Драбблы по «Сервамп»

Раздались первые звуки фортепиано, и зал замер в ожидании. С каждой нотой восхищение гостей росло, росло и наконец, когда ангел-чан закончил свою композицию, было очень отчётливо слышно рыдание гостей: женщины прикрывали глаза платком, а мужчины свои глаза стыдливо опускали. Незнакомка сидела в зале, смотрящая куда-то вдаль, она не сразу заметила то, что концерт окончен. Девушка с удивлением посмотрела на сцену и встретилась взглядом с пианистом. Он насторожился, ведь это была далеко не первая их встреча. После выступления Лихт подошёл к Хайду, указал на девушку из зала и, сдвинув брови на переносице, сказал: — Она не плачет на моих концертах, но приходит на каждый из них. Я видел её даже в Лондоне. Хайд с лёгким удивлением посмотрел на девушку, кивающую чему-то. Сначала она нахмурилась, потом достала что-то из сумочки. Вампир, вглядевшись, отметил, что это загадочное что-то, было самым, что ни на есть обыкновенным зеркальцем. Зал вскоре опустел, но девушка продолжала сидеть на месте, задумавшись о чём-то своём, совершенно не замечая происходящего. Выбравшись из мира грёз, незнакомка наконец моргнула, посмотрела на сцену, внимательно оглядела фортепиано и, в конце концов, встретилась взглядом с Лоуленсом. Смотрела девушка долго, пока еж не отвернулся.  — Действительно, странная! — сказал вампир, а когда вновь посмотрел в зал, незнакомки и след простыл. Как и говорил Лихт, девушка присутствовала на каждом концерте ангел-чана, но ни на одном из них она не плакала, а отрешённо глядела куда-то вдаль, задумчиво кусая кончик карандаша и делая какие-то заметки в своём блокноте. Частенько, она пересекалась взглядом с вампиром. Сначала девушка просто внимательно его разглядывала, потом осмелилась на робкую улыбку, а вскоре стала открыто улыбаться Хайду, как старому своему знакомому. Как-то, после выступления, вампир поспешил в зал, чтобы перекинуться хоть парочкой слов с ней, но таинственная незнакомка скрылась раньше, чем Хайд успел сказать ей «здравствуй». Единственное, что он успел сделать, так это поближе рассмотреть незнакомку: её длинные фисташковые волосы были убраны в высокий хвост, белоснежная рубашка была заправлена под чёрную юбку с высокой талией, доходящую до колен. Тёмные капроновые колготки скрывали белоснежную кожу её длинных ног. Она выпорхнула из зала на своих высоких каблуках так быстро, но так изящно, что хотелось крикнуть ей вслед: «Постой, Золушка!» После того грандиозного побега незнакомка боле не появлялась на выступлениях пианиста. Сколько бы Хайд не разглядывал людей в зале, как бы не старался найти её, фисташковых волос среди толпы никак не замечал. Не замечал и того внимательного взгляда, одобрительной улыбки и робких янтарных глаз прекрасной незнакомки. Она просто исчезла из его жизни, как будто была его сном. А может, прекрасная леди действительно ему приснилась. Хайд об этом действительно задумывался, но некоторые комментарии ангел-чана по поводу того, что таинственная гостья больше не посещает его концерты, заставляла Хайда принять то, что она — не иллюзия его воображения. Очередной концерт и очередной провал. Хоть стой, хоть падай, хоть вырви с корнем все свои волосы, но нет её в зале. Вампир думал, что уже смерился с тем, что молчаливая любительница классической музыки исчезла из его мира, но когда, приходя на долгожданное выступление, Лоуленс понимал, что она вновь не пришла, его охватывала какая-то тоска. На ехидные комментарии Лихта вскоре не хотелось отвечать, а если вампир и отвечал на них, то очень вяло. Когда незнакомка не пришла в первый раз, удивив сервампа, Хайд вёл себя непринуждённо: доставал Лихта, шутил и опять же доставал пианиста. Нравилось ему это, что уж тут поделать. Но когда она не пришла в десятый раз, вампир уже с откровенной грустью всматривался в зал, в поиске тех светлых волос. Чем она его зацепила? Лоуленс не знал, просто её отличающийся от остальных образ крепко засел в его голове, а в ответ, на дрогнувшую вдруг на её устах улыбку, хотелось улыбнуться тоже: ярко, открыто и смело. Она была похожа на нимфу, на прекрасную нимфу, изображающей музыку: изящная, нежная, тихая и скромная, как звучание флейты в руках опытного флейтиста. А когда она в первый раз на него посмотрела, в глазах её мелькнуло что-то такое, похожее на маленький огонёк. Его отрешённость заметил и Лихт, решивший по насмехаться над своим сервампом. Пусть ангел-чан и не знал о причине меланхолии ежа, погоды это не делало. Главным образом оттого, что чтобы ни сказал пианист, это заседало у вампира где-то глубоко в душе и ранило. В основном ангел-чан ранил его не насмешками, а неосторожными комментариями по поводу исчезновения таинственной незнакомки. — Похоже, она не вернётся, — говорил он. Лоуленс кивал, кивал, кивал, но продолжал ждать. Она обязательно вернётся. Хотя, он и понимал, что девушка ничего ему не должна, Хайд был уверен, что однажды увидит в зале, на своём привычном месте, отрешённую леди, смотрящую на него своими прекрасными янтарными глазами, что она улыбнётся к нему. Что он догонит её и скажет: «Вы необыкновенно прекрасны! Позвольте узнать ваше имя». Да-да, он будет с ней вежлив и галантен, и тогда, немного стесняясь, она назовёт своё имя. Как бы её могли звать? Маргарита? Юнона? А может Элизабет? Нет-нет, Элизабет слишком грозно для такой хрупкой феи. А может, её зовут Офелия? Ей бы подошло имя Офелия, но Хайд быстро отмёл эти мысли. Но поздно, теперь он вспоминает свою Офелию. Зайдя в квартиру один, Лихт решил зайти в книжный по дороге, что ему там понадобилось, Хайд не знал, сервамп упал на диван и посмотрел на потолок. Вскоре разглядывание всех существующих и несуществующих трещин ему надоело, и вампир перебрался на подоконник. Сумерки покрыли город, небо потемнело, на этом мрачном полотне поселились маленькие звёздочки самых разных цветов: голубые, бледно-жёлтые, белые — все они блестели и мерцали, создавая чудесную картину, окружая тонкий блёклый, как будто больной, месяц. Если небо было относительно спокойным, то на земле творилось чёрте-что, по сравнению с полотном, конечно: гудели машины, шумели люди, скрипели шины, где-то истерически мяукала кошка, но Хайду было совсем не до неё. Хлопнула дверь. В квартиру зашёл Тодороки, уставший и злой, как чёрт, но Хайду было на него всё равно, как на ту тощую — а вампир был уверен, что она тощая — кошку на улице. Но вампира заинтересовало то, что без оров и ругани, ангел-чан спокойно сел на диван и принялся читать какую-то книгу. Обложка её была чёрная, как шерсть Куро, и никаких рисунков на ней не было, лишь надпись «Незнакомец с алыми глазами». «Неужели Лихт читает такую ерунду?», — подумал Хайд, и тихонько подкрался к пианисту, но брюнет его заметил. Всё, что успел разглядеть Лоуленс было именем автора «Мун Твил». Тогда Хайд снова погрузился в размышления, а подошло бы ей имя Твил? Оно достаточно простое, но несколько необычное, прямо как она. Да-да, ей бы точно подошло бы имя Твил! — Ты меня вообще слушаешь, тупой ёж?! — вдруг донеслось до ушей задумчивого вампира. — Конечно же нет, ангелок! Это называется техника игнорирования, и я сейчас её применил! — усмехнулся вампир и отпрыгнул, почти получив ботинком по лицу. Лихт продолжил, бросая презрительные взгляды на сервампа: — Завтра мы отправляемся в Лондон на встречу с этой писательницей, ясно! И чтобы никаких фокусов, тупой ёж! — отвернулся пианист, открывая книгу вновь.

***

Хайд удивлённо смотрел на писательницу, которая, к слову, тоже ошалела от такой неожиданной встречи. Она ни слова не могла вымолвить, просто внимательно смотрела в глаза Хайда, как делала это всегда на концертах. Сглотнув, она наконец заговорила: — Здравствуйте, вы заменяете мистера Тодороки, да? — и опустила глаза, прикусив до крови губу. Хайд незаметно облизнулся, не стоит из-за такой ерунды портить о себе впечатление, ведь перед ним стояла ОНА! Та самая незнакомка, пленившая его сознание на протяжении долгих месяцев! — Почему вы перестали посещать концерты, мисс Мун? Меня это крайне расстроило, — чуть шутливым тоном спросил Лоуленс, успокоив этим писательницу. — Мне очень жаль, просто нужно было дописать роман. И ещё я извиняюсь за то, что взяла ваш образ для героя своего романа, — смущённо пробормотала Твил, но вскоре подняла свои горящие очи. — Я не знаю, как вас зовут! Не могли бы вы представится? — Хайд, — ответил сервамп, — меня зовут Хайд, и я ужасно хотел поздороваться с вами.