Грусть как образ жизни

***

8.30, 31 декабря. Я проснулся по звону будильника. Мутно помня все события вчерашнего дня, хоть и не пил, встал и накинув на себя толстовку пошел в ванну. Умылся, надел этот чёртов протез. Но одну вещь я помню очень хорошо - Ларри сказал, что любит меня. Я не знаю, был ли это пьяный бред, или он действительно испытывает ко мне какие-то чувства. Хотя сомневаюсь, потому что как можно любить такого, как я. Он меня даже толком и не видел. Он видел только протез, а если увидит что под ним, перекрестится и убежит от меня куда подальше. После, конечно, показа порезов на запястьях я и думал, что это конец нашей дружбы. Но он начал только чаще следить за мной и не разрешал вообще что-то острое в руки брать. Проверял мой рюкзак на наличие лезвия. Находил, а я как школьница опускал голову вниз и старался вернуть себе же мое "успокоительное". Может, без металлиста меня бы не было на этом свете. А я так не хочу его терять, он мой единственный друг, которому я могу доверять. Кстати, надо навестить эту тушу. Я вышел с ванны, взял ключ карту на тумбочке, аспирин и бутылку воды, вышел из квартиры. Отца, впрочем как и большую часть времени, не было дома. Опять где-то пьет. Но мне уже всё равно. Я спустился на лифте в подвал и прошёл к комнате Ларри. Видимо, он еще спал, потому что оттуда доносился храп. Если это можно, конечно, назвать храпом. Я зашел в комнату Ларри. В позе звездочки он раскинулся на кровати и спал. В одежде. Я пробрался среди горы мусора к стулу и сел. Оглядел комнату. Она казалась мне ещё больше захламленной. Я решил хоть чуть-чуть прибрать тут. Ларри всегда жаловался, что его кисти для рисования куда-то исчезают. Не удивился, когда я собрал все по квартире около ста штук. Еще краски, банки с гуашью, пару эскизов. В целом, комната была почти убрана, и я бы до конца убрал, если бы не начал слышать кряхтения и стоны со стороны Ларри. Видимо, этот тюлень пробудился. — Ебушки-воробушки, почему всё так болит, как будто по земле волокли? — спросил Ларри, точнее простонал и взялся за голову. Нет, ну а что, он тяжелый, трудно было тащить на плече до дома... — А ты ничего не помнишь? — он посмотрел на меня ошарашенным взглядом, видимо он даже не заметил, что я в комнате. — Ни-че-го. Еще и голова болит, как будто первый раз пил. — Ну, судя по твоему состоянию вчера, ты явно перебрал. Если бы мне не написала Эш, ты бы так и валялся где- нибудь. Лови, — я кинул ему бутылку с водой и аспирин. Хорошая реакция у Джонсона после вечера бухаловки. Он выпил. — Чел, а чё так чисто? — спросил он, оглядывая комнату. — Я убрался немного, думаю ты не против. — Са-а-ал, ну не нужно было! Я всё равно хотел убрать сам! — Ты это мне и вчера, и позавчера говорил, а так и не убрал. Но все равно, я это уже сделал. — Слушай, а я тебе ничего по пьяни не говорил? Просто бывало и это к хорошему не приводило... — спросил Ларри и подозрительно посмотрел на меня. -Ну, ты много чего говорил. Начиная от бреда про то, что ты вернешься и набьешь ебало Трэвису, до того что любишь меня, — я пожал плечами. Но в сердце стало слегка биться чаще. Ларри одновременно покраснел и отвел взгляд в сторону. И я это увидел. — Так что, это правда? — спросил я и посмотрел прямо ему в глаза. Он покраснел еще больше. Но я добьюсь от него правды. — А-а-а, ну... это как бы... наверное.. ну пьяный бред? — сказал он, пытаясь сделать это максимально правдоподобно. Именно "пытаясь", так бы начальных "а" и "наверное" бы не было. — Слушай, ты где будешь НГ праздновать? — спросил я, спасая нас обоих от неловкого молчания. — Какой Нг? — спросил Ларри и сделал максимально непонимающе лицо. — Ты походу совсем рассудок потерял. — А-а-а-а-а-а, — внезапно осенило его. Или, возможно, на него снизошло просветление? — Мама уходит к своей подруге, так что я один. — Может, отметим у меня? — спросил я — Почему бы и нет? — Тогда встань, приведи себя в порядок и поднимайся ко мне, готовить будем. — Ты говоришь, как будто моя вторая мама, — я это полностью проигнорировал, да и, меня поглотила мысль, что мы будем делать у меня. Не только же бухать, верно? Хотя и без выпивки не обойтись... — Жду, — сказал я, и вышел из комнаты. Ну я так и думал. Пьяный бред, ничего более. Но как он засмущался... Через полчаса пришел Ларри и лениво ввалился мою квартиру. Я уже стоял в фартуке. Для удобства, я сделал две дульки, вместо привычных хвостиков. И когда Ларри увидел меня таким, он покраснел. И я опять заметил. — Че встал, заходи! — сказал я, стоящему Ларри в проходе. Возле его ног уже терся Гизмо. Вот как не родной, честное слово. Ларри наконец-то зашел в квартиру. В целом, ничего необычного не происходило. Мы приготовили пару салатов, сделали утку и сварили пельменей (б:эти парни мыслят *бета любит пельмешки*) Ну, Ларри захотел. Он, оказывается, неплохо готовит, я бы сказал у него талант, а готовить обычно лень. Было около 3 часов дня, а мы были уже готовы. Сидели на диване и болтали о своем. — Слушай, че как-то не по праздничному. Квартира не украшена и елки нет. — Где ты предлагаешь взять елку? — Спереть. — Я в этом не участвую, — сказал я. — Пф, ну и ладно, — он стал одеваться и вышел из квартиры. Я сначала ничего не понял и просто начал сверлить взглядом стену, но когда дошло, что он сказал, я посмотрел на дверь. Эта шпала патлатая через десять минут стояла на пороге моей квартиры с ёлкой и улыбалась во все 32. — Я же говорил, что достану, — он прошел в квартиру и поставил елку прям посреди комнаты. — Уголовное дело за тобой! — сказал я. — Зато теперь всё по праздничному. В целом, ничего не обычного не происходило. До определенного момента. Ларри вляпался в салат. И даже не спрашивайте как. Он решил спуститься вниз переодеть футболку, потому что мои все были ему малы. И как по закону подлости, пришел отец. Вдрызг пьяный. — Че ты тут собрался праздновать?! — с наездом спросил он заходя в квартиру. — Пап, иди пожалуйста проспись. Слегка попахивало перегаром, твою ж мать. А ещё началом испорченного праздника. В руках красовалалась бутылка с... эм... Она была пустая, зачем он её вообще принёс? — Никуда я не пойду, указывать ты мне еще будешь! Я вообще не хочу тут больше оставаться! Потому что видеть тебя не хочу! — он подошел ко мне очень близко, в нос сразу просился запах алкоголя. Он сквозь зубы пошатываясь прошептал мне на ухо: — Это ты ведь виноват в ее смерти! Сразу на глазах появились слезы. Он погладил меня по голове и резко сдернул протез. — Посмотри на себя! Ты урод. Ты вообще не мой сын! Мой сын не убийца! Я отошел уже в самый угол комнаты, а отец подходил ко мне всё ближе и ближе. Ладони вспотели, все лицо горело от тёплых слез. Я бы мог дать отпор, но не хотел причинять ему боль. Он был всего лишь пьян... Отец замахнулся чтобы меня ударить. Со стороны это смотрится жалко: взрослый пацан не может остановить батю в порыве гнева и дурманящего его разум алкоголя. Я жалок. Я урод. Я плохой друг. Я убийца. Я плохой сын... Я зажмурился и выставил руки перед своим уродливым лицом, но удара всё не было. Я открыл глаза, и увидел как силуэт держит замахнувшуюся руку отца. Я вытер пелену слез с глаз и увидел в своём спасителе Ларри. Я... улыбнулся? — Не хорошо бить детей, — сказал Ларри и посмотрел отцу прямо в глаза. Они находились на одном уровне зрительного контакта. — Ты че, сопляк, пошел вон! Это не твое дело! — Не уйду. Я не позволю делать ему больно. — Ну и идите все вы! — отец вышел из квартиры и захлопнул за собой дверь. Ларри протянул мне руку, и я поднялся, но только потом вспомнил, что я без протеза. И Ларри не убегал. Не крестился. Он стоял и смотрел на меня. Точнее рассматривал мое лицо. — Чел, ты прекрасен... А на мне все ещё сверкала моя ужасная улыбка?..