a mother's cautionary tale

Сесил хватает меня за локоть, когда я почти выхожу из школы: — Пойдёшь с нами на брёвна? — Эээ, да? Не вопрос. Брёвна?.. — браво, Перси. Сначала соглашаться, потом спрашивать, на что. — Ага, что-то типа места для тусича, — пожалуйста, он может перестать выражаться на сленге 60-х или, я не знаю, 90-х, а то меня каждый раз передёргивает. А вообще, я поразительно быстро оказался втянут в какую-то херню. И они мне ещё заливали, что не культ. Да, конечно. Мы должны встретиться с генгом на дворе, и я смотрю на покидающих его школьников, пока не замечаю Нико. С ним нет Хейзел и Рейны, зато Джейсон и наш солнышко Уилл тут, как всегда. Марковиц даёт пять Нико, а тому явно не до прелюдий: хочется поскорей убраться отсюда. — Какая муха его укусила? — спрашиваю у Джейсона, потому что не хочу, чтоб она вдруг покусала и меня. — Нико сказали вернуться домой к пяти, так что он хочет максимально оттянуться до этого времени, — ясно-понятно: киваю, и мы отходим от школы. — А Лу не придёт? — спрашивает Сесил. Уилл качает головой. — Не, у неё же всю неделю репетиции к июньскому концерту, — звучит... прилично. Поднимаю бровь. — К концерту? Блин, не думал, что там у них всё так серьёзно. — А то, — Нико, кажется, горд за Лу. — Они создали группу ещё в начале старшей школы, а на их концерты приходит весь город, — конечно, городок небольшой, но всё равно это круто. — Звучит так, будто они твои преемники. — Не поверишь, насколько ты близок к правде, — Джейсон смеётся. — Эти трое так сильно пиарили «Hecate Protégés», что просто жесть. Нико с Сесилом навешали везде плакаты и не снимали их полгода, а все разговоры сводились к тому, что «Hecate Protégés» то, самая-классная-рок-группа-евер это. Короче, паршивый был год. Остальные смотрят на Грейса так, словно тот только что сказал, что любит есть невинных детей: — Да мы потом и кровью продвигали эту группу, костьми легли за неё, а ты... — усмехаюсь и толкаю Нико в плечо, не давая закончить эту гневную тираду. — Конечно, легли. Я верю, не переживай, хотя ты выглядишь чуть свежее трупа, — парень немного остывает и задирает нос с видом победителя. — Да, бля, именно так всё и было, — Уилл даёт ему неслабый такой подзатыльник за подобные словечки. — Ты когда-нибудь перестанешь ругаться, маленькая хуманизация порока. Мы идём просто бесконечно долго, проходя большую часть города. Тут на обочинах дороги прибиты мелкие камушки, как галька, а она сама становится всё хуже, близясь по качеству к проселочной. Наконец наступаю на пыльную траву, смешанную с крупным песком. Дома здесь намного мельче и паршивее, похожи на пляжные домики, в которых живут только летом. Почему пляжные? Думаю, берег недалеко отсюда: пахнет морем. Это место довольно большое: пляж всюду, насколько хватает взора рассмотреть. Краем глаза можно увидеть океан, его прилив, а дальше — небольшие холмы и чуть более высокие сопки, где песок постепенно сменяется на деревья, сначала одинокие и навевающие тоску, но позже превращающие в маленькие рощицы, если не в лес. Замечаю воткнутые в землю палки, на которые сверху на манер перекладины поставлена вторая, а под ними — куча обожженного дерева. — Это и есть кострище? — Да, обычно мы устраиваем костёр здесь, — подтверждает мое предположение Уилл. — Но зажжённый он выглядит круче, поверь. — Охотно. Джейсон тянет нас, чтоб мы не подвисали надолго, разглядывая пейзаж, потому что Нико уже на середине пляжа и не собирается останавливаться, чтоб подождать нас. Конечно, на своих ногах-которые-составляют-восемьдесят-процентов-тела он успеет дважды дойти до тех «брёвен» и вернуться, пока мы топаем. — Ебаный скороход, — бормочет Грейс, стараясь не застревать в мини-версии песчаных дюн. — Ди Анджело, немедленно тащи свою костлявую задницу обратно, куда умотал! — начинает возмущаться Уилл. — Да как это возможно, — Сесил уже откровенно бежит из-за Нико, которому в пять нужно быть дома, и его нежелания замедляться. — Бля, ты можешь не так быстро, — сердито ругается Джейсон, но ди Анджело лишь оборачивается к нам и показывает фак, на что ему тем же жестом сразу отвечает Сесил. — Короче, в понедельник за МакДак будет платить кто-то другой, потому что я определённо сейчас умру, — бедный Уилл красный донельзя, вспоминаю, что вчера ему тоже было нелегко бегать. Но, чёрт, не могу не восхититься тем, что, несмотря на все трудности, он замедляется всего на секунду, прежде чем продолжить двигаться на максимальной скорости. Но, тем не менее, ситуация до дикости смешная: мы гоняемся по пляжу за парнем, у которого чересчур плотный график. Смеюсь, хотя это скорее предсмертный хрип погибающей выдры, потому что мне тоже тяжело дышать. К моему сожалению, этот сомнительный звук оказывается громким и отражается эхом от прибрежных холмов и уже близких деревьев. Нико и Сесил ждут нас у кустарников, своеобразно разграничивающих лес и пляж. Это было бы очень мило, если бы не ухмылки на их лицах. Суки. Одна длинноногая, вторая бегающая. Ненавижу обеих. Пока я с видом праведного оскорбления бреду по тропинке, в моих кедах оказывается кучу песка. Но, честно, мне как-то без разницы, тут слишком прикольно, чтоб думать об этом. Знаете, такая идиллия, особенно после дождливого Нью-Йорка: солнышко, тёплый ветерок, все дела. И, блин, я, кажется, начинаю привыкать. Если меня что-то и парит, так это вызывающая ухмылка Нико, которая буквально подстрекает идти быстрее. Наконец, прихожу. Ну, задыхающийся и потный, конечно, не вид супергероя, но зато я здесь. Это уже маленькая победа. — Ооу, чувак, выглядишь как рыба, брошенная на берег, — Сесил взрывается смехом, и эти двое стукают меня по плечам. По разным — если синяки, то будут симметричные, хотя удары слабые, простые дружеские хлопки. — Ты чё, это же про легавых, — Нико смотрит на Сесила, как на придурка. — А, ну я подумал, что типа «Sharknado», и... — сбитый столку, тот чешет подбородок и смотрит по сторонам. — Извинения приняты, — усмехаюсь, решая прекратить страдания парня. Ди Анджело лезет в карман и достаёт... правильно, возьмите вторую конфетку. Сигареты. Он закуривает и предлагает Сесилу, тот соглашается (не такой привередливый, как Лу, или с фетишем на стрёмный привкус, каждому своё) и берёт одну, ища зажигалку. Нико смотрит на меня и задумчиво играет с пачкой: — Ты куришь? — качаю головой, отмахиваясь. — Не-а, — мне кажется, на лице Нико отражается облегчение — рад, что не придётся делиться. А, может, мне просто чудится. Джейсон, уже просто-напросто взваливший себе на спину Уилла, только появляется. Мне почти неловко, что я ему не помог, но, эй! Не хочется, чтоб моё лицо было настолько красным, как у них. — Я вас всех ненавижу, — воет Уилл. — Вы что-то долго, — Нико с невозмутимым видом поворачивается на пятках. Издав возмущённый стон, Грейс опускает Соласа на землю, чтоб тот тоже ножками поработал. Слегка смеюсь и подстраиваюсь под скорость ди Анджело: — Ещё раз: когда тебе домой? — В пять. Отец хочет, чтоб я присутствовал на семейном ужине с сукой, которую тот приводит в дом, — что-то мне подсказывает, что это довольно деликатная тема, но я всегда игнорирую подобные «что-то». — ... с сукой? — я нечасто говорю такие слова, поэтому он усмехается, но потом хмурится. — Ну, он пытается создать полную семью и всё такое. Правда, с какой-то дешёвкой, у которой на меня аллергия, — с другой стороны от Нико Джейсон отчаянно качает головой, поводя ладонью по шее, типа «хорош, прекрати, баста», показывая, что не стоит развивать эту тему. Но я же упёртый. — Ну, наверное, она не может быть такой ужасной... Взгляд парня наполняется жаждой чуть ли не крови, но он криво усмехается, что вкупе выглядит крайне. Просто крайне. Высшая степень всего, что может быть, мне не нравится, короче. — Конечно, нет. Кому вредил десятицентовик, на него ведь можно купить жвачку, — он яростно крутит браслеты на запястьях, оставляя красноватые следы от них и ногтей. — Безобидна и невинна. Просто потрясающе ангельская святая дрянь, — не уверен, что он хотел употребить именно это слово. Только сейчас замечаю, что мы уже давно идём сквозь деревья, поднимаясь на гору. Остальные идут чуть на расстоянии от нас с Нико, очевидно, не желая попасть под горячую руку. Я ж один здесь тупой, приятно познакомиться. — Хей, всё понятно, — ёжусь от взгляда, которым тот одаривает меня. Блин, пусть он успокоится, я не могу разговаривать, боясь собеседника. Аккуратно стукаю (да, эти два понятия слабо вяжутся) его по плечу. — Кто вообще сказал, что тебе надо туда идти, а? Нико тяжело смотрит на меня, вкладывая в этот взгляд всё своё внутренне негодование и злость, буквально говоря: «блять, ты даун или да, не прикасайся ко мне». Возьмите ещё одну конфетку, если помните, чего я не делаю никогда. Так точно, слушаю других. Оставляю руку на его плече, заставляя замедлиться, он же всё ещё изображает из себя Флэша: — Не, я как бы понимаю, что твой отец настоял на этом, но... ты ведь не их тех вечно безукоризненно послушных детей, верно? Мне кажется, Нико действует очень специфически, странно, необычно. Типа он всегда бунтует и возмущается больше всех остальных, постоянно ищет опасностей, игнорируя чьи-либо запреты: директора, полиции, властей. И при этом он слушается своего отца. Хотя нет, не так: ди Анджело словно его боится, что вынуждает его быть в какой-то степени пай-мальчиком, но Нико меньше всего на свете хочет это показать. На самом деле, я бы не стал его обвинять: мельком видел его отца с утра, и, чёрт, у меня чуть молоко с хлопьями не пошло из носа от ауры этого мужика. Но, тем не менее, Нико пойдёт против всех наказов, не зависимо от того, что он чувствует — просто из принципа. Конечно, по нему вообще не сказать, что ему страшно: он спокоен и слегка разозлён, но у меня опять появляется это убогое ощущение дежавю, словно я уже бывал в подобных ситуациях с ди Анджело, поэтому и знаю, как это работает. Хотя, наверное, я просто паршивый психолог и всё совсем не так. Эти мысли пролетают у меня в голове за секунду или две: чувствую, как Нико напрягается через мгновение после моей последней реплики, хмыкает и поворачивается в мою сторону: — Обычно нет, пожалуй. Думаю, он вряд ли накажет меня сильнее, чем на месяц какого-нибудь изощрённого запрета, — понимаю, к чему он ведёт и усмехаюсь. — Ой, словно тебе есть до этого дело. Блин, я вообще-то никогда не продвигал нарушение правил, бунт, микро-революции и прочее. Впервые со мной такое, но... я не против. И сделаю это вновь, если потребуется. Нико вновь хмыкает и легко шаркает кедами, словно ленясь поднимать ноги. Зато теперь он полностью спокоен и, кажется, настроен более дружелюбно. Он роется в своём рюкзаке и, наконец, достаёт маленькую коробочку — вроде леденцы, а на пачке нарисована голубика. Ди Анджело протягивает её мне: — Рыбка на хвосте принесла, что у тебя есть пунктик на всё синее, — рыбка, не птичка. Шутник. Но всё равно благодарю его, ведь это даже в какой-то степени мило. Остальные опять подходят к нам, убедившись, что их жизни больше не угрожает ничего кусачее и разъярённое. Вижу впереди странную постройку — заброшенный шалаш или что-то вроде того — куда сразу же ныряет генг, а я следую, хотя выглядит всё это неоднозначно. Кажется, это всё-таки своеобразный домик на дереве: своеобразный потому, что он наполовину сваливается с дерева с одной стороны. Внутри место ненамного больше, но в крыше есть довольно большая дыра, откуда и падает свет, освящая этот недо-шалаш. Замечаю ноги Нико, исчезающие в том отверстии, и направляюсь туда же, запрыгивая и подтягиваясь на руках, чтоб оказаться на полусгнившем дереве. — Ого, — я даже не понял, что мы забрались так высоко, но сейчас я просто-напросто облокачиваюсь о ту скалу, которую мы видели с пляжа, и наблюдаю за рассыпанными несколькими метрами ниже деревьями и кустами, пройденными нами по пути сюда. И, чёрт, это невероятно: если чуть привстать, можно увидеть Тихий океан. Улыбаюсь от этого радостного чувства — вода стабильно поднимает мне настроение — и вдыхаю особый морской воздух, глядя на солнечные блики у меня на руках. Нико курит и смотрит на меня с странной благодарностью. — Эй, ты поделишься леденцами или зажмёшь всё себе, как последняя жопа? — Уилл кричит снизу, из домика. Прижимаю с драматичным видом конфеты к груди. — Фиг тебе, — честно, говоря именно такими, детскими, но зато безобидными словами, я чувствую себя комфортнее, чем произнося «сука». Ругаться в голове это одно, а вслух — совсем другое, и, когда я сказал это в разговоре с Нико, мне казалось, что я предаю маму. Конечно, я здесь, а она в Нью-Йорке и никогда бы об этом не узнала, но это этого на душе не легче. Наверное, Нико тоже это замечает: любой их них бы в данной ситуации бы проматерился, а я не сделал этого, поэтому он говорит: — Боги, а я уже боялся, что испортил вконец тебя всего за два дня, — ди Анджело усмехается, зажимая сигарету между зубов. Сесил просовывает голову в дыру в тот момент, когда тот тушит бычок о старую древесину. — Ну, что, неудачники, Нико уже справился со своим личностным кризисом? — за это парень получается сильный удар ботинком в плечо, мне даже больно за него. — Да бля, чувак, я ж просто прикалываюсь. — Хм, за подобные шуточки ты вряд ли станешь у него в фаворитах в ближайшее время, — голос посмеивающегося Уилла раздаётся снизу. Интересно, что они там делают? Местечко-то, по сути, изнутри несильно впечатляет. Слышу, как Джейсон угукает в ответ Соласу, а потом говорит: — В любом случае, Пееерси, — он просовывает руку наверх, отпихивая Сесила, и, если бы у кистей были глаза, они бы смотрели на меня с ожиданием, — дашь мне конфетку? — Уилл трепло. — Только потому что ты мой бро, — не охота, конечно, но всё же кладу ему в ладонь леденец. Сесил закатывает глаза, но возмущаться даже не начинает, так как смотрит в телефон, проверяя время: — Короче, я пошёл, а то уже пять. До встречи, — он соскальзывает обратно в шалаш, чтоб через секунду появиться уже с Джейсоном. — Увидимся завтра, да? — Грейс машет на прощание, и мы с Нико отвечаем ему тем же, а Уилл грустно фыркает. — Наверное, мне тоже пора, родаки вроде дома сегодня, — он уходит, стремясь догнать уже ушедших парней. — Попридержи коней, ковбой! С тебя травка, помнишь? — кричит Нико ему вслед. — Пф, не, это по части Сесила, — отшивает того Уилл. Когда остальные уходят, ди Анджело странно вздыхает, качая головой. Это на него непохоже. Поднимаю бровь: — Всё нормально? — Честно? Я просто немного парюсь по поводу того, как пойду домой, — усмехаюсь на этот ответ и тыкаю его в плечо. — И когда ты собираешься туда? — он откидывается на крышу и скрещивает руки за головой. — Никогда. Слегка хмурюсь: это вводит меня в ступор. Но Нико весело ухмыляется, уловив моё настроение: — Да шучу я, шучу, — надо сказать, что этот парень очень проницательный. И тут у меня звонит телефон — чуть не падаю с крыши от резкой вибрации. — Эм, привет. Это звонок от папы. Без понятия, что ему нужно, но звучит он слегка раздражённо; — Я же просил тебя написать мне, — немного кривлюсь и одними губами говорю Нико «отец», но он и так понимает это вроде. — А, да, прости. У меня просто были... дела. Дела. Он хмыкает, явно не впечатлённый моими потенциальными обязанностями, которые стоило исполнить. — Нико с тобой? — пожимаю плечами и ставлю звонок на громкую связь. — Ага. Парень наклоняется немного ближе к телефону: — Ciao, ди Анджело на связи, — Посейдон вздыхает. — Привет, мальчик-смерть, — насмешливо поднимаю брови, удивляясь таким панибратским отношениям. — Твой отец говорит, что он не может до тебя дозвониться, ты опаздываешь на что-то или вроде того, — Нико фыркает. — Скажешь ему, чтоб отъебался, ладно? — я чуть не роняю телефон из рук, камон, что он себе позволяет? Но странно: мой отец никак на это не реагирует, только хмыкает. — Не вопрос, — капец. — Но, в любом случае, ты когда планируешь прийти домой, Перси? — Эммм, — бросаю взгляд на ди Анджело, — думаю, тогда же, когда и Нико. — Окей, ладно. Только не задерживайтесь, ведите себя хорошо, будьте аккуратны на дорогах и прочее. До встречи, — и папа сбрасывает трубку. Выдыхаю и грозно (надеюсь) смотрю на Нико: — Чувак, ты, блин, материшься при моём отце! — он лишь откидывается обратно, вновь кладя руки под голову. — И что? — это вводит меня в тупик. И что, что он взрослый? Выражение его лица. Именно оно напоминает мне о том, что вообще-то Нико один из этих детей, постоянно стремящихся поднять шум, чтоб в это время перевернуть мир или хотя бы ощутить резкий приток адреналина. Наверняка ругательства при старших для него самое обычное дело, и он будет продолжать, независимо от реакции окружающих. В этом и интерес. Вздыхаю, надеясь аккуратно скипнуть эту тему. — Забей. Он вскидывает голову, сверкая глазами. И меня уже реально бесит вот эта чертовски хорошая интуиция Нико, потому что сейчас он сидит и внимательно смотрит на меня. А я не хочу продолжать, потому что что бы я не сказал, развивая этот разговор, это будет звучать тупо. И, блин, ему как будто даже грустно оттого, что я не отвечаю. — Нет, правда, ничего такого. Просто... я постоянно забываю, что ты не совсем... — В своём уме? — он посылает мне беззаботную ухмылку, но в которой всё равно есть что-то опасное, отчего кровь стынет в жилах; я рад, что он не обижается на мою возможно не очень красивую фразу. — Не парься, это и так понятно, — с этими словами он хватает меня за предплечье, вставая и таща за собой. Старый домик тоскливо скрипит от таких резких движений, надеюсь, мы доживём до сегодняшнего вечера. Нико ставит ногу на ближайший маленький выступ в камне, чтоб подняться выше по скале. Оцениваю предстоящий путь, окидывая его взглядом, и отправляюсь за парнем. Погода до сих пор прекрасная: солнце ещё не зашло и тепло, будто летом. Стараясь не отставать от ди Анджело, пока тот, не задумываясь, ползёт вперёд, выдергивая небольшие пучки травы с уступов, чтоб удобнее взяться. Иногда мне приходиться звать его, потому что тут ему легко скрыться из виду, а я не хочу потеряться. Тогда Нико ждёт меня — лишь для того, чтоб уйти сразу же, как только я приближусь. В его глазах появляется какой-то особый блеск, когда ди Анджело останавливается буквально в нескольких сантиметрах от края уступа, куда мы только что забрались. И я не хочу, чтоб этот огонь угас. Мы оба смотрим на океан, слегка задыхаясь от этих импровизированных уроков по скалолазанию: — Надо сказать, у вас тут чертовски хорошие виды. — Ага, — выдыхает Нико. Вокруг невероятно тихо: только слабый шум океана и трепет листиков на деревьях. Какая-то утопия, но это неважно. Потому что я чувствую себя невероятно естественно и правильно, просто стоя рядом с Нико и глядя на воду. Он выбивается из этой ванильной картинки. Он будто вырезан из старой, плохо проявленной чёрно-белой фотографии, но все же чёток, как никто другой. Как ничто другое. Конечно, Нико не совсем такой, как я ожидал, встретив его вчера, но всё равно он лучшая из возможных версий себя же. Бледная кожа, тёмные волосы и такие же глаза. Противоречия, контрасты и постоянная удушливая жажда эмоций, скрытая под поношенными шмотками. Замечаю его улыбку, такую, от которой на душе поселяется нехорошее чувство, потому что понимаешь, что в любой момент может произойти какая-то дичь. Он приближается ещё ближе к краю обрыва, и я действительно начинаю нервничать, чувствуя усилившееся сердцебиение. — Нам стоит прыгнуть, — моргаю и подхожу к уступу, чтоб тоже посмотреть вниз. Между океаном и пляжем есть маленький кусок земли, куда бы мы и попали, прыгнув. Но он слишком узкий, к тому же весь усеян камнями. Мы либо разобьёмся, либо, как минимум, неслабо покалечимся, став инвалидами до конца своих дней. Говорю об этом Нико, надеясь, что это убедит его в обратном. — Как хочешь, — он перестаёт улыбаться, хотя и сохраняет равнодушный вид. Острое чувство вины пробирается в каждую клетку моего тела, когда я вижу, что весь его настрой пропадает. Наверное, именно это имела в виду мама, говоря, что они будут играть с тобой. Хотя я уверен, что он делает это не специально, не строя из себя что-то, а просто потому, что он такой. Потому что разочарование, с которым он вновь оборачивается, чтоб взглянуть на обрыв, искренне. Вдыхаю морской воздух полной грудью, не могу отказать себе в этом, несмотря на суматоху в голове. — Не кисни, ведь есть ещё куча вещей, которыми можно заняться. — Пф, конечно, — он кивает. — Правда, не думаю, что ты оценишь хоть одну из них, — это... интригует. Выдерживаю короткую паузу и продолжаю. — Например? Нико напряжённо пожимает плечами с выражением странного сожаления, вызванного крушением чего-то в его душе: — Ну, знаешь, мелкие магазинные кражи и прогулки по заброшкам. И много всяких других дел, о которых упоминать не принято, и я не буду тоже, потому что тогда ты непременно сдашь меня копам, — не могу сказать, что это хуже, чем прыгать со скал, так что просто приподнимаю брови. — Да ты что? Так уж и быть, можешь мне рассказать, я великодушно обещаю держать язык за зубами, — он вздыхает и засовывает руки в карманы, пока мы начинаем спускаться вниз по склону горы. — Можно ещё продавать алкоголь несовершеннолетним, будучи таким же. Также всегда есть опция сбежать из дома по приколу. Или пососаться с незнакомцем в баре только для того, чтоб обокрасть его, — Нико пожимает плечами. — Мы крайне интеллигентно развлекаемся. Молчу несколько секунд, но потом всё же улыбаюсь: — В конце концов, никто не идеален. — Ага. Во всяком случае, точно не тот, кто выдирает искусственные волосы одноклассниц, — смеюсь над таким ответом. — Наверное, но, если тебя это успокоит, она это реально заслужила. В плане, я думаю, что поступил бы так же на твоём месте. Он качает головой и вызывающе ухмыляется: — Не-а, ты бы вначале долго развязывал бы какую-нибудь ванильную прелюдию, — его взгляд становится жёстче и злее, развязно-агрессивнее. — До дела бы вряд ли дошло, потому что тебя, скорее всего, вырвало бы при виде кровоподтёков на её башке. Так что это было довольно весело, пожалуй. Запинаюсь от этих новых фактов. Конечно, Танака — мразь, но это не отменяет того, что у парня, кажется, садистские наклонности. — Можно без деталей, пожалуйста? — в глазах Нико появляется игривый огонёк. — Не волнуйся, я не собирался заходить далеко. В принципе, было уже достаточно того, что её кровь потекла по моим пальцам, тут же запекаясь, а кожа начала скукоживаться от этого. Кстати, ты знал, что на самом деле у нас в голове, в районе макушки, вообще-то нет крови? На самом деле она поступает туда... — Я же попросил избавить меня от этого! — стону я, а ди Анджело смеётся. Честно, я только сейчас догоняю, что он вообще-то шутил всё это время. Наверное, я параноик, но я почему-то совсем не был удивлён рассказами о расчленёнке от Нико. — Блять, — он вырывает меня из мыслей, тряся в руках пачку уже не сигарет, а из-под сигарет. — Кончились? — Нико раздражённо кивает. — Их сложно достать? — в конце концов, нам всё ещё нет восемнадцати. — Да нет, но придётся тащиться на другой конец города, плюс, это всё рано удастся только завтра, потому что чувак, который обычно мне поставляет, сейчас не дома, — он злобно пинает камень. Не замечаю, как мы оказываемся намного ближе к пляжу: шум воды здесь громче, а океан уже легко прослеживается между деревьями. Тыкаю Нико в плечо: — Просто купить совсем не вариант? — он кривится. — Паспорт же попросят, — уныло качает головой, будто раздумывая о чём-то. — Выглядишь так, словно это не самая большая проблема, — тот кивает и чешет шею. — Ну, вообще я могу им подсунуть документы брата, но, прикинь, у меня тоже есть немного совести, —усмехаюсь. — Брата? Я думал, у тебя есть только Хейзел. — Сводный брат, сводная сестра, названная сестра, — хмыкаю. — Ещё кто-то, о ком я должен знать? Чувствую, что совершил ошибку, ещё до того, как вижу его лицо. Это стрёмное ощущение, когда сам осознаёшь, какую же дичь только что сказал, жалея, что нельзя отмотать время назад. Буквально интуитивно это понимаешь. Потому что выражение лица Нико настолько плоское, что я невольно вспоминаю, почему у меня было только двое друзей в Нью-Йорке. Такта, как у слона в крапинку. Он сжимает челюсти, отвечая: — Нет, — и вот это то самое «нет», которое в переписке было бы написано с точкой на конце. — Чёрт, прости, я не хотел... — Нико отмахивается, теряя свою суровость. — Успокойся, всё нормально, ты ничего такого не сказал, — объективно, это не заполняет дыры в моей груди, созданной чувством вины. — Точно? — Абсолютно. Так ты пойдёшь со мной в магаз? — киваю и делаю пару быстрых шагов, чтоб поспевать за ним. Серьёзно, несмотря на то, что Нико ниже меня, он определённо состоит из одних ног. И глаз, пожалуй. Но сейчас не об этом. — И что мы возьмём, помимо сигарет? — Да всякий шлак, — ди Анджело зевает. Звучит неплохо. На самом деле неплохо. Настолько «неплохо», что я готов шляться по улицам этого забытого богами города хоть до утра, если со мной будет живое олицетворение поучительных сказок моей мамы.