Грусть как образ жизни

В квартире стояла гробовая тишина. Лишь Ларри издавал странные звуки, мне даже казалось, что он задыхается. — Ну, раз все взаимно, Салливан Фишер, могу я Вас попросить оказать мне честь и стать моим... — Ларри помедлил. По его лицу можно было легко догадаться, что он пытался подобрать правильное слово. — парнем? — И что я должен ответить? Ларри усмехнулся. Металлист как знал ответ. Специально тянул момент, я бы сказал. — Да или нет? — Да. Парнем... Хотелось запрыгнуть на него и обнять, наконец, из-за столь долгой разлуки, длинной в неделю. Но осознание, что мы - пара... Боже, Фишер, мать твою. Это заставляет твои щёки краснеть! — Ну теперь официально можно ебаться! — сказал Ларри и подмигнул мне, и в ту же секунду в него прилето полотенце, и он залился веселым смехом. Несовершеннолетие его не смущает, по ходу действий. Мы поели, я еще послушал пару шуток Ларри, конечно же очень смешных (Б: это сарказм? О.О), и направился в комнату собираться. Кажется, Джонсон вообще не собирался никуда идти. А я напомню, что школа такая хрень... Ее возможно прогулять по двум поводам: ты проспал или не хочешь учиться. Да-да, такие пряные и банальные, но зато жизненные то какие! Я хотел было переодется, снимая толстовку, как поймал хищный взгляд патлатого, который развалился на кровати как на своей, изображая тупую ухмылку на себе. Либо он не умел ухмыляться, либо специально делал это, чтобы я заметил. Я склонялся ко второму варианту и он, я уверен, был бы победным. И снова. Мы пара. Официально можем ебаться. А-а-а-а, дайте воздух, в протезе его очень сложно глотать! Я теребил края толстовки и все же обернулся и посмотрел на Джонсона. Скотина, а он все ещё ухмылялся, я, честное слово, уже готов был натачивать ножи. — Ларри, а ты выйти не мог бы..? — А чего это мы стесняемся? — промурлыкал он. И даже не спрашивайте, почему именно «промурлыкал». Ларри мне напомнил Гизмо, который любезно сидит рядом со мной каждое утро. И очень громко мурчит, когда я чешу его заподбородок и глажу шелковый мех на животе. Так, Фишер, вернись в реальность. — Ларри! — Ладно, я сам пойду оденусь, а то еще изнасилую тебя! — сказал он и вышел за дверь. Во дурак. Я оделся, собрал портфели и вышел с квартиры. На часах было 7:45, уроки начнутся почти через час, так что мы можем не торопится. Я спустился вниз, а Ларри уже выходил с комнаты. На нем как обычно была футболка «SF», обтягивающие джинсы с железной цепью и кроссовки. Те же патлы, которые находились в неаккуратном виде. А что сказать про меня, черная толстовка, красные штаны. Ну все как обычно. Кто сказал, что после ахуевания с того, что теперь мой лучший друг - мой парень, я стану меняться? Не-не, я все тот же Сал Фишер! Мы вышли из дома и направились в школу. По дороге туда Ларри успел отпустить пару шуточек по поводу моих штанов, и даже шлепнул меня разок, за что я его толкнул, и он было в лужу не прилетел. Зато он так от счастья светился, как фонарь уличный ночью. Подходя к школе, мы уже держались за руки. Ларри не скрывал то, что между нами явно что то больше, чем дружба. А вот я, честно говоря, сыковал. Если тебя дразнили только тем, что ты похож на гея, а сейчас ты в самом деле он, шуточки пойдут куда более острые и болезненные. Хотя, Ларри никогда меня не оставлял, а это значит, что сейчас уж точно он не отпустит мою руку... Зайдя в школу, мы сняли куртки и направились в кабинет. Ну как же, перед самыми дверями стоял Трэ-э-эвис и его шайка. Чувствую, день будет веселым. Мы прошли мимо них, и удивительно, что Трэвис ничего не сказал, а лишь хищно смотрел на меня. Ларри поглядел в его сторону угрожающе. И тот опустил взгляд. Битва взглядами какая-то. День шел отлично. На уроках Ларри не спрашивали, и почти везде он кидал мне милые записочки. Ну, как милые? Если, конечно, текст: «Пошли поебемся в туалете)...» милый для вас... На перемене я зашел в туалет. Но нет-нет, не исполнять выше сказанное желание (или шутку?..) Джонсона. Ларри пошел брать еду для нас, а мне приспичило. Я сделал все свои дела, как собрался выходить, но в туалет зашел Трэвис и еще 3 человека. — Ну вот ты и попался, Са-а-а-алли- Кромсали! — протянул Трэвис. Ненавижу когда он так делает. Гадкое протяжное «а» ещё не очень приятно отдавались эхом по пустому коридору. А все жрать ушли, шкуры... — Трэ-э-эвис, что тебе надо? — с недовольством спросил я. Даже попытался такую же протяжную гласную сделать омерзительной, но, кажется, это только побудило Фелпса приподнять уголки губ. — Тебя надо! — и он посмотрел на меня таким взглядом, что жить мне не хотелось. В ту же секунду я и был прижат к стене, а руки Трэвиса уже гуляли у меня под толстовкой.