путь любви и понимания. Хоть их и минул третий десяток лет, сейчас они ощущали себя самыми молодыми людьми на планете, которые позабыли о том, что такое быть одиноким. Акайо не смотрел ни на её грудь, ни на её костюм — он не мог перестать рассматривать аккуратные, гладкие и неповторимые для него черты лица. Она же, после диалога с ним, привыкла к его ничтожному виду и осознавала, что такой типаж её привлекает сильнее остальных. — Скажите, Полночь, я ничтожен? - не отводил тот взгляда. — Ты самый ничтожный, кого я встречала. Но я смотрю на тебя и понимаю, что твоя ничтожность — моя слабость. Ты боялся открыться кому-то? - она сама не осознавала, что говорит и делает, но тепло его ладони — то, в чём она нуждалась сейчас. — Я боялся, что меня не так поймут, если я заявлю о своих желаниях. — И каковы же они? — Я хочу быть вашим, и ничьим другим. Это всё, что я хочу на данный момент. Вы свободны сегодня вечером? — Так сразу? Даже не поинтересовался, как меня зовут? — Мне и не нужно, Немури Каяма. Я ваш фанат. — Только ли это фанатизм или нечто большее? - она не верила ни одному его слову, но они попадали в самое сердце. — Если бы это был лишь фанатизм, я бы смотрел лишь на грудь. Но они меня не привлекают. Меня привлекаете вы.       Он поглаживал её ладонь, и это было самое извращённое и приятное, что она когда-либо чувствовала. Кожа его была груба, но до чего же ей нравилось, когда он подкрепляет свои слова действиями, и наоборот. — Не кажется ли вам, что нас сплотил разговор об Арете? - на его лице показалась довольная ухмылка. — Пожалуй. Но это уже неважно. — Я вам позвоню вечером. Мне неважно, куда идти: в ресторан или к вам. Лучше к вам. — Тогда приготовьтесь к извращениям. - она заводилась сильнее от его желания целиком и полностью отдаться ей, из-за чего та тёрлась ногами. — Я полностью ваш, Полночь. Ведь я люблю вас, как никого другого.