История Беллы

      Белла долго не могла распахнуть веки из-за склеившего их мороза и пыли. Голова ее отчего-то страшно мерзла и очнувшись она первым делом коснулась ладонями затылка, но почему-то не нащупала там ничего, кроме покрытого коростой длинного пореза.       Ахнув она тут же открыла глаза, ощупывала свою голову и нигде не находила волос. Нигде. Ее покрывала гладкая, лысая кожа, которую она попыталась стянуть, надеясь, что Дементоры нацепили на нее жуткий головной убор, но ничего не получалось.       Она вспомнила свой последний сон: ей снилось наказание собственной матери… это она, она подговорила их побрить ее.       Друэлла не могла оставить ее нетронутой. Она должна была избить ее, прежде чем отдать на растерзание Дементорам. От мыслей, смешавшихся в ее мозгах ее клонило в сон и тут же пробуждало от жуткого страха.       Ее чулан никогда не выглядел так странно…       В чулане были поклеены темные обои, настоящего цвета которых она не знала из-за искажавшего их полумрака. Он был сверху до низу заставлен коробками, которые служили ей столом, стулом и кроватью одновременно. А главное…       В нем никогда не было так холодно, ветер не просачивался через щели, через порог вечно запертой двери.       Куда завела ее мать в своей непроходящей злости? От резкого вскакивания на ноги ее замутило, закружило на месте, что она чуть не упала назад, если бы не заледенелая, серая стена.       Ее заперли в настоящем каменном мешке. Маленькое, квадратное помещение было в ширину не больше пяти шагов, а в высоту — не более чем полтора ее роста. Ее промочило в шедшем ливне, который ветер вдувал в ее комнату через запертое решеткой оконце, расположенное под самым потолком. А главное — вместо двери на петлях качалась потускневшая решетка, такая крепкая, что пережила без реставрации ни одно поколение пожизненно заключенных преступников.       «Мать не могла отправить меня в Азкабан…» — подумала она мимоходом, как вдруг, осознание происходящего врезало ей таким болевым ударом, что если бы это была физическая боль, то она бы точно оказалась в коме.       Азкабан.       И словно очнувшись от продолжительного сна, она вскричала, чуть не сорвав себе глотку. Она увидела себя, в компании трех мужчин бегущую по тропе богатого сада, услышала агрессивный гул в каком-то подвале, разглядела лужи растекшейся крови. -Где Темный Лорд? -Темный Лорд пал!       Пал. Пал. Пал. -НЕТ! НЕТ! НЕТ!       Потом ее взору предстало как на цепи ее послушную собачонку ведут на корабль, где швыряют в трюм как бесполезный груз. Ее болтает на волнах, тошнит, она бесконечно громко воет.       Темный Лорд пал.       Она увидела комнату, которая скорее похожа на пыточный зал, чем на дезинфекционный кабинет для заключенных. Клочья ее кучерявых волос среди грязных каменных плит, облитых мыльным раствором.       Он пал! Пал!       События последних нескольких дней пронеслись в ее сознании с бешеной скоростью. Она толкнула решетку, но та, конечно же, не поддалась. Бросилась к окну и тянясь на носочках стала дергать за прутья. Ничего не произошло, в самом деле ничего. -Азкабан… — прошептала она, хватаясь за голову. — Азкабан…       Ее тело ломило сильнее, чем даже после многократной порции Круциатуса. Ее одежда пропиталась кровью и потом, упавшие во время спешной стрижки волосы кололи ей за шиворотом.       Страшно болела шея, она болела сильнее всего, и Белла точно знала, что если боль не пройдет, то голова свалится с этой жалкой подставки и она помрет.       Ее ладони были бурые от крови, будто бы она намеренно макала их в склянки с кровью. От нервов она сгрызла все свои ногти, на которых облупился цветной лак. Она вертелась на месте, как заведенная игрушка, в поисках какой-то подсказки, надежды, но ничего не попадалось ей на глаза.       Ощупывая себя под одеждой, она натыкалась на искусно поставленные ранения. И они, небрежно обработанные, изливались кровью, даже на груди была пара глубоких порезов. Искренне не понимая, зачем было так измываться над ее телом она прерывисто задышала и начала говорить сама себе едва ли бодрым голосом: -Он… он не мог умереть. Я видела. Я… сама пыталась убить его.       И тут ее бодрую мысль словно схватили за руку и увели в депрессивный мрак отчаяния. Она видела, лишь себя, ползающую по пеплу в доме Темного Лорда и стенающую от горя. Будто дальше ничего не происходило, а ее жизнь оборвалась на том самом моменте и продолжилась лишь тут — в одиночной камере Азкабана. -Он не мог умереть. — Глубоко вздохнув проговорила она.       Ей мельком увиделось, как она, узнав о непобедимости Темного Лорда, счастливо ревет у него на плече, но эта тюрьма могла ввести ее в отчаяние любимыми возможными способами. -ОН НЕ МОГ УМЕРЕТЬ! — Закричала она и ударила кулаком по стене.       От столь сильного даже для ее безжизненных рук удара с потолка посыпалась известка, от которой она умудрилась чудом увернуться. -Заткнись, эй ты! — крикнул ей кто-то с другого конца коридора.       И тут Белла поняла, что в самом деле она тут не одна. Тут целая тюрьма таких же заключенных, как и она. И она видела их, когда брела на цепи первый раз. Ей отлично известно устройство этой тюрьмы, Родольфус ни раз демонстрировал эту запутанную схему на собраниях.       А значит ее видел и Темный Лорд. -Власть под его контролем… даже если он и временно потерял его они не смогут мигом переметнуться на сторону врага. — Сказала она себе твердым полушепотом.       Она вспомнила, как самые страшные собрания Пожирателей Смерти проходили в компании именно тех, кто сторожит ее тут. Дементоры угнетали ее сознание, мешали пониманию планов Темного Лорда, но не трогали ее. Не пытались высосать душу ни у кого из присутствовавших сторонников Волан-де-морта. -И тут они не сделают ничего лишнего! — Рявкнула она сама на себя.       Рана на ее шее болезненно зудила, словно пытаясь устроить молчаливый спор Беллы с самой собой, но она не обращала внимания. Стиснув зубы, она заходила по камере, накинула на голову капюшон, прижав его как можно плотнее к уродливой лысой голове.       В камере не было даже табуретки, не говоря уж о койке с одеялом и подушкой. Некуда было присесть ей, когда у нее до тошноты кружилась голова. желудок выворачивало от голода. -Он не мог умереть. — Сказала Белла твердо, будто общаясь с туповатым оппонентом. — Он не мог умереть, я не могла убить его, когда он сам научил меня убивать. Никто не может его убить. Возможно кто-то ранил его! Он вытащит нас отсюда! Надо ждать! Ждать!       Ей послышался звук захлопывающейся решетки, стенающей, ржавой ударяющейся о стену. Запирающей ее в тесном помещении, откуда постепенно выкачивали воздух. -Азкабан. Азкабан…. За что… за что…       Она прекрасно знала ответ и не сожалела, что знала. В ушах отдавался эхом отчаянный крик Волан-де-морта, которого она в жизни не слышала срывавшимся с его губ, но растерзанное ее воображение было так реалистично, что Белла была уверена — ей приходилось стать не единожды свидетельницей его страданий. -Милорд, не надо, не надо. — Всхлипывала Белла, успокаивая человека в собственном воображении. — Тише… не надо…       Она кажется страдала даже сильнее, чем он сам, и эта трогательная сцена из ее внутреннего мира могла бы длиться целую вечность, если бы не успокоился ливень. Стало тихо, осторожный ветер прогуливался по азкабанским коридорам. И вдруг раздался негромкий скрип, напоминавший стук колес по мостовой. Беллатриса ощетинилась, жуткие картины пропали из ее головы, и она спешно подбежала к решётке, запиравшей ее в камере.       С правой стороны она увидела тупик, глухую стену, а слева — извивался вдаль коридор, в конце которого, в сторону ее клетки плыли Дементоры, с едва различимым устройством на колесиках.       Один только вид дементоров привел ее в панику. Она как ошпаренная бросилась от решетки, вжимаясь в стену своей камеры.       «Неужели они опять пришли? Опять хотят…» -НЕТ! — шептала она сама себе. — Нет!       И со всей дури зарядила себе по лицу, как злейшему врагу. Это хоть сколько-то, но привело ее в чувство, и вместо того, чтобы скулить в углу она просто прижала колени к груди и спрятала в них лицо.       Решетка ее камеры распахнулась сама по себе, с медленным стенанием, действовавшим ей не нервы. Дверной проем отчего-то мгновение стоял пустым. Колдунью невольно стали посещать мысли, что это — приглашение выйти за дверь. Выйти, на свободу… ведь она сделала все правильно и не заслуживает наказания. Так и рассуждала она про себя.       Душа трусливо подсказывала, что разум ошибается. Как только она подумала о том, что может это — шанс на побег, так в самом углу мелькнула отрицающая все доводы тень. Темная полоска увеличивалась с каждым тревожным вздохом Беллы, накрывая собой, казалось бы, несуществующий свет. Ждать долго, чтобы увидеть полностью фигуру Дементора не пришлось. Рука, покрытая волдырями и шрамами, показалась раньше, чем колдунья смогла увидеть клочья его драного до самых пят плаща. -Оставь меня… — замолила Беллатриса, как только Дементор приблизился к ней, совсем не собираясь причинить ей вред.       Беллатриса прекрасно осознавала, что Дементор ее не слышит, так что скорее говорила это собственным страхам, чем жуткому стражу Азкабана.       Уши пронзил такой бытовой звук, который ими, казалось бы, уже не будет услышан никогда — грохот посуды.       Дементор исчез так же мгновенно, как и появился, и только оставшись наедине с собой Белла увидела, что звук из ее прежней жизни произвел грязный стакан, да потрескавшаяся от времени миска. На тарелке скромно теснился зачерствевший кусок белого хлеба, а в кружке была налита до краев полупрозрачная жидкость, которая вряд ли была чем-то иным, кроме как водой.       Беллатриса долго не могла поверить своим глазам. Еда, неужели тут еще дают поесть?       А она уже было подумала, что будет питаться лишь скудными полуобгоревшими кусками своей плоти.       Она протянула руку для того, чтобы в секунду проглотить кусок этого гнилого, но от безумного голода, вкуснейшего хлеба. Как тут же ее остановила одна очень осторожная, но и имевшая право заявить о себе мысль:       «А насколько тут часто дарят такой драгоценный подарок как еда?»       Она сама не осознавала того, насколько сильно ее напугала эта мысль. -А с какой стати ее вдруг не будет? — горделиво спросила Беллатриса у самой себя, задрав подбородок. — С чего это мне ее не дадут?       Тяжело дыша, она спорила сама с собой, то смотря на еду, то отворачиваясь от нее. Иногда она вслух ругала саму себя, бывало, слова защиты слетали с языка лишь мысленно. -Надо поесть хоть, что-нибудь, — приказала сама себе, — надо… надо.       Самовнушение помогло. Рука решительно потянулась к пище, но как только она приблизилась к цели, еда исчезла, так, будто ее и не было. Беллатриса в удивлении отпрянула от места, где недавно стояла миска и кружка, ошарашено оглядывая камеру. -Куда ты дел еду? — прошептала она в ужасе. — Куда ты дел еду?       Ее тихий шепот сорвался на визг, который она могла слушать со стороны из-за загудевшего в ее ушах эха. Он сообщал ей о том отчаянии, которое рвалось из нее наружу с диким воплем раненого зверя.       Ее страдания отдавались болью по всему телу. Это было похоже на негаснущий пожар, сначала в боли горела лишь голова, потом пламя агонии перешло на шею, грудь, живот, задевая ноги. Протестуя громче всех о себе заявлял безумный голод, сухая убивающая жажда, которых она не в силах была победить.       Душевная боль, окончательно победившая ее, пришла к самая последняя. -О нет… — шептала Белла. — Нет… нет, прошу, скажи мне, что это неправда… умоляю…       Закрыв лицо в ладонях, она дала волю слезам. И ей стало по-настоящему страшно. Как долго она сможет прожить тут? Надо быть честной с самой собой. Она вся покрыта ужасными ранами, кроме Дементоров и заключенных тут никого нет. А никто, никто из них не способен даже не сочувствие, не говоря уж о помощи.       Ей не нужно отсчитывать дни до момента, как силы начнут покидать ее, не нужно судорожно ожидать этого. Этот момент уже настал. Сейчас она лежит, вся в ожогах шрамах и порезах. В полнейшей антисанитарии в ее раны попадет зараза, в итоге тело сгниет заживо. Смерть ее будет мучительной, а главное неизбежной. -Аа, помогите! Я тону! Спасите! Мерлин! Прекрати топить меня в собственной крови!       Куда-то потащили еще какого-то несчастного. Голос казался ей знакомым, но Белла не хотела, ни думать, не знать о том, кому он принадлежит. Как она хотела не слышать больше криков этого несчастного, вообще ничего не слышать. Но тот заключенный упоенно продолжал кричать, море продолжало выть. Это тревожило ее сильнее. -Прекратите! Прекратите топить меня в собственной крови! — крики того заключенного пусть и раздавались где-то вдалеке, но были отлично слышны. — Прошу!       Беллатриса вдруг почувствовала, что перестала быть собой. Она, преодолев боль, вскочила и, подойдя к выходу из своей камеры, заорала не своим голосом: -Прекрати орать! Думаешь, кому-то из нас лучше, чем тебе? Не напоминай нам лишний раз о нашем горе!       Выкрикнув эту тираду, о которой тут же пожалела, она рухнула туда же откуда и вскочила. Ее последний выкрик немедленно подхватили все заключенные и то что несчастный которого топили в собственной крови не нашел в этом успокоения.       Орал явно какой-то Пожиратель, Беллатриса даже не сомневалась. И неожиданно чужое отчаяние помогло воспрянуть ее собственной душе. Спасительным чувством стал стыд: -Темному Лорду гораздо хуже, чем мне. Он покинут всеми, а его верные сторонники в тюрьме.       Ей нужно помочь себе самой ради него. Она должна выжить ради него.       Истощенная мысленными рассуждениями она сама не заметила, как заснула.

****

      Спала она совсем недолго. Заключенные продолжали восклицать выпаленную ей в порыве гнева фразу и именно это заставило ее покинуть легкоранимый мир собственных снов.       Только теперь ее сокамерники обращались не к тому человеку, чье несчастное тело было, вероятно, в скорые мгновения подвержено пыткам. Они обращались к ветру. -Прекрати завывать! Думаешь, кому-то из нас лучше, чем тебе? Не напоминай нам лишний раз о нашем горе, проклятый!       Несмотря на то, что сон решил уйти от нее резко, торопиться он тот собирался. Белла спросонья долго не могла понять, где находится и что с ней.       До тех пор, пока не задрала подбородок.       В жизни она не видела столь сильного дождя. Он не просто лил стеной, а заменил воздух, в влаге которого она начала закашливаться. Камеру, в которой она сидела начало подтапливать, и водная гладь просачивалась по кривому полу даже в тюремный коридор.       Бурная вода проникала в Беллу, заставляя ее умирать в кашле, вся одежда, которая была на ней, промокла и прилипла к телу, что заставило раздраженно щипать свежие раны на ее теле. Капюшон слетел с ее головы и лысый череп промочило в дожде. И все это водное безумие освещали вспышки грозы, отбрасывающие серебряный свет на стены ее камеры.       Грохотало, трясла все могучая сила грома. Казалось, разыгравшаяся гроза способна снести темные покрытые плесенью и мхом стены Азкабана. Погубить сотню заключенных, раздробить их тела, забывшие истинную свободу, потопить в море.       И Беллатриса, словно подозревая о коварных планах стихии, нелепо металась по камере туда-сюда, будто эти ритуальные движения могли успокоить грозу. Рука по старой, оставшейся из той жизни привычке ползла в карман за палочкой, но, как и следовало ожидать, ее там не оказалось. -Эванеско! — прохрипела Беллатриса, махая руками. — Эванеско!       Она знала, что некоторые очень сильные волшебники умели колдовать без использования волшебной палочки. Знала еще и то, что в стрессовой ситуации мозг начинает подсказывать такие решения, которые в спокойной обстановке в жизни не могли бы в него прийти.       Кто-то за стеной хохотал, словно оказался на берегу синего, спокойного моря, а не в центре шторма. Беллатриса заткнула уши, чувствуя, как задыхается. Беспрерывный водопад дождя сделал так, что со стены начала сыпаться известка. -Помогите! — захрипела Белла, стуча по стенам и решетке двери цепями. — Помогите! Прошу вас! Умоляю! Лучше опять уведите меня туда! О Мерлин…       Мысль о том, как ее недавно пытали каленым железом и пожирающим плоть мыльным раствором теперь не вызывала у нее ужаса. Все ее мысли сводились к одному — пусть уж лучше Дементоры заберут ее вновь в так страшившие ее подвалы Азкабана. Если они захотят пытать ее как раньше — пусть, так она точно умрет сразу. А тут — большой вопрос.       Ее стук по стене никто не слышал, даже она сама. Все звуки мира исчезли, ее кашель, плач и вопли других заключенных. Буря заглушила все. Она побеждала их.       Белла сделала попытку дотянуться до решетки, но неудачный, резкий прыжок повалил ее на влажный каменный пол. Она бросала вверх собственную цепь, глупо надеясь зацепить оконную решетку, чтобы вскарабкаться по ней до окна. Глупые, смешные попытки. Ветер смеялся над ней, промачивая в ледяном дожде, но она все бросала и бросала.       И последняя ее попытка заставила Беллу поплатиться за самонадеянность. Она сможет победить стихию? Какая глупость. Швырнув цепь во влажный воздух, она напряженно замолила, чтобы та достигла цели, но она лишь изящно изогнулась медленным движением и резко полетела вниз, прямо на ее закрытую капюшоном макушку. «Все не так просто. Однако»       Знакомый голос раздался в голове Беллатрисы в секунду удара. И прежде чем потерять сознание она лишь успела с ним согласиться.