I'm On Fire

Он в каком-то сыром и темном помещении. И он связан по рукам и ногам. Вот что первым приходит в голову, как только к Гарри возвращается сознание. Голова болит нестерпимо, словно неведомая сила с каждой секундой все туже и туже затягивает металлический обруч вокруг нее. В глазах жжет сухостью, будто насыпан песок. Или ты проходил в контактных линзах целую вечность. Пульсирующая боль в затылке отвлекает, но Гарри все же удается определить, что он, вероятно, в каком-то подвале. Потому что тут совсем нет окон. И понять, который сейчас час (а может, и день), нет никакой возможности. Стайлс вновь прикрывает веки и прислушивается к своему организму, пытаясь уловить малейшие изменения — нет ли острой боли сломанных костей, может ли он пошевелить пальцами рук и ног, не течет ли по затылку что-то, напоминающее кровь… Парень аккуратно дергает связанными руками, но грубая веревка лишь сильнее впивается в кожу. Освободиться вряд ли получится, но он хотя бы цел и относительно невредим. — Ах, вот и он! — сбоку раздается голос, который Гарри не спутает ни с каким другим. Теперь уж точно. — Какого хрена, Купер? Это что, твои любимые ролевые игры? — кудрявый решает сделать вид, будто не понимает, что тут происходит. Хотя, он на самом деле не имеет малейшего понятия, зачем этот маньяк похитил его, разве что… — Я, знаешь ли, на такое не подписывался! — А на что ты рассчитывал, Гарри Стайлс? — лицо Купера не выражает никаких эмоций, но оно очень странным образом искажено, напоминая размытый и испорченный портрет на холсте, — Что я накормлю тебя ужином, расскажу свои планы, подвезу до дома и поцелую на крылечке? — Что?! — Или ты не целуешься на первом свидании? А может, ты не копаешь под тех, с кем идешь ужинать? Ох. Притворяться бесполезно. Гарри до краев переполняют отчаяние и злость, и следующие слова вырываются неожиданно даже для него самого: — А что насчет тебя? Это такое хобби — вырезать чьи-то отпечатки? — О, кому-то отказал инстинкт самосохранения? — А ты любишь, когда тебя молят о пощаде? — Стайлс не может контролировать слова, и он отчаянно убеждает самого себя в том, что это не он. Кажется, это лучшая психологическая защита на данный момент. Нет-нет, это не Гарри Стайлс вопреки логике вступает в оскорбительную перепалку с чокнутым маньяком. — А ты хочешь стать моим новым добровольцем? — Купер склоняет голову набок, на секунду напоминая любопытного кота, но его голос и слишком восторженная улыбка посылают холодок по спине пленника. — Это все отлично, но давай сначала поужинаем? Нам пришлось прерваться, так что я решил перенести наше свидание в более уединенное место. Надеюсь, ты простишь мне мое своеволие. Что ж, игра снова началась. — Не откажусь, я действительно голоден. Купер игнорирует просьбу Гарри освободить руки и кормит его с ложечки, а теплящаяся в груди надежда заставляет Стайлса отчаянно искать глазами нож или вилку. Хотя для того, чтобы попытаться напасть и сбежать, нужно сначала избавиться от веревок за спиной. Гарри медленно покидает вера в спасение, словно с каждым проглоченным кусочком еды в нем копится безысходность и смирение с участью стать новым развлечением психопата. — Знаешь, раз уж у нас такая интимная обстановка, может быть, поговорим по душам? Расскажешь мне немного о себе? — Только после тебя, — выдавливает Стайлс, чувствуя, как снова начинает кружиться голова. — Что ж, «белые начинают и выигрывают», слышал такую поговорку, Гарри? — улыбка перерастает в ухмылку, а к губам кудрявого парня приближается очередная ложка с безвкусной едой, — О том, что меня зовут Купер Мэтьюс, ты уже, вероятно, знаешь. Но Купер это не только я. Нас много. Теперь я и Оливия, и Майкл, и Дэйв, и даже Ханна… — Зачем тебе их отпечатки? Кто они? — Они больше никто! Теперь я — это они. — Но что такого они тебе сделали? Обижали тебя в детстве? — Гарри вспоминает свои школьные годы, когда его задирали буквально за все — за кудряшки, за увлечение выпечкой, за то, что мама подвозила его каждое утро… — Они получили то, чего не заслужили! — столовый прибор отброшен в сторону, кулаки парня сжимаются, и Стайлс чувствует, что он на верном пути. Но что это ему даст? Он раскусит Купера Мэтьюса, а потом тот хладнокровно убьёт его. Так, что не сможет найти даже Луи. Ох, Луи… — У них было все! Футбольная команда, отличные оценки, популярность, вечеринки — но они не заслужили ровным счётом ничего из этого! — лицо маньяка так близко, что Гарри ощущает всю злость, волнами исходящую от него. — «Ах, посмотрите на Майка, он такой умный мальчик!», «У Дэйва блестящее будущее нападающего», «Ханна такая красавица», — он явно передразнивает кого-то. — Так говорила твоя мама? — и в челюсть кудрявого с хрустом впечатывается кулак. В яблочко. — Твоя мама сравнивала тебя с другими детьми, и поэтому ты вырос и мстишь им? — Стайлс сплевывает кровь, но все равно продолжает говорить, — Разве ты не понимаешь, что вся вина лежит только на ней, а не на других людях? — О да, я прекрасно это понимаю, — лихорадочно шепчет Купер, его глаза нездорово блестят, а зрачки расширены до предела, — И поэтому сначала я убил её. — Не помогло? — после удара в челюсть Гарри чувствует странную легкость во всем теле, словно к стулу привязан Мэтьюс, а не он сам. — Помогло, но ненадолго, — преступник смакует свои слова, нарочито медленно растягивая их, будто снова погружаясь в приятные воспоминания, — потому что слова, с которыми я вырос, въелись мне под кожу. И мне пришлось что-то с этим делать. Я, знаешь ли, проделал огромную работу, ведь найти этих ребят было не так просто, как я предполагал. Но вот он я, все ещё живой и успешный, а где они?! — Живой? Ты и правда считаешь себя живым? — по подбородку стекает кровь, она щекочет кожу, и Гарри нестерпимо хочется ее смахнуть, но он едва может пошевелить руками. Вместо него это делает Мэтьюс, стирая каплю большим пальцем. Парень медленно приближает свое лицо, буквально обдавая Гарри своим дыханием: — Ты не поверишь, насколько живым я себя чувствую, — а потом он наклоняется еще ближе и проводит носом по линии челюсти Стайлса, глубоко вдыхая, — Как никогда в жизни прежде… Гарри чувствует, как к горлу резко подкатывает тошнота, заглушаемая шумом в ушах, он зажмуривается и вжимается в стул, концентрируясь на впивающихся в спину деревянных прутьях. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Дыши, Стайлс, сосредоточься. — Гарри, открой глаза, — на секунду он хочет забыться и представить, что сейчас рядом с ним Луи. Что это дыхание Луи щекочет его лицо, что это Луи буквально в миллиметрах от поцелуя, что это голос Луи звучит так нежно и любяще, когда тот зовет его по имени… — Лу… Острая боль пронзает затылок Гарри, когда Купер с силой тянет его за волосы, заставляя откинуть голову назад. — О, что это у нас тут? — свистящий шепот раздается прямо над ухом, возвращая парня к реальности, — Только не говори, что ты надеешься, будто бы твой сержант спасет тебя! Знаешь, чем сейчас занимаются твои друзья? Хочешь узнать, м? — хватка в волосах усиливается. — Пошел ты, — хрипит Стайлс, все сильнее ощущая на губах подсыхающую кровь. — Твой слишком пытливый друг Зейн сейчас развлекается со своим пожарным, а твой Томлинсон… Не знаю, понимаешь ли ты, что у тебя совсем нет шансов? Даже если ты выберешься отсюда, в чем я сильно сомневаюсь, ты ему не нужен. У него прекрасная жизнь — любимая работа, девушка, собака. Зачем ему Гарри Стайлс, который только и умеет печь булочки и выдумывать криминальные истории про своих клиентов? — Одна из них оказалась невыдуманной, не так ли, Купер? — цедит Гарри сквозь зубы, стараясь задеть своего похитителя сильнее. Потому что слова того действительно отозвались ноющей болью в сердце Стайлса, — Как тебе с новыми отпечатками, м? Чувствуешь себя лучше? — Кстати об этом, — лицо Мэтьюса искажает жуткая ухмылка, — Отпечатки твоей милой подружки — не единственный мой трофей. Я, можно сказать, коллекционер. Но никак не могу выбрать, что в тебе нравится мне больше всего. Какая же частичка Гарри Эдварда Стайлса достойна стать жемчужиной моей коллекции? — он усиленно изображает мыслительный процесс, — Хм, мне в тебе нравятся и кудри, и глаза, — Гарри гулко сглатывает, стараясь отогнать возникшие в воображении образы, — но больше всего мне нравятся твои татуировки… Купер легко проводит кончиками пальцев по рукам Гарри, очерчивая контуры чернил на его теле. Невесомые касания обжигают ледяным холодом, отчего кудрявый не может пошевелиться, даже вдохи даются ему с трудом. Он чувствует, как его накрывает волна паники, оглушая и ослепляя. Все вокруг постепенно расплывается, Гарри даже не в состоянии толком разобрать слова, доносящиеся словно сквозь толщу воды: — …Расскажи мне, а Томлинсон тоже касался тебя вот так, — Купер снова поглаживает ладонями предплечья медленно теряющего связь с реальностью парня, — Нет? Какая жалость, что эта возможность ему так и не представится…