The adrenaline and stress of an adventure is better than a thousand peaceful days. — Paulo Coelho
Она грустно хмыкает и включает лампу у кровати. Её лицо — воплощение раздражения, и мне хочется спрятаться от этого взгляда. — Перси, я же тебя предупреждала. Посмотри на себя, посмотри, что они сделали с тобой... Послушно оглядываю себя с головы до ног: несколько синяков, пару ссадин на коленках. Ничего ужасного или аморального, я всё ещё я. Не понимаю, почему мама так волнуется. Вопросительно смотрю на неё, слегка хмурясь и надеясь передать ей моё недоумение. Мама аккуратно протягивает руку и с осторожностью гладит пальцами засохшую ранку у меня на подбородке. Уже почти не болит, но всё же неприятно, поэтому я тут же отодвигаюсь, и в её взгляде проскальзывает досада, смешанная с тоской. — Я просила тебя держаться подальше от них, — не могу сдержаться и закатываю глаза. — Но они же мои друзья... — она не даёт мне договорить, резко качая головой и понижая голос, будто желая донести до меня что-то важное. — Нет-нет-нет. Никогда не думай так, не верь в это. Тебя втягивают во что-то грандиозное, но не менее страшное от этого. Это будет больше и сильнее тебя, них, всех, возможно, — мама произносит это очень серьёзно, стремясь донести до меня предупреждение. Хоть в этот раз. Я никогда её не слушал — просто сейчас, с переездом сюда, с появлением генга и Нико в моей жизни это стало заметно. Так что я вновь отстраняюсь от её ладони, уже не беспокоясь, что могу нечаянно обидеть маму. — Это неправда! Откуда ты знаешь? Ты же даже незнакома с ними! После этих слов из маминых глаз исчезает вся грусть, уступая место злости. Это удивительно: я словно смотрю на более молодую её версию, оставленную в прошлом лет пятнадцать назад на выцветших поларойдных снимках. Больше живости, страсти, огня, будто каждая её клеточка состоит из пороха. И сейчас мама не кажется такой отличающейся от этих детей.***
Вопреки обычной тенденции к долго тянущейся неделе, пятница наступает экстремально быстро. Вообще, я бы уже сегодня отрывал заветный листик с этим днём, если бы у меня был календарь. Медленно натягиваю одежду, наверное, вчерашнюю, и засовываю ноги в кеды, обуваясь. Рюкзак за спиной, желудок пустой, я подхожу к окну. Это почти тот японский стишок, хокку. Запрыгиваю на стол, одновременно поднимая оконную раму вверх и резко останавливаюсь. Какого чёрта я делаю? «Пф, просто собираешься вылезти на улицу через окно», — голос в моей голове принадлежит одновременно Нико и Лу, и на самом деле мне бы не хотелось, чтобы они так быстро оказались там. Качаю головой и слезаю обратно на пол, направляясь к двери из комнаты. Блин, это странно. То, что, как и с какими мыслями в голове я делаю. Чешу щёку и спускаюсь на первый этаж, параллельно прикасаясь к подбородку: нет никаких ран, ровно как и царапин на коленях. На кухне вижу Посейдона, он насыпает хлопья в тарелку Тайсона: — Привет чемпионам! — боги, как так можно. Хорошо, что я ничего не ел сегодня, не то бы меня стошнило не только мысленно. — Я буду через минуту, подожди в машине. — Знаешь, вообще я планировал пойти в школу с Нико, — у него удаётся каким-то немыслимым образом сочетать два выражения лица. С одной стороны, кажется, словно он удивлён моим ответом, а с другой — будто ждал именно этого. — Конечно, не вопрос. Идите. Удачи сегодня! Тайсон интенсивно машет мне со своего места, а я утягиваю у него одну морковную палочку, прощаясь, и бегу к двери, чтоб поскорее убраться отсюда. Появляюсь как раз в тот момент, когда колёса скейтборда Нико касаются асфальта: — Утра, мальчик-смерть, — он моргает, зажав сигарету между зубов, и прячет двадцатку в карман. Интересно, на что она ему? Ди Анджело и так достанет всё, что угодно. — Как дела, акулья приманка? — в тон мне отвечает Нико. Вздрагиваю, но это безобидное прозвище заставляет всю усталость и утреннее желание убивать испариться. — Да ничего, решил пойти с тобой сегодня. Можно же? — Конечно. Ты готов? — киваю, и он отталкивается ногой от земли, отъезжая. Нико двигается не слишком быстро, почти на моей скорости, может, на пару шагов впереди. Наверное, стоит быть благодарным за это, в конце концов, мне бы не особо хотелось бежать в школу. — Вот и пятница, — ди Анджело зевает и поднимает бровь, а я ухмыляюсь. — Правильнее «о боги, наконец-то пятница!», разве нет? — он морщит нос, показывая, что не впечатлён. — И это мне ещё говорят, что я родился не в своё время. — Да, — слегка толкаю его, — но я-то так шучу, — может, не очень умно. — В этом разница. — Пусть так, если от этого ты будешь спать спокойнее, — он закатывает глаза. Мы идём, а я ловлю флешбэк к ночи со вторника на среду. Тем утром я проснулся один: от Нико осталось только несколько великодушно подаренных мне сигарет и зажигалка на тумбочке у кровати. Ну, то есть, может, он и случайно забыл, но я их присвоил. Молчу несколько секунд, а потом всё же собираю волю в кулак и спрашиваю: — Всё-таки куда ты тогда ушёл, в среду утром? — Из твоей комнаты, — Нико пожимает плечами. Он серьёзно? Конечно, именно это я и хотел узнать, спасибо. Рад, что выгляжу настолько тупым. Шагаю, прислушиваясь к скрипу колёс его скейтборда, который уже не кажется таким противным, а потом говорю: — Ну, тогда хотя бы спасибо за сигареты, — честно, я их не использовал до сих пор. Несколько штук и зажигалка сейчас у меня с собой, жгут карман и душу. Во всяком случае, хорошо, что их нашёл я, а не отец или Тайсон. Или Тритон, если у него вдруг есть какие-нибудь дикие фетиши и он бросается ко мне в комнату, как только я ухожу за дверь. — Не за что. Если тебе не нужны, можешь вернуть, я не обижусь, — конечно, не обидится. Ему ж больше достанется. На самом деле, я рад, что он так легко к этому относится. Типа, не дразнится по поводу того, что я не умею курить, или не давит, чтоб я обязательно попробовал ещё. Это, наверное, здорово. По-дружески. — Не, — качаю головой, — думаю, я пока оставлю их у себя. Вдруг нервы начнут шалить, все дела, — Нико смотрит на меня с удивительным пониманием, а после отводит взгляд, спрыгивая со скейта и прикрепляя его сбоку рюкзака. — Только не увлекайся. Понимаешь, когда чего-то слишком много, можно стать зависимым от этого. Уж я-то знаю, поверь, — последние слова он шепчет, говоря скорее себе, чем мне. Думаю, он имеет в виду не только и не столько сигареты, но что конкретно, я выясню в другой раз. Возможно, в другой жизни. Мы молчим, глядя по сторонам. Как ни странно, сегодня хорошая погода и светит солнышко. Эту розовую идиллию портит только резкий запах спиртного, исходящий от противной лужи на асфальте. Перепрыгиваю её и смотрю на Нико: — Блювотина. Кто-то переоценил свои силы этой ночью, — брезгливо морщусь, не люблю такое, а эта зараза смеётся: — привыкай давай, мы же здесь, во всеми забытом Риверсайде. А скоро людей станет ещё больше, наступает осень, и все начнут возвращаться из отпусков, в основном, с Лос-Анджелеса, чтоб провести зиму дома. — В плана? — Безусловно, это та ещё дыра, но всё же здесь есть народ, помимо кучки школьников и неудачливого кассира, — с этими словами парень зажигает сигарету, которую до этого держал во рту, а я тихо охаю. Нико усмехается и продолжает: — как видишь, весной и летом здесь довольно пусто, потому что все разъезжаются. И поэтому наши «власти», — он сгибает пальцы, изображая кавычки и тем самым свой скептицизм по отношению к этому, — полны сил и воодушевления цепляться ни к чему. Ага, «ни к чему»; он просто белая пушистая овечка, невинная и милая. Бе-е-е. — В любом случае, не парься: ты новенький и не обязан знать все тонкости местной жизни, — ди Анджело бьёт меня по плечу, успокаивая. Невольно замечаю, что всё раздражение, которое тот сдерживал со вторника, почему-то исчезло. Он ухмыляется и шутит над всем; может, дело в том, что сегодня пятница. По такому случаю люди обычно меняются. Улыбаюсь своим мыслям: Шерлок Холмс, блин. Но эта цепочка связей мне кажется логичной, что вы мне сделаете, я в другом городе. К тому же в таком, в который вряд ли кто-то приедет по своей воле. — Осталось пережить один день, — бормочу я, а Нико продолжает за меня. — И я съебу из этого тупого города, чтоб перевернуть Лас-Вегас, — легко смеюсь над ним, ероша волосы парня. — Ага, мечтай, — он глубоко вздыхает. — А что ещё остаётся.***
Лу шипит и, ухмыляясь, пинает стул Уилла. Нико здесь нет, впрочем, как и Сесила, отчего я почти уверен, что они уже нашли проблемы на свои задницы. Сейчас идёт третья пара, и у нас занятия для самоподготовки (постарайтесь прикинуть процент детей в классе, которые ею занимаются, если даже мистер Ди просто лениво сидит за столом, попивая свой сок ака вино.) Моя парта завалена кучей бумаг, на которых, правда, по большей части рисунки, и лишь пара из них содержит какие-то записи. Пофиг, спишу потом у Уилла или ещё что-нибудь придумаю. — Лу, я клянусь дьяволом, что… — это Солас разражается гневной тирадой. — Оу, успокойся, ковбойчик, я же ничего не делаю! — с этим она вновь двигает ногой стул парня, но в её голосе нет обычного энтузиазма. Лу смотрит на пустующие места рядом — о, понятно, у кого-то резкая нехватка отморозков в крови. — Послушай, я не виноват в том, что парни слиняли и некому тебя развлекать, — вздыхает Уилл. Она хмыкает, но немного смягчается, доставая из рюкзака ножницы и начиная бесцельно резать края своей тетради с выражением смертельной скуки. — Вы знаете, где они? — спрашиваю я. Капитан Перси спешит на помощь. — Скорее всего, в туалете, курят или ещё что-нибудь, — пожимает плечами Солас. Мне стоит додумывать, что подразумевается под «ещё что-нибудь»? Нет, определённо нет. — Пойду схожу за ними, — встаю со своего места, и Уидл посылает мне благодарную улыбку. — Будет очень мило с твоей стороны, если ты сделаешь это как можно быстрее, а то я рискую остаться без челюсти, — усмехаюсь и направляюсь к выходу из класса. Не сказать, что я сильно консперируюсь, так как рассчитываю, что мистер Ди слишком занят своим напитком, но всё же тот замечает меня: — Питер Джонсон! Куда собрался? — твою мать. Вздыхаю и разворачиваюсь к профессору. — Перси Джексон, сэр. В туалет, — мистер Ди закатывает глаза, но роется пару секунд в своём столе, а потом открывает мне дверь из класса. — Действительно считаешь, что мне не всё равно, как тебя зовут? Постарайся, кстати, привести сюда Ангела и Маркоски, думаю, ты встретишь их по пути, — киваю и выхожу, хотя я без понятия, кто названные учителем люди. В холле пусто и тихо, везде же уроки. Бегу к мужскому туалету, надеясь найти там парней. Джекпот: там меня встречают пару ленивых смешков, и я вижу Нико, сидящего на раковине, и Сесила, который пытается не грохнуться с разделителя между кабинками, стремясь дотянуться до окна. В воздухе сильно пахнет куревом, но красные глаза здесь только у Марковица. — Оууу… О! Перси, чувак. Как жизнь, старик? — мямлит Сесил. Поднимаю руку в знак приветствия и облокачиваюсь о дверной проём: — Не могу поверить, вы вправду решили обкуриться в школьном туалете? — Нико в ответ пожимает плечами. — Ну, как видишь, я не под кайфом. Наблюдаю, как он выпускает колечки дыма, и догоняю, что у него точно просто табак. — Окей, предположим, что я бы тоже, наверное, выбрал туалет в качестве места на покурить. Но всё-таки почему вы решили делать это здесь? — Тут нас никто не… не найдёт, — еле ворочая языком, говорит Сесил. Ему травка придаёт уверенности или тупости? Реально же бред несёт. Он понижает голос до шёпота: — бля, чувак, мы же просто… мы как ниндзя, вот. Ниндзя! — Марковиц начинает смеяться. Закатываю глаза и посылаю Нико взгляд ака почему ты такой безответственный. Тот прикладывает ладонь к груди, всем видом показывая, что он глубоко обижен: — Что ты на меня так смотришь? Я ему не папа, — Сесил слышит эту реплику и прыскает. — Да, мой отец — почтовый барон! — вновь закатываю глаза и прохожу вглубь комнаты, к Марковицу. — Чувак, нет. Не в школе хотя бы, это не круто, — с этими словами я забираю у него косяк и смываю в унитаз. — Ты, рыбья отрыжка, ты с чего вообще взял, что я… что я хочу быть крутым? — начинает дуться парень. Ди Анджело вообще делает вид, будто не при делах: он продолжает молча курить свою сигарету и рисует маркером маленький кораблик на зеркале. — Ну, ребят, я вас прошу. Нико, сделай что-нибудь! — тот послушно закрывает фломастер и спрыгивает с раковины. — Ладно-ладно. Замечаю, что, помимо лодки, на зеркале теперь есть ещё кучка скелетов, один из которых явно принадлежит котёнку. Ну, возможно, я немного непедагогично смеюсь над этим, но отстаньте. Тяну Сесила за воротник и толкаю Нико в бок, побуждая того принять пальму первенства над нашим обдолбышем: — Давай умывайся и погнали обратно в класс. Ди Анджело понимает, что от него хотят, и открывает воду, набирая в ладони воды и выливая её на голову Сесила. Окей, он лишь думает, что понимает. Фейспалмлю. Уилл, братишка, как же я с тобой солидарен в такие моменты. — Я не это имел в виду, мальчик-смерть, — он ухмыляется. — Прости, акулья приманка. Что ты тогда хотел? Что-то вроде этого? — Нико дёргает влажные руки в мою сторону, так что у меня всё лицо становится в брызгах. — Оу, ладно. Вызов принят, — с этим я отворачиваю второй кран, моча ладони. Сесил по-прежнему сознанием не здесь и просто ухмыляется, наблюдая за каплями воды, стекающими с его волос. Блин, наверное, стоит привести его в себя. Но я не успеваю додумать эту мысль — Нико уже выливает новую порцию воды мне за шиворот, которая тут же неприятно впитывается. Смеюсь и в ответ обливаю его лицо и голову, однако всё, чего я добиваюсь — у него слегка мокнут волосы на макушке, а остальное просто так стекает. Чёрт, он по ходу отталкивает не только живую, но и неживую природу. Но на его лицо всё же попадает вода, и ресницы Нико склеиваются, а на щеках появляются сырые дорожки. Дико, но впечатление, будто он только что плакал, делает парня даже почти уязвимым. Милым. Он выглядит***
Мы уже в забегаловке и обсуждаем сегодняшний вечер. Лу с Сесилом напротив меня, а Уилл справа; Нико же возлегает (иного слова не найти) на низком подоконнике между краем стола и широким окном МакДональдса. Конечно, он довольно компактный, чтоб свободно так делать, но всё же мне кажется, что столешница и стекло давят парню на рёбра. Но он сам выбрал такое место. Пальцы Нико покрыты толстым слоем соли, специй и жира, как обычно после такой еды. Он облизывает их, и, вкупе с тем, что он заказал Хэппи Мил, а с динамика его телефона срываются строки put your hands in the air, scream fuck the world, всё это выглядит до странной дрожи органично. Типа это почти ожидаемо, и я подумал, что это будет именно таким образом задолго до того, как всё началось. И Нико всегда будет так делать, вряд ли что-то заставит его измениться. Это придурковато, но не по-детски мило придурковато, а так, что у моей мамы волосы на голове встали бы дыбом. Передо мной стоят обычные куриные наггетсы, я-то взрослый, умудрённый опытом человек. Который случайно потопил половину из них в кетчупе (гадость, не особо люблю его), так что без задней мысли позволяю Лу съесть моих утопленников, пока я с чистой совестью таскаю картошку из порции Нико. Взрослый человек, не умеющий оценивать степень своего голода и взявший слишком мало еды, ага. — Да нет же, чувак, я тебе говорю: это будет круто. Все фейерверки на Стоуллах, так что нас ждёт что-то виртуозное! — Но если копы их увидят, они определённо захотят поймать устроивших салюты паразитов, которые, кстати, уже достигли возраста частичной дееспособности! — вздыхает Уилл. — Конечно, да, но… — у Лу кончаются аргументы, и она заедает вызванный этим стресс моими наггетсами. Качает головой и долго рассматривает курицу в панировке в своих руках, прежде чем отправить её в рот. — Бля, ты меня уделал; ненавижу тебя. Солас с понимающим видом кивает и стукает пальцами по столу: — Может, нам устроить просто спокойную ванильную вечеринку? — Но это будет смертельно скучно, солнышко! — воет Сесил. — К тому же, даже если мы не устроим дестрой, этим займутся старшие. Ты же знаешь, как это обычно бывает. — Алкоголь, наркотики, танцы, напоминающие стриптиз… — начинает перечислять Нико, но я накрываю ему рот рукой. — Давай не надо. — Я просто предположил, — тот пожимает плечами, будто не догоняя, в чём дело. Говоря это, он почти слюнявит мне руку (может, мерзость, а может, и нет — как посмотреть), но всё же я отпускаю его. — Хорошо… в любом случае, что представляет из себя «старшие»? — Они все из выпускного класса или уже даже универа, — Лу хмыкает, уничтожая ещё один наггетс. — Вокруг них всегда хаос, — словно генг чем-то лучше, но молчу. — Обычно они приносят свои напитки и тусят отдельно от нас. Если старшеков устраивает музыка и происходит что-то хоть немного весёлое, всё нормально. Но если это вдруг не так… — она посылает мне взгляд, мол, додумывай сам, и бросает наггетс в коробочку с кетчупом. Бульк. — Мы можем принести волейбольную сетку, чтоб замотать их и столкнуть в океан, оставив умирать в темноте, — бормочет Нико. — Чёрт, заткнись, пожалуйста, — он невинно смотрит мне в ответ и надувает губы. — Я что-то не то сказал? — ди Анджело часто моргает с видом полного непонимания, говнюк. — Аааа, эти глазааа… акулья приманка, не ведись на это, — предупреждает Уилл и отламывает кусок своего маффина, бросая в парня: — подавись. Нико строит моську, и вызов принят, хотя моя решимость и чувство собственной непревзойдённости в этом деле уже рушится. Вздыхаю и закрываю глаза, чтоб сделать своё самое наивно-милое детское лицо, складывая брови домиком: — Боюсь, что твои слова сейчас нерелевантны, — тяну я, но Нико держит лицо. Наверное, прикол в том, что он меньше меня, поэтому вся эта акция в его исполнении более эффективна. Он моргает, широко раскрыв глаза и улыбаясь уголками рта, позже слегка облизывая губы. Да меня просто размазывают по стенке. Твою мать. Это невыносимо. Но чем больше я стараюсь сохранить нужное выражение, тем выше желание плюнуть на всё и забросать Нико кексами. Покрытыми чёрной глазурью и узором из паутинок и летучих мышей, чего-то такого. Призрачные кексы. Обязательно испеку, когда приду домой. И заставлю его давиться ими, удовлетворив свой нереализованный потенциал в сфере моделинга. Месть за то, что он милее меня, а это нечестно! Я не виноват, что выше ростом. Наконец, я сдаюсь, не выдержав, и начинаю смеяться: — Блять, чувак, это… — Нико молчит, стоически продолжая строить глазки, я падаю на Уилла от передоза смеха, задыхаясь. — Это просто… — качаю головой, и остальные смеются вместе со мной, пока я бессовестно использую Уилла как подушку. В конце концов, ди Анджело возвращает своему лицу обычный вид, победоносно ухмыляясь: — Да-да ты прав; это моя стихия, сучёнок. Никто не может быть милее меня, — Солас качает головой на это. — Прекратите, вы оба. — В плане я должен прекратить? — ухмыляюсь. — Ты серьёзно? — Так я должен или нет? — чувствую, что Уилл сдаётся: он вздыхает и прячет лицо в ладонях. — Хорошо, не могли бы вы, пожалуйста, прекратить спорить? — встаю и хлопаю его по плечу. — Отлично, можешь взять звёздочку. — Я заслуживаю всех звёздочек этого мира за то, что терплю вас, идиоты. — Так, стоп, подожди. Ты только сейчас сматерился? — Лу обращается ко мне, капец до неё медленно доходит это ж было уже минуты две назад. Нико неловко перевешивается через край стола, облокачиваясь на меня и обнимая за плечо, и кивает с видом гордого старшего брата, научившего меня есть, не протыкая вилкой глаз: — Ни хуя не правдоподобно, но да. Он определённо это сделал, — скотина. Ди Анджело кладёт ноги рядом с сидением Лу, полностью слезая с подоконника и как бы нависая над полом перекладиной, растянутой между двумя лавками. Остальные смеются над его странной позой, и это классно. Уилл бросает руку на моё второе плечо, и теперь я зажат между ними. Вообще-то, я не против и чувствую себя до странного уютно. Типа «дружба это чудо», все дела. — Давай сюда, — тяну Нико на себя и отодвигаюсь, давая тому место на скамье. Он внаглую забрасывает ноги на нас с Соласом, но видно, что так ему комфортнее. — Спасибо, — хоть что-то. — Итак, — Сесил взволнованно призывает нас вернуться к прерванному разговору, — мы всё ещё не решили вопрос с вечерним развлечением. — Караоке? — выдаёт Лу, хлюпая трубочкой в каком-то напитке вроде смузи. — Алё, блять, ты вообще из какого века? Такой фигнёй уже никто не страдает, — Нико морщит нос, но та осаждает его. — Это всё равно не настолько отстойно, как твои идеи. Что ты там предлагал? Поджечь мусорные баки? — Пошла нахуй, драма квин. — Драма квин? Наверное, ты оговорился, и хотел сказать президентка панков? — Лу преувеличенно возмущённо вздыхает. — В любом случае, ты просто засыха, — встревает Уилл. — Блин, как ты до этого додумался? — давлюсь воздухом и смеюсь. — Мне без разницы, что вы считаете, я знаю, что я классная, — Эллен дуетсяю даже краснея. Нико наклоняется и гладит её по голове, успокаивающе и грустно улыбаясь. И мне приходится приложить не мало усилий, чтоб не заржать, когда он чертовски серьёзно, беспощадно смотря ей в глаза, говорит: — Твоё мнение никого не волнует, засыха. И почему-то именно с этими людьми я решил застрять на ближайшую вечность. Но это уже неважно. Нельзя искоренить то, что стало привычкой.***
Истерично ношусь по комнате, понимая, что мне надо переодеться. Вчерашние мятные шмотки — явно не лучшая идея для вечеринки. Как там, осознание проблемы — первый шаг к её решению? Ударьте при встрече того, кто эту дичь сказал: я всё знаю, но это ни капли не помогает. Из более-менее приличного у меня есть только обычные шорты с оранжевой футболкой и майка-алкоголичка тёмно-синего цвета с джинсами. Оба этих варианта заставляют меня закатить глаза, так как это полная фигня. На самом деле, я не представляю, как должен выглядеть сегодня, мы совсем мало говорили о предстоящем вечере в этом ключе — в основном о фейерверках, караоке, алкоголе, горящих мусорках и, ах, да, снова о фейерверках. Как из этого можно что-то понять? Мне стоит стремиться произвести хорошее впечатление на остальных или лучше стараться слиться с пейзажам? Занятый всей этой дилеммой, я замечаю Нико только тогда, когда он кладёт руку мне на плечо; наверное, как обычно, залез в окно. — Знаешь, оба эти прикида выглядят не очень. — Знаааю, — стону я. — У тебя есть что-то чёрное? — медленно киваю, мысленно чекая мой гардероб. — Думаю, да. Поройся в шкафу, все вещи там. Чувствую, как он отходит, и слышу скрип открывающейся дверцы, сопровождаемый характерным звуком рассекающегося воздуха. Поворачиваюсь как раз вовремя, чтоб поймать летящие мне в лицо джинсы. Ой, ну, здорово. Вздыхаю и пытаюсь вспомнить, откуда у меня могут быть чёрные штаны. Не обтягивающие, таких у меня точно нет, это прерогатива Нико, а мы, коротконожки, предпочитаем трубы. Кладу джинсы на кровать и запускаю руку в волосы, размышляя. — Не парься, сейчас мы что-нибудь придумаем, — подбадривает Нико. — Лааадно, Лагерфельд, — усмехаюсь, — что дальше? — он смотрит на меня с непониманием. — Кто такой Лагерфельд? — я качаю головой с притворным неодобрением. — Один селебный чувак из мира моды, моя бывшая иногда упоминала его. Нико кивает и ещё раз оглядывает шкаф, вытягивая очередную шмотку, полетевшую мне в морду. Растянутая серая майка с какими-то узорами по бокам и надписью «New York City» спереди. Сомнительный выбор. — Ты же не собираешься меня всерьёз заставить это надеть? — несколько раз верчу в руках майку, демонстрируя её со всех сторон, чуть ли не сувая ему в лицо, но Нико не преклонен. — Переодевайся, а я посмотрю, есть ли у тебя браслеты или ещё какая-то дичь, — строю ему обиженную моську и жду, пока парень отвернётся, чтоб всё-таки исполнить его наказ. Успеваю наполовину снять футболку, когда до меня доходит: — Эй, а почему это я должен переодеваться, в то время как ты с понедельника не менял одежду? — Нико неопределённо хмыкает. — Эйнштейн носил один и тот же костюм, галстук, носки и обувь всю неделю, — хмурюсь. — Я думал, это лишь глупый миф, типа как то, что Менделеев увидел свою таблицу во сне, разве нет? — он вновь выдаёт какой-то нечленораздельный звук. — Скорее, это просто очень неточная и преувеличенная версия, но в ней есть доля правды, и я ей следую. — А может, ты просто из тех людей, которые постоянно брызгают одежду дезиком? — я смеюсь, но быстро прекращаю, когда он больно стукает меня по голове. — Заткнись, тебя вообще никто не спрашивал, — понял, принял, обработал; надеваю, наконец, майку. Поворачиваюсь к Нико и сажусь на пол неподалёку от него, пока он копошится в барахле, которое я заботливо копил годами. На деле, там не то, чтобы много всего: немного мерча любимых групп, пара колец и несколько браслетов с морской тематикой. Нико вытягивает браслет из чередующихся белых и синих ракушек и второй, старый, с «My Chemical Romance». — Если кто спросит, это по приколу, — морщусь, но он так обезоруживающе смотрит, что желание спорить отпадает, хотя обычно за кемов и двор я стреляю в упор. Бука, потом разберусь с местными музыкальными вкусами. — В общем, жди здесь, я пойду найду ещё что-нибудь, — и он выходит в окно, тяжело приземляясь на асфальт. Ди Анджело нет несколько минут, и он возвращается в другой футболке. — Оооу, по ходу, я надавил на больное своими словами? — тот закатывает глаза. — И не надейся, я просто опрокинул на себя сок, когда Хейзел врезалась в меня, — киваю. — Конечно, пусть будет так, если тебе от этого легче. Нико хлопает меня по голове, не оставляя времени оценить его смену имиджа, и снимает колпачок с маркера, поднося его к моей руке. — Что ты делаешь? — он начинает что-то рисовать. — Ты новенький, и до тебя могут доебаться. А так будет понятно, что ты со мной, и никто тебя не тронет. — Звучит убого, — Нико кивает. — Ну да. Тебя ещё почти никто не видел, и кто-нибудь из старших наверняка начал бы буллить. Но они боятся меня, так что всё будет нормально, — чешу шею и слегка скулю, когда тот надавливает на фломастер слишком сильно. — Прости, зато уже всё готово, — он отодвигается, и я смотрю на руку, на которой теперь нарисован маленький просто охуительно пропорциональный и детальный череп. — Чувак, это невъебенно круто, — да-да, я не ругаюсь, но кажется, это правило всё равно больше не действует; да и к тому же, этот рисунок действительно стоит того. — Хей, поаккуратнее со словечками, гуппи, — Нико ухмыляется и ерошит мне волосы. Пожалуйста, хватит. — Кстати, у тебя есть какая-нибудь нормальная куртка-ветровка или вроде того? — вздыхаю. — Не-а, только бомбер моей команды по плаванию и зимнее пальто. — Что это? — он резко бросает взгляд на меня, хмурясь, и я недоумённо моргаю. — Что? — Нико протягивает руку и смахивает пальцами, на которых всё ещё красуются царапинки неизвестного происхождения, что-то с моего носа — грязь, наверное. — Всё, ничего страшного. Просто вначале не понял, что это, — он чешет щёку. — Знаешь, сейчас ещё много времени до вечера, мне нужно встретиться с одним парнем. Можешь пойти со мной, если хочешь. — Конечно, не вопрос. Только сейчас обуюсь. Нико подходит к подоконнику, на котором стоит пара ботинок: — Они оказались мне большими, но я их до сих пор не отнёс обратно в магазин, и, скорее всего, срок возврата уже истёк, так что померь, — сажусь на кровать и натягивающих обувь. — Вау, спасибо; они подходят, — ди Анджело кивает и потягивается, а я решаю пока быстренько его осмотреть. Он одет в стиле, который точно бы зашёл Лу. Те же обтягивающие джинсы с огромными дырками на коленях; они короче лодыжек на несколько сантиметров. Ноги, которые видны в прорехи на штанах, сплошь покрыты шрамами и только заживающими корочками, но в этом есть особая эстетика, думаю. (Я обладатель специфических вкусов, так что, возможно, не строит устраивать разборки с местными из-за рок-групп.) У него футболка с Нирваной, вся в маленьких дырочках и с растянутым воротником, и на локте болтается поношенная джинсовка. Перевожу взгляд обратно на его руки: что-то с пальцами Нико не так, и мне это не нравится: — Что случилось с твоими ладонями? — он лениво достаёт сигареты и зажигалку из кармана. — Меня нагнуло оригами, — неверуще смотрю на него. — Зачем ты вообще этим занимался? — тот стукает ногами по полу, не в состоянии оставаться на месте. — Ну, Хейзел нравятся бумажные животные, — это весомая причина. К тому же, довольно милая. — А костяшки? Выглядят побито, — Нико хмурится и сжимает кулак, удивлённо смотря на красную кожу. — Наверное, остались от драки пару дней назад; какие-то мудаки пристали. — И теперь ты строишь из себя гангстера? — он качает головой и весело ухмыляется. — Нет, я просто говнюк, ищущий во всём источник адреналина, — закатываю глаза. — А ещё постоянно напрашиваешься, — даже если Нико не согласен с этим, он это особо не показывает, а просто подходит к подоконнику, садясь на него, в то время как я направляюсь к двери. — И куда ты собрался? — мы задаём этот вопрос одновременно. — Не знаю как вы, сэр, а я собираюсь спуститься вниз по лестнице и, по возможности, выйти на улицу, — отвешиваю поклон. — Но через окно быстрее, — он чешет нос. — Ну, допустим, — у меня нет контраргументов. — Тогда пошли, — забираюсь следом за ним и свешиваю ноги на улицу. Он легко спрыгивает на землю, группируясь, чтоб не удариться пятками, а я тяжело сглатываю. Не уверен, что хочу это повторять. — Эм, я… — Нико смотрит на меня пару секунд. — Давай сюда, — он протягивает руки вверх, — я поймаю. Честно говоря, не думаю, что это меня спасёт, если что, но всё же шагаю. Сдавленно ахаю, и, кажется, моё сердце оторвалось от артерий, оставаясь навсегда болтаться где-то в горле. Но Нико действительно поймал меня, и я, в целом, жив. — Больше никогда в жизни, — бормочу, а тот смеётся, бросая меня на газон. — Да это несложно, но как хочешь. Сейчас пять, и солнце уже начинает клониться к горизонту, яснее очерчивая его темную фигуру с протянутой мне рукой. И зачем отпускал, спрашивается? Волосы Нико растрёпанны, и пряди лежат под неестественным углом, напоминающие дьявольские рожки или ушки кота. Беру его за руку, чтобы подняться. Но кто знает, поднимет ли это меня в итоге.***
Греюсь в вечернем солнце, пока мы проходим те кварталы Риверсайда, где я уже был, потому что знаю, что скоро мы придём в ту часть города, где улицу шире, но темнее, потому что в центре маленькие двухэтажные домики неизбежно сменяют небоскрёбы, съедая весь свет. Даже не нужно уточнять: это правило, так будет, наверное, всегда. Ну, ближайшие три столетия точно, а дольше жить я не собираюсь. Замечаю краем глаза странный блеск и вижу, что у Нико на шее висит что-то типа украшения из маленьких пуль. — Где ты это взял? — спрашиваю, указав на эту фигню рукой. — Достал из винтовки моей сестры, — он даже не смотрит вниз, понимая, что вызвало мой вопрос. — Не говори, что у Хейзел уже есть оружие, — ди Анджело качает головой, и я решаю не давить на него, всё равно он вряд ли что-то тогда расскажет. Он ускоряется и мне приходится напрячься, чтоб поспевать за Нико: — Кстати, что тебе нужно от того чувака? — Ну, знаешь, пару вещей… возможно, не совсем легальных, — поднимаю бровь. — Наркотики? — тот пожимает плечами. — Громко сказано, просто марихуана. В основном для Сесила и Стоуллов, они любят такое. — …окей, — хмыкаю. — У Сесила случайно нет… — психологической травмы. Посылаю ему красноречивый взгляд. — У него… хм. У него есть пару пунктиков, скажем так. Но, в целом, всё нормально. А у того парня есть связи, и он даст мне травку, а я потом заплачу ему, оказав какую-нибудь услугу, и мы будем квиты, — сомневаюсь в этой схеме: слишком убого звучало — и хватаю Нико за предплечье, когда тот начинает подниматься по ступенькам подъезда высотного здания. — Нико… — он вздыхает. — Ты можешь подождать в коридоре, если хочешь, я же не заставляю тебя идти, — глотаю комок в горле; возможно, это всё ещё моё сердце, которое так и не ушло оттуда. — Да нет, всё нормально. Я с тобой, — мы продолжаем идти, но я всё же хочу уточнить: — он же не требует, чтоб ты спал с ним или что-то в этом роде, да? — тот смеётся. — Не-а, в основном он просит довольно странную фигню, типа плюшевых медведей, карт таро или просто деньги. Обычно это что-то дешёвое. Иногда ему ничего особое не нужно, наверное, и тогда он берёт просто какую-нибудь рандомную вещь из моего рюкзака. Нехорошее предчувствие переворачивает все внутренности у меня в животе, а у висков пульсируют вены. Нико попадает в дом через разбитое стекло на двери и открывает мне изнутри. Я стараюсь идти как можно ближе к нему и чувствую, что парня это нервирует: его трясёт, когда я кладу руку ему на плечо. Но потом он возвращает контроль над собой и сам перебрасывает руку на мои плечи: — Расслабься, всё будет хорошо. Мы поднимаемся два пролёта по лестнице и сворачиваем налево. Меня настораживают пятна на ковре и мигающий свет в этом спёртом коридоре. Единственное, что ещё держит меня здесь, делая это место реальным, — мерный пульс Нико, чувствующийся в запястье на моём плече. Ди Анджело поднимает руку и несколько раз стучит в дверь, после чего она раскрывается. За ней стоит рыжая девчонка с яркими зелёными глазами и кучей веснушек по всему лицу, на ней комбинезон, покрытый пятнами от краски, и нет обуви: — Мальчик-смерть! Как жизнь? Ты к Окти? — Ага. Надеюсь, вы не против, что я не один, — она пронзительно смотрит на меня, оценивая. Это смущает. Потом девчонка просто пожимает плечами. — Оу, ну, нашему нытику обычно вроде всё равно. Мы заходим в квартиру, и её захламлённость буквально бьёт по глазам. Просто всё покрыто каким-то шлаком. Везде валяется бумага и кисточки, в гостиной стоит мольберт, и фоном по телеку идёт «Теория большого взрыва». — Октавиан! Тут Нико пришёл, — зовёт, вероятно, нужного нам парня рыжая. Ди Анджело тыкает меня локтем в бок и говорит: — Это Рейчел Элизабет Дэр, художница местного масштаба. На самом деле, она неплохо рисует. Ещё часто проводит уроки в городском колледже. Тихо киваю и чуть не подпрыгиваю, когда она резко кричит мне на ухо: — Ага, это про меня! — Рейчел хватает мою руку, тряся её, и поднимает бровь. Точно. Мне же тоже нужно представится. — Джерси Перксон, — блять. Она смеётся и хлопает меня по плечу. — Знаешь, это лучшее имя, что я когда-либо слышала, — Рейчел улыбается, показывая маленькую щёлку между передних зубов. — Октавиан сейчас придёт, так что чувствуйте себя как дома. Нико вздыхает и смотрит в потолок, после чего тянет меня на кухню, сажая за стол: — Сиди здесь и ничего не трогай, если не хочешь лишиться пальцев, — вопросительно смотрю на него, и он поясняет: — потому что иначе я оторву тебе руку, — что само по себе некруто, поэтому я соглашаюсь. Облокачиваюсь о столешницу, чтоб видеть сквозь проём остальную квартиру. Нико ходит кругами, параллельно болтая с Рейчел, которая везде разбрызгивает жёлтую краску. Наконец, из ванной выходит тощий светловолосый парень с холодными глазами. Настолько болезненный худой, что я думаю, что он может страдать анемией или чем-то таким. — Здравствуй, Нико, — приветствует того Октавиан. Нико кивает и стукается с ним кулаком. — Здорово, Окти. Принёс, что я просил? — тот роется в своих шортах и достаёт пакетик на зип-локе. — Конечно, держи, — Октавиан передаёт кулёк Нико и переводит взгляд ему за спину, то есть на меня: — кто твой друг? — Ди Анджело оборачивается и смотрит на меня секунду, будто уточняя, точно ли речь обо мне. — Мой друг. Полагаю, это говорит само за себя. Рейчел молчит всё это время; наверное, она привыкла к таким встречам, но они её не касаются, поэтому ей всё равно. А Октавиан пилит меня взглядом, и мне хочется куда-нибудь спрятаться, но, по-хорошему, стоит поздороваться хотя бы. В другой раз, пожалуй. Нико прочищает горло, привлекая к себе внимание: — Так что с оплатой? Или, может быть, ты мне сделаешь стопроцентную скидку, как постоянному клиенту, м? — Октавиан смеётся. — Не сегодня, — он молчит пару мгновений и хмыкает: — вечером будет пляжная вечеринка у костра, верно? Октавиан странно осматривает Нико сверху вниз, охватывая взглядом всё от растрёпанных волос парня до тяжелых ботинок, но тот спокойно отвечает: — Ага. — Тогда закинь деньги за травку и салюты до следующих выходных в почтовый ящик, ладно? — ди Анджело кивает и дружески стукает Октавиана по плечу. — Не вопрос. Тогда мы пошли, увидимся, — он манит меня, и я с радостью подхожу, так как мне всё-таки дискомфортно здесь. Рейчел машет на прощание; отвечаю ей тем же. Октавиан же провожает нас до двери и вдруг резко берёт меня за запястье. Это больно: он выглядит слишком хилым, чтоб иметь такую хватку. — Представь нас друг другу хотя бы, пока вы не ушли? — обращается к Нико. Тот, в свою очередь, берёт за запястье Октавиана, мне кажется, с такой силой, что он мог бы раскрошить кости парню. — Отойди, и тогда я, возможно, это сделаю, — кажется, у них всё-таки не такие ванильные отношения, как видится на первый взгляд. Не ложись с драг-дилером, как с партнёром своим, однако. Тот неохотно отпускает руку, и Нико ухмыляется: — Это Джерси Перксон, — он отдаёт честь Октавиану и толкает его обратно в квартиру, закрывая дверь. Поднимаю бровь и выдыхаю: — И что это за фигня? — тот лишь пожимает плечами. — Так каждый раз, — не знаю, смеяться мне или плакать от того, что это, по ходу, его рутина. Отвожу взгляд, стараясь прогнать напряжение. — Ладно, как хочешь. Тогда съёбываем отсюда, если тебе больше ничего не нужно. — Знаешь, — он ухмыляется, — мне начинают нравятся грязные словечки в твоём исполнении, — закатываю глаза, отгоняя от себя мысли, которые в таком случае обычно появляются в головах немного похотливых подростков. Я-то не такой. — Да? Тогда привыкай. Я ещё не скоро вернусь к старому. Это можно интерпретировать по-разному, и пусть понимает, как хочет.