***
Утро Стива началось с головной боли и недолгого шока от мысли, что он засыпал явно не в спальне. В памяти быстро всплыли призрачные прикосновения сильных горячих рук, что несли его и гладили по груди, шее. Тихий хриплый голос в воспоминаниях прошептал: «Спокойной ночи». По коже пробежала волна мурашек. Подняв свинцовое тело, Роджерс ушёл в ванну. Эта комната была самой холодной в квартире. Щербатая ледяная плитка ощущалась босыми ступнями как осколки стекла. Стив с неохотой снял тёплую одежду, вздрогнув от сквозняка, прошедшегося по позвоночнику. Вода согревала, но не избавляла от тяжёлых мыслей, которые терроризировали его всю ночь, рисуя яркие, жуткие картины того, что он творил. Не по своей воле, конечно, но это не смывало кровь с его рук. Пусть он и выполнял приказ, но умирали невинные люди. Странно, когда «мараешь руки» из собственных убеждений, совесть не так сильно мучает. Он убивал и раньше, убивал с полным пониманием, что и зачем делает. Словно осознание своих грехов каким-то образом ослабляло их, делало менее тяжкими. Он признавал и мог отпустить это. Сейчас же он не мог осознать, отрицал все факты, словно на него повесили чужие преступления. Словно подставили… Ухватившись за эту спасительную соломинку, Стив выдохнул. Подделать можно всё что угодно. Кроме дрожи в непослушных пальцах, смывающих с лица последние проблески кошмаров. «Не думай. Не вспоминай» — но он всё равно не слышал тихий голос сознания. Чего больше всего боятся люди? Смерти? Её ожидания? Теперь Стив мог с уверенностью ответить: люди боятся безысходности. Понимания того, что уже ничего нельзя сделать или изменить. Он не сможет вернуть родителям их детей и детям родителей, супругам друг друга. Не сможет искупить вину. Не смирится с грехом. — Стив? — хриплый голос выбивает из тумана мыслей, возвращая в холодную влажную комнату. — Ты как? Не «всё хорошо», не «ты в порядке» — словно знал, что творится в сердце и голове Стива. Один чёртов вопрос, и он понимает, что стоит открытый весь как на ладони, перед тем, кто может убить без ножа. Одним только словом раздавить, втоптать в грязь, задушить. Он почти чувствовал эту тяжесть. — Что, настолько заметно? — немного нервно спросил Стив, обернувшись. Шмидт стоял, привалившись к стене, на голых плечах и боках всё ещё можно было разглядеть синяки. Стив кусал сухие губы, не решаясь начать разговор, опасаясь, что Иоганн припомнит ему вчерашнюю истерику. Слабость — это последнее, что Стив хотел бы ему показывать. Шмидт нахмурился, видя его метания, но быстро разгадал, что мучило напарника. Стыд, опасение, что после его вчерашнего срыва что-то изменилось. Череп еще раз мысленно чертыхнулся на свой промах. Конечно, теперь Стив боится новых нападок с его стороны. Подойдя к напряжённому блондину, он положил ладонь поверх вцепившихся в раковину пальцев и чуть отвел плечо. Стив не сразу понял значение этого жеста, глядя с немым вопросом. Но когда горячие пальцы чуть сильнее сжали ладонь, а губы беззвучно прошептали «расслабься», всё в его голове встало на место. С выдохом отпуская напряжение и неведомо откуда взявшийся страх, он опустил голову и уперся лбом в горячее плечо, погружаясь в кокон тепла, окружавший Черепа. — Стоит ли так переживать? — расплывчато спросил Ганн, то ли о своих синяках, то ли о ситуации вообще. — Не знаю. Видимо, подсознательно пытаюсь хоть как-то отвлечься. И ты снова попал под раздачу. — Отвлечься? Не то у тебя сейчас состояние, уж я вижу. — Иоганн, прошу, не сейчас. — Выговорись. Ты думал над этим весь день, и в твоей голове сейчас теснятся мысли. Тебе станет легче, поверь. Тем более, я обещал, что мы разберёмся совсем. Думаю, самое время начать. — Наверное, теперь я тебя понимаю. — Что? — Понимаю, что ты чувствуешь, когда… срываешься. Окажись в тот момент рядом со мной Пирс или его люди, я бы сделал с ними то же самое, что и ты с теми агентами в Риме. Я оставил бы от них кровавое месиво, Ганн. Не представляю, как можно жить с таким адом в душе. — Добро пожаловать в мой мир. — Как-то слишком грустно, без намёка на усмешку или хотя бы улыбку. — Теперь нас тут двое. Он положил руку Стиву на талию, заставив вздрогнуть от неожиданности и мимолётно подумать, что это небольшая месть за спонтанное вторжение в личное пространство, которым часто грешил Роджерс. — Давай в другом месте. — Ганн неохотно отпрянул, убирая ладонь, чувствуя нарастающее напряжение. — Тут холодно. Утянув Стива из ванны в кухню, Череп быстро сообразил им кофе и завтрак. Вчера ночью он снова не смог выспаться — ворочался, не находя себе места. Его нестерпимо тянуло вернуться в спальню, лечь рядом со Стивом, как тогда, в Риме. Но каждый раз он пресекал это странный, вводящий в ступор, порыв. Иоганн мог понять свое беспокойство, сочувствие, да даже страх за состояние напарника, но не желание снова оказаться так близко. Он сжал кулак: ладонь покалывало, словно фантомной болью, хотелось снова ощутить отросшие и потемневшие волосы, узнать, какая на ощупь щетина на его щеках — такая же мягкая или колючая. По телу снизу вверх прошлась волна тепла. Роджерс, воспользовавшись его отвлечённостью, ушёл одеться. Вернувшись, он стал прожигать взглядом отражение на лакированной поверхности стола, в ожидании продолжения разговора. Поставив на стол две чашки и сев так, чтобы видеть и плиту и Стива, Ганн заговорил мягким голосом: — Так, что ты решил, Стив? — На самом деле, ничего конкретного. Я думал обо всём… Что мне теперь делать, Иоганн? Я не видел другого смысла в своей жизни, кроме как служить во благо мира, быть супергероем. Разве после всего этого… Я могу называть себя героем? Мною воспользовались, натравили как собаку, и я не раздумывая, исполнял. Убивал и калечил простых, невиновных людей. — Даже если это и так, я всё равно буду считать тебя невиновным. Их кровь не на твоих руках. Разве если автомобилист сбивает человека, то все винят машину? Виновен только тот, кто управлял. — Я не могу так думать. Даже если все, так как ты говоришь, всё равно я не машина, Иоганн. У меня есть своя воля… И должна была быть своя голова на плечах. Проверить. Я мог хотя бы проверить, кого собираюсь убивать. — Да уж, с таким обострённым чувством морали ты явно выбрал не ту профессию. Чтобы служить, нужно забить на собственную совесть. Иначе можно свихнуться. — Было б лучше, если я сдох на… — Он не успел договорить. Его рывком вздёрнули с места и отвесили звонкую, хлёсткую пощёчину. Каким бы разбитым не был Роджерс, рефлексы сработали безупречно: он перехватил и заломил руку. Но Ганн вывернулся в захвате, бить больше не стал, только больно сжал волосы на затылке, прижимая к себе так, что можно было почувствовать, как его потряхивает от гнева. От неожиданности, Стив смог лишь вцепится свободной рукой тому в плечо, всё ещё ощущая слабое покалывание на щеке. — Чтобы я этого больше не слышал, — почти касаясь губами его носа, прорычал Череп. — Ты — единственная причина, почему Нью-Йорк и еще с десяток столиц до сих пор коптят небо, и миллионы людей заполоняют их улицы. Не соизмеримо с потерями, да? Нельзя спасти каждого, и кому, если не нам, это знать лучше всех. И я потерпел поражение не затем, чтобы слушать, как ты утопаешь в жалости к себе. С каждым словом сталь отступала, горячие пальцы уже не сдавливали до боли — успокаивающе перебирали пряди. Стив дышал рывками — от жара, от прикосновений, от слов, от мыслей. — Стив, я знаю, прекрасно знаю, как это сложно, но попытайся абстрагироваться. Бессмысленно пожирая себя, ты ничего не добьёшься. Думаешь, приятно слышать такие вот слова, от того, кому обязан жизнью, на кого ровняешься? — А ты ровняешься? Роджерс вздрогнул и понял, что все это время Череп стоял с невозможно вывернутой рукой, которая наверняка сейчас безумно ноет от его рывка, чтобы быть к нему лицом, и поспешно разжал захват. Но Иоганн словно не заметил, не отступил ни на сантиметр. — Умеешь же ты мозги на место вставлять, — вынужден был признать капитан. — Лучше бы не умел. Стив негромко рассмеялся, и прижался к нему лбом, введя Шмидта в ступор. Голубые ясные глаза смотрели в темно-синие провалы, словно видели там какой-то свет. — Это про такие случаи говорят: бьёт — значит любит? — Что? Я не… — Он запнулся об свою же мысль. Глаза Стива, будь они неладны, были так близко, что Ганн смог рассмотреть в них светлые, почти прозрачные вкрапления зелёного. На пару секунд горло пересохло, и воздух царапал его, словно песок. Наверное, впервые в своей долгой жизни он не смог найтись с ответом. Странное чувство, как будто внутри грудной клетки мечется птица, заставило его напрячься. Что-то не так. Он не должен, не может так чувствовать, но нет, всё новые и новые эмоции вскипали в нём, стоило Стиву оказаться рядом. И простым «не безразличен» тут уже не отвертишься. — Ион? — Заметив его замешательство и чуть более громкое дыхание, Стив убрал руку с его плеча, отступил. — У тебя ничего не сгорит? — Чёрт, точно. В воздухе повис запах чуть подгорелых тостов, кофе и сигарет, и неожиданно сложилась приятная уютная, утренняя атмосфера. Стив даже ненадолго забыл о настырно грызущих изнутри вине и гневе. Шмидт незаметно вовлек его в непринуждённую болтовню обо всём подряд, в который раз поразив умением разговорить кого угодно. Откуда-то издалека повеяло ностальгией. Оба вспомнили годы, когда были ещё совсем зелёными юношами, не знавшими жизни, но успевшими прочувствовать всю её тяжесть. Нищие трущобы и вонючие притоны, приступы астмы и постоянные побои, тяжёлая работа и непрекращающийся террор — кажется, что всё это было только вчера. Что всё вокруг — всего лишь чудной сон, и вот-вот они проснутся на разных континентах, и жизнь снова пойдет по-прежнему. Но шли минуты, а они всё так же сидели в небольшой кухоньке, слишком умиротворённые, чтобы думать, хорошо это или плохо. Кинув взгляд на небольшой кусочек улицы, видневшийся в окно, Иоганн предложил размять ноги. Бег по городу неплохо помог привести не выспавшийся мозг в относительный порядок, несмотря на то, что приходилось сдерживать себя, и Стив сообразил что нужно побыстрее найти Наташу и бежать дальше в Россию, которую он по привычке продолжал называть Союз. Уже в квартире, не успели они толком остыть и привести себя в порядок, Шмидт спросил: — И где нам искать твою подружку? — Она мне не подружка… Вот это было в её последнем сообщении. — Стивен протянул ему листок с рядом цифр, наскоро записанных на огрызке бумаги. Когда они бежали из его квартиры, было как-то не до поиска блокнота. — Либо это координаты, либо шифр. — «Как прибудешь в Минск, приходи в кафе-бар «Тепло» на улице Максима Богдановича. Я бываю там каждый вечер с четырёх до двенадцати». Шифр Цезаря со сдвигом на три, плюс перевод из букв в цифры. Не так уж и сложно, если не считать тот факт, что она писала на белорусском. — Как ты так быстро это разгадал? — Я технарь, Стив. Для меня вычисления — привычное дело, а тем более разгадывание шифров. После «энигмы» это вообще не составляет особого труда. — Отлично. До четырёх ещё много времени, так что… Поможешь мне разобраться в документах? Я кое-что повыписывал вчера, может пригодиться. — Хорошо, я посмотрю. Но тебя, уж прости, к ним больше не подпущу.***
Прибыв на место, мужчины сели за свободный столик, ожидая официанта. Буквально через несколько минут к ним подошла очень коротко стриженая блондинка. — Что будете брать? — Нат? Вот это я понимаю, изменила имидж. — Стив не успел продолжить, Ганн несильно пихнул его в бок. — Чёрный чай без сахара, кофе и ваш номерок, — Иоганн игриво подмигнул ей и лучезарно улыбнулся. Она записала заказ и удалилась, намеренно покачивая бёдрами. — Ты нас палишь, Стив. Очень палишь. — Это Наташа. Даже с такой причёской её черты лица сложно спутать с другими. Да и она спокойно отреагировала на мой комплимент. — А если бы это всё же оказалась не она? — Сказал бы, что обознался. Чего ты такой нервный? — От того, что ты такой воодушевлённый. Ты только недавно страдал у меня на плече и жалел, что не умер. — Не только ты умеешь носить маски. Мне всё ещё хреново, но я пытаюсь это скрыть, так же как и ты… Тебя ведь не переставая что-то гложет. Скрывать это было бессмысленно, Стив уже давно догадался, и Шмидт лишь кивнул. — Ваш заказ. — Блондинка принесла поднос, поставила чашки, незаметно разглядывая Шмидта недоверчивыми глазами, и торопливо скрылась в дверях. «Через пятнадцать минут на заднем дворе» — гласила надпись на салфетке. — Насколько она опасна? — смяв послание, Ганн принялся за чай, наигранно расслабленно располагаясь на кресле. Он искал глазами хоть что-то подозрительное, но нет, вокруг обычные люди в обычном заведении с обычными намерениями. — Очень. Она прошла подготовку в «Красной комнате» — секретном проекте СССР. Она профессиональная шпионка и убийца. Как ты, только в женском теле. — И симпатичней, — усмехнулся Иоганн. — Ты тоже симпатичный, — неожиданно возразил Стив, наклоняясь ближе к брюнету. — Может быть, но только в маске, — он ухмылялся, но в глазах не было и намёка на веселье. — И ты не сможешь убедить меня в обратном. — Да, ты иногда бываешь просто невыносим. Но я всё-таки рискну тебя переубедить, немного позже… Когда разберёмся с этим дурдомом. Осушив чашку, Ганн в последний раз огляделся и, оставив чаевые, вышел из кафе, даже не переглянувшись с Роджерсом, что шёл следом. В голове был сумбур из мыслей. «Роджерс неспроста скрывает свою подавленность и говорит такое. Такая скрытность для него нетипична. Но в связи с последними событиями не удивительно… Я придурок. Просто конченый слепошарый кретин! Рим, Гидра, я — всё это его заметно подкосило, и если не принять какие-то меры… Он сломается». Наташа стояла около служебного входа и ожидала их. Взгляд хищной птицы сразу заставил Черепа напрячься и приготовится атаковать или же прикрывать Стива. Он сделал несколько шагов в её сторону. Нат развернулась и уверенной походкой направилась в переулки — туда, где потише и поменьше свидетелей. Им ничего не оставалось, кроме как следовать за ней. Шмидт сразу заподозрил неладное. — Она ведёт нас в ловушку. Нужно быть готовым к возможной перестрелке. — Ганн, я не думаю, что Наташа хочет нас убить. Она уводит нас подальше, разве ты бы поступил по-другому? Доверься мне. — Я всегда тебе верю, — он перехватил Стива за рукав, на секунду разворачивая к себе. — И ты, пожалуйста, верь. Не дожидаясь ни слов, ни жестов, Шмидт продолжил преследование. Блондинка свернула за очередным поворотом, и стоило Черепу пройти следом, чёрное дуло пистолета угрожающе сверкнуло в руках девушки. Он сразу оценил её как опытного стрелка — стойка была идеальна, пальцы не дрожали, и взгляд — как на кусок мяса. Вот только Шмидт давно на такое не вёлся. — Спокойно, леди, уберите пистолет. Не хочу портить вам личико. Каким бы идеальным на первый взгляд человек не был, найдётся слабое место. В её случае это бок — она старалась его закрыть. — Ты кто вообще такой? — и не подумала послушаться Наташа. — Нат, это Иоганн. Шмидт. Который Красный Череп. — Стив вышел вперёд, поравнявшись с напарником. — Что? Но как?..- Ганн, всё же доверившись Стиву, поднял край маски, обнажая свою красную кожу. — А-а-а… Но теперь у меня только окрепло желание тебя пристрелить, тварь фашистская. — Сразу понятно — русская, хоть и перебежчик-предатель. — Кто бы говорил. — Я от родины не отрекался, в отличие от некоторых. — Вы ещё подеритесь, — вклинился Стив, пока эти двое действительно не кинулись друг на друга. — Нат, давай отойдём на минутку на личный разговор. Иоганн, будь добр, проверь периметр, не хочу, чтобы нас всех перестреляли. Скрипнув зубами и глазами распотрошив Романофф, Ганн ушёл за поворот. Только когда шаги затихли, Стив начал: — Что с вами случилось? Что с Фьюри, почему ты скрываешься? — Я думаю, что ответ тебе не понравится. — Если это из-за Гидры, то можешь не париться, я знаю. Мы с Иоганном нашли рапорты с заданий. До сих пор поверить не могу. — Придётся, Стив… С самого зарождения Щита Гидра заправляла всем из подполья, расшатывая и так неустойчивый «мир во всём мире» в послевоенное время, а потом… Ты уже сам знаешь… Фьюри стал что-то подозревать, когда началась финальная стадия проекта «Озарение». К тому моменту уже было поздно под кого-то рыть, искать. Но полковник не был бы собой, если бы не придумал, как выкрутиться. Он хотел, чтобы Череп вернул свой авторитет в Гидре, снова стал её лидером, чтобы потом манипулировать им через тебя… Всё пошло не по плану, — голос Нат неожиданно дрогнул. — Когда мы ехали в аэропорт, на нас напали. Оттеснили в спальный район, где Фьюри… Он… Закрыл меня от пули. — Она подняла край футболки, показывая повязку, что закрывала неглубокую поджившую рану. — Я не знаю, что с ним стало. Сбежала сюда. Не думаю, что он выжил. — Боже… — Стив не знал, что из сказанного было больнее всего, но чувствовал себя так, словно в его череп один за другим вбили несколько гвоздей. — Я променяла КГБ на Гидру. Хотела сбежать из клетки и угодила в капкан. И теперь не знаю, кому верить, Стив. Любой может оказаться предателем. — В том числе и ты. Почему ты рассказываешь это мне? Почему доверяешь? — Потому что знаю тебя… — Не знаешь. Так же как и я тебя. Иоганн верно сказал — ты чертовски хорошо умеешь притворяться. Ты всегда была такой, какой нужно, а не самой собой. Извини, но откуда я могу знать, что ты не одна из них? Может ты сама убила Фьюри. Лицо Наташи застыло, и она зашипела сквозь зубы: — Ага, и сама себе живот прострелила. Что с тобой произошло? Все из-за этого урода? Из-за этого грёбаного лжеца и манипулятора, что тебя ни в грош не ставит? — Не говори о нём так! — Да что с тобой?! Ты что, просто простил ему всю ту боль, что он тебе, и не только тебе, причинил? Забыл, из-за кого погиб Барнс… — Глаза Стива застыли двумя холодными стёклами, и Нат поняла что перегнула. — Прости. Я не хотела ковырять старые раны. Но ты не можешь отрицать, что я права. Он — явно не тот человек, который заслужил чести быть рядом с тобой, сражаться на одной стороне. И какой от него прок? В любой момент он может слететь с катушек или снова начать бредить о власти над миром. Лучше помоги мне подобраться к нему поближе, и я решу все быстро и относительно безболезненно… Увидев глаза Роджерса, она замолчала и инстинктивно отпрянула на шаг. Такого яростного, холодного взгляда, от которого по коже прошла волна страха, она ещё не видела. Он заговорил тихим и от этого более жутким, звенящие-железным голосом с неподдельным презрением: — Да, не нужен. И я до сих пор ненавижу его за смерть Баки. Ненавижу за то, что он отнял у меня нормальную жизнь… И еще у сотен людей. Возможно, я когда-нибудь сверну ему шею или придумаю что-то похуже и побольнее, чтобы он на себе прочувствовал всё то, что испытал я за эти годы… — Он несколько раз глубоко вдохнул успокаиваясь. — Ты ведь это имела в виду? Это хотела услышать?! Знаешь что, Наташа, что бы ты сейчас не рассказала, мне это известно. В отличие от тебя, я знаком с ним не только по старым сводкам. Я знаю, каким монстром Шмидт может быть. Но даже при всем этом он тоже имеет право на второй шанс. Такой, какой был и у тебя. — А по-моему, ты просто пытаешься оправдать свою неспособность отпустить прошлое, — выплюнула Романофф. — Может быть и да. Но не тебе меня за это судить. Давай закроем эту тему, пока окончательно не разругались. Какой у тебя план? — У меня… У меня нет плана. — Развела она руками. — Я рассчитывала на твою помощь, но похоже теперь ты с ним. И что-то мне подсказывает, что просто так ты его не оставишь. Твоя доброта тебя погубит, Стив. — Она неожиданно обняла его. Посмотрела в глаза с немой просьбой простить. Само собой, Роджерс не мог долго на неё обижаться, хотя слова его и задели. — Будь осторожнее. Я не хочу, чтобы он тебя ранил. Стив ничего не ответил. Ранит, вот только кто кого? Они разошлись в разные стороны, словно ничего и не было. Стив часто оглядывался, ища Шмидта среди редких прохожих, угрюмых как грозовые тучи. Прошло минут пять или пятнадцать — он не понимал, настолько всё было одинаковым и безжизненным, но так его и не нашёл. Наташа в угнетённом настроении всё равно оставалась в первую очередь борцом, но даже это не спасло её от разъярённого суперсолдата. Ганн подкрался к ней со спины как хищник, тихо и незаметно. Схватив девушку за плечо, он хотел развернуть её к себе, но она проворно вывернулась и попыталась выхватить пистолет. Череп выбил его, и шпионка стала отступать, уходя от попыток брюнета обездвижить её. Он легко отражал удары, загоняя её в тупик между двумя зданиями. Когда же немцу надоели эти трепыхания, он одним движением заломил ей руку. — Что тебе от меня надо?! Мы со Стивом уже обо всём договорились, — шипела Романофф, как взбешённая кошка. — Ничего. Просто решил предупредить. Ты жива только потому, что важна Стиву, хотя я искренне не понимаю, что он нашёл в такой двуличной стерве. — Это ты сейчас про себя? — ядовито процедила сквозь зубы Романофф. — Думаешь, ты ему нужен? Что он прислушивается к тебе? Не обманывайся. Ты — последний обломок его прежней жизни, никому здесь не нужный, Шмидт. Он с тобой лишь из-за неспособности окончательно порвать с прошлым. Ну, и, может быть, из жалости. — Молчи, сука, — рука ещё крепче сжалась на тонком запястье, ещё чуть-чуть, и послышится хруст ломающихся костей. — Ты ничего о нём не знаешь. — А сам-то?! Так говоришь, как будто знаешь его всю жизнь. — Знаю! «Может, именно с его появлением я начал по-настоящему жить!» — мысленно закончил он и глубоко вздохнул, пустив из ноздрей клубы пара. Воздух становился холоднее, а чёрные от неконтролируемых эмоций глаза всё жарче, всё яростней, всё безумней. — И уж будь уверена, я буду драться за него до последней капли крови! — Ты безумец… — Зато верный, — он наконец отпустил её. — Проваливай, и чтобы я не видел тебя рядом с ним. Узнаю — убью не раздумывая. — Помяни мои слова, Шмидт, тебе это с рук не сойдёт. Ничего не сойдёт. Пятясь он него, Нат зажимала ноющее запястье. Она до последнего не выпускала его из вида, прожигая напуганным и ненавидящим взглядом, пока не отошла на приличное расстояние. И только тогда она развернулась и ринулась прочь к своему дому. «И я снова оказался прав». — Иоганну казалось, что «он» шептал это прямо над ухом. Сладко так, с издёвкой, с тщеславием, упиваясь собственной победой. — «Стив считает тебя монстром, а уж кто, если не он, видит тебя насквозь? Доверился ему и даже не заметил, как стянулась петля на твоей шее… Всё ещё хочешь спать с ним, а? Иоганн?» Он не знал ответа. Безусловно, Шмидту нравились те отношения, которые сложились у них до бойни в Риме. Мало с кем он мог общаться так же легко и на равных. Даже с Джар, хоть она и внушала доверие. Но были ли эти дружеские отношения настоящими? Какой бы стервой не была Романофф, доля правды в её словах присутствовала. Обойдя здание, Ганн наблюдал за улицей, вскоре найдя причину своего напряжения. Не нужно обладать какими-то особыми талантами, чтобы понять — Роджерс раздражён и ему лучше сейчас побыть наедине с собой. Разобраться что к чему. Но оставить его Череп не имел никакого права, потому затаился, брёл за нервно оборачивающимся блондином, словно им просто было по пути. Стив искал его, но недостаточно внимательно, чтобы найти на противоположной стороне улицы, курящим около витрины с электроникой. Ему приглянулся один компактный ноутбук. Скосив глаза, Шмидт заметил, как Стивен заворачивает в подворотню — всё-таки заметил и теперь пытается выманить на нейтральную территорию. Молодец.***
Стив свернул в проулок, прошёл несколько шагов и резко повернулся. Чёрная фигура замерла. — И долго ты собирался меня преследовать? — безразлично спросил Стив. — Я не преследовал, так… Присматривал… — Ганн выпустил дым через ноздри, подошёл ближе и протянул открытую пачку с сигаретами, угощая. — Успокоился? Коротко кивнув, капитан взял предложенное, зажал в зубах. Зажигалка сработала не с первого раза, но вскоре тусклый огонёк стал извиваться в дёрганом танце. Наклонившись ближе и прикрыв его ладонью, Стив закурил. Бросив мимолётный взгляд на Шмидта, он несколько долгих секунд смотрел на переливы цвета в тёмных глазах и на отражение шального огонька в зрачках. Медленно выдохнув струйки дыма, мужчины встали рядом, упершись спинами в холодную стену. — И что мы с этим будем делать, Ион? — тихо спросил капитан, уже не ощущая жгучей боли в груди. Лишь что-то липкое и противное. — Не знаю… Я ещё не понимаю что к чему. «Не понимаю, нужен ли я тебе… И прекрасно осознаю, насколько сильно мне нужен ты. И от этого страшно…» — Иоганн… — Стив снова заглянул ему в глаза. Выдохнул и раздавил окурок о влажную землю. — Ты ведь слышал, что я говорил, да? Череп просто отвернулся, пряча ту тоску, что начинала сочиться, стоило вспомнить те гневные слова. Он услышал достаточно, чтобы сделать выводы. И пусть Стив был готов смириться с прошлым, их историю и его самого это изменить не могло. — Ион? Тихо позвал Стив, протянув руку, чтобы коснуться чужого напряжённого плеча. Только Ганн почувствовал неуверенное прикосновение, отпрянул как ошпаренный, посмотрел на Стивена с недоумением и каким-то недоверием. Тот понимающе-грустно отвёл взгляд, опустил руку. Они сделали большой шаг назад во взаимопонимании, но каждый втайне надеялся, что всё вернётся на круги своя. — Иди домой, Стив. Я догоню.***
Казалось бы, люди так часто говорят «время лечит», что это не может оказаться неправдой. Но, видимо, не в их случае. Напротив, медленно тянущиеся дни только сильнее накаляли шаткие отношения. Стив стал раздражительным, воспринимая любые попытки Шмидта помочь чуть ли не как личное оскорбление. Но Ганн почему-то упрямо не оставлял его в покое. Он не мог позволить, чтобы Стив в таком нестабильном состоянии рылся в кровавой бане, которую так сухо и одновременно красочно расписывали документы. Роджерс пошатнулся и мог треснуть, и не дай бог, сломаться под тяжестью собственных мыслей, обломков старого, такого понятного, родного мира, где нет места подонкам, которым, по его мнению, он стал. Иоганн не обижался на выпады напарника, видя как тот медленно сжирает себя изнутри, как сочится гниль из трупа прежнего Стива. Это больно, но это нужно перетерпеть. Им обоим.***
Ганн уже готовился ко сну, когда Роджерс куда-то собрался. Накинул куртку и уже обувался, но уйти незамеченным у него не было шансов, немец следил за каждым его шагом. Больше из привычки, чем с какой-то целью. — И куда ты собрался, на ночь глядя? — Отвяжись уже от меня! — резко выпалил Роджерс, буквально прожигая мимолётным взглядом Черепа. — Меня вымораживает твоя манера следить за мной, как за несмышлёным ребёнком. Гневно хлопнув дверью, Стивен вышел во двор, прошёлся вдоль дома, несколько раз обернувшись. Никого. Подняв голову на их окно, он увидел лишь неясный тёмный силуэт, что плыл по сине-желтому полотну штор, но и он вскоре исчез, поглощённый тьмой. Он ощущал облегчение от того, что больше не чувствовал на себе тяжёлого и слишком понимающего взгляда. Каждый раз когда они встречались глазами, Стиву казалось, что его хоронят заживо. Тоска, боль, ожидание чего-то неизбежного — всё смешалось в синих провалах, давя на него своей неотвратимостью. Хотелось рвать и метать, только бы показать, что живой, что не нужно ставить крест, что он ещё верит… Ха, самому смешно от такой наивности. Это ведь Шмидт — человек, видящий любого насквозь, знающий такое, о чём другие даже не подозревают. О чём сам человек может даже не догадываться. Стив хотел бы спросить у него, что поменялось. Стали ли он хуже, или может тот разочаровался в нём, но понимал, что не услышит правды. У Черепа было какое-то извращённое понимание заботы. Он отгораживал Стива от, по его мнению, «опасных» документов, образов, мыслей, то ли намеренно, то ли случайно оказываясь по ту сторону стены. И молчал. Становился недосягаемо далеким, что и раздражало Роджерса. И он срывался, словно это могло что-то изменить. Фонари тускло освещали улицу. В ночной тишине можно было услышать всё: шорох мокрых листьев, треск голых ветвей, шум проезжающих мимо машин. Мимо проехала чёрная ауди и агрессивно зарычав тормозами, припарковалась перед ним, отрезая путь. Стив был напряжен как струна уже не первый день и среагировал раньше, чем успел осознать нападение. Заряд шокера пролетел мимо. Мужчина в машине потянулся за пистолетом, но Стив уже был рядом, вырвал дверь и выдернул его из салона. Там было еще трое: водитель и два охранника. Первый попытался вывернуться, и Стив резко приложил его о борт автомобиля, оставив неподвижно лежать на тротуаре. Прикрываясь дверцей от выстрелов, он отступил, вынуждая противников выйти из машины. Пули рикошетили от бронированного стекла, а подойти ближе нападающие уже не решались. Стив наметил путь отхода, но тут въезд в проулок перегородила еще одна машина. Первые как по команде прекратили обстрел. Из открывшейся пассажирской двери хлынул поток белёсого света. Голова отчаянно закружилась, а виски прострелило болью. Стив тяжело припал на колено, продолжая удерживать перед собой импровизированный щит, но свет проникал через него, словно дверь была полностью из стекла. — Однако! — произнес сидящий в автомобиле. — А я, признаться, думал, что наши коллеги преувеличивали. Повторяю еще раз: спать! Стив сопротивлялся еще минуту, но заволакивающий сознание туман становился все плотнее, и он не понял, как опустил руки и лег на асфальт. Последним, что он увидел перед тем, как отключится были зелёные перчатки и перстень с огромным белёсо-голубым камнем на указательном пальце стоящего в отдалении мужчины.***
Помещение пустого завода обдувалось со всех сторон холодным ветром, жалобно завывавшим под потолком. Вокруг слонялись люди в зелёных перчатках, непринуждённо о чем-то переговариваясь. Стив несколько раз медленно моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд, но перед глазами были только белые пятна. Все тело, руки и ноги обвивала цепь толщиной в несколько пальцев, затянутая так туго, что невозможно было даже глубоко вздохнуть. Стул под ним тоже ощущался металлическим. — Босс! Он очнулся, — крикнул мужчина, больно вздёрнув его за волосы. До этого голова просто трещала, а от движения виски словно просверлило, но в глазах прояснилось. — Прекрасно, — высокий черноволосый с лёгкой проседью мужчина подошёл к нему, поправляя перчатки. Под пиджаком виднелась нагрудная кобура, а на правой руке светилось то самое кольцо. — Что вам нужно? — сквозь боль спросил Стив, понимая, что шансы самостоятельно выбраться со скоростью реактивного поезда стремятся к нулю. — От тебя — ничего. А вот твой сожитель… — Мужчина сделал жест рукой, и телохранитель отпустил волосы Стива. — Немного зарвался и сильно перед нами провинился. Нам нужен он. Скажи, где он, и мы тебя отпустим. — Хм. — Стив усмехнулся. Он не верил ни единому слову. — Так же как отпустили ту несчастную куртизанку? Нет, спасибо, я лучше помолчу. Хлёсткий удар в скулу, и мужчина снова повторил вопрос: — Где он? — Там, где его уже нет. — Ты решил со мной шутки шутить?! С тобой или без мы его найдём и покараем. В твоих руках решать: сделаем мы это быстро, или же сначала ты испытаешь всю боль которую только может испытать человек. — Ну давай… Удиви меня. Мужчина грозно зарычал и жестом подозвал светлого парня, что в отличие от остальных был без перчаток. Наклонившись к нему ближе, брюнет что-то прошептал, и по безумному оскалу и хищно засверкавшим глазам было несложно догадаться о содержании. — Хорошо, Франк. — Блондин оглядел его оценивающим взглядом и предвкушающе облизнулся. — Мы с ним хорошо проведём время. — Главное не убей раньше времени. — Обижаешь. Я ведь профи, не забывай, — самодовольно усмехнулся он не то боссу, не то приятелю. Сероглазый покрутил перстень и в последний раз взглянув на Стива взглядом, в котором ясно читалось: «у тебя был шанс, но ты его потерял», вышел, а за ним подтянулись и другие сектанты. Только четверо остались, видимо как помощь блондину, который закурил, всё так же усмехаясь. — Мне сказали, что ты не просто человек. Особенный. Что же, это значит лишь что я смогу повеселиться чуть дольше обычного. Но исход будет тот же — я тебя сломаю, как сломал сотню тебе подобных упрямцев. Он выдохнул дым, подошёл вплотную, почти касаясь его коленями. Цепи крепко удерживали Роджерса, не давая сдвинутся и на сантиметр. Он был словно на электрическом стуле. — Ну что ж… Начнём. — Голубоглазый затушил окурок о тыльную сторону ладони Капитана, втирая раскалённый пепел в рану. Тот лишь сморщился, но стерпел. — Меня, кстати, зовут Александр. Обращайся. — Пошёл ты… — Пойду, обязательно пойду. Эй! — Окликнул он мордоворотов. — Принесите воду и полотенце. Начнём с классики. Один мужчина вышел, а оставшихся Александр подозвал к себе. — Опрокиньте его на спину. Так будет проще. — Те немедленно исполнили, с лязгом опрокинув тяжелый стул. Роджер ощутимо приложился спиной и затылком, но только снова поморщился. — А ты, признаюсь, ничего такой. Симпатичный. Так не хочется портить такую смазливую мордашку, но что не сделаешь ради работы. — Много трёпа, — прошипел Стив. Поза была совершенно беззащитной, а конечности начинали всерьез затекать. — Можешь не утруждаться, я всё равно ничего не скажу. — Если бы мне давали по рублю каждый раз, когда я слышал подобные фразы, то я давно бы был богаче Старка. Наконец телохранитель вернулся с канистрой и белым ситцевым полотенцем. Забрав реквизит, блондин приступил к главному шоу. Накрыв лицо Стива, он открыл бутыль, но заметив, как жертва трепыхается, пытаясь скинуть с лица полотенце, ударил по рёбрам острым носком туфли. — Не дёргайся. — Рыкнул он недовольно. — Сейчас у тебя будет больше поводов для этого, так что не трать силы понапрасну. Когда на лицо полились первые мелкие струйки воды, Роджерс даже мысленно усмехнулся. Он серьёзно решил, что это должно быть страшно? Но когда мокрая ткань облепила лицо, не давая воздуху проникнуть через нос, а сильная струя воды била по глазам, заливалась в рот, так что он давился, а горло сдавливало в судорожной попытке вдохнуть, стало не до смеха. Он словно очутился глубоко под водой без возможности выплыть.***
Шею словно сдавили холодные костлявые пальцы, заставляя вынырнуть из сна, прижать ладонь к горлу, загнанно дыша. Ощущение было настолько реальным, что он помнил царапание обломков ногтей. Ганн поднялся, бросил взгляд на часы и разочарованно выдохнул — он пробыл в тяжёлом сонном небытии всего-то час, хотя казалось, этот кошмар длился вечность. Дьявол, как же ему хотелось снова провалиться в спокойный сон или хотя бы чёрную пустоту, засыпая рядом со Стивом. Прислушавшись к тишине квартиры, Шмидт словно снова ощутил когтистые ладони, которые прошлись вниз по позвоночнику, пересчитали рёбра. Он до сих пор не вернулся, и это заставляло не на шутку взволноваться. Роджерс уходил и раньше, но ещё ни разу на всю ночь. Шмидт задел гордость Стивена, и даже догадывался чем. Может и правда не стоило так сильно скрывать от него другие папки? Он действительно уже не ребёнок, но… Ганну так не хотелось видеть, как он медленно погибает, превращаясь в ледяную бесчувственную глыбу… Он промотал в голове все их короткие перепалки и вздрогнул, с ужасом осознавая… Ему так не хотелось замечать изменений, что он пропустил момент, когда Стив просил о помощи. Все эти мелкие ссоры буквально кричали о помощи — глаза кричали, а он просто отмалчивался! Шмидт даже не понял, как оказался в ванной у мутного от отпечатков зеркала. Смотря самому себе в глаза, он резался о сталь гневного взгляда. Как можно было быть таким эгоистичным придурком?! Он убито опустил взгляд, понимая насколько сильно налажал. Он мог быть честным хотя бы с самим собой. Сколько бы ещё Стив стерпел его? День, два? А может именно сегодня он перешагнул черту, вынудив его просто сбежать. Пальцы нервно постукивали по глянцевой поверхности раковины.***
Скинув с лица ткать, Александр повернул его голову на бок, давая откашляться. — Не люблю эту пытку, хоть она и эффективная. Не видно лица, эмоций. — По его команде подручные снова поставили стул в правильное положение. Отросшие мокрые волосы лезли в глаза, и блондин услужливо откинул их назад, нещадно царапая лицо. — Она направлена на страх. Но ты держался молодцом, даже не вырывался особо. Как будто уже имел дело с подобным. Морская пехота? «Котик»? А может просто не повезло оказаться в тонущей машине. Алекс деловито достал обычное на вид перо. Нехитрым движением распорол рукав кожаной куртки, и не обнаружив на плече никаких обозначающих тату, удовлетворённо угукнул. Лезвие продолжило путь по плечам и спине, превращая верхнюю одежду в лоскуты, открывающие мокрую майку. Кончик пера кольнул седьмой позвонок. — Так хочется воткнуть нож между позвонков. Чтобы ты орал от боли, но не мог двинуть и пальцем… Это так упростило бы мне жизнь. Но Франк сказал оставить тебя более или менее целым. — Неожиданный удар выше лопатки заставил коротко взвыть — зубья на тыльной стороне ножа вошли в мышцы, не давая лезвию выскользнуть. — Спина у тебя роскошная. Но если я продолжу, ты точно останешься инвалидом. Может не будешь усугублять положение и сдашь своего сожителя? — Нет, — сквозь зубы прошипел Стив. — Ладно. Тебе же хуже. Он вогнал лезвие глубже, разрывая мышцы и резко выдернул. Боль на мгновение превратилась в слепящую, а спине стало тепло от ручейков крови. — Как тебя зовут, упрямец? — Сильно зажав рану, спросил палач. Что-то крикнув на местном сленге, он дождался, когда охранник принес чемодан. — Ну? — Стив, — сквозь зубы ответил он. — Не местный, значит, — ненадолго Капитан потерял его из виду, но вскоре к спине прижали мокрую и резко пахнущую спиртом марлю, прижигая кровоточащую рану. — И что привело тебя в наши края? Бежишь от кого-то или, может, ищешь? Кэп молчал. Про себя он решил, что палач от него даже ругательств больше не услышит — много чести. — Ты скучный, — констатировал Алекс, выкидывая красную марлю куда-то за спину. К позвоночнику снова приставили лезвие, по ощущениям — тоньше и длиннее предыдущего. Сдвинули вбок, вдоль по ребру, холодя кожу через ткань майки. Капитан изо всех сил старался не ежиться. Остриё танцевало по торсу, проходясь над ребрами, надавливая то сильнее, то почти пропадая. Рука палача на несколько секунд замерла. А затем, впившись в бок острым, как скальпель, ножом, вскинулась вверх, оставляя за собой неглубокую колею вдоль рёбра от грудины чуть ли не до самой лопатки. Мужчина снова на секунду ослеп от боли. Грудь как будто опоясало еще одной раскаленной цепью, не давая вздохнуть. Стив только и смог, что захрипеть сквозь зубы. — В-о-о-о-т. Уже намного лучше, — Александр, все еще оставаясь за спиной, грубовато вздёрнул его за подбородок, заставляя смотреть на себя снизу вверх. — Скалься, шипи, кричи. Я хочу видеть твою боль.***
Под рёбрами болело так, словно он проглотил разбившийся вдребезги бокал и осколки впились где-то за грудиной, разрывая лёгкие с сердцем. Знакомое чувство, не предвещавшее ничего хорошего. Проверив, на месте ли нож и ключи от квартиры, Шмидт вышел на улицу и доверившись интуиции пошёл вдоль дома, пытаясь представить, куда бы направился Стив. Обойдя их привычные маршруты, перекинувшись парой как будто случайных реплик с прохожими и получив лишь сухие «нет», он остановился и закурил за небольшим круглосуточным ларёчком. Резь с каждой минутой становилось всё настойчивей, а все попытки успокоиться неизбежно разбивались о крепнущую уверенность, что с Роджерсом что-то случилось. — Эй, мужик! — позвал прокуренный голос. Обернувшись через плечо, Ганн увидел какого-то бомжа в подранном грязном тулупе и перештопанной шапке. — Сигаретки не найдётся? — Местный? — Выдохнув длинную дымную струю, спросил он, прикидывая вероятность, что этот побитый жизнью бродяга или кто-то из его корешей видели Стивена. — Долго здесь? — Лет семь, если не больше, — развёл руками бомж и с опаской подошёл ближе. Этот высоченный мужик с острым как лезвие взглядом не внушал особого доверия, но курить хотелось адски. — Да я не про то. Здесь часа полтора назад блондинистый парень примерно моего телосложения, в коричневой кожанке и голубых джинсах не проходил? — протягивая сигарету, напрямую спросил Иоганн. — Ты мент что ли? — опасливо сощурил тёмные глаза бродяга, но всё же протянул грязную ладонь за предложенным. Брюнет покачал головой и невзначай продемонстрировал полную пачку сигарет и новенькую зажигалку в кармане. — По-моему видел, но ничего наверняка сказать не могу, ночь ведь на дворе, не видно ничего. — А если поднапрячь память? — протянул Ганн. К сигаретам прибавилась купюра. — Могу показать фотографию. Узнаешь и скажешь, куда он пошёл — всё твоё. — Ну, давай. Ганн снисходительно усмехнулся и, вынув мобильник, нашёл фото, что сделал шутки ради. Стив сидел над листом с заметками с видом настолько мрачным и задумчивым, что стал похож на злого гения, мудрившего над чертежами. Ион тогда так явно увидел в нём себя, что не удержался: сфотографировал и поставил на звонок. В груди снова больно кольнуло. Показав мужику фото, он стал ждать. — Твою дивизию! — вскрикнул неизвестный так искренне, что Шмидт моментально напрягся. — Видел, точно видел! Я тогда к ночлежке плёлся, слышу в переулке шум. Заглянул, а там вот этого в машину затаскивают какие-то… Страшные люди, в общем. О! И в перчатках все. Зелёных! Внутри всё вмиг похолодело, но он смог выдержать ровно-насмешливый тон: — И как только разглядел? Кошки в роду были? — Там у одного фонарик был как кольцо, прикинь! Сверкало белым, аж по глазам било. Если этот Бездомный не врал, то всё ещё хуже, чем он мог представить. Но Ганн сдержал порыв схватить «свидетеля» за горло и честно отдал сигареты и деньги. — Не покажешь, где это место? Это в прямом, блядь, смысле вопрос жизни и смерти. — Ну, раз настолько всё серьёзно… Бездомный повёл его по каким-то своим тропам, и брюнет держал нож наготове — у этого бомжа, конечно, не было шансов против него, но разборка с несколькими отбросами заняла бы время, а его не было. Но вопреки его опасениям, через несколько минут блужданий они вышли на узкий пятачок между двумя выездами. Сюда Шмидт раньше не заходил. Откланявшись и поблагодарив, бомж скрылся в ближайших кустах и исчез, словно и не было его. Череп оглядел перекрёсток и хотел уже мысленно вознести молитву Богу Грома за грязь на дороге, благодаря которой можно было чётко увидеть все следы драки, но вовремя вспомнил, что он всё-таки существует, и воздержался. Посреди дороги валялось то, что осталось от двери машины. Ганн отступил на пару шагов и начал воспроизводить то, как всё могло быть. Вот Стив идёт вперёд, не замечая ничего. Его обгоняет машина, чёрная с бронированными наглухо тонированными стёклами. То ли бандиты были так нерасторопны, то ли Стив был настолько на взводе, но дверь теперь была в руках Капитана, словно старый добрый щит. Он начинает пятиться, чтобы скрыться на соседней улице, но судя по следам протектора, дорогу ему преграждает другая машина. И вот на этом моменте происходит нечто странное. Что-то, что заставляет Стива перестать сопротивляться. Но под «затаскивают» скорее всего имелось в виду бессознательное тело. Тогда получается ещё непонятнее. Газ? Снотворное? Не став долго над этим размышлять, Череп коротко оглядел темные окна на предмет слежки и на полной скорости рванул по следам протекторов, что однозначно вели в одном конкретном направлении.***
Тонкое лезвие упивалось кровью Роджерса, оставляя длинные неглубокие порезы на плечах и торсе. Вконец онемевшие ноги Алекс пока не трогал, но капитан был уверен, что в скором времени он доберётся и до них. Каждый разрез палач комментировал, описывая строение того или иного сплетения тканей, и к каким последствиям может привести их повреждение. Наверное на обычных людей такое красноречие действовало безотказно, но с регенерацией суперсолдата это были пустые слова. Он не проявлял страха даже когда лезвие грозилось повредить крупные сосуды. Палач не отводил от него взгляда, подмечая любые мелочи. Искал слабые места, чтобы надавить. Его голубо-серые глаза горели каким-то диким желанием причинить боль, и Стиву на секунду причудилось, что перед ним Красный Череп. Но он почти в ту же секунду, вместе с новой вспышкой боли, отмёл эту абсурдную мысль. Ион не такой. И никогда не был. Он никогда не замечал в нем желания наблюдать за чужой агонией, даже во время бойни в Риме. Его глаза горели безумной яростью, но отнюдь не наслаждением… В какой-то момент Алексу позвонили, он выслушал собеседника и с рычанием приказал охране выбить из пленника всю упрямость, а сам отошёл. — Я ничего не скажу, — сплёвывая кровь, прошептал Стив. — Зря. Саша ещё только разминался. Он так мягок с тобой только из-за того, что ему приказали, — шкафообразный брюнет вздёрнул его за волосы. — Я видел его в действии и… Это хуже смерти. Мне тебя даже жалко. — Мне уже всё равно. Ему действительно в какой-то момент стало плевать, чем всё это закончится. Пусть хоть по кускам в реку спустят, хоть сожгут заживо — это самый простой выход из его теперешнего положения. Все последние дни он чувствовал себя так, словно гнил изнутри. Это ли увидел Шмидт? Скорее всего. И всё равно не вмешивался. «Почему? Почему, Ион?!» — Спасибо ребят, дальше я сам, — огласил вновь повеселевший изувер. — Ну что, готов к боли, Стив? Вскинув тонкое лезвие, любовно очищенное спиртом, он приставил его к чужой груди, успевшей стать неприятного зелёно-фиолетового цвета. Снова примерился, водя им вверх-вниз, в конце концов остановившись на уровне солнечного сплетения. Так хотелось засадить до самого нервного центра, но там аорта, чревный ствол. Даже если он их не заденет, пленник при всей выносливости мгновенно умрет от остановки сердца. Значит, пока только мечевидный отросток. И не повредить диафрагму, пневмоторакс еще никому разговорчивости не прибавлял. Стив сглотнул, прикрыл глаза, готовясь к самой сильной боли. — Ты слишком покорный и упрямый одновременно, — недовольно протянул Саша, убирая нож. — Что тебе мешает сдать этого ублюдка? Почему ты готов пожертвовать собой? У вас же нет ничего общего, если судить из той сводки, которую я получил. — Я и сам не знаю. Из принципа, наверно. — Из принципа… Посмотрел бы я на твои принципы, когда опасность грозила бы не только тебе. Хм, а это идея. Раз уж ты такой моралист, проверим тебя на искренность. Он снова отошёл куда-то в сторону.***
Стив даже успел задремать пока ждал, когда его палач вернётся. — Тебе плевать на собственную жизнь… — Александр положил руки ему на плечи, сжал, намеренно впиваясь ногтями в порезы. Стив попытался скинуть его ладони, но тот лишь снова схватил его за подбородок, заставив вздёрнуть голову. — Но может её жизнь тебе важнее. Блондин направил его взгляд вперёд. На пару секунд Роджерс забыл обо всём. Наташа еле стояла между двумя мордоворотами, вся в ссадинах и кровоподтёках. — Как ты видишь — она не в лучшем состоянии. — По команде блондина девушку грубо толкнули в их сторону. Она удержалась на ногах, но ублюдки силой поставили её на колени, заломив тонкие сильные руки. — Было сложно, но мы всё-таки её поймали. И если ты не скажешь где скрывается твой дружок, то даю слово — ты увидишь, как её пустят по кругу — будут трахать часы напролёт. Потом, когда она уже будет ни на что не пригодна, а я буду пресыщен воплями боли и унижения, я лично вскрою её от дырки до самого подбородка… А затем вслед за ней отправишься и ты, потому как Франку ты нахрен не сдался, как и твоему сожителю, раз он до сих пор тебя не нашёл. Уверен, что готов обречь её на это ради какого-то жалкого предателя? — Стив, пожалуйста, — сквозь слёзы прошептала Нат. Роджерс метался между двух огней. «Нельзя спасти каждого, и кому, если не нам, это знать лучше всех.» Да, Ион, ты был прав… Прости. — Я скажу, где он. Но сначала отпустите её. — Ты не в том положении, чтобы ставить условия. Да и тем более не мне решать, что с ней будет после. — Тогда позови своего босса. Я буду говорить только с ним. Алекс пожал плечами и велел оттащить девчонку в другое помещение. В очередной раз набрав Франка, блондин долго слушал гудки, пока ему всё же не ответили. — Он будет сотрудничать. Что делать с блондинкой? — не отводя взгляда от Стива, спросил Саша, перекатываясь с носок на пятки. Несколько раз угукнув в трубку, он сбросил вызов. — Через пятнадцать минут. Не тронут они твою блондиночку, если не соврёшь. И действительно, вскоре Франк с двумя своими телохранителями подъехал к зданию. Коротко переговорив с ним в стороне, Александр и те четверо ушли восвояси — их миссия считалась выполненной. Наташу они прицепили наручниками к железной балке рядом с Роджерсом. — Ты серьёзно сдашь его? Ради меня? — спросила она шёпотом, но эхо несколько раз повторило за ней. — Забавно, ведь именно ты их раскрыла. Невиданное благородство с твоей стороны, Стивен, — усмехнулся сероглазый, вертя перстень. Этот чёртов камень, кажется, скоро совсем его убьет — уж слишком он был сильным. Но на что только не пойдёшь ради первенства. — Что? Нат, это правда?! — Стив даже про боль забыл, вывернул шею, чтобы посмотреть шпионке в глаза. Она лишь потупила взгляд. — Я хотела, чтобы они убрали Шмидта. Я не думала, что они втянут в это ещё и тебя. Я просчиталась, прости. — Дура. У Стива ёкнуло сердце. Никогда ещё он не был так рад слышать эту хрипотцу. — Я ведь тебя предупреждал — убью, если приблизишься к Стиву. А после такого быстрой смертью ты не отделаешься. Телохранители закрыли своего босса и взяли брюнета на мушку. Тот остановился. — Думаю, мы… — он неудачно шагнул вперёд, но не успел закончить предложение. Раздался выстрел. Ганн скривился от ослепительной боли, но продолжил стоять с гордо поднятой головой и по-офицерски прямой осанкой. Ему повезло: пуля не задела кость, а остальное он перетерпит. Кровь медленно сочилась из ранения, пропитывая штанину, ногу то и дело прошибало судорогами, но стоять было можно. Телохранители неуверенно переглянулись — не каждый день увидишь человека, который при прямом попадании в ногу только поморщится. — Мы, видимо, сильно друг друга не поняли, — сквозь зубы прошипел Шмидт, едва сдерживая боль и ярость. — Ха. Ну и кто ты? Очередной супергерой? -скептично фыркнул Франк, снимая зелёные перчатки. Телохранители тут же убрали оружие, и отошли на пару шагов назад. — Для меня это почти оскорбление, — ощущения от каждого шага были, словно ногу простреливали снова и снова. Приходилось напрягать все уцелевшие мышцы, чтобы не ковылять самым жалким образом. Нога двигалась как деревянная, что не помешало ему дохромать до наглого мафиози. — Вы очень старались меня найти, так радуйтесь. Ну и что вам нужно? Деньги, информация? Не припомню поводов для мести. — Вон та мадам очень вовремя дала нам наводку на вас. Сказала, что у тебя есть сведения об одной уникальной вещице. А потом наши коллеги из Рима передали весточку, что один кретин неплохо так подпортил им жизнь. До сих пор не могут отделаться от ФБР. Не подскажешь, кто? Череп успел разглядеть перстень — серебряная гравировка в виде рун и голубой топаз. Он уже видел подобный и даже припоминал у кого. Что ж, это многое объясняло. А воспаленная кожа вокруг давала надежду, что в ближайшее время кольцо не используют снова. Боль немного унялась, и Шмидт смог сделать голос более мирным. — Да, виноват, но и вы меня поймите. Я был в бегах, а на пятки мне наступал даже не ФБР, а грёбаный ЩИТ. Времени было в обрез, да ещё и Капитан Америка так неудачно попал в историю. Не жизнь, а сплошная пытка. — Капитан Америка? — Франк обернулся на изрезанного пленника. — Да, тот бородатый мужик, с которым, я погляжу, вы неплохо повеселились — беглый символ Америки. Кстати, возможности твоего перстня впечатляют. Воля Капитана — это, можно сказать, его вторая сверхспособность, но и она не устояла. И я бы хотел получить мистера Роджерса обратно, он дорог мне как память. — С чего вдруг? Ты нас кинул, и теперь требуешь вернуть тебе… А кто вы вообще друг другу? Неважно. Мне проще сдать вас властям и получить кругленькую сумму. Но сначала я знатно поиграюсь с вами… Череп вполне искренне рассмеялся — он видел блеф, и собирался ответить тем же. Зеленый брат грозился выйти на контакт со спецслужбами? Да он не успеет поднять телефон, как его убьют свои же. — Единственное, что ты получишь — это пулю в лоб, — и одним касанием свернул маску. Франк отшатнулся, телохранители потянулись к оружию, но сейчас он был готов. В карманах лежало по паре камешков, небольших, но брошенные со сверхчеловеческой силой, они сработали не хуже пуль, и оба упали замертво. — Я — ночной кошмар всего третьего Рейха. Имя Красный Череп о чем-то говорит? — По округлившимся глазам мафиози, он понял, что говорит. Ну, хоть где-то его помнят. — Можешь позвать ещё кого-нибудь, станет веселее. Твои люди успеют сделать максимум пару шагов, а твой труп уже будет валяться на полу с вырванной челюстью. Но даже если они смогут попасть в меня ещё раз, это не спасёт их от мучительной смерти в луже собственной кровавой рвоты… Но я человек слова, Франк, так что давай решим всё цивилизованно и без лишних жертв. Тебе нужны артефакты — ты их получишь. А что ты с ними будешь делать — уже не мои проблемы. — Красный Череп… Дед до последнего верил, что вы выжили. Жаль, что не дожил до этой встречи… А вы выглядите так же молодо как на фотографиях. — И чувствую себя ничуть не хуже. Ну так что? Пройдём в кабинет, обговорим условия, и я, наконец, оплачу должок. — Вам бы сначала пулю вытащить. Думаю, нам многое стоит обсудить. Дед столько о вас рассказывал… Не самого хорошего, кстати. — Потому что я никогда не был «хорошим». Они отошли в другое помещение, и больше в зале их никто не слышал. — Как звали твоего деда? — Крис Винер. — О… Крис всё-таки женился. На Грете Свон? — Да. Вы были знакомы? — Служили вместе. Они были моими подчинёнными. Как тебя-то к Зелёным братьям занесло? Они же фанатики. — Поэтому и занесло. Ими легко манипулировать, как скотом. А мне безразлична вся эта идеология, ритуалы, посвящения. Цирк полнейший. — Точно. Это начинало превращаться в бизнес ещё в моё время… Около часа они провели за закрытыми дверями, и всё, что Стив мог слышать, это разговоры новых телохранителей. Те убрали трупы, и скупо, но ёмко обсуждали Иоганна, Стива, босса и ситуацию в целом. Романофф так и не посмела поднять на него глаза, понимая какую кашу заварила. Роджерс из последних сил сдерживал злобу, чтобы не наорать на неё прямо сейчас. Наверное, не будь он связан, вжал бы её за горло в стену и держал, пока не задохнётся. Он ведь хотел ей поверить, поговорить и вместе придумать план. Но всё снова решили за его спиной. Как всегда. Даже Иоганн плёл какие-то свои делишки и ни разу даже словом не обмолвился. Стало так обидно и горько, что впору было попросить Александра исполнить своё обещание. Смерть казалась спасением от всей той желчи, что разъедала его. От всей той боли, что била по каждому нерву, отчего голова трещала и казалось вот-вот из глаз струйками польётся кровь. Он не понимал за что, почему с ним так поступают. Почему его жизнь распадается на лживые иллюзии, в которые он так свято верил и оберегал? Почему даже дружба оказалось ненастоящей? Может он действительно наивный дурак, что не может забыть прошлое. Не может понять, что «как тогда» уже не будет.***
Франк любезно пригласил своего медика, что достал пулю из бедра Шмидта и наложил тугую повязку. После они обговорили то, что Череп успел сделать в Риме. — Ты ведь понимаешь, что не сможешь контролировать все кольца? Ты даже с одним еле справляешься. — Мне и не нужно ими пользоваться. Главное сам факт обладания, а там, может кто захочет перекупить. По слухам, общество десяти колец набирает силу, а они уж точно заинтересованы в выкупе одного или нескольких «колец Мандарина». Откуда вы, кстати, узнали о них? Их же вроде только в пятидесятых обнаружили. — Из древних летописей. Твой предок всерьёз ими заинтересовался, искал. И видимо нашёл. — Нет… — Франк покачал головой. — Это кольцо я купил на аукционе. Знал бы тогда, что это — даже не взглянул бы. — Лучше сними его и запри под замок от греха подальше. — Череп видел, как кольцо буквально въелось в кожу мужчины, словно хотело слиться с ним. Но тот постоянно его крутил, отчего оставались мелкие рубцы. — Чёрт знает, что это и откуда взялось… Я оставлю тебе координаты, по ним найдёте хранилище. Там много всего, в том числе и карта с примерным местоположением кольца «Тьма». Но для начала я хочу убедиться, что с капитаном всё в порядке. Если же нет, тебе конец. Ганн поднялся. За ним вскочил Винер, в несколько шагов приблизился к Черепу, совсем потеряв инстинкт самосохранения, прошипел гневно: — Вы похоже забыли, в чей капкан попали… Шмидт рассмеялся по-вороньи громко и раскатисто, сощурил потемневшие глаза. Расправил плечи, и уже почти не ощущая боли, налетел на мужчину. Тот только и успел, что отступить к стене. Кулак над темной головой раскрошил бетон — Франк нервно сглотнул, представив, что бы случилось с его черепом, нанеси Шмидт удар чуть ниже. — Думаю, мы договорились, — Череп угрожающе навис над Франком, обнажая ровный оскал. — Не думай, что я прощу вам подобную выходку вновь. Вы все ещё живы только потому, что по счастливому стечению обстоятельств ты оказался внуком моего близкого товарища. Твои друзья из Рима сообщили тебе, что я сделал с теми, кто посягнул на жизнь капитана? — Д-да… — Тогда прощай. Надеюсь, больше не увидимся. — Он наклонился к нему ещё ближе, заставив отвернуться и зажмуриться до красных пятен под веками. — Иначе последним, что ты увидишь в своей жалкой жизни, будет моё лицо. Он гордо вышел, оставив Франка приходить в себя после резкой вспышки адреналина. — Развяжите его. Мы уходим. Слова, произнесенные безапелляционным командным тоном, подействовали почти как гипноз. Только взявшись за замок, державший цепи, парень опомнился. — С какого перепуга? — У своего босса спроси, он точно знает, — оскалился Иоганн, становясь до боли похожим на себя образца сорок третьего года. И только Стив замечал тревожные искры и напряжение в его взгляде. — Отпустите их. Мы обо всём договорились. — Франк выглядел одновременно взбешённым и напуганным, подходя к ним. Он встал перед Черепом, сложив за спину стиснутые в замок ладони. Перстень замерцал, чувствуя гнев носителя. — Надеюсь, однажды ты добегаешься, Череп. — Не в моих правилах бегать, хоть иногда приходится. Он надменным взглядом наблюдал за каждым из «зелёных», готовый в любой момент вспороть им всем глотки. И это его настроение уже почувствовали все, поэтому больше возражений не было. Когда цепи, наконец, отпустили затёкшие конечности, Стив готов был распластаться на холодном полу. Он с усилием расправил плечи, заставив все порезы снова отдаться болью, испытывая от этого почти мазохистское удовольствие. Встав на негнущиеся ноги, он почувствовал как сотни игл проходятся и по ним. Блондин смерил сначала Шмидта, а затем и Наташу мрачным взглядом, но пока промолчал, предоставляя немцу возможность закончить этот цирк. — Девчонку можете отпустить — ей всё равно осталось недолго. Я самолично выпотрошу её тушу и скормлю собакам, — Череп словно клялся, глядя ей прямо в глаза, чуть наклонив голову. Зрачки его расширились, делая взгляд совсем безумным. Стив помнил этот его приём запугивания, действенный, ничего не скажешь. Как не удивительно, Франк тоже повёлся. Так всей сворой они и разошлись кто куда. Чёрный автомобиль оставил лишь следы колёс. И как только он скрылся за поворотом, Шмидт выхватил из кармана нож и одним рывком прижал Романофф к потрескавшейся, разрисованной граффити стене. Его ладонь крепко сжала горло, приподнимая женщину над землёй. — Иоганн, нет! — реакция сработала безупречно, и Стивен перехватил запястье в самом начале движения. Но Черепа это не остановило. И тогда Стив понял — насчет шпионки он не врал. И сейчас у него просто не хватит сил остановить машину смерти, в которую превратился немец. Времени на раздумья не было, и он стиснул занесённое лезвие раньше, чем оно оказалось у Наташи в животе. Ладонь тут же распороло, но он продолжал его держать, несмотря на кровь, которой и так достаточно потерял. Подействовало. Иоганн остановился, словно видео на паузе, обернулся на него почти с ужасом в глазах. — Оставь её, прошу. Ты ведь не безумец, — прошептал он ему в шею. Голос дрогнул, и Иоганн тоже. Освобожденная Наташа едва устояла на ногах. — Беги, сука, — прошипел Шмидт. Он даже не стал провожать взглядом убегающую шпионку. Развернулся к Роджерсу и, как только тот отпустил лезвие, выронил чёртов нож и сжал его ладонь в своих, чувствуя как горячая кровь течёт между пальцами, крупными каплями падая в грязь. — Verzeih, verzeih, verzeih. (1) — Сложно было уловить всю гамму эмоций, что за пару секунд проскочили на лице Иоганна. Закрыв глаза, Шмидт прижал окровавленные пальцы к дрожащим губам. Роджерс мог лишь молчаливо удивляться внезапному всплеску чувств. Через пару секунд Ганн успокоился. — Пойдём. Мы в безопасности. Отойдя на приличное расстояние, Череп привалился к стене, запрокинул голову. Гортанный рык вырвался сам собой. С Роджерсом он мог позволить себе показать слабость и уязвимость. Его спины робко коснулись. Стивен, так же как и он когда-то, отвёл плечо, предлагая опереться на него и поскорее оказаться дома в относительной безопасности. Оглядев того с ног до головы, Ганн зацепился взглядом за длинный порез, идущий от груди до лопатки. Он уже почти не кровоточил, но наверняка горел от каждого движения, а от мелких ран на торсе живого места не осталось. — Ион? — Я сам, Стив. Ты тоже пострадал, и не меньше меня. — Он провёл рукой вдоль самой крупной раны, еле касаясь порванной ткани. — Как знаешь. Пошли. Шмидт останавливался ещё несколько раз, чтобы убедиться, что их не преследуют. В конце концов они добрались до квартиры. Время было очень ранее, а район отдалённый, поэтому они не встретили ни души. Треск, отделённый гул, музыка из машин — всё тонуло в спокойствии. Оказавшись за закрытой дверью, Иоганн снова облегчённо привалился к стене, пока Роджерс отошёл в ванную. Нужно было решать здесь и сейчас, что они будут делать со своими отношениями. Продолжат ли отдаляться и в конце концов разойдутся, или попробуют вновь вернуть уже, кажется, потерянную дружбу. Иоганн не знал, чего именно хотел. Стив вышел мокрый и посвежевший, но с тяжёлым, на грани гнева, взглядом. — Ты заключил с ним сделку, ведь так? — сквозь зубы спросил капитан, уже совсем не скрывая злости. Иоганн впервые не мог выдержать его взгляд, смотрел за плечо. Он не знал, куда деться от этого нового чувства — вины. Вот что поселилось у него в подкорке и мешало нормально мыслить. И Франк с его Братьями был тут ни при чем. Эта история тянулась еще с войны и прямо сейчас убивала Стива, а он не мог ничего изменить. — Отвечай, — холодная ярость чужого голоса прошлась иголками по коже. Ганна словно парализовало — эти льдисто-голубые глаза, хищный оскал, сбитое дыхание — он никогда ещё не видел такого Стива. Он словно в замедленной съёмке смотрел, как тот заносит кулак. Череп прикрыл глаза, готовясь к боли. Он подвёл Роджерса, подставил под удар своей ошибкой… Чуть не потерял. Пускай это будет всего один сильный удар, который, возможно, отправит его в нокаут, но он будет полностью заслужен. Он хотел его. Секунда и ладонь с несильным хлопком опустилась на стену рядом с его головой. Шею опалило тяжелое дыхание. Стив с бесконечно усталым видом опустил голову, почти утыкаясь ему в ключицу: — Что ты за человек такой, Иоганн?! Почему ты так поступаешь со мной? Он сделал несколько тяжелых вздохов, и Черепу каждый раз пришлось сдерживаться, чтобы не вздрагивать словно от ожогов. Отдышавшись, Стив выпрямился, они посмотрели друг на друга, и Иоганн неожиданно понял, что действительно получил своё наказание, вот только впервые оно было не физическим. Голубые глаза потускнели до почти серых, а взгляд сочился отчаянием, от которого рвалось сердце. Так оно у него все-таки есть. — Я ведь не железный… — Знаю, Стив. Знаю… — Шмидт осторожно положил руку ему на плечо, а когда Стив едва заметно подался ему навстречу, обнял так осторожно, что это можно было бы назвать нежным, но он не хотел тревожить рану. — У меня никогда не было человека, которого я боялся потерять. Пока не появился ты. И теперь я не знаю, что делать, как защитить. Стараюсь оградить от опасности так, как привык, а в итоге снова и снова подставляю тебя под удар… Прости. Так и не разомкнув объятий, они успокаивались — эмоции затухали, оставляя после себя лишь горькое послевкусие — и казалось, что так оно и должно быть. Никто не решался расцепить рук, боясь потерять этот редкий момент полного умиротворения и одного на двоих сердцебиения. — И ты же вытащил меня, не бросил. Не оставляй меня и дальше, ладно? — Никогда. Ты не представляешь, как я испугался, узнав, кто на тебя напал. Ещё страшнее стало, когда я понял, что у этого придурка был «Демон» — перстень, что может ломать волю. Но всё обошлось, мы целы и скоро свалим отсюда нахрен. Осталось только сделать пару мелочей. — Ты действительно сказал ему координаты еще одной такой штуки? — Нет. Я что, идиот, отдавать этим кретинам настолько мощное оружие? Позапрошлой ночью, после очередной нашей ссоры я решил не терять времени и осмотрел одну из старых баз-перевалок, которые иногда спасали при бегстве, но не более. Та была пустая, но в подвале сохранилась несколько карт. На первый и даже второй взгляд они покажутся актуальными. Её координаты и дал. Пока Франк разберется со всем — мы будем уже далеко. Плюс я сделал так, что она выглядит абсолютно нетронутой. Братья будут свято уверены, что они первые с сороковых, кто там побывал. — Ты иногда бываешь беспросветным идиотом. А иногда чёртовым гением. Наконец расцепившись, они разбрелись по квартире. Стив прилёг «подремать пару минуток», но так и отключился, едва почувствовал мягкость пледа. Ганн счёл приоритетным сготовить хоть чего-нибудь съестного, чтобы измученному организму было за счет чего регенерировать. Сгоняв в ближайший круглосуточный ларёк, он взял дешёвого коньяка и плитку горького шоколада. Он желал выпить это пойло на пару со Стивом, смотря на рассвет, и даже пришествие всего Щита ему не помешает. План дурацкий, да только ему было наплевать, он просто хотел расслабиться. Когда Стив проснулся, сразу ощутил запах жареного мяса с картошкой, отчего рот тут же наполнился слюной, а живот заурчал, напоминая о том, что он не ел уже около суток. С кухни помимо прочего слышалось какое-то ворчание. Поднявшись как можно тише и подойдя по всё ещё тёмному коридорчику к открытой светящейся кухонной двери, Стив осторожно заглянул туда, смаргивая от резкой смены света. Ганн шаманил над плитой, то и дело бурча на своём немецком. — Доброй ночи, Стив, заходи, садись. Я уже почти закончил. — Сколько я проспал? — Ровно полтора часа. — Хм, я думал сутки просплю. — Это из-за измотанности, — разложив наготовленное по тарелкам, Иоганн подсел к Стиву. — Чай не предлагаю, вместо него будет кое-что покрепче. Роджерс не ответил на его реплику, с удовольствием уплетая всё подряд. Иоганн же медлил, без особого энтузиазма водя вилкой по тарелке, даже не сняв маскировку, то и дело кидая неуверенные взгляды на напарника. Казалось, в воцарившейся тиши можно было услышать, как в его голове плетутся мысли, тяжёлые и мрачные, просто обязанные выплеснуться наружу. В какой-то момент Стивену стало совсем неуютно от этого, и он поднял глаза. — Ну что, доставай выпивку, не пропадать же. — Она на балконе, пошли. Стив лишь скептично повёл бровью, удивляясь выбранному месту для проникновенного разговора, но покорно проследовал в небольшое холодное помещение. Рассвет уже раскрасил небо в приятный ало-пурпурный, край солнца должен был вот-вот показаться над горизонтом. И если бы не тучи, скрывающие эту красоту бесформенной массой, всё было бы просто отлично. — Начнём как интеллигенты или сразу расставим все точки над «i»? — скручивая крышку бутылки, спросил Ганн, смотря вдаль сквозь мутные стёкла. — Ты о чём? — Мы ведь сюда не погоду пришли обсуждать, ведь так? Как бы мы сейчас не начали, всё сведётся к очередному скандалу. Но я очень надеюсь на то, что этот будет последним. — Он стащил маску и пригубил на пробу. — Чёрт, всё-таки палёное. Благо отравиться мы не можем. — С чего ты так уверен? — забрав бутылку, Роджерс тоже отпил всего глоток. По горлу словно прошлись наждачкой и прижгли спичками. К счастью, Ион правильно понял, к чему относился вопрос. — Потому что так работает наша психика. Между нами накопилось столько, что держать весь этот негатив в себе уже просто невозможно. И даже опасно. Это как пружина — сжимается все сильнее и сильнее, пока в один обычно не самый подходящий момент не выстреливает. Я уже давно выработал «систему предохранения», а вот у тебя она напрочь отсутствует. — Ага, конечно. Ты чуть не убил Наташу и ещё говоришь что-то о самоконтроле?! — Она заслужила. Ты меня остановил, и это прекрасное доказательство того, что, да, я могу себя контролировать даже в гневе. А ты бы смог остановиться? Я уверен, что нет. Ты копишь в себе всё плохое, не давая этому выплеснуться и просто забыться. И рано или поздно настанет момент, когда нож будет уже в твоей руке, а я не смогу тебя остановить. Ты меня не услышишь. — Тебе легко говорить. Для тебя убить человека это не проблема. Ты делаешь это с настолько лёгкой рукой, что мне кажется, тебе абсолютно плевать на чужую жизнь. Тебя вообще совесть мучает? — Да. Но это было давно. Каждую чёртову ночь я видел всех кого убил. Один и тот же кошмар из-за которого раньше я часто ходил с сорванным голосом. Потому что переживал всю их боль, раз за разом, крича и задыхаясь. И с каждым эпизодом становилось только хуже, я даже подумывал добровольно сдаться нашим мозгоправам, но вовремя одумался. Это цена, которую я заплатил и с которой смирился. Мне очень не хочется, чтобы ты так же страдал, Стив. — Поздно. Поздно, чёрт тебя побери! Мало было смертей и убийств в моей жизни, так ещё и… Знаешь, на войне было проще. Там есть волшебное слово — враг. Его не жаль. Ты знаешь, что это такой же человек, как и ты, со своими мыслями и мечтами, но тебе не жаль. Он переступил черту и теперь твой долг избавить мир от этого «чудовища». Так нам внушали. И это казалось правильным. А теперь? Теперь я убиваю тех кого защищал. Сам переступил ту самую «черту». И что мне теперь делать? Выпилиться из жизни? Смириться? А если предположить, что ты оказался прав, и виновен кто-то другой. Кто? Кто этот враг, которого надо покарать? Против кого я борюсь? Я не знаю. Я запутался. — Стив, послушай… — Ты понимаешь, скольких людей я подвел?! Хороших людей. Тех кто верил, что «Капитан Америка» — это символ свободы и справедливости. Все верят, что Стив Роджерс — герой войны, мститель, и я в это тоже верил, а теперь мне тошно от одной мысли. Черт, как представлю, что сказал бы Тони или Клинт, увидь они меня сейчас. — Роджерс, всем плевать на Капитана Америка! А на Стива Роджерса тем более. Где хоть кто-нибудь из твоих «друзей»? Что-то я не слышал о том, как они за тебя волнуются. Одна только Наташа, да и та непонятно за кого. — Как будто кому-то есть дело до тебя! Ты всего лишь пушечное мясо, о котором забыли едва кончилась война. Всем всегда было плевать и на твою жизнь тоже. Ты никогда и никому не был нужен! — зло выпалил Стив раньше, чем осознал, что сморозил. «Не нужен» — ты серьёзно?! Да без него ты бы ещё в сорок третьем сдох от очередного приступа астмы или скарлатины! Он… » — Стив оборвал свой внутренний голос — он и так знал, чем обязан Иону. Стало стыдно за себя. За то что позволил гневу управлять собой в секунду слабости. Даже здесь Ион оказался прав, и это было уже даже не смешно — страшно. Иоганн хотел ответить, но так и замер с приоткрытыми губами. А что он мог возразить? Конечно, он не нужен Стиву с этим чёртовым голосом в голове, тёмным прошлым, поганым характером. Даже его знания были бесполезны в изменившемся мире. Роджерс мог спокойно обойтись без него. Тогда зачем? Потешить своё эго, показать, что он насколько добрый, что «пригрел» искалеченного врага? «Как старую побитую собаку, которой осталось всего пара месяцев до того момента как в её смердящем трупе начнут копошиться черви…» — Да. Хорошо, раз так. Не скучай, Роджерс. На правду не обижаются, но обида все равно прорастала изнутри. «Голос» смеялся и потешался над ним, отражаясь от костей черепа, вызывая головную боль. Он же сотни раз слышал в свой адрес куда худшие слова — так почему от этих так мучительно? Словно Роджерс сломал ему все ребра, и теперь каждый вдох и удар сердца давались с трудом и болью. Это шутка такая — делать больно тем, кто неравнодушен к тебе? Он мельком взглянул на Роджерса и отвернулся. Но тот уже слишком хорошо его изучил, и от этой доверчиво открытой спины еще сильнее кольнуло виной. Не успел Ганн шагнуть к двери, как в его плечи до синяков вцепились сильные пальцы, а горячее дыхание опалило шею. — Нет. Останься. Ты обещал. Обещал, что не оставишь!.. — Обещал. Но и не собираюсь отказываться от своих слов. Всем ведь действительно плевать на нас — солдат. Мы действительно расходники, даже такие уникумы как ты или я. Просто пользуются нами не обычные генералы, а мрази покрупнее. Именно поэтому нам нельзя ни к кому привязываться, заводить друзей. «Именно поэтому меня кидает в дрожь от одной мысли, что с тобой может что-то случиться. Я нарушил собственное правило и теперь плачу сполна. Я боюсь. Чертовски боюсь повторения той истории, которую ты никогда не узнаешь». Всё-таки выйдя, Ганн быстро забрал забытую шоколадку и вернулся. Стив сидел на холодном линолеуме в уголке, смотря куда-то вглубь себя и Шмидт не смел нарушить его самокопание, и просто опустился рядом, почти касаясь плеча, зашуршал фольгой. — Ты действительно не хочешь сближаться со мной? — наконец заговорил Стив после нескольких минут молчания. — Из-за того что можешь привязаться и стать слабее? — Ну, во-первых, я этого не говорил. А во-вторых, я уже накрепко с тобой связан, хоть в последнее время мы только и делаем, что ругаемся. Думаешь, я бы стал так рисковать собственной шкурой ради абсолютно ничего не значащего для меня человека? Нет. Я бросил бы его подыхать и даже бровью не повёл… — Тогда почему? Всю последнюю неделю ты был словно за непробиваемой стеной, я пытался хоть что-то объяснить, а когда понял, что ты не замечаешь этого, просто раздражался. Это было больно, знаешь ли, — укоризненно фыркнул Стив, отламывая полосочку вроде как сладости, но очень горькой. «Прямо как наш разговор. Вроде и приятно, что всё возвращается на круги своя, но всё равно горчит». — Он усмехнулся своим мыслям. Ганн повернулся к нему, снова почти ослепив синевой радужки. И сейчас любой человек разглядел бы на его лице изумление. — Ты эмпат, что ли? Не верится, что мы с тобой так похоже себя ощущали. Мне тоже было больно, Стив. Я не хотел быть свидетелем того, как ты травишь себя трупным ядом, которым сочится твой разорванный в клочья мир. И из-за собственного страха закрыл дверь именно в тот момент, когда тебе действительно нужна была помощь. И ведь я прекрасно знал, что это может плохо кончиться для тебя и всё равно… Надо было пытаться и дальше, но… Я поступил как конченный мудак и эгоист. И даже не надеюсь на прощение — оно мне не нужно. Я хочу всё исправить. Мы не сможем вернуть то что было, но может, у нас получится нечто лучшее, м? — Не сможем вернуть то что было. А что было-то, Ион?.. Для меня уже ничего. Пустота. Я — слепой моралист. Я так упорно и слепо гнался за нарисованным в голове идеалом, что не заметил, как он сгнил… Столько времени прошло… Но кажется ничего не изменилось. Зло не исчезает, а всего лишь принимает другое обличье. И какой тогда смысл сражаться, если в конце концов ты сам оказываешься тем, с чем боролся всю жизнь? — Очередной глоток уже даже не обжигал, лишь поганенькое послевкусие оседало на языке. — Я мог вернуться к прежней жизни. Вернуться к тому немногому, что у меня осталось… Но нет, потеряв всего одно, пускай и очень дорогое сердцу, я решил потерять всё… А теперь что у меня есть? Что у меня есть здесь и сейчас? Лицо Стива исказилось в гримасе ни с чем не сравнимой боли. Не каждый палач мог похвастаться, что видел такую у жертвы. Это были не просто льющиеся неконтролируемым потоком эмоции, а нечто настолько безумное и пугающее, что сердце замерло, и нестерпимо захотелось отвернуться, чтобы не видеть последние секунды чужой агонии. Но Иоганн смотрел, задыхаясь от собственной никчёмности, проклиная себя за то, что не мог помочь. Когда горло наконец отпустил болезненный спазм, Стивен вдохнул, сгорбился и застыл как мраморная статуя с пустыми белыми глазами. Стук собственного сердца и чужое еле слышное дыхание успокоили, хоть и не избавили от ноющей пустоты в груди. За что судьба посла ему Шмидта, который снова разрушил его уютный мир? Мир, попахивающий разлагающимися трупами и ложью. Как будто снова настали сороковые, и по всей Европе запылали печи концлагерей. — Ты… — Стив выпрямился, повернул голову к Ганну. Нахмурился, прокручивая назойливую мысль. Такая простая, она вводила в ступор, но выдохнув почти с облегчением, Стив признал — она верная. — Ты есть… Ха, а Нат оказалась не так далека от истины. Мой мир разбился вместе с «Валькирией», и даже когда возник новый, вроде бы даже лучше прошлого, в котором было всё и даже больше, я искал незнамо что и зачем. Однажды нашёл. Пегги. Я тогда был так счастлив, и она тоже… Пока спустя время она не забыла меня. У неё началась антероградная амнезия. Пегги прекрасно помнила прошлое, но была не в состоянии запомнить настоящее. Это стало настоящей пыткой: приходить к ней, говорить, а потом видеть как её глаза наполняются слезами и слышать: «Стив, ты пришёл… Ты вернулся…». Раз за разом. Но я всё равно приходил. Потому что не мог по-другому. Это, наверное, верх эгоизма… А потом появился ты, и всё полетело к дьяволу. Тогда мои мотивы были непонятны даже мне самому, но я твёрдо решил: ты останешься со мной, чего бы мне это не стоило. Теперь в моей голове всё, наконец, сложилось. И как только раньше не додумался? Ты — то немногое, что осталось. И я вцепился в тебя, потому что не готов, нет, не хочу отпускать это пресловутое «тогда»… Мне очень больно — настолько, что хочется убивать. Но я готов, что всё к чему я привык рухнет — оно того не стоит. Ты мне это показал и знаешь… Он на пару секунд закрыл глаза, надрывно дыша. — Ион… Я тебя ненавижу, — вопреки своим словам он улыбался и смеялся сквозь слёзы, с которыми уходила накопившаяся боль. Тяжёлая рука придвинула его ближе и блондин охотно притёрся к горячему боку, располагая голову, ставшую такой лёгкой, по сравнению с прошлыми днями, на высоко вздымающейся груди. Остатки слёз остались на майке маленьким пятнышком. Чужое ровное дыхание быстро укачало, и он провалился в спокойное сонное небытие. Смотря на уснувшего на его груди, выжатого как лимон Стива, Ганн допивал остатки пойла с лёгкой улыбкой. Эти слова были сравни признанию в любви: странны, неожиданны и очень приятны. Искренняя радость, готовность наконец отпустить хотя бы часть ноши, что так неожиданно свалилась ему на плечи — не передать словами, в каком восторге Иоганн был слышать это. «Он сможет, он выкарабкается. Стив сильный, возможно даже сильнее меня… Но он так беззащитен перед действительно сильными ударами судьбы. Предательство, эгоизм, манипуляции — ему чужды эти понятия, так же как мне чужды забота и любовь. Что ж, похоже, судьба не просто так свела нас».