****
Белла вскочила от вспышки грозы за решеткой и вскрикнула от кошмара, который её преследовал и в реальности. Разинув глаза и отдышавшись, она ощутила даже некое подобие уюта. Пусть она и валялась на холодном полу, мокла под дождем, ее накрывало драное, но длинное и весьма теплое одеяло. Ее тело не ломило от боли. Боль исчезла, хотя где-то в глубине своего организма она ощущала боль в легких, в конечностях. Но это было лучше, чем раньше. Воспоминания о боли навсегда останутся с Беллой… как и все остальное. Сколько времени она пролежала, Белла не знала. Ее вывели из темноты, она потеряла сознание, притащили в какую-то просторную камеру, подлатали, а после чего она оказалась здесь. Ее душу оставили с ней. А ее саму излечили от боли, перебинтовав грудь марлевыми бинтами, напоив насильно кислыми зельями (у нее не было сил сопротивляться), намазав болотного цвета жидкостью ранения на теле. Вернули в ее прежнюю камеру (она узнавала ее по очертаниям трещин на стене, хотя за время ее отсутствия их стало в разы больше) и даже дали немного тепла. Интуиция яро подсказывала: все это ловушка. Очередная. Зачем-то они обещали ослепить ее, а сами выпустили еще зрячей. Отправили сюда, наверное, снова упиваться мучительными мыслями, голодом и болью. Умирать. Только в свете. Видимо, чтобы увидеть «представление» во всей красе. Так думалось Белле без каких-либо сомнений. Она видела свое будущее. Ничего ей не суждено, кроме как убить саму себя. Мучительными мыслями, голодом, болью и страхом. Душа ее оставалась на месте, Белла понимала это. Потому что по-прежнему ощущала страх и горе. И помнила о своем Повелителе. Он не покидал ее мыслей ни на секунду. И не мог быть мертв только потому что ни на секунду не покидал мысли Беллатрисы. В это усиленно верилось ей. Склонив голову к полу, она задумалась о том, как отреагировали на то, что она попала в Азкабан те, с кем она уже больше никогда не сможет поговорить: Николос, Андромеда. Наверное, осудили ее вместе со всеми. Даже не смотря на их хорошие отношения в прошлом. Взгляды навсегда развели их. Беллатриса вспомнила даже собственную мать. И без сомнений поняла, что та прокляла ее. В этом она даже и не сомневалась. Ветер усилился, и она закуталась сильнее в одеяло, держась подальше от ледяной стены. Холодный ветер, заставлявший ее дрожать до костей, напомнил ей о Волан-де-Морте, как и все что угодно. Ее воображение рисовало себе места, где он мог быть, куда его могла забросить судьба, которой ему пришлось подчиниться. Ей становилось еще страшнее и холоднее. Она видела, как дрожит от холода он, ослабленный до предсмертного состояния, в неизвестных закутках, в туманных равнинах, под холодным солнцем, где беззащитен он перед всеми, без воды и еды. Виделось ей, что у него почему-то нет палочки и он не может наколдовать себе очаг. Как зовет ее… и не только ее. И не слышит голосов своих сторонников. Сила ненависти к себе росла в ней еще сильнее. Ей хотелось отомстить самой себе. За то, что не смогла сбежать, освободиться. За то, что сейчас сидит на месте, в бессилии и страхе, боясь, что в любой момент к ней придут и отберут ее жизнь… или едва шевелившуюся в ней душу. «Чего строит моя жизнь… Чего стоит душа. Если он исчез…» Закрывшись одеялом, Белла все больше и больше верила в то, что он вправду умер. Магия могла подвести. Все правы кроме нее. И ее жестокая ошибка ведет ее на поводке к смерти. У нее кружилась голова от страха, когда очередная такая мысль, журя, почти доказывала ей свою правдивость. Иначе, если бы все это было вранье… то почему он не объявляется? Если та магия, дававшая ему бессмертие, на самом деле работает? Почему не запугивает как прежде всех тех, кто ему не верен? Отчего отказался от своей мечты, и ушел в затишье? Почему не выручает из Азкабана всех, кто пошел ради него туда? Если он жив… С болью в сердце она мысленно хоронила своего возлюбленного. Ничто не могло быть против тех фактов, которые она сама подобрала… Она перестала ощущать холод, вообще перестала что-либо чувствовать кроме рвущего ее на части несчастья. Она так и не успела попросить у него прощения, так и не успела вернуть все как раньше… Все кануло в прошлое навсегда. Она ясно видела то, как он умирал. Гигантская фигура мифического мальчишки Поттера одним вздохом повергла его. В ту ночь, когда она с болью в сердце ждала его, мечтая, чтобы он пришел, просто пришел… Все произошло так внезапно: смерть ее Повелителя, пытки, суд. Будто миновала секунда. Которая изменила ее жизнь навсегда. За все время она не узнала подробностей всего, что привело ее Повелителя к смерти… даже его смерть была для нее загадкой. Сидя на покрытом ледяной корочкой полу, она звала Темного Лорда, молила прощения и шептала тихо-тихо слова, признания в любви, произносимые ей раньше лишь про себя и на листах неотправленных писем. Она знала, что молчание в ответ — это единственное, чего она достойна. А дождь — это то, что накроет ее смертельным плащом навсегда. Обернувшись к решетке, упав навзничь, Белла ждала того момента, когда придет Дементор. Видела затуманенными глазами решетки. Она уже давно не плакала. Словно вместе с ясным зрением у нее пропали слезные железы. Белла знала, что заслуживает смерти… И ждала, когда ее тело в последний раз прильнет к полу, она закроет глаза и больше никогда не откроет. Из ее груди вырвется последний тяжелый вздох, и этот последний глоток воздуха убьет ее. И она вернется к своему Хозяину. Навсегда. Или затеряется в бесконечных коридорах смерти… До тусклого рассвета она сидела неподвижно, как заколдованная. Но когда темные тучи начали светлеть, и в тюрьме началось оживление, она провалилась в сон, обняв свое мокрое одеяло. На твердом полу замерзали лужи, неспокойное море немого успокоилось. Волны ударялись о каменный причал тюрьмы почти беззвучно, ветер забывал тише обычного. Даже заключенные в тюрьме возмущались и кричали меньше. Будто специально, чтобы не будить эту несчастную женщину, обитавшую на самом верхнем уровне тюрьмы и готовящую себя к смерти с добровольностью, которой не было ни у кого. Во сне ее лицо было почти что безмятежным. Только частые вздрагивания и тихие вскрики мешали ее спокойствию. Успокоиться она не сможет никогда. Ей снился лабиринт. Тот самый темный, из которого ее вытащили Дементоры. Она ползла по нему на полусогнутых коленях, цепи держали ее руки и ноги, тащили за собой армию камней. Она слышала, что те тащились за ней по грохоту вдалеке. Каждый шаг давался ей с огромным трудом, кашляя и задыхаясь, она ползла по мрачной камере вперед. И искала почему-то не выход, а Волан-де-морта. Ощупывая руками каждый миллиметр пола, Белла неуверенно шла вперед. Сердце в ее груди лихорадочно колотилось, жажда осушила горло. Тут она наткнулась на чье-то тело. И в пару неловких прикосновений узнала его. -Милорд… — ошарашенно прошептала она, с нежностью в голосе. — Наконец-то! Наконец-то я нашла вас! От радости она не осознавала, что руки, которые она зажала в свои ладони смертельно холодны, а губы, которые она не сдержавшись целовала, безжизненны… -Проснитесь, мой Хозяин. — Попросила она, касаясь его лица. — Мой Повелитель… Ее голос сорвался, когда она позвала его и тот не очнулся. Вмиг она ощутила лед его кожи. Поняла, что он даже не дышит. -Хозяин… — прошептала она отчаянно. — Мой Повелитель… Пожалуйста, очнитесь… Осыпая его лицо слезами и поцелуями, она надеялась всеми фибрами души… Бесполезно надеялась. Их осветила вспышка молнии, и она увидела, что находится на обрывке скалы посреди моря, где во мраке прятался Азкабан. Вокруг них летали Дементоры, тянулись забрать Темного Лорда. Беллатриса не позволяла им приблизиться, как могла. -Пошли прочь! — кричала она кружившим над их головами, угрожающе махая руками. — Прочь! Тем было все равно, и они продвигались вплотную. Воздух исчезал из ее легких, но она не отпускала Волан-де-морта. Дементоры оказались рядом, закрыв небо и вспышки. Она вновь оказалась во мраке. -Мой Повелитель! — воскликнула она в ужасе. Дементоры окружили ее плотным кольцом, медленно опускали свои капюшоны. -Отпусти его. — Проговорил один из Дементоров голосом Темного Лорда. — Отпусти, он уже все равно мертв… -Нет! — возразила Беллатриса, еще крепче держа Хозяина за руку. -Если ты не отпустишь его, то мы заберем у тебя душу. — Ответил Дементор его голосом. — Ты тут же забудешь о его смерти… И будешь свободна от горя. Во мраке появился огонек. В океане плыла маленькая лодка, освященная луной. -Ты будешь свободна… — говорил Дементоры голосом ее Повелителя. — Уплывешь на этой лодке к свободе. Подальше от мрака и страха… Только отпусти его… Маленькая лодочка качалась на волнах. Но она не успела ответить ничего, хотя и не собиралась. Проснувшись, первым делом Белла ощупала свое тело и, не обнаружив ничего нового, упала на спину, смотря на потолок, наблюдала за тем, куда ведут трещины и пыталась зареветь. Обняв одеяло, чтобы сохранить хоть какое-нибудь тепло она лежала неподвижно. За окном серел день, моросил легкий дождик, который на высоте птичьего полета был снегом. Заключенные, в особенности на этом этаже, кричали громко. Гремели цепями и подносами. Вскоре Дементор пришел и к Белле. Пока он раскрывал ее камеру, колдунья не отрывала от него глаз. Словно ждала чего-то. Проскользнув в камеру, он поставил поднос с едой, замер и через некоторое время вышел. Ключи гремели, запирая решетку. И исчезая в руке Дементора, они издали прощальный грохот. Дементор уплыл от камеры Беллы и исчез в коридоре. Она еще долго смотрела на решетку, как зачарованная. На ее лице отразилось разочарование, голова склонилась к полу. -Мой Повелитель. — Прошептала она. — Мой Повелитель… В ответ все та же тишина. Хотя иного услышать Беллатриса и не надеялась. На подносе, который принес Дементор, была обычная порция для Азкабана — стакан воды и булочка хлеба. Краем глаза она посмотрела на это и тяжело вздохнула. Ее душили голод и жажда… Однако к подносу Белла и не притронулась. Отвернувшись к стене и закрыв глаза, она провалилась в ту тьму, из которой ее недавно вытащили Дементоры. Шел дождь, но она даже не шевелилась. За стеной кричали заключенные. Насупила ночь, ее освещали вспышки молний. Но она даже не накрывалась своим порванным одеялом, чтобы спрятаться от ливня. Чтобы положить усталую голову себе на плечо и попытаться уснуть хоть на мгновение. Изредка, кроме грома слышались ее всхлипывания. Но они были так тихи, что были едва слышны за грохотом ливня. Закрыв глаза, она погрузилась в воспоминания о своем Хозяине. Дорога ее мыслей вела к счастливому прошлому, но как только она пыталась вспомнить свое былое счастье, как занавеса печали опускалась на ее мысли и все даже хорошие моменты ей виделись плохими. И она видела только равнодушие и злость, видела те уроки темной магии, когда он не хотел ее жалеть… видела ту ночь, когда она в самый последний раз разговаривала с ним, ночь, когда надеялась вернуть былое счастье… Поднос с едой уже давно исчез. Хотя Беллатриса и не думала о нем… К мрачному рассвету она еще не спала. Как и добрая половина обитателей тюрьмы… Она раздумывала над своими чувствами к Хозяину и понимала даже не смотря на гнетущую силу дементоров, что все-таки жила не зря… Пусть ей и суждено умереть в этой камере совсем скоро. Только когда в ее камеру заплыл Дементор, она отвернулась к стене. Он пришел, как обычно распахнув прежде решетку. Поставил поднос с едой. Беллатриса смотрела на темную фигуру Дементора молча, с потухавшей в глазах надеждой. Надежда, страшная надежда которую она держала в своем сердце, ослабла после того, как Дементор ушел и запер камеру. Она упала на пол, вздрагивая всем телом. Замерев, она пролежала целый день. На нее капал дождь, который перестал лить лишь к ночи. Темные облака, прятавшие за собой луну, слабо освещенные ее мрачным светом и спрятанные в тумане пробегали над морем, напуганные холодным штормовым ветром. Дождевые капли, выпадавшие из них целый день, иссякли. Суховатый воздух был еще холоднее. Замерзший на влажных стенах лед хрустел от прикосновений и, тая, превращался в лужи. Над головой Беллы клубился пар. Судорожно вдыхая и выдыхая воздух, она сидела, опираясь на промерзшую стену. Ее взгляд упал на бесконечно одинаковое небо, по которому плыли как одно темные облака. Цепляясь друг за друга, они исчезали из вида в ее маленьком оконце, закрытом решеткой. Тут на краю ее закрытого решеткой окна показался кусок огромной черной тучи, самой черной туче, из всех какие тут только бывают. Она плыла, мрачным своим плащом закрывая все. Гудел ветер и всем было понятно одно — скоро начнется страшный шторм. Когда туча проплыла в далекую бесконечность небес, гул ветра поутих. Буря обошла их стороной. На малое мгновение в Азкабане повисла тишина. Беллатриса, смотревшая на решетку, обернулась к небу. Облака разошлись, очистив небольшой кусочек неба от туч и тумана. И из него пронзился, как стрела яркий свет месяца и маленьких, крошечных как бусины звезд. На краткий миг. И снова растворился в тьме. Даже Дементоры исчезли в глубины Азкабана. Тучи торопились дальше… А луна была вечной и звезды тоже. Они не перемещались по небу. Казалось, что те освещали кусочек небес целую вечность. Когда на самом деле они были видны лишь мгновение. Туман накрыл всю округу, а море вновь зашумело. Темнота поглотила все и даже морские глубины. Беллатриса сидела, склонив голову к коленям, облокотившись на решетку, рассуждая все о том, же о чем и до этого. О чем рассуждать, наверное, до конца своих дней…****
День в тюрьме длился недолго. Солнце склонялось к закату не успев толком выглянуть из-за горизонта. Обитатели Азкабана даже не грелись в его теплых лучах. Туман закрывал все непроницаемой серостью. Дементоры давно закончили утренний обход с едой и плавали вокруг крепости, раздавая плохие воспоминания, мысли и горестные чувства своей щедрой, покрытой волдырями рукой. Разумеется, Беллатриса тоже получила их великодушные приношения. И погрузилась с головой в путаные мысли о Хозяине, думала о его смерти, о своей собственной никчемности. И царапала стену, очищая ее от грязи, приподнявшись на коленях. С пола собирала оторванным куском ткани грязную воду и выжимала тряпку над лункой в полу. Очистив все стены так хорошо, как позволяли ей это силы и вспомогательные средства — собственные руки и тряпка Белла на коленях подползла к решетке и начала вытирать ее. Хотя толку от такой уборки было мало, она упорно приводила все в порядок. Решетка приветливо скрипела от прикосновений тряпки, а Белла сосредоточенно счищала с нее мох и ржавчину. Ее не приводило ни к каким эмоциям, то, что она делала, она не ощущала даже сухого удовлетворения от своего труда. Она просто молча чистила, никчемно пытаясь заткнуть неугомонную машину собственных тревожных мыслей. Закончив с решеткой, оставшись без работы, она села на колени и начала чистить собственные сапоги и платье. Хотя привести их в порядок было невозможно, она сделала что смогла. Сняла свою мантию, вздрагивая от холода, протерла ее тряпкой. Платье очистила от кусочков грязи и крови, оборвала старую бахрому. Повязала оторванными кусками ткани отросшие до плеч волосы. Больше ей было нечем заняться. Тяжело вздохнув, она прислонилась к стене, положив кусочки ткани рядом с собой. И потянулась к одеялу, чувствуя, как ужасно мерзнет. Она изнемогала от голода и жажды, но знала, что не должна есть. Одновременно ожидая и мечтая отложить утро, она думала о еде. И запрещала себе это делать. Утро наступило очень не скоро. Всю ночь она почти не спала, просыпалась от кошмаров. Дементор плавал вдоль ее камеры, прикасаясь к ее чистой решетке. Наутро Дементор принес поднос. Со стаканом воды. Кусочком хлеба. Как обычно, выполнив свою работу он закрыл камеру и, развернувшись поплыл обратно в глубины Азкабана, где обитали его собратья, ибо ее камера находилась в самом конце длинного коридора, на самом верхнем этаже. Смотря на поднос умоляющим взглядом, Белла очень хотела прикоснуться к нему и проглотить все его содержимое. Рука сама несдержанно тянулась к маленькому потемневшему куску, как по рефлексу, но она одернула ее. Склонив голову, Беллатриса тихо скулила от голода и жажды, прижавшись к стене. Ее жутко мутило. Беллатриса позволила себе только прикоснуться к стакану. Проглотив воду, она старалась не задохнуться от участившегося в ее груди дыхания и не поперхнутся. Хлеб так и остался лежать на мисочке, она не позволила себе его взять. Стакан, из которого она выпила все его содержимое, Белла, замахнувшись, швырнула на пол. Крупные осколки разлетелись по камере, и она бросилась поднимать их, складывать в карман мантии. А поднос и хлеб в скором времени исчезли. Проверив все свои карманы, Беллатриса поняла, что ее задумка удалась. Осколки не исчезли вместе с остальным. К вечеру все стихло, когда насупила ночь только на этаже, где жила Беллатриса кричали в самой дали коридора. От этих воплей у нее кружилась голова. Силы были явно на исходе, но она ощущала, что все же этого хватит еще на долгое время. Сидя возле стены, где за решеткой скрывалось небо, она пальцами выводила на полу узоры, которые тут же исчезали. В невероятной тишине на море, такой редкой для этих мест никто не мог засыпать. Хотя Белла и не могла спать сегодня ночью, она ощущала напряженность людей в тюрьме. Посреди своей камеры она сложила кучку камней, которых она нашла по углам, в собственных карманах. Вывалив все это на пол, она гипнотизировала этот мусор. Пред ней стелились мелкие клубы тумана. Вдоль камер плавал слепой Дементор, задача которого была следить за порядком. Обычно такой патруль был нечастым делом для этого этажа тюрьмы, но сегодня отчего-то они решили сделать исключение. Каждый раз, когда Дементор оказывался возле ее камеры Белла не подавала вида, что чем-то занята, или что обращает на пришедшего внимание. Когда Дементор в очередной раз оказался возле ее камеры, она опустила задумчивый взгляд в пол, замерла и сложила руки на колени. Дементор недолго разглядывал ее и вскоре отплыл. Она слышала то, как он, задевая решетки камер связкой ключей и с сопровождаемым эти прикосновения могильным скрежетом, вскоре оказался в конце коридора и начал спускаться на нижние этажи. Когда грохот ключей пропал в затаившейся на миг тишине Азкабана, она подняла глаза и ползком приблизилась к куче мусора, осторожно разгребая его по углам у решетки окна. Другие заключенные, осознавшие, что их надзиратель ушел далеко от них, подняли очередной крик. Бунтовали в эту ночь, как и в прошлую. -Выпусти нас из этих проклятых клеток! Принеси поесть! -Принеси веревку… -Чтобы вас всех черти съели проклятые! Они хватались за прутья собственной решетки, трясли ее и своими хриплыми голосами провозглашали гимны смерти, протесты во имя слабой жажды жизни. Швыряли из своих камер куски извести, хохотали, злобно хохотали от голода и ощущения неотступающего конца. Дементоры кружили над тюрьмой, не успокаивали их. Крик с верхнего яруса вскоре подхватила и вся тюрьма. Кричали все живые и чувствующие хотя бы какие-то, пусть и самые грязные эмоции твари. Тюрьма готовилась в очередной раз к очередному бесполезному бунту. Одна Беллатриса сидела неподвижно в углу своей камеры, вздрагивая. Она слышала вдалеке знакомые голоса тех, кого посадили в эту тюрьму вместе с ней, и кого из них Белла еще знала и помнила. Но знакомые голоса, словно щит сталкивались и пропадали, от голоса в ее собственной голове, который яростно твердил многие слова. Из ее руки вывалился осколок стекла, того самого, которое она получила, разбив стакан, что ей принес Дементор. Пальцы были вымазаны кровью, которая капала на пол. Ее пронзали болевые конвульсии, ее другая, свободная рука была обнажена. На ней были царапины, свежие, неглубокие раны, но даже невнимательным взглядом было можно понять, для чего были эти жуткие «наброски». Она слишком быстро осознала боль и выронила стекло из руки. «Зачем я хотела прирезать себя? — орала она на саму себя мысленно. — Какого Мерлина я лишаю себя жизни, когда мне надо бежать и помочь своему Повелителю?!» -Он умер… — прошептала она. — Его больше нет… Закрыв лицо ладонью, она замахнулась на собственную руку вновь, но безумный вопль ее собственной души остановил ее. «Насколько надо быть тупой, чтобы верить Министерству Магии, никчемным колдунам и прочим глупцам?! Они его враги! И не идиотизм ли доверять им?!» -Все говорит об этом… все говорит об этом… если бы он был жив он бы спас нас из тюрьмы… «Разве я заслужила, чтобы он спасал меня?! Я провинилась перед ним! И даже сейчас я не могу убежать отсюда! Он наказал меня этой тюрьмой!» -Нет… Он бы иначе спас остальных. Если он наказывает меня… то остальные так не провинились перед ним… «Откуда я знаю о его планах?! Откуда я могу знать о мыслях и действиях самого могущественного волшебника в мире?! Они могут и не быть здесь! Вот почему меня вернули из темноты. Потому что они сбежали — мрак не удержал их на пути к цели. В отличие от меня!» -Нет… Нет… Это лишь… «Я знаю, что на него не действует Авада Кедавра! Я пыталась убить его по его ее приказу! Чары отскочили…» И она увидела вспышкой то Рождество. Когда она не смогла убить его и не смогла. Узнала его тайну. И была ужасно счастлива, что не смогла убить того, о чьей смерти мечтали все волшебники в мире, кроме нее. «Много ли ты знаешь убивающих заклятий кроме этого? Не существует других убивающих чар! Значит все это ложь — его невозможно убить и не убили! Сейчас он где-то ждет помощи, и только я могу спасти его! Потому что знаю правду!» За ее камерой кричала вся тюрьма. И их крики были криками почти такой же силы как отчаянный вопль в ее душе. А их в тюрьме, наверное, больше тысячи человек… Тяжело вздыхая и выдыхая, она рвала кусочки ткани и перевязывала ими раны. В ее душе взрывалось что-то похоже на давно забытую решительность. Из глаз лились слезы от физической боли. Перед глазами плыло от слабости, и она уже было упала в обморок. Дементоры вернулись на свои этажи и тюремные жители успокоились. Стало даже немного слышно то, как за решеткой поет ветер. Мимо ее камеры плавал Дементор. Тот же что и до этого или другой — Белла этого не знала. От его появления слабость в ней возросла. Дрожа всем телом, ощущая, как кровь из ее ран продолжает изливаться, она закрыла глаза, чтобы хотя бы уснуть. Вдруг какая-то внутренняя сила, вырвалась из недр ее души и заставила ее открыть глаза. И хватаясь за стену, она впервые за очень долгое время встала на ноги и сделала один неуверенный шаг, не ползком, а ровно держа спину. Ходить заново она училась не так долго, как она впервые этому обучалась в далекие первые года своей жизни. Первый шаг по камере она сделала неуверенно и чуть не упала. Зацепившись за стену, она выровняла равновесие и продолжила путь. Сделав будто по прогулочному садику несколько кругов вдоль стены своей камеры, она рухнула на пол от такого истощения сил, будто бы пробежала несколько километров. И даже не накрывшись своим старым одеялом, она провалилась в мучительный сон, просыпаясь тысячу раз в ночи от холода.