К черту любовь!

      Пугалов был уволен. С позором. Волжак и Михаилу Андреевичу объявили благодарность и наградили какими-то дипломами. Игоря Алексеевича повысили. Наша презентация на конференции произвела фурор, и нам досталась парочка очень выгодных контрактов. В общем, мы были на высоте. Я была так воодушевлена всем происходящим, особенно премией, которую мне выписали уже на нашем общем внутреннем собрании, что улыбалась без остановки. А Волжак, несмотря на диплом, тоже премию и даже пару должностных бонусов, отделалась лишь кривой улыбкой. Меня это поражало. Блин, тебя поощрили за реально хорошую работу. Поощрили и морально, и материально, — какого черта ты даже не улыбнешься нормально?! Волжак вообще выглядела какой-то задумчивой и, к слову, практически ни разу не посмотрела на меня. Я имею в виду не по делу. Просто так. Не бросила ни единого взгляда в мою сторону. От этого было немного паршиво. Но я сказала себе забыть об этом на ближайший вечер, так как впереди нас ждал спонсорский прием, а утром — вылет обратно.       Я надела красивое черное платье, одно из тех, что покупала уже без Оксанки (да, я научилась выбирать не монашеские вещи), взяла маленький клатч и, напялив туфли на каблуке, направилась вниз, в фойе отеля, откуда нас всех должна была забрать машина. Волжак спустилась последней. Точнее, она шла с Михаилом Андреевичем, который выглядел как настоящий дон Корлеоне — красивый дорогущий костюм, явно сшитый на заказ, строгие начищенные туфли, лаконичный галстук. Красавец-мужчина. Но когда я перевела взгляд на Волжак, то мне тут же захотелось пить.       На ней был тоже костюм. Но с юбкой и коротким пиджаком. Ее бедра… Я уже знала, на что буду пялиться весь оставшийся вечер. На лице у нее был минимум косметики — лишь то, что подчеркивало ее и так красивые черты. Когда они подошли к нашей группке, то Волжак бросила на меня взгляд. Задержалась на моем вырезе (а я знала, что так будет) и отвела взгляд, мельком посмотрев мне в глаза. Михаил Андреевич, как истинный джентльмен, сделал нам всем комплименты, поскольку был единственным мужчиной, так как Пугалов уже был на пути домой, чтобы собрать свои манатки из офиса, и предложил отправиться на банкет.

***

      Народу было много. Спонсоры, партнеры, конкуренты. Кого-то я знала до этого, с кем-то познакомилась во время конференции. Я чувствовала себя довольно раскованно. Наверное, мой новый стиль жизни действительно меня поменял. Или два бокала шампанского — я точно не знаю, но мне было весело. Весело ровно до того момента, пока я в уборной не столкнулась со своей начальницей. Она весь вечер была в компании Михаила Андреевича и Игоря Алексеевича. Иногда лишь отлучалась, чтобы побеседовать с другими участниками сего мероприятия.       Я как раз домывала руки, когда она вошла в туалет. Странно, но я, весь вечер общаясь с кучей народа, не чувствовала себя скованно, как тут, стоило ей только появиться, мне сразу же стало как-то неловко.       — Хорошо проводите время, Ирина Николаевна? — открыв кран, спросила моя начальница.       Чего это она стала вдруг разговорчивой?       — Да, спасибо. Все прекрасно, — вежливо улыбнулась я. — А вы?       — Обычно, — пожала плечами Волжак. — Я не люблю шумные сборища. Да и Москву, честно говоря, тоже.       — Почему? Тут же так красиво, столько возможностей, перспектив, столько интересных людей… — начала было перечислять я, но заткнулась, увидев, как Волжак смотрит на меня в отражении зеркала.       — О да. Перспектив тут действительно полно. Вы это, наверное, еще вчера поняли.       Я нахмурилась. О чем это она?       Видя мое недоумение, Волжак усмехнулась и пояснила:       — Ну, тут куда больше шансов вырваться, выбиться в люди, так сказать. Нужно лишь найти правильный путь. Точнее, правильных людей. И правильный способ. Всем же хочется красивой жизни. Уверена, Маша вас вчера в этом убедила.       — И что это значит? — Я продолжала хмуриться. Если я верно понимаю, на что она намекает, то вмажу ей прямо сейчас сушилкой для рук.       — Ну, знаете, иногда люди выбирают более простой путь, чтобы чего-то добиться. Например, уходят к конкурентам, в другую компанию… Много вариантов, — пожала плечами Волжак, закрывая кран.       — Вы сейчас о конкурентах фирмы или своих? — прищурилась я. Я не буду стоять и слушать, как она намекает мне о том, что можно просто под кого-то лечь, чтобы всего добиться в жизни. Она что, считает, что я с Машей провела ночь, чтобы задержаться в Москве?!       — О своих? — теперь настала очередь Волжак хмуриться. — Что вы имеете в виду?       — Что я имею в виду? Что я имею в виду?! — прошипела я, бросая бумажное полотенце в урну. — Я скажу, что я имею в виду! — Я повернулась к ней всем корпусом и наставила палец: — Я считаю, что ты — трусиха, которая не может набраться смелости сказать, что просто ревнует! У тебя хватает смелости лишь на то, чтобы делать непристойные намеки и трахать меня, где вздумается, боясь потом посмотреть мне в глаза! И, к слову, с Машей у меня ничего не было. И с тобой больше ничего не будет. Потому что ты была права: эмоции и хоть какая-то чувственность — это не по твоей части. Для этого нужна смелость. Которой у тебя нет.       С этими словами я развернулась и, громко хлопнув дверью туалета, вылетела в зал. Черт. Черт, черт, черт! Она ж уволит меня! Мало того, что я «тыкала» ей в лицо, так еще и такую тираду выдала! Боже, что со мной не так?!       Я прошла к столику с напитками и взяла себе еще один бокал. Ну, если это мой последний вечер в этой должности, то я хотя бы напьюсь.       Перед глазами стояло лицо Волжак, когда я ей выговаривала все, что думаю. Я все сказала ей честно, как на духу, пусть и немного в более эмоциональной форме, чем того требовала ситуация. Она выглядела растерянной и… подавленной. Хотя, может, мне показалось. С чего бы ей выглядеть подавленной? Ей же на меня плевать. Даже Маша говорила, что у нее было полно любовниц. Я просто очередная.       От осознания этого стало как-то горько, грустно и обидно. Почему я, взрослый человек, воспылала чувствами к той, которая их не требовала? Которая их не хотела. И как, вообще, это могло произойти? Неужели можно влюбиться только лишь от одного секса?       Кого я обманываю? Секс тут вообще ни при чем. Ну, практически. Мне нравилась она. Ее сильный характер, ее острый ум, начитанность, жесткое чувство юмора, ее уверенность в себе, ее внешность. Ее трудолюбие и упорство. Ее желание быть всегда на высоте… Хотя нет, это порой раздражало.       — Иришка, скучаешь? — Я вздрогнула от неожиданности, услышав голос Игоря Алексеевича. Интересно, как давно он тут стоит? Надеюсь, я не рассуждала вслух?       — Добрый вечер. — Я постаралась улыбнуться, хотя вышло, уверена, не очень. Настроения не было совсем. Чертова Волжак. — Нет, просто… Отдыхаю.       — Понимаю. Прекрасно выглядишь. Настоящая красавица, — подмигнул мне мужчина и посмотрел куда-то в зал. — Вы со своей начальницей прямо-таки украшение нашей компании.       Я чуть не скривилась при упоминании Волжак, но сдержалась. Посмотрела туда, куда смотрел он, — Волжак стояла в компании Михаила Андреевича и еще каких-то мужчин.       — Сколько помню Катерину, она всегда умела произвести впечатление, — крякнул мой бывший начальник и посмотрел на меня. — Как вам работается? Она не «затюкала» тебя? У нее, честно говоря, ни один ассистент до тебя дольше месяца не продержался. Я просил ее быть с тобой помягче.       Просил быть помягче? Боюсь, она не выполнила просьбу. Или это и было «помягче»?       — Нормально, — ответила я. — Поначалу были трудности, но потом мы, вроде как, нашли общий язык.       Я не стала добавлять, что мы не только язык нашли и что, вероятно, она меня завтра же уволит. Ни к чему ему об этом знать.       — Я знал, что у тебя получится. Ты такая светлая, добрая. Катя, она… Ей тяжело с людьми. Она не подпускает никого к себе.       Боже, Игорь Алексеевич, и вы туда же? Мне что, пожалеть ее, потому что она — чертов мизантроп?!       — Наверное, это все из-за Кости с Сережкой. Раньше она совсем другая была. Улыбалась постоянно, шутила, смеялась. А потом стала совершенно другим человеком. Закрылась.       Я попыталась представить смеющуюся и постоянно улыбающуюся Волжак. Вышло с трудом. Лишь через пару мгновений до меня дошел смысл слов Игоря Алексеевича. Костя с Сережкой? Кто такие, черт побери, Костя с Сережкой?       — А кто это? — спросила я, продолжая смотреть на Волжак. Она что-то говорила толстому мужчине в фиолетовом костюме, но ее лицо было словно непроницаемая маска.       — Где? — Игорь Алексеевич посмотрел на меня, потом опять на Волжак. — Это Семенов. Гендиректор «Канта». Поди снова старается переманить ее к себе. Уже не в первый раз он…       — Нет-нет, — замотала я головой, понимая, что мужчину сейчас унесет совершенно в другую степь. — Костя и… Сережа? Кто это?       — О, — протянул Игорь Алексеевич, — я не уверен, что имею право об этом рассказывать…       — Игорь Алексеевич, вы уже заикнулись. Я же ее личный ассистент.       Ага. Возможно, бывший.       Мужчина взглянул на меня, почесал подбородок и, посмотрев по сторонам, вздохнул и ответил:       — Я знаю, что ты не сплетница, конечно, но… Ир, об этом никому не следует знать, — предостерег меня бывший босс.       — Я поняла. — Боже, я думала, что у меня от нетерпения голова взорвется. — Можете не сомневаться. — Я с самым серьезным видом посмотрела на Игоря Алексеевича. Интересно-интересно, что за грязное бельишко Волжак он мне сейчас «покажет».       — Хорошо. В общем, — мужчина снова вздохнул. — Костя — муж Кати. Сережка — их сын.