Моя первая неделя на работе проходила прекрасно. Я все успевала, все понимала, а Градовский, кажется, совсем не думал меня совращать, что, безусловно, не могло не радовать. К Волжак я моталась почти каждый день. У нее был даже не перелом, а что-то типа трещины, гипс обещали снять уже совсем скоро, а вместо него она будет носить лонгету. Для безопасности ей рекомендовали оставаться в больнице. Кстати, как выяснилось, на этой резиновой штуке она держала ногу не по рекомендации и наставлению, а потому что ей так было удобно. Хотя врач сказал, что для ее случая это вообще не нужно. Волжак говорила, что это и переломом-то сложно назвать, но, чтобы потом не возникало осложнений, терпеливо скакала на костылях.
Я же проводила с ней почти каждый вечер. Приходила ненадолго, но этот час, что я находилась у нее, был для меня как глоток свежего воздуха. Я узнавала ее новую. Она была любительницей книг, особенно всяких детективов и энциклопедий. Я приперла ей почитать детектив, который сама когда-то буквально «проглотила», — он назывался «Фламандская доска», и я еле держала себя в руках, чтобы не спойлерить.
Волжак даже рассказала немного о своих родителях. Совсем немного, но я знала, что для нее это огромный шаг. Вообще, Екатерина Александровна предпочитала слушать, а не говорить, поэтому обо мне она узнавала куда больше.
Но несмотря на все это, меня очень беспокоила одна мысль — мы еще ни разу не целовались. В смысле, с того момента, как решили перейти на новый уровень. То есть прошла уже неделя, Волжак через несколько дней уже выписывается и снимает гипс (выписку пришлось немного отложить по решению врача, хотя мы подозревали, что это из-за того, что один день в этой палате стоит десять тысяч), а мы, как говорится, даже за ручки не держались.
Может, она решила со мной ДРУЖИТЬ? Просто, зная Волжак и ее темперамент, думаю, вряд ли она стала бы долго тянуть. А тут вообще никакого физического контакта. Или она ждет, когда поправится, чтобы сразу и в постель меня уложить, минуя конфетно-букетный период? Черт бы побрал эту Волжак, ничего с ней не понятно!
Но если не думать об этом моменте, все было очень даже неплохо. Да, иногда были какие-то мелкие стычки, но мы обходили их стороной с помощью юмора и сарказма. Я неслабо поднатаскалась в этом, общаясь с Волжак, и вполне могла дать ей достойный отпор. Иногда мы были как два словесных фехтовальщика, парируя каждую фразу и хихикая после.
Но, конечно, никакая идиллия не могла длиться вечно. За день до выписки Волжак, в среду, мне сообщили, что я еду в Москву. Причем, что самое ужасное, почти на две недели. То есть я пропускаю и ее выписку, и окончательное выздоровление. Я рассказала ей об этом, пока чистила мандарин. Она спокойно выслушала меня, но стала более молчаливой. Мне даже показалось, что она как-то посмурнела.
— Что? — Я не могла понять ее эмоций.
— Ничего. Подай мне банан, пожалуйста. — Волжак отвела взгляд, протягивая руку.
— Нет, правда, что? — не унималась я, но банан подала. — Ты не хочешь, чтобы я ехала?
— Не хочу, чтобы ты ехала? — усмехнулась она. — С чего бы? Это же работа.
— А что тогда?
— Да ничего, просто… — Она замялась, потом вздохнула и убрала банан на тумбочку. — Помнишь, я тебе рассказывала о некоторых… ситуациях с Градовским?
— Ну, — кивнула я.
— Так вот, большинство из них случались именно в командировках. Не на глазах у всех коллег, ты понимаешь, — помахала она рукой.
— И? — все еще не улавливала я.
— Что «и»?
— Ты думаешь, что он будет ко мне приставать? — усмехнулась я. — Лично я так не думаю. Он довольно приятный и еще ни разу не намекал мне ни на что. Никаких непристойностей или чего-то такого. Он довольно милый. Хоть и поначалу пялился на меня. А сейчас краснеет иногда, смущается.
— А я смотрю, тебе это нравится? — как-то странно усмехнулась Волжак.
— Нет, просто я не думаю, что он что-то будет предпринимать.
— Ну да. Он же «милый», — передразнила меня Волжак, а я решила пошутить в ответ:
— Ну да. Совсем не бесчувственная сука, как мой бывший босс.
Когда в палате повисла тишина, я поняла, что шутка была не очень удачной.
Волжак смотрела в одну точку, а я закусила губу.
— Извини, — наконец произнесла я. — Я не это имела в виду.
— Ага, — слегка улыбнулась Волжак. — Так всегда говорят, когда имели в виду именно это.
— Нет, правда. Я же пошутила. Я не считаю тебя бесчувственной сукой, просто…
— Уверена? — прервала меня Волжак.
— Что?
— Ты постоянно мне это твердила, может, я недостаточно быстро становлюсь хорошей, — фыркнула она.
— Ты… Ты стараешься быть хорошей? — нахмурилась я, не понимая, что она имеет в виду.
— А ты не этого хотела?
— Я хотела, чтобы ты была собой. Не закрывалась от меня.
— И не была бесчувственной сукой. Может, просто я недостаточно чувствительна, — пожала она плечами, продолжая смотреть в сторону.
— Что… Что ты делаешь? Ты хочешь поругаться из-за… Я даже не понимаю, из-за чего. То, как мы общаемся эти дни, меня вполне устраивает. Я не прошу тебя играть роль хорошей девочки и выкладывать мне все как на духу. Я просто хочу, чтобы ты была настоящей.
— Смотри, как бы ты потом не разочаровалась, — проговорила Волжак и перевела взгляд на телевизор, который работал фоном.
Я не понимала, с чего она завелась и в чем была причина этих ее слов. Но, очевидно, Екатерина Александровна устала от мирного сосуществования. Поэтому, чтобы не поругаться окончательно, я помолчала пару минут, а потом сказала:
— Знаешь, наверное, я пойду. Мне еще вещи собрать нужно. Я… напишу тебе потом.
— Хорошо, — кивнула она и даже не взглянула на меня.
Я встала, убрала стул, еще раз посмотрела на Волжак, что так неожиданно заинтересовалась новостями на канале РБК, и вышла за дверь.
***
Я специально не писала ей, давая возможность прийти в себя и проанализировать сегодняшний вечер. Надеялась, что она поймет, что была не права. Но, по всей видимости, Волжак была иного мнения обо всей этой ситуации, потому что она так и не написала. Хотя обычно мы до самой ночи обменивались эсэмэсками. Решив, что тоже не буду давать слабину, я легла спать. Вставать нужно было рано, поэтому необходимо было выспаться. Вот только сон никак не шел. Не хотелось думать, что эта непонятная ссора затянется до моего возвращения. Поэтому почти в час ночи я взяла телефон, чтобы написать Волжак. Но только я разблокировала его, как на экране загорелось оповещение об СМС. Я, практически затаив дыхание, открыла сообщение.
Сучка-босс:
Прости. Я не знаю, что на меня нашло. Наверное, устала от этой больницы и хочу уже выйти отсюда. Я не хотела тебя обидеть.
Я с облегчением выдохнула. Значит, ей не плевать. И на радостях напечатала:
Я:
Извинения принимаются. Все в порядке. Завтра уже будешь на свободе.
И завершив это смайликом с поцелуем, отправила. Когда до меня дошло, ЧТО я отправила, я тут же захотела отменить сообщение, но оно уже было прочитано.
Сучка-босс:
Ого, Ирина Николаевна, а вы умеете желать спокойной ночи.
Вдогонку она прислала ехидный смайл. Я улыбнулась.
Я:
Просто рука дрогнула. Хотела отправить другой. Но вы можете продолжать тешить свое самолюбие, Екатерина Александровна.
А нечего расслабляться.
Сучка-босс:
Ну да. Я так и подумала. Спокойной ночи. Удачного полета.
Я:
Спокойной ночи.
***
В самолете было душно, а Градовский был слишком близко. Его тучное тело занимало все сиденье и даже вываливалось за его пределы. Хотелось быстрее долететь и заселиться в отель. А еще больше хотелось вообще никуда не лететь, а встретить Волжак и отправиться с ней куда-нибудь. Потому что я уже, черт побери, скучала. А еще у меня очень давно не было секса. И, по всей видимости, не будет минимум две недели. Чертова работа.
Долетели мы без эксцессов, также быстро добрались до отеля, где заселились в соседние номера. А потом отправились в головной офис. И так весь день я провела в беготне за Градовским, который уже почему-то не краснел и не смущался, а настойчиво звал вечером на ужин. Я отказывалась как могла, благо Маша предложила встретиться, поэтому у меня действительно была причина отказаться.
Волжак выписалась, написала, что все прошло хорошо и она почти не хромает, но больничный у нее до конца недели. Плакалась, что не знает, чем себя занять, так как давно у нее не было таких затяжных выходных. Я рассказала о своих приключениях и о том, что встречаюсь с Машей, пообещала передать привет.
С Машей мы посидели в хорошем итальянском ресторане, говорили почти все время об Оксанке. Поэтому устала я быстро. И к полуночи уже была у себя в номере, где сразу улеглась и забылась сном.
Следующий день был практически как предыдущий, только Градовский стал еще более настойчивым, что не могло не напрягать. Невольно вспомнились предостережения Волжак. Волжак, кстати, почти не писала мне весь день, чем еще больше вывела меня из себя.
В начале девятого я вышла из душа. Посмотрела на телефон, увидела сообщение от Волжак. А ведь я написала ей в час дня! Она только решила мне ответить?!
Сучка-босс:
Ну, как твой день?
Я:
О, я рада, что ты появилась. Думала, может, ты сломала вторую ногу, поэтому пропала.
Сучка-босс:
Кто-то не в настроении?
Ее ехидный смайл в конце предложения буквально вывел меня из себя! Она даже не объяснилась, чем занималась весь день и почему меня игнорировала!
Я:
Кто-то устал и хочет спать!
Сучка-босс:
Ммм… Жаль.
Я:
Что?
Сучка-босс:
Что кто-то устал и хочет спать. Хотела сделать тебе сюрприз. Отправила с посыльным.
Мне? Сюрприз? Это мило. Ладно, может, я и не буду ворчать на нее еще три дня.
Я:
Что за сюрприз?
Сучка-босс:
Скоро доставят.
Интересно, что это? Цветы? Конфеты? Или Волжак придумает что-то пооригинальнее?
Через пару минут в дверь постучали. Я только-только успела нацепить халат. Когда я открыла дверь, то поняла, что даже если бы у меня был час на то, чтобы гадать, что это будет за сюрприз, я бы все равно не догадалась.
В черных джинсах и черном свитере, как всегда с идеальной укладкой, передо мной стояла Волжак.
— Сюрприз, — тихо сказала она, чуть улыбнувшись.
— Охренеть, — только и смогла ответить я, глядя на нее.
