Касим

Зиндан — это особая яма-тюрьма, в которой раньше ожидали своей участи разнообразные преступники: убийцы, воры, насильники, должники. Зачастую зиндан оставался их пристанищем на месяцы, а многие из них и вовсе умирали здесь. Узники в обычных тюрьмах мечтали о солнечном свете и летнем дожде. Обитатели зинданов проклинали погоду и мечтали о крыше над головой, но видели лишь решетку, а за ней бесконечно далекое небо. Обычно глубина зиндана не меньше пяти метров, но в этом отдаленном ауле тюремщики явно халтурили, так как яма едва ли была больше четырех. Решетка железная, но кузнец, ковавший её, явно пожалел металла, так что в зазоры между прутьями легко можно было просунуть голову. — Чего такая жалкая яма? — недовольно пробурчал один из моджахедов, обращаясь к местному жителю, который вызвался показать, где находится тюрьма. — Так у нас отродясь никого в зиндан не сажали, — развел руками крестьянин и с кряхтением начал возиться с напрочь заржавевшим замком. — Выкопали, как война началась, потом хотели углубить, но руки так и не дошли. Наконец замок поддался, и тяжелая решетка была отодвинута. — Лестница где? — осведомился моджахед, держащий за шиворот маленького диверсанта. — На кой надо? — его товарищ презрительно сплюнул. — Бросай так, а если это шуравийское отродье себе шею свернет — забота не моя. — Зато Маджид потом тебе самому шею свернет, — пасмурно ответил террорист, но ему самому было лень спускаться в яму, так что он просто спустил мальчика за подмышки и бросил на дно ямы. Он гулко ударился о каменистую почву, но так и не пришел в себя. — Не слабо его командир вырубил. — А чего вырубил-то? — второй партизан забросил на плечо автомат и направился назад к дому. — Перерезать ему глотку как ягненку и все тут. — Ну это ж Маджид, — ухмыльнулся его товарищ в бороду. — Слабость у него к таким вот бачатам. Беззлобно посмеиваясь, двое скрылись за углом глиняной землянки. В этот момент мальчик, которого так неласково бросили на твердую землю, слабо пошевелился, а потом с трудом разлепил глаза. Нещадно болела шея, а в голове стоял неприятный гул. Мальчик стиснул зубы и приподнялся на локтях. От земляных стен пахло сыростью, должно быть в теплое время они просто кишат клопами, но сейчас было слишком холодно. Словно вспомнив об этом, он поджал пальцы на ногах — свои ботинки он оставил под окном, чтобы они не мешали бесшумно проникнуть в дом. Однако из этого ничего не вышло. На чумазом лице мелькнуло что-то вроде досады, но потом мальчик вновь стал пугающе спокоен, словно бы подобное случалось с ним каждый день. Он сел, прислонившись спиной к каменистой стене. Сверху на него смотрел молодой месяц, а краешек неба, видимый ему сквозь решетку, начал потихоньку светлеть. Мальчик поджал под себя босые ноги, в тщетной попытке согреться. Пальцы закоченели, а тонкая длинная рубашка и холщовые штаны совершенно не спасали от предрассветной прохлады. Кишлак начал просыпаться. Где-то заквохтали куры, требовательно заблеяли овцы, и мимо, гремя ведром, прошел какой-то крестьянин. Мальчик закрыл глаза, прислушиваясь к этим звукам, и тут наверху послышался скрип. Он резко вскинул голову, и невольно вжался в холодную стену. В яму опустили шаткую лестницу, и по ней, не спеша, спустился человек. Не высокий и не низкий, с умным лицом и не слишком густой, но аккуратной бородкой. Панджшерский тигр Шах Маджид. Он окинул пленника внимательным взглядом, а потом сунул руку за пазуху. Пистолет или нож? Сердце забилось чаще, но мальчик попытался сохранить невозмутимость. Все-таки он был готов к этому. Три года тренировался лишь для одного единственного задания, исход которого был известен с самого начала. Однако вместо оружия Маджид вытащил пару потрепанных детских ботинок и швырнул их мальчику. Тот машинально поймал, а уж потом понял, что это его собственная обувь. — Не хорошо разбрасывать ботинки под чужими окнами, — заметил Маджид. — Обувайся, не то заболеешь. Мальчик настороженно замер, не сводя с него недоверчивый взгляд. И это тот самый ужасный Панджшерский тигр? Который заживо снимает с людей кожу и держит в страхе весь север этой страны? Образ опасного террориста и тирана рушился на глазах. Однако Маджид расценил его молчание иначе. — Ты не говоришь на дари? А на пушту? Мальчик неопределенно пожал плечами. Он знал всего несколько фраз на дари — во время подготовки его почти не учили языкам. Это задание не предусматривало разговор с врагом, и сейчас ситуация была страннее некуда. Жертва разговаривает с несостоявшимся убийцей? Он был готов ко всему: к смерти и пыткам, но никак не к тому, что сейчас происходило. И это пугало его больше всего. — Ладно, я попробую на русском, — Маджид озадачено почесал в затылке. — Правда мой акцент оставляет желать лучшего. Последняя фраза была сказана как раз на русском, и мальчик едва не хмыкнул. Это звучало и правда очень странно, но полевой командир повстанцев продолжил. — Мои люди требуют твоей смерти. И это правильно, ведь ты пытался убить их командира. Но если ты скажешь, кто тебя подослал, я не стану тебя убивать. После этих слов мальчик угрюмо насупился, и Маджид кожей почувствовал его враждебность. Скажет ли он хоть что-нибудь? Обычно советские шпионы становились словоохотливыми только после пары-тройки отрезанных фаланг, но Маджид не хотел применять подобные методы к ребенку. Да и не собирался. — Не важно, что ты скажешь, — произнес он, стараясь говорить как можно мягче. — Я не причиню тебе вреда, просто… — Маджид! — послышалось сверху. Он вскинул голову и увидел взволнованного Хасана. — Сейчас, — коротко ответил Маджид и вновь посмотрел на мальчика. Тот вновь вжался в стену и все также не сводил с него настороженного взгляда — ни дать ни взять дикий манул, встретивший тигра. Маджид вздохнул, а потом шагнул к мальчишке, и тот зажмурился, однако уже через секунду удивленно распахнул глаза. Ему на плечи лег теплый, пахнущий шерстью платок. — Надень обувь, — просто сказал Маджид, а потом поспешил покинуть яму. Скрипнула решетка, и вновь стало тихо. Мальчик рассеяно потрогал мягкую кое-где протертую ткань, а потом влез озябшими ступнями в ботинки.

***

Когда Маджид вошел в комнату, там уже собрался весь отряд. Они сидели полукругом вокруг циновки, где лежал бледный как полотно Анвар. Он дышал глубоко и ровно, а на лице застыла маска скорбного удовлетворения. Маджид опустился на ковер и кивнул. Раджи — самый молодой из бойцов прикрыл глаза и протяжно запел. По-тихоньку к нему присоединились остальные, а когда молитву закончили, Маджид провел ладонью по лицу мертвого снайпера, прикрывая ему глаза. Смерть следовала за каждым из них, настигала мгновенно и безжалостно, но они всегда старались провожать своих умирающих молитвой, в надежде, что они смогут покоиться с миром. — Могилу выройте за дувалом, * — распорядился Маджид, вновь вернувшись к насущным делам. — Нужно выйти как можно скорее, иначе… Однако он не успел закончить, так как раздался знакомый оружейный треск, и отчаянный крик: «Шурави!» Бойцы тут же сбросили с себя скорбное оцепенение и устремились наружу. Вновь послышалась пальба, крики и ругань. — Уходим! — четко выкрикнул Панджшерский тигр, и поспешно отдернул голову, так как мимо свистнула пуля. Он прекрасно понимал, что им не справится с целым взводом хорошо вооруженных солдат. Кроме того, тактика моджахедов всегда была основана на внезапных и быстрых атаках. Так что они послушно начали отступать, перебегая от одного укрытия к другому. С десяток советских военных в песчано-сером камуфляже щедро поливали врагов свинцом, но у повстанцев еще был шанс скрыться за домами и бежать в горы. Ровно до того момента, как маленький аул содрогнулся от машинного рева. Маджид обернулся и увидел как с тыла показалась бронированная туша БТР, грозя снести глиняные лачуги и заодно смести оставшихся партизан. — Уходи, мы задержим, — Хасан сменил магазин на автомате и высунулся из-за своего укрытия, но он — опытный боец — понимал, что автоматы против военной техники бесполезны. Бронированная машина остановилась, с громким лязгом открылся люк и грубый мужской голос приказал: «Сдавайтесь, мать вашу, иначе раскатаю в блин!»

***

Когда началась стрельба, мальчик подскочил на ноги и внимательно осмотрел стены своей темницы. Как назло там не было ни одного уступа, по которому он мог бы забраться чуть выше. Однако спустя пару минут послышался утробный рев дизельного двигателя, а после огромное колесо проехалось прямо по решетке, отчего в яму посыпались камешки и комки мерзлой земли. Мальчику еще сильнее захотелось выбраться из ямы, ведь появление бронетехники говорило лишь об одном — в деревню вошел отряд советских военных. Вдруг земля вздрогнула, и БТР гневно забуксовал, взметнув в воздух земляной фонтан. Часть его обрушилась на голову юному пленнику, так что его и без того не совсем чистый наряд, запылился еще сильнее. Кашляя, он задрал голову, и тут в его глазах зажегся огонёк.

***

— Пошел-пошел, — молодой солдат нетерпеливо ткнул Хасана в спину дулом винтовки. Тот не сомневался, что будь его воля, шурави без понуканий пристрелил бы террориста, но приказ командования нарушить не смел. С момента захвата деревни прошло немногим больше часа, и сейчас Хасана и еще двух, оставшихся в живых моджахедов, вели в зиндан, хотя давно должны были поставить к стенке и расстрелять. Они были живы, опять же благодаря Маджиду, который сдался, и потребовал переговоров с командованием. Обычно на такое получали пулю в лоб, но Панджшерский тигр был ценным пленником, и советы знали это лучше других. — Эгей, а кто это тут у нас? — военный усмехнулся, увидев в яме маленького пленника, а Хасан нахмурился, заметив, что на шее у него повязан платок командира. — Что это вы, бабай, * своих в яму швыряете? — напарник молодого бойца открыл решетку. — Или это у вас вместо штрафбата? — Скорее уж вместо ремня, — поддержал шутку товарища молодой, а потом рыкнул на Хасана. — Лезь в яму, живо! Для верности он снова ткнул его дулом винтовки под ребра. Старик нахмурил кустистые брови и легко спрыгнул вниз. Следом за ним спустились еще двое. Решетка с лязгом захлопнулась, и прозвучало угрожающее напутствие: «Помолитесь хоть перед смертью!» Хасан угрюмо промолчал, а Халил и Махмуд начали на чем свет стоит поносить треклятых шурави. — Тихо, — негромко, но четко произнес он. — Сохраните достоинство ради Маджида. — Было бы о чем говорить! — яростно воскликнул Махмуд. — Теперь шурави его продадут своим главарям, а нас к стенке! — Не убили сразу, не убьют и теперь, — отрезал Хасан, хотя сам слабо верил в свои слова. — Маджид… — Заткнись со своим Маджидом, старик! — рявкнул Махмуд. — Он тоже хорош! Сдаться шурави без боя! И всех перерезали как стадо трусливых овец! — А мы самые жирные овцы, — встрял Халил, сумевший сохранить веселость даже в такой ситуации. — Нас откормят, а потом подадут к столу их главного командующего. — Заткнись, сейчас не время! — заорал Махмуд, и тут ему на глаза попался мальчишка, который все это время молча наблюдал за их диалогом. — А, это ты шуравийское отродье! Миг спустя сильные пальцы моджахеда сомкнулись на тонкой детской шее. — Эй! — Халил тут же стал серьезным и схватил приятеля за плечо. — Отпусти бачонка, Махмуд, — строго произнес Хасан. — Он ни в чем не виноват. — Как же! Я сразу понял, что он шпион шурави! Пытался командира прирезать, а потом доложил своим хозяевам, что мы тут! — Идиот, он все время в яме просидел! — Халил с трудом оттащил буйного товарища от полузадушенного мальчика. Тот бессильно упал на колени, хватая ртом воздух. — Прекратите уже вести себя как женщина на сносях, — рыкнул на юнцов Хасан и, тяжело вздохнув, сел на землю. — Тот шурави был прав, стоит помолиться. Халил пожал плечами и последовал примеру старшего, а Махмуд еще пару минут исходил гневом, но потом тоже сел на землю и прикрыл глаза. Все-таки, больше им ничего не оставалось. Хасан монотонно бормотал про себя давно заученные слова, но тут почувствовал, что кто-то тянет его за полу рубахи. Раздраженно нахмурившись, он открыл глаза и увидел перед собой чумазое мальчишеское лицо. Из-под копны темных, непослушных волос на него внимательно смотрели серые глаза. Мальчишка был азиатом, но не был похож ни на пуштуна, ни на таджика. Пакистанец? Возможно, хотя цвет кожи был немного иным, а разрез глаза говорил о том, что мальчик мог быть родом из Китая. — Что? — нелюбезно проворчал Хасан, недовольный тем, что бача отвлек его от молитвы. — Помощь, надо, хочу, — медленно и по слогам выговорил он, к полному удивлению Хасана. — Чего он там ноет? — снова проявил недовольство Махмуд. — Наверх, дыра, оружие, побег, — все также медленно, но уверенно произнес бача, и Хасан поднял голову. Между решеткой и краем ямы и правда была щель, в которую не сможет пролезть взрослый мужчина, но юркий мальчишка — без проблем. Однако, до решетки было добрых три метра. — Что такое, старик? — Махмуд, тоже поглядел наверх, а потом вздрогнул, заметив взгляд Хасана. — Старик? — Повезло, что тебя родили таким каланчой, — хмыкнул Хасан и ткнул пальцев в сторону мальчика. — Подсади-ка его! — Чего?!

***

Дом аксакала выделили под главный штаб советов, поэтому сейчас старший лейтенант Панов сидел на мягких подушках и смаковал душистый чай. Рядом с ним на вытертом ковре лежал автомат Калашникова, а в кабуре на поясе — верный АПС Стечкина. Старейшина деревни сидел напротив, низко опустив седую голову. — Хорошо сделали, товарищ аксакал, — Панов пригубил чай. — Задержали террористов до нашего прихода, да не абы кого, а самого Маджида! Капитана мне точно дадут, а может даже и майора! На лице военного появилась мечтательная улыбка. Кто бы мог подумать, что его отряд, случайно решивший зайти в эту деревню, наткнется на недобитых партизан под командованием Панджшерского тигра. Да, такая удача бывает раз в жизни. — Рад за вас, лейтенант, — поджал губы старик. — Когда вы отправите его к своим? — Радист сейчас пытается связаться с командованием, — Панов осушил чашку. — Как только получим дальнейшие указания, так сразу же покинем деревню. — Это хорошо, — ответствовал аксакал и неслышно вздохнул. Тем временем Панджшерский тигр находился в соседней комнате, связанный по рукам и ногам. К нему приставили крепкого бритоголового детину с автоматом, который не спускал с него неприязненного взгляда. Маджид устало прикрыл глаза, и со стороны можно было подумать, что он дремлет. Но он прислушивался к веселому говору и взрывам смеха. Должно быть шурави радовались захвату террориста. Старший лейтенант Панов казался ему человеком честным и достойным, но он не собирался идти на компромисс, поэтому переговоры прошли очень быстро. Маджиду сообщили, что его судьба зависит от приказов сверху. После его связали и поручили этому русскому богатырю. В его светлых глазах отражалась ненависть, что так часто искажала лица моджахедов, при виде советского офицера. — Сомов, — в комнату заглянул младший ефрейтор Приленский. — Тебя сменить? — Не надо, — отчеканил Сомов. — Старлей велел, так то… — Еще одну вахту, — покачал головой он, не сводя ненавистного взгляда с террориста. — Иди к парням. — Не пожалеешь? Там где-то надыбали кишмишевку, может сто грамм фронтовых? — Не хочу, — Сомов выглядел раздраженным. — Иди сам, только смотри, а то старлей спалит. — Да он и сам не прочь, — хохотнул Приленский и вышел из комнаты, и там снова повисло тягостное молчание. Маджид бросил взгляд на Сомова, подумав о том, как долго тот еще будет сдерживать свою злость.

***

Местный самогон делали из виноградного жмыха. Вкус у него был ужасен, но выбирать не приходилось. Родной сорокоградусной в этих краях было днем с огнем не сыскать, а расслабляться как-то надо было. Хотя сегодня повод был хороший. Никто не погиб, а кроме того отряд отличился поимкой террориста. Так что военные быстро опустошили три полиэтиленовых пакета — кишмишевку не продавали в стеклянной таре. — Ну, что прищемили мы хвост ентому Панжур…паншер…— у ефрейтора Приленского уже заплетался язык, так что он плюнул на сложное название и выпалил. — Тигра короче мы, как там говорится, потаскали за усы! Сослуживцы встретили не самую остроумную шутку дружным хохотом, а потом сходу придумали еще три-четыре варианта, за что можно таскать тигра. Приленский ухмыльнулся и откусил от полоски вяленного мяса. Из дверного проема вышел старлей Панов, и ефрейтор хотел было вытянуться в струнку перед старшим по званию, но тот махнул рукой, мол отставить. — Приленский, за главного, — произнес Панов и направился вверх по узкой улочке. Ефрейтор заметил, что у него в руках был кулек, в котором обычно в лавках продают сладости. Приленский ухмыльнулся. Значит, снова какую-то милашку в деревне увидел их бравый старлей. Над романтичным характером Панова за глаза посмеивались все кому не лень. В каждом кишлаке он обязательно примечал самую красивую девушку и пытался оказывать ей знаки внимания. То сласти принесет, то цветы подарит, то безделушку какую. Причем все это без худого умысла, тем более ждать каких-то отношений с закрытыми от всего мира мусульманками не приходилось. Однако Панов не отчаивался найти общий язык с восточными красавицами. Приленский снова усмехнулся, и тут кто-то несильно пихнул его в бок. Мужчина качнулся и удивленно воззрился на тощего паренька с копной черных волос. Тот в ужасе таращился на шурави. В любой другой день Приленский бы обматерил постреленка, а может, и отвесил оплеуху, но сегодня у ефрейтора было отличное настроение, и он рассмеялся, а потом погрозил мальчику: — У, бача! Крути педали — пока не дали! Паренек вздрогнул и понесся прочь, а Приленский уже и думать о нем забыл, потому что у парней намечалось что-то интересное. — Где там эти душманы? Может пристрелим одного для профилактики? — Прально, на кой-ляд старлей их в той яме держит? Только небо коптят! Разгоряченные солдаты похватали свои автоматы и гурьбой направились к зиндану. Приленскому эта затея не очень понравилась, и он поспешил следом, чтобы отговорить подвыпивших сослуживцев от дурацкой затеи. Духов ему было не жаль, но в пьяном угаре можно было и своих задеть.

***

Веселые голоса стихли, их обладатели явно переместились куда-то в другое место. Маджид взмолился Аллаху, чтобы шурави не решили ради забавы пострелять в его людей, но тут его мысли прервал гневный голос. — Эй, ты говоришь по-нашему? — Да, немного, — ответил Маджид, сохраняя завидное хладнокровие. — Тогда я очень надеюсь, что старший велит тебя грохнуть прямо в этой комнате, — отчеканил Сомов, и крупные черты его лица сделались квадратными. — Сколько твои духи наших караванщиков положили! Да за это тебя надо самого в кожу завернуть и бросить в горах! Маджид промолчал, хотя мог сказать, что в его организации бесчеловечная пытка со сдиранием кожи заживо не практиковалась. — Чего молчишь, гнида душманская? Думаешь круче нас, что ли?! Да мы вас прикончим так, что мокрого места не останется! Сомов, гневно раздувая ноздри, приблизился к террористу, и дуло автомата уперлось тому в лицо. — Слегка нажму, — прорычал военный. — И ты труп! Его палец дернулся на спусковом крючке, но в следующий миг Сомов заорал благим матом и упал на колено. На светло-серой ткани штанов расползалось алое пятно. Но прежде, чем он смог понять, что случилось к его горлу приставили острое лезвие. Маджид успел увидеть страх, мелькнувший в глазах солдата, и в следующее мгновение сверкнула сталь. Сдавленно хрипя, Сомов рухнул лицом вперед, и лидер боевиков увидел, кто так хладнокровно оборвал его жизнь. — Бача, — вздохнул Маджид, а тот вместо ответа вытер с лица алые капли. Спустя пару мгновений веревки были разрезаны, и Панджшерский тигр встал на ноги, разминая затекшие суставы. После снял с остывающего тела автомат и перекинул через плечо. Тут до его слуха донеслись сухие автоматные очереди, и Маджид содрогнулся от плохого предчувствия. — Товарищи, — внезапно произнес мальчик. — Оружие есть, пойдем.

***

Приленский скорчился на земле, отчаянно зажимая рану на бедре. Перед клоповой норой лежали тела его товарищей, которые всего пару минут назад беззаботно хохмили и пили виноградное поило. Теперь же трое душманов-пленников деловито вынимали патроны из практически полных магазинов. Ребята не успели сделать и пары выстрелов, у треклятых бабаев откуда-то взялись АКМ, и они словно бы ждали, что их придут расстреливать. Ефрейтор стиснул зубы, и превозмогая боль, потянулся за ТТ, который хранил в подмышечной кобуре, но тут позади раздались быстрые шаги. «Наши!» — с надеждой подумал он, но тут душманы радостно загомонили, и мимо раненного солдата прошел мужчина с автоматом наперевес. Он коротко что-то сказал своим людям, и те быстро направились прочь. Ефрейтор нащупал пистолет, но тут над ним мелькнула еще одна тень. Тот самый мальчишка, который врезался в него и убежал. А в руках у него был нож, да не простой, а финка, доставшаяся Приленскому от отца — ветерана Отечественной войны. Мужчина ощутил, как его захлестывает гнев и дрожащей рукой направил пистолет на мальчишку, но его лицо оставалось пугающе спокойным. «Ах ты, душманская мразь!» Громыхнул выстрел, но в следующий миг сверкнула сталь и ефрейтор выронил пистолет из окровавленных пальцев.