Луна утонула

      Буря не собиралась прекращаться так быстро, и Хосок принял решение остаться на ночь в мертвой деревне. Спешить им было некуда, ведьма поймана, обездвижена и пока не могла нанести какой-либо вред. Заняв один из крайних домов, Намджун выволок оттуда несколько трупов прямо на улицу под ливень, а Хо отправился за повозкой и своей кобылой. Разведя внутри давно остывшего очага пламя, охотники принялись сушить одежду и готовить ужин. Тэхён помог перевязать разбитую голову Юнги, и после спокойной ночи следопыт выглядел немного лучше, так что садиться в повозку к Хосоку отказался. К утру буря почти утихла, нечастый моросящий дождик вредно накрапывал, но был почти незаметен. Ветер тоже стих, из лесу долетал отрывистый собачий лай и скулеж. Тэхён предложил охотникам забрать из деревни оставшееся зерно или другую провизию, Чимин поддержал идею брата и ко всему им перечисленному добавил всякую мелочь в виде золота или других ценных вещиц умерших, которые можно было потом перепродать. Хосок согласился, но лишь частично. Заниматься мародерством мужчина запретил, да и брать в дорогу больше зерна, чем требовалось, тоже. Негодование двух братьев быстро замял Сокджин, которому хватило терпения и мудрости объяснить обоим, что грабить умерших при таких обстоятельствах не самая лучшая идея.       Перед самым отъездом Намджун влил остатки вчерашнего остывшего бульона в рот ведьме, перед этим попытавшись привести ее в чувства. Однако та лишь простонала, так полностью и не придя в сознание, из-за чего бульон постоянно проливался мимо рта и грязный ворот ее жакета запачкался еще больше. Чонгук заметил, как Чимин, стоя у выхода пристально наблюдал за этой сценой. Особенно не понравилось парню как сверкнули глаза охотника, когда Намджун пару раз с силой дал ведьме по щекам, намереваясь таким образом разбудить ее.       Странности и проблемы начались сразу же, стоило отряду отъехать достаточно далеко от деревни. Дождь внезапно совсем прекратился, словно небеса передумали лить драгоценную воду на поля, а вой собак стал доноситься до них с определенной частотой, раздаваясь то ближе, то чуточку дальше. Будто недобитые шавки шли по их следам, не желая бросать свою госпожу. Они ехали уже достаточно долго, делая короткие остановки. Небо к обеду заволокло белесыми тучами, за которыми пока еще угадывался солнечный диск, клонящийся к закату. Стоило Чонгуку заметить вдалеке начинающуюся каменную низкую изгородь, что обычно строили недалеко от начала поселения, как с самой кромки леса стал спускаться туман. Еще час спустя, когда отряд должен был вплотную подъехать к следующей деревне, пришлось замедлить ход коней. Туман сгустился настолько сильно, что Чонгук мог еле различить очертания повозки с клеткой, которой управлял Хосок. Однако в деревню охотники не попали ни спустя еще один час, ни даже к вечеру.       Чонгук ехал с тяжелым сердцем. На его предложение похоронить всех убитых ведьмой жителей деревни ответили грубым отказом. Хосок утверждал, что соберись они провернуть подобное, то только отпевать умерших двум священникам пришлось бы дня два и это не считая времени, потраченного на выкапывание могил. Вступать в открытый конфликт с главой отряда и остальными Чонгук не стал, его миссия не заключалась в устранении последствий колдовства ведьмы. Епископ дал ему вполне определенные полномочия и задание, отходить от которого парню не стоило ни при каких обстоятельствах.       Унылые ирландские земли с их вечными дождями и туманами совсем не радовали Чонгука. Поежившись от холода, он блаженно прикрыл глаза, как тогда думалось, всего на минуту. Воображение тут же нарисовало ему залитые жарким солнцем Италии знакомые покои Папы Иннокентия X. Как хорошо и спокойно ему тогда было. Великий понтифик всегда был по-отечески добр к нему и всячески благоволил. Он являлся его учителем и лучшим другом с самых юных лет. Рядом с этим великим человеком ему ничто не угрожало. Чонгуку нестерпимо захотелось сейчас покинуть Ирландию и оказаться вновь в Риме, где солнце светило ярче и люди были полны веры в Бога. Сами собой перед мысленным взором предстали образы прошлого, где Епископ сидел за своим секретером*, и Чонгук со своего места прекрасно видел раскинувшийся под окнами город.       — Сын мой, — голос Папы всегда был мягок и ласков, в нем хранилась неисчерпаемая мудрость и сила, которой Чонгук восхищался, — я должен возложить на тебя великую миссию. В эти дни народ Англии плачет и мы должны ему помочь. Кромвель, вероломно захвативший власть в стране, насаждает протестантизм. — Епископ, дописав свое послание и запечатав его, обернулся к нему. — Ты должен помочь мне, только тебе я могу доверять…       Чонгук открыл глаза. В ладонях до сих пор ощущалась шероховатость рекомендательной бумаги от Его Святейшества, и в носу стоял приятный запах благовоний. Но он снова на дороге, верхом на коне, и только тишина на пару с белым молоком тумана окружали его. Весь мир заснул. Парень смотрел прямо перед собой, туда, где сквозь завесу просматривались прутья клетки. Внутри находился ключ к победе. Щуплое тельце, лежащее там в грязном рванье, было собственностью казненного Кромвелем короля Карла I. И теперь ведьме надлежало служить его сыну, следующему претенденту на престол, отчаянно жаждущему отмщения за смерть отца.       «Как только еретик будет свергнут, протестанты уйдут в тень, и в Англию снова придет истинная вера. Но произойдет это только, если ведьму удастся вернуть наследнику престола», — голос Епископа эхом раздавался в голове, и Чонгук нахмурился. Он не был уверен в своих силах, но вера должна стать его опорой для свершения задуманного.       «Ты должен проследить, чтобы это случилось как можно скорее. Отряд, с которым я отправляю тебя, лучший из имеющихся в моем распоряжении, однако помни, что люди эти давно живут мирской жизнью и им не чужда алчность наравне с другими человеческими пороками. Будь бдителен, Кромвель может их перекупить…» — Парень кивнул сам себе, в сотый раз соглашаясь с понтификом, потому что уже успел узнать каждого охотника достаточно близко.       Чонгук с интересом разглядывал пойманную им добычу, сомнения, зародившиеся еще в хлеву, до сих пор не давали ему покоя. Странный запах, исходивший от магии ведьмы, был чем-то новым и необычным, опасным и страшным. После он не улавливал ни одного колебания силы, словно эта девчонка не была ведьмой вовсе. Выражение лица ее спокойно, безмятежно, со стороны выглядело совсем детским и наивным. Невольно парень задумался над тем, как может Дьявол поражать своим ядом столь юные создания. Будучи еще в Риме, Чонгук видел портрет придворной колдуньи и он настолько сильно не совпадал с действительностью, что поначалу парень был растерян. На картине сидела немолодая дама в роскошных одеждах, ее темные волосы были собраны в высокую прическу, по той моде украшенную перьями и лентами. По женщине было видно, что жила она в роскоши и не знала тяжелого крестьянского труда. У пойманной же ими ведьмы руки были все в грязи, как и простая деревенская одежда. Нечесаные темно-рыжие локоны, нуждавшиеся в мытье, прикрывали половину лица. В вырезе потрепанного платья просматривались участки оголенной кожи болезненно бледного цвета.       Чонгук подогнал коня и приблизился вплотную к повозке, намереваясь разгадать именно сейчас эту тайну. В стоящей тишине ритмично повторялись звуки скрипа колес и клацанья снаряжения. Склонившись в седле, парень приблизился к прутьям, пытаясь разглядеть лицо ведьмы получше, но пряди волос мешали ему удовлетворить свое любопытство. Тогда Чонгук потянулся и проскользнул рукой внутрь клетки. Ладонь коснулась рыжих кудрявых волос и убрала их.       Глаза ведьмы были открыты, они смотрели прямо на него, будто пожирая ненавистью и злобой.       Белая вспышка света больно резанула взор, и Чонгук дернулся, почувствовав как падает с седла. Рефлекторно вцепившись в конскую гриву пальцами и распахнув пошире глаза, парень обнаружил себя довольно далеко от отряда. Тут же спереди в молоке тумана раздался взрыв смеха двух братьев, окончательно возвращая в реальность. Похоже, он все же заснул в седле, отпустив во сне поводья. Конь, более не управляемый им, сбавил шаг и теперь повозка с клеткой была далеко впереди. Из-за тумана точно определить свое местонахождение оказалось невозможным, поэтому глянув под копыта животного, парень убедился, что все еще ехал по дороге. Уверенно направив коня вперед, Чонгук, обогнав замыкающего отряд Сокджина и весело болтающих Чимина с Тэхёном, подъехал к клетке. Сердце все еще довольно быстро билось в груди от недавнего испуга. Сон сном, но нужно было во всем удостовериться самому. Ведьма лежала все также неподвижно, но на этот раз лицо ее было хорошо видно. Глаза девушки оставались закрытыми, сколько бы времени Чонгук ни смотрел.       Успокоившись окончательно и списав бредовость приснившегося на повышенную напряженность последних недель, парень позволил себе немного отстать и продолжил ехать позади повозки Хосока. Спустя мгновенье давящий в себе смешки Чимин подъехал к нему вплотную. Мужчина специально натянул поводья сильнее, от чего его жеребец дернул головой, заставив Чонгука увести своего коня немного в сторону, чтобы избежать столкновения.       — Эй, парень, — вполне добродушно обратился к нему Коротышка, но в голосе его слышалась издевка. — Ты же ведешь записи? — Чимин уперся левой рукой в бедро, и склонился в его сторону.       Тем, кто не был близко знаком с братьями, могло показаться, что улыбки их всегда искренние, а вопросы полны неподдельного участия. Только Чонгук уже не раз обжигался на этом и за месяцы вынужденного путешествия с отрядом охотников успел усвоить, что ему здесь никогда не стать «своим». На лице Чимина сейчас играла премерзкая улыбка, глаза блестели издевательским весельем. Очевидно, они с Тэхёном решили в очередной раз подшутить над ним. И Чонгук был бы совсем не против, если б только их шутки не были настолько отвратными и похабными. Коротышка же по другому не умел или не хотел.       — О каких записях ты говоришь? — Чонгук чувствовал, что избежать разговора с охотником не выйдет и не придумал ничего умнее, чем сыграть в «дурака».       — Да ладно, — воскликнул Чимин, быстро посмотрев через плечо собеседника на брата, который, объехав Чонгука с другой стороны, зажал его лошадь. — Мы же все знаем, зачем Его Святейшество послал тебя. — Не дождавшись от парня никакой ответной реакции, он решил сменить свою тактику. Охотник доверительно понизил голос, вся веселость сошла с его лица, и он, гадко ухмыльнувшись, добавил: — Скажи честно, поговаривают, что Епископ любит развлекаться со своими приближенными…       Коротышка, встретившись взглядом с Тэхёном, заговорщически и бесстыже подмигнул брату, откровенно намекая Чонгуку о его недопустимой близости к Папе. Такого оскорбления своей веры и кощунственным, почти прямым, обвинениям в сторону дорогого ему человека, парень вынести не мог. Как бы он ни пытался следовать всем заповедям, быть достойным служителем церкви, в такие минуты вера его превращалась в огонь, а кипящие в нем дьявольские силы грозились вырваться наружу, напоминая о внутренней греховности и немощи плоти. Именно борьба с собственной магией делала жизнь Чонгука намного сложнее, чем та могла быть.       — Чего молчишь? Ох, — притворно воскликнул Тэхён, прикрывая ладошкой рот, словно разыгрывал спектакль на базарной площади, — неужели это правда?       Будучи полной противоположностью старшего брата, Тэхён всегда поддерживал того во всем, впитывая его злость и агрессию в себя, как губка, становясь полным отражением Чимина. На первый взгляд, оба были совершенно одинаковы внутри и настолько же различны внешне, но стоило немного пристальнее присмотреться к младшему, чтобы заметить его природную доброту, которую он постоянно душил в себе. Чонгук часто думал, что родись братья в разных семьях и будь Тэхён оторван от влияния старшего, то смог бы вырасти достойным человеком, и в этот момент он не стал бы будить в нем его внутренних демонов.       — Прекратите, — достаточно твердо и спокойно произнес Чонгук, глядя прямо перед собою и пытаясь сдержать те силы зла, которым не терпелось наказать обидчиков.       Однако, его ответ только раззадорил братьев, принявшихся смеяться вновь. Очевидно, что долгая дорога утомила обоих, и они решили себя развлечь именно таким жестоким образом, испытывая на прочность веру и самоконтроль молодого священника.       — Мы не хотели тебя обидеть, — притворно ласково выдал Чимин. Хоть улыбка все еще не сошла с его губ, взгляд охотника стал резким и холодным, это был взгляд мучителя, наслаждающегося видом жертвы. — Даже наоборот, прекрасно тебя понимаем. Тяжело постоянно соблюдать целибат**. — Мужчина покачал головой, соглашаясь с самим собою, а затем, отыгрывая роль сочувствующего, тяжело вздохнул и добавил: — Но священнослужителям запрещается иметь только связь с женщиной, о мужчинах же ничего не говорится…       На этой гадкой фразе Чонгука словно сбросили с лошади и втоптали в грязь. Кончики пальцев стали гореть, как и центр грудной клетки. Магия заклокотала и взбурлила в нём, готовясь разрушать все вокруг. Спас ситуацию Джин, решивший вмешаться.       — А ну, прекратите оба! — Зло гаркнул пастор. — Ты прекрасно знаешь, Чимин, что он может дать тебе сдачи. Только сделает это не кулаками, как обычный фермер.       Оборванное на самом интересном месте веселье, казалось, еще больше обозлило охотника, который окатил парня одним из самых своих неприятных взглядов. Ударив по бокам лошади, Чимин свернул в сторону и, объехав справа повозку, скрылся в тумане.       — Если все же решишься когда-нибудь ответить, знай, я за брата могу и убить, — Тэхён сказал это угрожающе тихо и, подрезав лошадь Чонгука, последовал вслед за старшим, наконец оставив парня одного.       — Вы куда собрались, оглоеды? — Долетел спустя мгновения сонный голос Хосока, очевидно так же дремавшего на козлах.       — Поедем вперед, поищем место для лагеря. Время к вечеру подходит, — глухо донесся ответ от Чимина, и опять наступила тишина.       Обычно после таких вспышек злости Чонгуку не оставалось ничего кроме прощения, а также долгих попыток унять греховную силу внутри себя. Парень сжал ладонью нагрудный крест и стал молиться, прося помощи и сил у Господа.       Вскорости Хосок отдал команду, и охотники сделали привал, сойдя чуток с дороги. Продолжать блуждать в тумане не имело смысла, всадники и лошади устали, раненный Юнги также нуждался в передышке. Для всех уже стало очевидным, что до ночи они не успеют выехать к деревне.       Чонгук спешился рядом с Намджуном, и в этот момент что-то сильно притянуло его взгляд. Парень замер, обернувшись в сторону, там в тумане молчал лес. Тишину внезапно огласил собачий вой, и лошади заржали, натянув поводья. Скулеж доносился именно с той стороны, куда смотрел сейчас Чонгук, и внутри опять зашевелились старые подозрения. Здесь что-то было не так. Его сон и словно бесконечная дорога, туман и собаки, преследовавшие их по пятам, все это не могло быть случайным совпадением. Но одновременно с тем в ведьме не ощущалось силы. Этот факт смущал и заставлял сомневаться всех в отряде.       Сумерки пришли так же тихо, как и сегодняшний рассвет. Свет от пламени разгонял подступающую с ночью тьму и туман, освещая тесно собравшихся у него молчаливых охотников, да еще повозку, что стояла всего в паре метров от кострища. Юнги к вечеру совсем выбился из сил, его стало лихорадить, и выглядел следопыт паршиво, о чем не преминул высказаться Хосок. Глава отряда ответил на сей раз строже, и Юнги ничего не оставалось, как принять тот факт, что завтрашний день он проведет лежа в повозке. Ведьма очнулась еще до наступления темноты. Как только девчонка полностью пришла в себя и поняла, в каком положении находится, то моментально забилась в угол клетки и молча следила оттуда за возней мужчин у костра. Растерянное выражение лица быстро сменилось на ярко выраженный испуг. С широко раскрытыми глазами она напоминала Чонгуку маленького затравленного зверька. Оттого парень старался вообще не смотреть в ту сторону, боясь поддаться жалости.       Когда похлебка была сварена и большая часть ее уже была съедена, ночь подступила вплотную. Сквозь треск дров в костре и приглушенные разговоры до мужчин со стороны дороги донеслось еле слышное хныканье. Никто из охотников поначалу не обратил на это внимания, предположив, что это плачет ведьма, пытаясь привлечь к себе больше внимания. Однако спустя пару минут заунывные стенания стали раздаваться уже справа от костра. В тумане кто-то был. Женский плачь переходил то во всхлипывания, то в несдерживаемые рыдания, затихая в одном месте и возникая совершенно в другом. Все охотники уже давно молчали, прислушиваясь, когда в наступившей тишине небо потряс нечеловеческий крик боли, долетевший уже издали. Испуганные птицы, где-то поблизости снялись со своих мест, и, громко хлопая крыльями, пронеслись над их временным лагерем. От неожиданности Чонгук вздрогнул. После вновь наступила давящая тишина.       — Что за чертовщина? — тихо проговорил Юнги, оглядываясь назад. — Чонгук, — обратился он следом к парню, все еще находящемуся в странном оцепенении, — ты тоже это почувствовал? Должен был, у тебя способности сильнее моих, поэтому ты должен был.       Молодой священник, сидящий теперь вполоборота, тяжело глянул на следопыта и кивнул. Видимой опасности плач не нес, но в нем было что-то потустороннее, неживое. Ему все это совсем не нравилось. Как и остальным, если судить по нахмуренным лбам и твердым взглядам.       — Это был не человек… — подал голос Тэхён, глядя на Хосока. Ясное дело, проверять данное утверждение никто из них семерых не собирался.       Сидевшая до этого момента тихо, ведьма стала что-то шептать, голос ее дрожал. Девушка зажала ладонями уши и покачивалась из стороны в сторону, гремя цепями, чем и привлекла к себе внимание охотников.       — Что она там несет? — обратился Хосок с вопросом ко всем, приподнявшись со своего места. Во взгляде его были плохо скрываемые страх и злость.       Чонгук обернулся лицом к повозке и внимательнее прислушался к бормотанию. Ведьма повторяла с придыханием одно и то же слово: «банши»***.       — Если она заклинаниями балуется, то я отрежу ей ее поганый язык. — На этих словах Тэхён потянулся рукой к кинжалу, собираясь исполнить угрозу.       — Нет, погоди, — вмешался Чонгук, тяжело вздохнув. — Она повторяет имя местного духа. Ничего серьезного. — Парень знал о суевериях и легендах этого дикого края намного больше своих товарищей по делу, поэтому совсем не удивился поведению девушки. Веру в Бога здешние фермеры и рабочий люд подменяли всякими бреднями, что лишний раз напоминало священнику о его долге.       Больше никто ничего не говорил, ни один из них не возобновил прерванный ранее странным плачем разговор. Юнги, обхватив ноющую голову, сгорбился. Тэхён, казалось, собирался отрезать язык вовсе не ведьме, а Чонгуку, не вовремя вставившему реплику. Парень привык не замечать подобного и отрешенно смотрел на пляшущие языки пламени. Ведьма вскоре тоже затихла. Давящее чувство тревоги потихоньку отступало.       — Нужно покормить ее, — нарушил наконец гнетущее молчание Хосок и потянулся к висящему над огнем казану с похлебкой.       — Если бы не деньги, вздернули б ее еще вчера, на том дереве у дороги. — Тэхён скривился и подбросил в огонь несколько толстых палок.       Хосок на это одобрительно хмыкнул, молча налил в свою миску супа и передал ее сидящему рядом Намджуну, кивая в сторону клетки. Чонгук наблюдал за тем, как широкая ладонь мужчины накрыла миску, и он тяжелой поступью двинулся в сторону повозки.       — Позволь это сделать мне, — Чимин тут же встрял в происходящее и после разрешения Хосока поспешил подняться на ноги, провожаемый пытливым взглядом младшего брата.       Коротышкой его прозвали только потому, что на фоне высокого и широкоплечего Намджуна, он действительно смотрелся мельче. Чимин был тоньше и ниже на голову, и конечно посторонние никогда не считали охотника достойным противником, пока не сталкивались с ним лицом к лицу. Недостачу в росте Чимин компенсировал хитростью напополам с почти нечеловеческой жестокостью. Мужчина забрал миску с едой и подошел к клетке. Чонгук снова заметил тот нездоровый блеск, появившийся в его глазах еще утром, и подсознательно напрягся.       Девчонка смотрела на охотника округленными от страха глазами, пытаясь вжаться в прутья настолько сильно насколько это было возможно. Она дрожала, и с ней дрожали цепи, то и дело позвякивая. Цвета глаз со своего места Чонгук не мог определить, но по непонятным причинам знал, что они у ведьмы зеленые, как мох в его видении. Девчушка затрясла головой из стороны в сторону и замычала, как будто пыталась сдержать крик или рвущийся плач. Загнанный ими в клетку зверь готов был метаться и биться о железные стены, Чонгук это чувствовал, но старался не придавать значения. Дьявол любил играть с жизнями людей, принимая самые прекрасные и невинные формы, опутывая ложью и вводя в заблуждение.       Видя, что ведьма убегает от контакта с ним, Чимин как можно мягче улыбнулся, просунув миску под углом внутрь клетки. Часть содержимого выплеснулась, заляпав руку охотника. Чонгук знал, что тот играется с ней, и готовился к тому, что последует дальше.       — Вот, держи, — протянул с притворной заботой мужчина, начиная опускать еду на пол клетки. — Ты наверняка голодна. Не бойся, все хорошо, — вновь начал приговаривать он, делая маленький шаг назад.       Девушка медлила, переводя быстрые взгляды с миски на Чимина и обратно. Сначала она перестала так сильно вжиматься, после медленно вытянула руку вперед, пытаясь дотянуться до миски, но та была все еще слишком далеко. Чонгук видел, как хищно скалился Чимин, он будто паук расставил сети с приманкой и ждал, когда жертва потеряет бдительность и подойдет слишком близко. Молодому священнику все это настолько не нравилось, что он готов был пойти против всего и прекратить игру, в то время как все остальные не считали данное баловство своего друга чем-то из ряда вон выходящим. Чонгук был убежден, что сострадания заслуживают все, особенно души заблудшие и потерянные, таких как эта девушка можно было привести к покаянию и спасти, но охотники таких целей не преследовали. Слишком долго они жили отдельно от церкви, находясь в постоянных погонях. Их души ожесточились и только страх перед силой церкви и возможная похожая участь, что ждала их добычу, держали охотников в узде и подчинении.       — Я тебя не трону, — Коротышка поднял пустые ладони вверх, и ведьма дернулась обратно, забиваясь в угол. — Эй, все хорошо, ты чего? Просто поешь, нам не нужно, чтобы ты с голоду умерла.       Мужчина стоял не двигаясь, соблазняя и заставляя жертву попасться на его крючок. Подождав еще с минуту, она осторожно придвинулась немного ближе к середине. В тот момент, когда пальцы ее коснулись края деревянной миски, Чимин резким скачком оказался возле клетки, хватая девчушку за запястье. Та не успела даже вскрикнуть, когда охотник одним рывком притянул ее, второй рукой ухватившись за спутанные рыжие волосы. От силы и резкости рывка, ведьма ударилась лицом о железные прутья, и теперь противопоставить что-либо Чимину не могла, замерев в страхе.       — Попалась, сучка, — злорадно, с чувством превосходства протянул охотник, сильнее надавливая той на затылок, из-за чего девчонка начала скулить. Из далека послышался собачий плач. — Ну что, думаешь, сможешь выбраться?       Ведьма все молчала, щеки ее заблестели от слез. Упираясь ладошками в плечи и грудь охотника, она пыталась отодвинуть того от себя, ослабить давление. Тэхён начал выкрикивать оскорбительные слова и угрозы со своего места, и Чимин, подбадриваемый им, дернул волосы назад отодвигая лицо своей жертвы, которая всеми силами тут же вцепилась в его запястье. Вой снова разнесся по округе, вторя женским всхлипываниям.       — Это твои друзья там, а? — вскинулся Чимин, сильнее встряхивая девичье тело. — Только попробуй выкинуть что-то, слышишь? И я себя сдерживать не стану. Это просто мое тебе дружеское предупреждение, — мужчина говорил вкрадчиво. Глаза его заблестели от удовольствия, когда ведьма попыталась кивнуть.       — Ну, поигрался и хватит, — вмешался Хосок, спокойно взирая на происходящее рядом. — Пусть поест, наконец, за труп нам ничего не заплатят.       Чимин расстроено вздохнул и напоследок потянул ведьму за волосы вверх, заставляя ее подняться с пола и встать на колени, силясь уменьшить боль, а затем резко разжал ладонь. Девушка тут же упала, хватаясь за голову и отодвигаясь как можно дальше от края клетки. Поспешность движений говорила о том, что Чимину удалось ее напугать. Тэхён встал на встречу брату и одобрительно похлопал того по плечу, Джин улыбался, Юнги посмеивался в ладонь, а Хосок с Намджуном продолжали поедать оставшуюся на дне казана похлебку. Один Чонгук, казалось, был здесь лишним, все продолжая прислушиваться к собачьему вою в лесу.       Заснуть парню удалось с трудом, а когда проснулся, туман немного поредел, перестав казаться потусторонним. Происходившие с ними вчера вещи стали казаться не более, чем пустяком. Потухший костер к утру все еще дымил, и Чонгук с трудом сел. Шея затекла, ноги и руки замерзли. Он осмотрелся и заметил Намджуна, седлающего коня. Ведьма была все такой же напуганной и отползала в противоположную сторону клетки, стоило Здоровяку пройтись рядом. После из тумана появился Джин и Хосок идущие со стороны леса и несущие с собой парочку убитых зайцев.       — Проснулся? — спросил Хо, когда подошел достаточно близко. Он бросил тушки убитых животных рядом с Чонгуком. — Подвесишь их к себе. — Главный не просил, но и не указывал, умудряясь сохранять тонкую грань между этими крайностями.       Чонгук рывком поднялся на ноги и отряхнул с одежды травинки. Рясу он не носил, получив разрешение на это от Епископа, вместо нее на нем был вполне удобный дорожный костюм. Этот факт, Чонгук знал, раздражал еще одного священника в отряде. Сокджин не питал к нему симпатии, но часто заступался и поддерживал, не припоминая ему о его назначении, и хотя бы за это парень был благодарен. Став прилаживать седло на лошадиную спину, Чонгук краем уха слышал как священник будил оставшихся. Чимин и Тэхён что-то сонно отвечали ему, поднимаясь на ноги. Со стороны же Юнги стояла тишина, словно мужчина решил на все плюнуть и проспать до конца света. Такое поведение никого не удивляло, ведь он был ранен и состояние его вчера хоть и улучшилось к ночи, все равно оставляло желать лучшего. Джин подошел к нему еще раз и уже сильнее потряс за плечо. Но в ответ по-прежнему не последовало никакой реакции.       — Хосок, — глухо позвал командира отряда Сокджин.       Выражение лица мужчины быстро сменилось. Чонгук отвлекся от рутинной работы и взглянул в их сторону, интересуясь, что могло случиться. В памяти мгновенно всплыло повторяющееся ведьмой слово. Банши… В эту самую секунду, наблюдая за Хосоком, приложившим ладонь к груди Юнги, Чонгук знал, что тот уже не встанет.       — Что случилось? — к охотникам подошел Тэхён, который, взглянув на неподвижного Юнги, тут же умолк, отвернувшись.       В то утро их и так небольшой отряд лишился главного следопыта. Потеря ударила больно по всем, кроме Чонгука. Парень сочувствовал, но не скорбел. В груди его поселилось слабое предчувствие того, что смерть Юнги была лишь началом. Похоже их дорога домой будет совсем не такой легкой, как думалось.