К черту любовь!

      Я вытрясла правду из Градовского. Я уверена: он меня теперь боится. Это странно, но это так. И сейчас я с нетерпением ждала возвращения на нашу малую родину Волжак, потому что крайнее мое сообщение было:       Я: Какого хрена ты ему угрожала?!       Градовский раскололся под моим напором и признался, что Волжак пригрозила ему лишить его должности, рассказав обо всех делишках Семенову — главе «Канта» в Москве. Я не понимала, как она, работая в совершенно другой организации, может иметь влияние на Градовского. Но я была взбешена. Она снова вмешивалась в мою работу, не спросив у меня не то что разрешения (оно-то ей вряд ли требовалось), а даже не поставив меня в известность. Это возмущало.       С одной стороны, я понимала: она, может, хотела меня защитить, но меня совершенно не устраивала мысль, что теперь Градовский будет ходить на цыпочках и вести себя достойно по отношению ко мне не потому, что уважает меня как сотрудника, а потому, что боится Волжак.       Был уже вечер, но от моей бывшей начальницы не было вестей. Сообщение не было прочитано. Я начала волноваться. Мало ли что могло произойти. Я даже позвонила Оксанке. Проболтала с ней почти полтора часа, рассказывая последние новости. Подруга хихикала надо мной, но, к слову, была рада, что у нас, кажется, с Волжак начинает налаживаться. Я не рассказывала ей, что Маша думает о переезде, — это было не мое дело, и вмешиваться туда я не собиралась. Оксанка рассказала мне свои новости, и мы посмеялись, что находимся в одинаковой ситуации — наши дамы сейчас в других городах.       Пока я болтала с Оксанкой, стало немного легче. Но когда я положила трубку, а в диалоге с Волжак все еще горели две бледные палочки — информируя о том, что сообщение так и не прочитано, волнение вернулось.       В девять вечера раздался звонок. Увидев незнакомый номер, я не знала, что думать. Паника накрыла с головой.       — Алло? — Я уселась на кровать, сделав тише звук телевизора.       — Привет.       Голос Волжак был довольно усталым.       Я не знала, чего во мне больше: радости оттого, что она жива, или все же негодования, что она где-то пропадала.       Я решила, что сначала выслушаю ее объяснения, а потом уже решу: ругаться мне или нет.       — Привет. Почему ты звонишь с другого номера? — выдохнула я все же с облегчением. Хоть живая.       — Так получилось.       Как всегда — ничего не понятно.       — Что получилось? — не унималась я. — Я думала, ты доберешься раньше. Часов на несколько.       Все-таки не удержалась. Я ворчливая гадкая баба.       — Я добралась вовремя, — вздохнула Волжак. — Какой-то идиот толкнул меня на выходе из самолета, и я уронила телефон.       — О-у, — протянула я.       — Дома нашла старый, со старой симкой. Которая средняя, не маленькая, как в айфонах. Но все контакты у меня в телефоне, а он даже не включается. Поэтому пришлось постараться, чтобы найти твой номер.       — И как же ты его нашла? — улыбнулась я. Было приятно, что она думала обо мне, а не «забила».       — У меня есть связи, — деловито протянула Волжак, а я засмеялась.       Успокоившись, я выдохнула:       — Я скучаю по тебе.       Сказав это, я закрыла глаза. Ну почему я всегда сначала говорю, а потом думаю?! Волжак совершенно не нужна эта информация! Любой намек на близость ее пугает, как оленя свет фар, а я тут со своим «скучаю», идиотка.       Я уже хотела перевести все в шутку после почти минутного молчания, как Волжак ответила:       — Правда?       В ее голосе была… неуверенность. И меня это удивило. Она что, думает, что я шутила, когда говорила, что испытываю к ней чувства? Но я не шутила. Более того, после всех событий последнего времени мои эмоции к ней только усиливались.       — Да, — просто ответила я, стараясь говорить уверенно. Если она в этом сомневается, то я собираюсь сделать все, чтобы она в это поверила.       — Это… Это непривычно, — тихо сказала она, а мне жутко захотелось оказаться рядом с ней.       — Почему? — так же тихо ответила я в трубку.       — По мне уже очень давно никто не скучал, — пробормотала Волжак.       — Ну, — вздохнула я, пытаясь сделать голос бодрее, — теперь у тебя есть та, кто будет по тебе скучать.       — Это хорошая новость, — усмехнулась Волжак.       — Я тоже так думаю, — улыбнулась я в ответ.       Я не ждала, что она скажет мне что-то подобное, честно, не ждала. Для Волжак услышать-то это было проблематично. Что уж говорить о том, чтобы произнести что-то такое вслух? Но я была уверена, что рано или поздно мы это сделаем.       — Я тебе писала, между прочим, — решила я перевести разговор в более безопасное русло.       — Да? Мне ждать завтра утром кучу гневных сообщений, когда я куплю и включу телефон? — усмехнулась Волжак.       — Нет, только одно.       — И какое же?       Через пару мгновений тишины, я сказала, вздохнув:       — Градовский мне все рассказал.       Волжак несколько секунд молчала, а потом произнесла:       — Чертов болтливый придурок.       — Да. А теперь расскажи мне поподробнее об этом? — проговорила я и уселась поудобнее, готовясь слушать.       — Знаешь… Мне завтра вставать рано, давай потом? Я еще вещи не разобрала… Я позвоню тебе завтра. Я очень устала. — Екатерина Александровна показательно зевнула в трубку. Слишком показательно, чтобы я поверила.       — Нет, никаких потом. Говори, — настаивала я.       — Что? Плохо слышно. — В трубке что-то зашуршало.       — Я не идиотка, Волжак, — прорычала я, — я знаю, что это ТЫ чем-то шуршишь.       — Что?..       Моя бывшая начальница повысила голос, делая вид, что ей плохо слышно.       — Только попробуй повесить трубку!       — Ничего не слышно! Я позвоню завтра, пока! — и с этими словами она… отключилась!       Я была вне себя! Это было возмутительно и… смешно одновременно.       Через несколько минут мне пришло обычное СМС:       «Что-то со связью», — улыбающийся смайлик.       «Спокойной ночи», — прилетело следом.       Я только начала писать ей гневное сообщение, что все равно выжму из нее информацию, как телефон снова булькнул входящим:       «И кстати, я тоже соскучилась».       Мое лицо растянулось в улыбке. Я стерла то, что писала, и напечатала новое:       «Мне приятно это знать. Спокойной ночи».       Волжак больше ничего не ответила, но я и не ждала. Она сделала огромный шаг вперед, написав такое СМС, и я это ценила.

***

      Я пробиралась по полному залу аэропорта, матерясь под нос. Вся рабочая неделя прошла неплохо — Градовский вел себя прилично, с Волжак мы переписывались и перезванивались, причем каждый вечер болтали по часу, а то и больше. Она рассказывала о работе, делилась историями о подчиненных, которые заканчивались непременно ее раздраженным «Идиоты!», а также расспрашивала обо мне. О моем детстве, родителях. Она рассказала, кстати, про ситуацию с Градовским. Как выяснилось, «наверху» уже тоже все были в курсе его делишек, и сам Семенов был от этого не в восторге. А так как Волжак была с Семеновым на «короткой ноге», то пригрозила сообщить ему обо всем, если Градовский не сумеет удержать себя в штанах. И пусть я и поворчала для вида, это, собственно, подействовало.       О себе она говорила очень мало, а если я и спрашивала что-то, то она старалась ограничиваться минимумом информации. Собственно, буквально за день до моего прилета мы из-за этого крупно поссорились. И именно поэтому мое настроение оставляло желать лучшего.       Все было довольно невинно, когда мы просто общались на какие-то отвлеченные темы, пока не перешли к каким-то двусмысленным шуточкам. И когда я сказала, что с удовольствием приготовила бы для нее завтрак в постель с непременным продолжением, Волжак ответила:       — Нужно будет это сделать на выходных.       — Почему именно на выходных? — смеясь, спросила я.       — Ну, чтобы не пришлось все устраивать ни свет ни заря. И в том случае, если я останусь у тебя, чтобы мне не нужно было ехать на работу. От тебя по утрам сплошные пробки. Ты же всегда опаздывала.       — От меня нет пробок, — запротестовала я. — И я не каждый день опаздывала. А вообще, мы просто могли бы перенести мероприятие к тебе.       После этой фразы Волжак замолчала. Я даже посмотрела на телефон, чтобы проверить, не прервался ли звонок. Поняв, что нет, я спросила:       — Ты еще тут?       — Да, — как-то напряженно ответила она.       — Просто ты замолчала… — пробормотала я, не понимая, что случилось. Что я опять не так сказала?       — Нет, я… Я тут.       — Но настроение у тебя явно поменялось, — озвучила я свои мысли.       — Нет, все нормально.       — Ты плохо врешь, я тебе это говорила? — постаралась разрядить обстановку я.       — Ира, я сказала, все нормально.       Стальные нотки, которых я не слышала очень давно, вновь вернулись. И я не была к ним готова.       — Не нужно рычать на меня, — тоже начала понижать голос я.       — Я не рычу. Я разговариваю.       — Значит, разговаривай нормально.       Уже в тот момент стало ясно, что ссоры не миновать.       — Ты постоянно тычешь мне, что я то рычу, то гавкаю. Я тебе не собака.       — Я сказала это второй раз!       Мы, серьезно, будем из-за этого ругаться?       — Да ты постоянно это твердишь!       Волжак тоже была уже на взводе. А у меня был ПМС.       — Неправда. И вообще, если тебя что-то не устраивает… — Я замолчала.       — То что?       Я буквально чувствовала, видела, как Волжак прищурилась.       Я не могла продолжить фразу. Мы разговаривали об этом, и она говорила, что терпеть не может это «Если что-то не нравится, можешь…» — в зависимости от контекста, разное. Можешь найти кого-то еще, можешь проваливать и т.д.       Я не знаю, почему так было, ведь Волжак много лет не строила отношений, вряд ли она слышала это часто, но у нее буквально была аллергия на эти слова. Она мне сама об этом говорила, когда мы играли в «Пять фактов о себе» по телефону.       — Ничего, — вздохнула я.       — Знаешь, — сказала Волжак после тяжелой минуты тишины, — я стараюсь. Я правда стараюсь не закрываться и быть… Ну, как-то проще, что ли. Но… Не знаю, чего ты ждала, может, что все изменится за неделю или две, или что я, как по волшебству, стану другим человеком… Но очевидно, что тебя это не устраивает. Может, долго, может, сложно… Я понимаю, что я не сахар и что со мной тяжело, но давление тут не поможет. Я правда стараюсь. Просто я не могу по щелчку измениться в корне. Мне казалось, ты это понимаешь.       Я хотела, хотела сказать ей, что все понимаю. Что ценю каждый ее шаг, каждый жест, но… Чертова гордость не дала мне вымолвить ни слова. Я понимала, почему она промолчала на мои слова — не готова была меня пустить на свою территорию, просто не готова. Но она была согласна на мою. Но мне было мало. Я хотела больше.       И в итоге я просто… промолчала. Я промолчала на ее слова.       Я услышала горький смешок, и мое сердце сжалось. В голове стучало: «Скажи! Скажи, что тебе не плевать!» — но губы молчали.       — Ладно. Напиши завтра, когда прилетишь, — сдержанно проговорила Волжак и, добавив: — Добрых снов, — отключилась.       Я сидела и смотрела в одну точку. Какого хрена я сделала? Зачем?       Была мысль тут же написать ей с извинениями, но поняла, что это будет глупо. Она посчитает меня еще большей идиоткой, чем я есть. Сначала я молчала, игнорируя ее слова, а потом начала извиняться. Ну, не дура ли?       Поэтому я ничего не стала писать, а просто приготовила вещи и легла спать.       И вот, я бегу по аэропорту с чемоданчиком и сумкой, а в голове крутится только одна мысль: «Почему она мне не отвечает?»       Я написала ей утром, перед тем как поехать в офис на финальное совещание. Днем мы должны были двинуться в аэропорт и к восьми уже вернуться домой. Но Волжак не отвечала весь день.       Когда, пробравшись, наконец, сквозь толпу встречающих и прилетевших, я вышла из здания аэропорта, то вытащила телефон, чтобы заказать такси. В аэропорту таксисты всегда ставят ценник в три, а то и четыре раза больше. Градовский предлагал поехать с ним, но я отказалась, сказав, что мне еще нужно в туалет, потом позвонить и еще куча дел. Он не стал настаивать. И поэтому наверняка был уже на полпути домой, когда я только вывалилась на парковку.       Я открыла приложение и в тот же момент почувствовала прикосновение к своему плечу. Решив, что Градовский все же не уехал, я развернулась, чтобы тут же насочинять ему, что меня встретят, но когда посмотрела на стоящего рядом человека, у меня от удивления открылся рот.       — Привет, — слегка улыбнувшись, проговорила Волжак, смущенно глядя на меня.       Я не могла поверить глазам. Она выглядела так, будто сомневалась, что я буду рада ее видеть. А я была ОЧЕНЬ рада! После моего поведения я была чертовски рада, что она вообще со мной говорит!       Поэтому, не придумав ничего лучше, я просто кинулась ей на шею, прижавшись к ее телу. И только в тот момент поняла, КАК сильно я соскучилась. Настолько сильно, что у меня чуть слезы на глазах не выступили. Я хотела раствориться в ней. Вдыхала ее запах и не могла надышаться. Не верилось, что она тут, рядом, со мной.       Щемящее чувство тоски поселилось в душе. Тоски по ней. Я скучала по ней, хотя она стояла совсем рядом. Господи, я реально чуть не разревелась оттого, что просто по ней скучала. Эмоции переполняли меня. Такого я еще не испытывала. Я вжалась в нее еще сильнее, почувствовав, как ее руки крепко обнимают меня в ответ. Хотелось плакать. Чертов ПМС.       Уткнувшись носом в ее шею и вдыхая любимый запах, я прошептала:       — Я очень, очень скучала.