a mother's cautionary tale

Вообще, обычно Нико не пускает слюни во сне, но сейчас у меня под рёбрами влажное пятно. Не могу сказать, что это доставляет так много неудобств. Чувствую, как Нико неосознанно скребёт мой бок — короче говоря, он довольно навязчивый, когда болеет. Мультик закончился уже какое-то время назад, и я от нефиг делать просто лежу, пропуская его волосы сквозь пальцы ака это норма. Тот периодически болезненно стонет во сне и часто переворачивается, что-то бормоча, как при лихорадке. Пожалуй, в такие моменты мне бы хотелось, чтоб тут была моя мама. Конечно, она может и старается меня 24/7 оградить от конкретного круга общения, но она действительно лучшая в некоторых областях. В простуде, например. Нико резко садится, всё ещё держа глаза закрытыми: — Я хочу шоколада, — эм. Спонтанно. Он говорит это крайне уверенно для человека, не до конца осознающего, где он, и вряд ли твёрдо стоящего на ногах. Качаю головой: — Нет, Нико, — на самом деле, я не знаю, пошло бы это ему сейчас на пользу или нет, но я отказываю; тот медленно раскрывает глаза и пару раз моргает по-совиному. — Пошёл нахуй, — у Нико голодные глаза, что делает его похожим уже не на волка — льва в клетке. — Я, блять, просто хочу сраного шоколада, — он хмыкает и встаёт, потягиваясь. Я также слезаю с кровати и опускаю ноутбук на пол. — Чувак, блин, но ты болеешь, и твои лёгкие уже почти на полу. Тебе стоит лечь. Отмахивается от меня и берёт кеды, прыгая на одной ноге, шнуруя их. Я молча наблюдаю за ним, с отстранённым злорадством думая о том, насколько же его хватит, прежде чем ди Анджело взвоет и упадёт. Нико опять не дышит и шмыгает носом, и я вряд ли когда-либо теперь дотронусь до рукавов его толстовки, помня, что с ними стало — рип ту «Hard Rock» кофта, эх. — Нико, — тот дуется, но отвечает. — Не строй из себя главного, Кофилд, — думаю о Максе Кофилде из «Life is strange». Честно говоря, ди Анджело бы был прекрасной Хлоей Прайс, но, наверное, сейчас не время проводить параллели между героем игры и реальной жизни, который, к тому же, сейчас пытается выбраться у меня из окна. Быстро подбегаю к Нико, хватая: — Так, успокойся. Если тебе так нужно, тогда… — не стоило этого делать: тот со злобой толкает меня, добивая словами. — Ты, блять, даже не разрешил мне закурить! Я и так не могу уехать из этого ёбаного города, так что дай мне хотя бы просто взять шоколада! — он бесится и яростно машет руками, кашляя от возмущения (из него выходит что-то типа мокроты.) Вздыхаю, смотря на всё это. Он как капризный ребёнок. Выпускаю его из рук, и мы смотрим друг на друга: — Ладно, пошли, только не далеко. У тебя всё ещё простуда, — стараюсь не дать забыть ему об этом, а Нико усмехается, восхищённый своей ловкостью в манипулировании людьми. — Ага, всё близко, — и мне не нравится, как эта ухмылка расползается до улыбки Чеширского кота. Ну, что ж, сделка заключена, а я всё ещё не знаю условий. Но я уверен, что его скоро от скуки начнёт швырять на стены, так что необходимо придумать хоть что-то. И мы идём в окно, спрыгивая на газон. Тритон остаётся за главного (буэ) и сам будет справляться с Тайсоном, когда тот проснётся. Нико ахает, спотыкаясь, и мне вновь приходится ускориться, чтоб он не сломал себе что-нибудь. Без понятия, куда мы идём, но я знаю, что мы не просто направляемся достать шоколадку для маленького больного мальчика. Ди Анджело инфасотка возьмёт максимум даже из просто похода в магазин. Улыбаясь и мысленно радуюсь, потому что здорово, что он снова обычный. Мне неловко со всем таким манерным воспитанным послушным Нико. Я больше привык к этой безбашенности. Я влюбился в неё. Мы оглушительно громко шагаем — этот звук эхом разносится по кварталу, району, городу. Солнце печёт до невозможности, и оно почти алое от тепла на фоне отборно алого неба. И Нико неуловимо меняется и уже не кажется таким больным в этом свете. Спешащий и буквально идущий по лезвию, в восторге от того, что он хоть немного свободен. Наверное, это всё, чего бы он хотел. Ди Анджело говорит о желании свалить из этого скучного места, убежать от всего в поисках новой цели — на это раз, заслуживающей жизни. Может, он просто найдёт свою сестру, и уже это позволит Нико почувствовать себя целым, или спонтанно улетит в Италию, сменив имя на Регаззо Кальдо. Он обещает однажды посадить своего отца за особо тяжкое, чтоб тот догнивал вдалеке от всех последние дни. Нико собирается сделать много вещей, но думаю, это оправдание, чтоб не признаваться себе, что он стремится лишь убежать без оглядки навстречу свободе. Когда я догоняю его, Нико ухмыляется: — Возможно, я несколько слукавил, говоря про недалекий путь, — м-да, недалекий здесь только он, если всерьез думал, что я не понял этого сразу. Идем еще немного и заворачиваем за угол, откуда уже виден магазин, едва ли отличающийся от того, куда мы забегали пару дней назад. Мигающая табличка «ОТКРЫТО» и несколько брелков и прочей шушары в ближней витрине, на которую вряд ли кто-то обратит внимание в двадцать первом веке. Как только мы заходим в этот магаз, я осознаю, что пора бы готовиться к следующему марш-броску, ведь ни у кого из нас нет с собой кошелька. Становится даже несколько грустно, оттого что я перестал думать о таких вещах так быстро после своего переезда. Нико ухмыляется и, вздрагивая, захлопывает дверь. Ему-то не до высокоморальных мыслей, ага. Он стягивает два сникерса и бутылку колы, словно так и должно быть, и, не задумываясь, направляется к двери. Тащусь за ним и понимаю, что магазин как будто и не совсем открыт. Скорее это похоже на то, что его не закрыли. — Откдуда ты знал?.. — нет нужды заканчивать вопрос. Он пожимает плечами, догадавшись с полуслова. —Дакота никогда не закрывает магазин, — мне стоит спрашивать, кто такой Дакота? Не стоит. Вряд ли это как-то поможет мне или этому пареньку. Проходим по улице, и я слегка не врубаюсь, где мы. Нико отламывает мне половинку сникерса. — Спасибо, — тот молчаливо кивает в ответ. И я бесцельно следую за ним. Не могу сказать, что это новое времяпрепровождение для меня. Но оно явно любимое.