Бесконечная охота

Он прижимался к стволу дерева, неподвижный, спокойный, уверенный. Маскировка работала — но его могло выдать одно неосторожное движение. Однако Охотник не позволял себе двигаться. Он может проиграть — но не сегодня. Под ним резвилось очаровательное семейство копытных с весьма вкусным мясом. Но не они были объектом его Охоты. Он охотился на то, что охотилось на этих копытных. Старшая из них подошла к реке, чтобы напиться. Неожиданно из реки выбросился почти до половины своего тела монстр с коротенькими лапками и такими челюстями, что казалось, он весь состоит из зубов и пасти. Охотник распрямил лапы в таком роскошном прыжке, что казалось, будто он на пару секунд воспарил. Он рухнул на спину своей добычи. Тварь забилась под его лапами. Копытные бросились прочь, спасая свои шкурки. Охотник два раза вонзил лезвия в основания шеи своей добычи, но тот из последних сил соскользнул в воду и попытался утащить Охотника с собой, под воду. Но сил у монстра почти не осталось — река уже тянула вниз ленту красной крови. Так что через полчаса борьбы с течением и весом скользкого трофея Охотник уже раскладывал добытое на берегу реки. «Ну вот! Сейчас очищу череп, потом поймаю себе обед…». Охотник задрал голову и с удивлением понял, что уже сумерки. Но он же начал Охоту ранним утром, ещё туман стелился по воде! Странно… «Ну ладно, тогда ужин!». Охотник вернулся к своему трофею. Трофею… Погодите, у него был трофей? Он с недоумением осмотрел слегка примятую перед ним землю. А разве он Охотился? Вроде бы только начинал выслеживать… Подождите, а кого он выслеживал? Охотник потряс головой и побрел. Куда? Так, а куда он идёт? А, он голоден! Да, надо попробовать поймать себе какую-нибудь копытную тварь и съесть… Или поймать кого-нибудь в реке. Охотник обернулся и почесал в основании аудиорецептора. Странно. Он до последней секунды слышал шум реки за спиной, а когда повернул голову — то увидел ту же зелёную, древесную кашу, что была перед ним до того, как он развернулся. Река. Из которой он вчера пил. Он обещал не забывать. Что не забывать? Кому обещал? Охотник напрягся, чувствуя неожиданно нахлынувшую апатию. Не забы… Не забыва… Думай! Где-то в груди гулко ухнуло. Самка. Там была беременная самка. И он ее убил. А она… Она называла его родным. Ноги резко ослабели и Охотник, нелепейшим образом поскользнувшись, плюхнулся на задницу. А что если это был… Его ребенок? Его самка? Стоп, откуда такая кощунственная мысль?! Самка ууманов — его самка?! Апатия резко усилилась. Две части Охотника боролись друг с другом. Одна половина убеждала его, что это ерунда, что это просто странный сон или ему вообще показалось, и поэтому эту ерунду надо поскорее забыть, а другая — настойчиво требовала помнить, помнить до мельчайших подробностей. Запах самки, ее касание, ее хриплый шепот… Охотник вцепился когтями себе в рецепторы. Резкая боль на миг успокоила две его враждующие половины. Но как только он разжал когти, сумбурные чувства и эмоции, толкаясь, опять начали мучить его. Проще было бы сдаться на милость спокойствию… Но охотники не привыкли сдаваться и идти простыми путями! Мягкое мурчание чужого голоса заставило резко вскинуться. Апатия мгновенно сменилось на ярость. Самка ууманов. Охотник рванулся к ней, желая вонзить в грудь лезвия. В этот раз они замерли в дюйме от кожи ууманки. Один короткий взгляд на низ живота подтвердил — самка ждёт ребенка. Ее нельзя убивать. Нельзя… Нель… Лезвия задрожали. Ярость слепила глаза, хотелось вонзить оружие в беззащитную плоть, уничтожить, убить, растерзать… А самка бесстрашно положила ладонь на дрожащую руку Охотника, снова коснулась мандибул, скользнула пальцами к рецепторам. От игривых, нежных почесываний лапы задрожали, ярость спуталась с похотью. А ууманка, не переставая, хрипло нашептывала ему что-то. Он не понимал ее слов — маска валялась рядом — но шорох ее голоса… Главное, чтобы лапа не сорвалась… Главное, чтобы лапа… Лапа… Почему ему так хочется воткнуть лезвия ей в грудь? «Главное — не беги, ууманка… Не убегай… Если ты начнёшь бежать — я не смогу справиться, я не смогу остановиться. Я убью тебя… Опять?». Охотник изо всех сил, то и дело смаргивая, принялся скользить взглядом по телу самки. Тонкие и длинные ноги, широкие бедра (ах, как ему вдруг захотелось сжать эти бедра лапами, заставить самочку лечь на спину и, разведя ее ножки в стороны, взять, грубо, но чувственно, чтобы самка стонала и извивалась под ним, прося продолжать!), узкое лицо, пока ещё стройная талия и грива. Длинная. Почему-то возникло ощущение, что он держал эту гриву в руках, наслаждался ее мягкостью. Да. Это была та же самая самка, которую он убил вчера. Даже запах, острый запах леса и свежих цветов — это был тот же самый запах. — Как? — Прохрипел он, с трудом борясь с жаждой крови. Самочка легко и еле ощутимо начала постукивать пальцами по его запястью. Только через десяток щелчков он сообразил, что эти лёгкие касания заменяют ей щёлканье жвалами и она пытается что-то ему сказать на его же родном языке. Это было примитивно, это было просто, это сводило с ума. — Смерть — нет страха, — отщелкала по его коже самка, заставляя волны дрожи расходиться от ее пальцев по всему телу самца. — Я вернусь. Я всегда вернусь. Память — важно. Борьба. — Я борюсь… Борюсь… Где я? Самка задумалась, явно не зная, что сказать, но потом прострекотала что-то на своем языке. Он послушает… Он послушает запись переводчика в маске, валяющейся рядом… Охотник хрипло заурчал в ответ, и, не удержавшись, схватил ууманку, грубо прижал к себе, запустив лапу между ее ножек. Почему-то это движение показалось столь правильным и естественным, что Охотник даже не удивился, когда самка отозвалась в ответ на эту грубую ласку утробным стоном наслаждения, послушно раздвигая ноги, чтобы самцу было удобнее ласкать ее. — Ты моя? — Прохрипел он. Самка, мягко толкаясь бедрами в его ладонь, кивнула. — А он? Лапа Охотника переместилась на основание живота самки. Она сощурилась, словно вот-вот замурлычет и податливо прогнулась под его лапами. Ответ стал очевиден. — Я не должен… Ты ждёшь ребенка… — Мне нравится, — быстро щёлкнула самца по плечу ууманка. — Мы делали. Даже когда он появился. — Я хочу тебя убить. Очень хочу. Самочка прижмурилась и понимающе наклонила голову. Охотник слегка сжал лапу и она застонала в голос, жадно поводя бёдрами ему навстречу, словно прося взять ее так, как пожелается самому самцу. Он хотел повалить ее и взять, глупо надеясь, что если он сделает это, чувство ненависти уйдет, уйдут воспоминания того, как он вонзил ей в грудь лезвия, его перестанет то и дело одолевать странная рассеянность и провалы в памяти. Беззвучно с ветки спрыгнула… Тварь. Она напоминала гигантскую кошку, но имела хитиновый хвост с масляно-блестящим жалом (наверняка, яд) и кожистые крылья. Ууманка вздрогнула, шарахнулась в сторону и бросилась прочь. Глупая, нелепая попытка… Зачем она… Добыча! Охотник одним прыжком догнал убегающее создание и ловко прикончил его. Самка? Но… Голова взорвалась страшной болью. Охотник обернулся. Он был уверен, его добыча убегала от кого-то. Но вот от кого… — Я… Снова убил? — Как-то растерянно спросил сам у себя Охотник и сжал лапами рецепторы. — Что тут происходит?!