К черту любовь!

      За окном был конец июля, а я работала у Михаила Андреевича уже вторую неделю. Я не видела Волжак ни разу за эти дни, хотя думала о ней постоянно. По выходным я ездила за город с Оксанкой к ее друзьям — милой семейной паре врачей. Они были забавные и очень похожи друг на друга — оба низкого роста и толстенькие, как колобки. Но между ними была такая энергетика… Сразу становилось ясно, что этот союз двух людей основан на бескорыстной любви. Они понимали друг друга с полуслова, подшучивали постоянно друг над другом, все делали вместе. Выглядели такими простыми и… по-простому счастливыми. Оксанка видела, что со мной что-то происходит, но лишь тихо вздыхала, понимая, что никакое веселье, никакие гулянки и чистый воздух не смогут мне помочь. По крайней мере, пока. Мне была нужна она. Мне не хватало ее. Ее присутствия, ее голоса, ее издевок, ее прикосновений.       И в пятницу, сидя за рабочим компьютером и делая промежуточную сверку по партнерам, я поймала себя на мысли, что… может, ну их, эти чувства? Ну и что, что ей на меня по большей части плевать? Без нее мне гораздо хуже, чем с ней. Может, это мой путь — дойти до самого дна, полностью разбиться, чтобы потом восстать из пепла, словно птица-феникс? Или не восстать, а уничтожить себя окончательно? Она словно проникла в мою голову, под мою кожу, в мою кровь. Она безвылазно была в моей голове, и я не понимала, что мне нужно сделать, чтобы избавиться от этого наваждения.       — Добрый вечер.       Знакомый голос вывел меня из раздумий, и я резко подняла глаза на Волжак. Она казалась немного похудевшей, но выглядела все так же неотразимо. Как всегда, будто с иголочки. Мое чертово сердце забилось быстрее, я бы сказала, пустилось вскачь, когда я увидела ее.       — Добрый вечер, — кивнула я, не понимая, что она здесь делает. Обычно она не приходила к Михаилу Андреевичу. Даже когда я работала у нее.       — Михаил Андреевич у себя? — спросила Волжак, глядя мне в глаза.       — Да.       — Отлично. Я к нему, — пробормотала она и направилась к кабинету. Поравнявшись с моим столом, она обернулась и еще раз посмотрела на меня. — Как вам на новом месте, Ирина Николаевна? Уже обвыклись?       С чего бы это? Такой интерес к моей персоне. Хотя кого я обманываю, спроси она меня о том, сколько сейчас стоит гречка — я была бы рада. Я жадно разглядывала ее, впитывая образ, запах, слова, — все, что могла.       — Да. Все хорошо, — снова кивнула я, коря себя за такую сдержанность. Ну а что я могла сказать? Я по вам так жутко скучаю, что готова отдать себя, свое тело и душу вам на растерзание, лишь бы немного снизить этот уровень тоски мученика по своему мучителю?       — Хорошо, — повторила за мной Волжак, пожевала губу и будто собралась еще что-то сказать, но, видимо, передумала. Потому как снова развернулась и пошла в кабинет к моему боссу.       Она сидела там около полутора часов. Не знаю, что они обсуждали, но вышла Волжак, только когда я уже собиралась домой. Я сказала Михаилу Андреевичу, что ухожу, он пожелал мне хороших выходных, и я вышла из приемной.       На парковке я, к своему удивлению, снова встретила Волжак. Чего это она так рано? Обычно и в пятницу сидит до позднего вечера, а тут — полседьмого, а она уже на стоянке.       Мы прошли по направлению к нашим авто, что стояли в одной секции. Я попрощалась с ней и села в машину. Суббота у меня была уже распланирована: нужно было съездить в сервис — моя «лошадка» в последнее время барахлила. Я уже дважды глохла на дороге. И сегодня, по всей видимости, мой «Опель» решил показать характер — так как сколько бы я ни поворачивала ключ, двигатель не заводился.       — Черт тебя дери, заводись же! — Я в бессилии стукнула по рулю.       — Проблемы?       От неожиданности я чуть не заорала. Волжак стояла, облокотившись о крышу моей машины. Ее «Инфинити» была прямо за ней.       — Да нет, просто… Просто тут что-то пошло не так, — вздохнула я. А сейчас я явно получу порцию издевок в адрес моей машины.       — Например, все? — усмехнулась Волжак. — Не заводится?       — Вы очень наблюдательны, — прошипела я. — Но, боюсь, ваши наблюдательность и остроумие мне не помогут.       — Ирина Николаевна, давайте я вызову эвакуатор, и мы отправим ваше корытце в сервис. Или на свалку.       Я зло посмотрела на нее и поняла, что не могу даже сверкнуть взглядом, потому что на лице Волжак была такая усмешка… Не ее обычная, высокомерная, а какая-то… детская, что ли. Как у подростков, которые подтрунивают друг над другом.       — Ну, если вы отдадите мне свое корытце, тогда можете отправить мое на свалку, — решила я ответить в том же тоне.       — Я подумаю над этим, — усмехнулась женщина и достала телефон.

***

      Через час мою машину укатили в круглосуточный сервис и сказали, что завтра мне позвонят, сообщат, когда можно будет забрать «Опель». Волжак успокоила меня, заверив, что там работают хорошие мастера, а у нее еще и хорошая скидка. Для меня это было странным — я считала, что такие машины, как у нее, обслуживаются в сервисах, где их купили. Но я не стала ее расспрашивать. Она мне как раз недавно выписала премию, надеюсь, ее хватит, чтобы оплатить ремонт.       К моему удивлению, Волжак весь этот час торчала со мной. Мы, правда, почти не разговаривали — она все решала какие-то вопросы по телефону, но тем не менее она была со мной, дожидаясь эвакуатора.       — Ну что, можем ехать? — обратилась ко мне бывшая начальница, когда эвакуатор покинул стоянку нашего бизнес-центра.       — Куда? — Я глупо уставилась на нее. Мы что, куда-то собирались?       — Ну… Вам не нужно домой? Или куда-то еще? Вы же не планируете остаться здесь? — Бровь Волжак изящно изогнулась в ироничной усмешке. Как и ее губы.       — Домой… нужно, — пробормотала я.       — Тогда пойдемте. Я вас отвезу. Не бросать же вас тут, — вздохнула она с таким лицом, будто это я ее уговаривала.       — Пойдемте. — Я решила не умничать и покорно села в ее «Инфинити». Давненько меня тут не было.       Мы добрались быстро. Вечером пятницы дороги были пустые: нормальные люди были на дачах и отдыхали за городом, вдали от пыли, шума и суматохи.       Когда мы подъехали к моему дому, я разрывалась между желанием пригласить Волжак к себе и нестись от нее со всех ног, так как знала, что не удержусь, если она проявит хоть малейшую инициативу. В итоге, когда она припарковалась у подъезда, я сказала:       — Спасибо вам за помощь.       — Пожалуйста.       Волжак смотрела на меня, будто ожидая следующего шага. И я его сделала.       — Не хотите выпить кофе? Или чаю? Вы столько времени потратили… — пробормотала я, пытаясь прикрыть свое приглашение обычной вежливостью.       — Хочу, — усмехнулась Волжак, а ее глаза как-то странно блеснули.       — Тогда пойдемте, — тихо сказала я, сглотнув.       Мы поднялись на мой этаж, и я медленно, будто боясь, что это сон, открыла дверь. Как же хорошо, что в среду у меня была уборка! Иначе я бы не рискнула ее пригласить. У меня, конечно, был не пентхаус, но довольно уютно.       Как только дверь за нами закрылась, я повернулась к Волжак и замерла. Столько эмоций читалось в ее глазах, но главной была одна — страсть. Я даже не поняла, как мы оказались в моей постели. Я помню только, что одежда сбрасывалась прямо по дороге.       Волжак целовала меня жадно, крепко держа за бедра и прижимая к себе. Я смогла стянуть с нее пиджак и даже умудрилась как-то расстегнуть рубашку. Но снять ее она не дала. Когда я осталась только в нижнем белье, а Волжак лежала рядом, навалившись сверху, я думала, меня разорвет на части — так я хотела ее. Хотела ее пальцы, ее губы, ее язык. И только тогда я осознала, КАК сильно я соскучилась по ней. К счастью, она не стала тянуть с прелюдией, и уже через пару минут я ощутила ее пальцы в себе.       Я не знаю, почему такой сумасшедший и доставляющий такое удовольствие секс у меня был только с ней. То ли она такая искусная любовница, то ли это что-то большее — химия или физика, но ни с кем я не получала такого наслаждения, как с ней.       И это был первый раз, когда мы занимались сексом несколько часов подряд. Даже в отеле это было менее длительным. А сегодня она словно не могла остановиться. И постоянно целовала меня. Целовала и целовала. Мне казалось, что у меня отвалятся губы — они были припухшие от поцелуев и укусов. На моих плечах были отметины, а тело — мокрым. Стояла жара, а я додумалась утром открыть только форточку, хотя стоило бы распахнуть настежь окно.       Когда Волжак успокоилась и прекратила терзать мои губы и тело, когда я испытала далеко не один оргазм, когда за окном уже была ночь, а на небе были видны звезды… сказка кончилась.       Волжак чуть привстала и рукой нащупала свои брюки (да, где-то через час наших любовных утех, я-таки стянула с нее эти проклятые штаны, хоть она все равно не давала мне прикасаться к себе). Она села на кровати и застегнула пару пуговиц на мятой рубашке.       — Мне пора, — спокойно сказала она, а мне захотелось рассмеяться. В голос. Истерически, надрывно.       — Да. Я знаю. Ты всегда спишь в своей постели.       Оп-па. Я сказала ей «ты», когда ее пальцы не находились в моей вагине. Я расту. Я расту, и мне плевать — она больше не мой начальник.       — Именно, — довольно прохладно ответила женщина. А я захотела ее ударить. Впервые я захотела ударить человека. Ну, практически впервые.       — Провожать не буду. Кстати, теперь ты знаешь адрес. Можешь заходить, когда захочется утолить свои физические потребности.       Волжак повернулась ко мне и довольно странно на меня посмотрела.       — Что? — спросила я, сама удивляясь своей смелости и даже наглости. Какой-то грубости и дерзости. — Удивлена, что я не устраиваю истерик и не выясняю отношения?       — Можно сказать и так.       Клянусь, я поставила Волжак в тупик! Она выглядела реально растерянной!       — А зачем? — горько улыбнулась я. — Ты же знаешь. Ты все знаешь.       — Что именно? — нахмурилась женщина и перестала застегивать рубашку.       — Ты знаешь, что я к тебе испытываю. И знаешь, что я не могу противостоять этому. И что я буду безотказной. До самого конца. Пока ты окончательно не уничтожишь меня.       — Я не…       — Я знаю, — снова усмехнулась я. — Ты не хочешь отношений. Я и не прошу. Я не собираюсь ничего требовать. Все будет так, как раньше. Я знаю. Я знаю, что ты не будешь меня любить, что у нас не будет отношений, что ты просто будешь меня трахать, когда тебе захочется. Я согласна.       Я не верила, что эти слова выходят из моего рта. Господи, что она со мной сделала? А самое страшное, что я была предельно искренна. Если секс — это все, что она может мне дать, я возьму эту малость. Хуже уже все равно не будет. Точнее, будет, но когда это «хуже» настанет — возможно, я смогу вычеркнуть ее из своей жизни.       — Какого черта ты делаешь? — прошептала Волжак, а я своим ушам не поверила — она тоже перешла на «ты»?       — Ты же ЭТОГО хотела? — Я не понимала, почему она злится. Я готова дать ей то, что она хочет, и взять то, что она может дать.       — Что это за игра? — Челюсти Волжак дернулись, что говорило только об одном — она была вне себя.       — Это не игра, — отрицательно покачала я головой. — Я совершенно честно и трезво говорю о том, что согласна просто на секс. Ничего более. Никаких обязательств, объяснений, ничего такого. Только одно требование. Ну, просьба.       — Какое? — прищурилась Волжак.       — Когда мы вне стен офиса — мы общаемся на «ты». Мне неудобно выкать после того, как твоя голова только что была у меня между ног.       Волжак усмехнулась, и ее губы изогнулись в кривой улыбке.       — Идет.       — Тогда… Спокойной ночи. Дверь просто захлопни, — проговорила я и укрылась легким одеялом, молясь про себя, чтобы она быстрее ушла. Ждать долго не пришлось — через несколько минут от Волжак уже и след простыл.       Когда я осталась одна, то смогла в полный голос зареветь в подушку, вдыхая с простыни запах духов и тела своей бывшей начальницы. Я понимала, что этим решением-предложением подписала себе практически смертный приговор. Точнее, своему душевному равновесию. Я знала, что Волжак распотрошит мою душу и разобьет мне сердце. Но мне казалось, что это был единственно верный вариант, единственно правильное решение, потому что просто «переболеть» у меня не получалось. Нужно было дойти до конца, опуститься на самое дно, чтобы понять, что будет дальше. И если мне нужно уничтожить себя, чтобы это «дальше» наступило, я согласна.