К черту любовь!

      Суббота встретила меня солнечным утром. Всю пятницу я провела в кровати, избавляясь от последствий вечера четверга, который я ознаменовала как действительно последнюю встречу с Волжак. Да, мне было грустно, больно, печально, но… Я знала, что поступила правильно. Она не дала бы то, что мне было нужно. А я устала давать то, что нужно ей, не получая взамен ничего, кроме хорошего секса.       Я много думала. И многое мне становилось ясно. Теперь я понимала свои прошлые личные неудачи, свои ошибки, но не понимала одного: если Волжак так отчаянно пыталась оставить меня в своей жизни, почему она просто не сказала, что я ей нужна? Неужели я не доказала, не заслужила того, чтобы быть оцененной? Она рассказала о своей трагедии, но после — отбросила меня на тысячу метров назад. Она приближалась ко мне на миллиметры, а потом отшвыривала на мили. Может, я все же не убедила ее в том, что мне можно доверять?       Она многие годы возводила баррикады и невидимые стены вокруг себя, а тут я — с требованиями открыться и довериться. С попытками убедить ее, что все будет хорошо. Может, в этой ситуации и нет правых?       В любом случае наша история с ней окончилась. Я лично подписала договор о ненападении и попросила ее исчезнуть. Она не предприняла никаких действий, чтобы доказать мне, что ее интересует не только мое тело. Если бы она просто сказала, что ей нужно время, что она хочет попробовать, но боится, — все было бы по-другому. А она… Она просто попыталась в очередной раз перевести все в горизонтальную плоскость, потому что знала, что это мое слабое место. Моя Ахиллесова пята. Что я не смогу ей отказать. Но я отказала. Потому что у всего есть границы. И мою границу она уже перешла.       Всю субботу я провела в домашних делах — сделала генеральную уборку, помыла с внутренней стороны все окна, даже вычистила раковину и ванну. Решила трудом гнать грустные мысли. И к вечеру, изрядно уставшая, после расслабляющей ванны с пеной и аромапалочкой, воткнутой в мочалку, я сидела на кровати, пила кофе, закусывая сыром, и искала в интернете, где можно приобрести недорогой телефон, так как после падения в лужу мой аппарат отказался жить дальше. Помимо того, что на экране была крупная паутинка трещин, он даже не включался. Поэтому я листала каталоги «М-Видео», «Эльдорадо», «Связного», в поисках более-менее пригодного и одновременно бюджетного варианта.       Когда я в очередной раз закрыла вкладку с категорией это-для-меня-слишком-дорого, раздался звонок в дверь. Я подумала, что, должно быть, Оксанка со своей девушкой все же решили меня навестить: когда я ей писала в ВК в пятницу, что разбила телефон, она сказала, что к ней приехала Маша и они проведут эти выходные вместе.       Подойдя к двери, даже не глянув в глазок, я открыла. Черные узкие джинсы, ботинки, черный свитер — все это украшало, как всегда, неотразимую Волжак. Она стояла с каким-то пакетом в руках и смотрела на меня. Когда поняла, что от удивления я не в состоянии произнести хоть что-то, она сама решила начать разговор:       — Я могу войти?       Я мотнула головой, понимая, что это не помешательство и что Волжак действительно стоит у меня на пороге.       — Что ты здесь делаешь?       — И тебе здравствуй. Мимо проходила. Я зайду? Спасибо. — Волжак бесцеремонно шагнула за порог, а я интуитивно — назад. Она закрыла за собой дверь и повернулась ко мне.       — Держи. — Она протянула мне пакет, что принесла с собой.       — Что это? — Я настороженно уставилась на протянутый сверток, будто там была змея.       — Возьми и открой, — закатила глаза Волжак. Она, как всегда, в своем репертуаре. — Это не бомба, не беспокойся.       — Уверена? — хмыкнула я, но пакет приняла.       — Разумеется. Была бы бомба, я бы отправила ее по почте.       Я еще раз скептично посмотрела на Волжак, мысленно радуясь, что она пришла после того, как я приняла ванну. Иначе было бы неловко стоять рядом с такой красивой Волжак, а самой пахнуть и выглядеть как шахтер после двенадцатичасового рабочего дня. Я развернула пакет и достала оттуда коробку. Что за херня?       — Что это такое? — подняв бровь (из-за чертовой Волжак у меня появились чертовы привычки, слизанные у нее), спросила я.       — Это такая штука, называется те-ле-фон, — по слогам произнесла моя бывшая начальница. — Он немного не похож на тот кусок… на твой прошлый, — поправилась она, — но он хороший. Поверь мне.       Конечно, хороший, я видела, сколько стоят новые айфоны!       — Спасибо за краткий технический экскурс, — пробубнила я, — но зачем он МНЕ?       — Нет, я, конечно, знала, что ты не профессор Капица, но чтобы так… — наигранно вздохнула Волжак. — Это телефон, чтобы по нему звонить, писать сообщения, лазить в соцсетях, как ты любишь это делать. Твой наверняка не пережил падения в лужу. Поэтому бери этот. — Она засунула одну руку в карман джинсов, а другой стряхнула с плеча несуществующую пылинку.       — Это типа… подарок? — недоверчиво спросила я, все еще ничего не понимая.       — Угу, — кивнула Волжак.       — Но… зачем?       — Боже, почему ты задаешь столько вопросов? — снова закатила глаза моя бывшая начальница.       — Потому что ты ведешь себя странно! — Я тоже начала терять терпение. — Что это за очередная игра? Какая-то непонятная многоходовочка?       Волжак чуть подняла плечи, вздохнула, опустила их и посмотрела на меня.       — Никаких многоходовочек. Тебе был нужен телефон — я его принесла. Никаких скрытых подтекстов. Просто хотела помочь.       — Откуда ты могла знать, что мне нужен телефон? — прищурилась я, все еще не разворачивая коробку. Вся эта ситуация была очень… странной.       — Потому что… я тебе звонила, — пожала плечами Волжак.       — А может, я тебя заблокировала?       — Потом я позвонила Маше. — Волжак отвела взгляд.       Линия вырисовывалась более четко. Я сказала Оксанке, она — Маше, Маша — Волжак. Ведь Екатерина Александровна прекрасно знала, какие отношения у ее подруги с моей, и использовала это в своих целях. Что ж, молодец.       — Понятно, — кивнула я. — Если что-то не знаешь сама, всегда найдешь, через кого это можно узнать.       — Я многое знаю, — уже серьезнее сказала Волжак. — Больше, чем ты думаешь.       — Неужели? — Я вновь подняла бровь и тут же чуть не отпинала себя за это.       — Я знаю, что ты любишь разгадывать кроссворды, дописывая неизвестные тебе слова из колонки с ответами, чтобы не оставалось пустых строк. Знаю, что терпеть не можешь остывший кофе, так же как и мыть сразу кружку после того, как попила. Знаю, что ты не любишь выступать на публике — тебя это жутко нервирует. Знаю, что, когда ты носишь кроссовки, шнурки всегда заправляешь внутрь. Знаю, что у тебя очень своеобразный вкус в музыке… Я могу долго перечислять. Я знаю многое, — продолжала Волжак, глядя на меня. — Но мне этого недостаточно. Я хочу знать больше.       Я стояла и хлопала глазами, не понимая, что происходит. Что она имеет в виду? Что ей нужно?       Понимая, что я должна хоть что-то ответить, я прокашлялась и проговорила:       — Что ты… Что ты хочешь этим сказать?       — Ну… — Волжак засунула вторую руку в карман и посмотрела в сторону. — Я не сильна в этом… Ну, может… сходим куда-нибудь?       Мои глаза чуть не выпали прямо на пол коридора. Она что, меня на свидание приглашает?!       Видимо, приняв мое молчание за раздумье, Волжак тоже чуть прокашлялась и проговорила:       — Нет, я знаю, что вела себя как сука, и… В общем, мне действительно сложно, просто… Мне как-то не по себе, если… Я хочу сказать, что не хотелось бы…       Она вздохнула, судорожно подбирая слова. Такой растерянной я видела ее впервые — передо мной стоял совершенно другой человек, которого я не знала. И это было… странно. Без своей напыщенности и наглости, нахальства, она… я не понимала даже, как такое возможно — она была так трогательна в своей этой самой растерянности, что мне до подгибающихся коленей и дрожи в руках захотелось ее обнять.       — В общем, мне не все равно, — наконец, выдавила она, все так же не глядя на меня. — Поэтому я хотела предложить куда-нибудь сходить вместе, если… Ну, если тебя это все еще интересует.       Она стояла и смотрела на носки своих ботинок, такая… настоящая. Настоящая, ранимая, естественная. Я ее видела такой, наверное, впервые, и пусть мне отрежут язык, если я лгу, но я хотела узнать ЭТУ Волжак лучше.       — Ты приглашаешь меня на… свидание? — решила я уточнить на всякий случай, а то мало ли, может, я все же не так что-то поняла.       — Я? Свидание? — переспросила Волжак, подняв взгляд на меня. Выглядела она немного бледной. Боже, это что, настолько трудно?       — Нет? — Я постаралась не выдать разочарования в голосе. Я опять неправильно все поняла?       — Эм… Да, — кивнула Волжак, снова опустив голову. Потом вздохнула и, набрав в легкие воздуха, словно для храбрости, подняла глаза, посмотрев на меня. — Да. Приглашаю… На свидание.       Что это? Исполнение мечты или очередная уловка? Но она же не актриса? Она же не может сыграть все эти эмоции? Я же видела, как ей сложно было все это сказать, поделиться. Неужели она действительно решила попробовать?       Я так полагаю, что все мои размышления были написаны на лице, потому что Волжак чуть усмехнулась (совершенно новой, какой-то грустной усмешкой), кивнула сама себе и проговорила:       — Ну, я понимаю. В любом случае мое предложение в силе. Если надумаешь, — сказала она и развернулась, чтобы открыть дверь.       И тут я задала себе очередной вопрос: а какого черта я делаю?! Поэтому, когда Волжак повернула замок и уже открыла дверь, я быстро сказала:       — Я согласна.       Волжак замерла, стоя ко мне спиной. И, не оборачиваясь, проговорила:       — Я заеду завтра в семь.       Когда она замолчала, но не ушла, я поняла, что она ждет ответа. Она впервые решила поинтересоваться, устроит ли МЕНЯ ее ответ. Боже, что с ней случилось? Понимая, что медлить больше нельзя, проговорила:       — Хорошо.       Снова кивнув, Волжак вышла из квартиры.       А жизнь-то становится все удивительнее.