better off without you

Сегодня 13 мая. Уже 3 года. 3 года Джеймс не разговаривает с отцом о бейсболе, уже 3 года втайне не угоняет его машину, уже 3 года не слышит его голос, уже три гребанных года... Этот день всегда казался парню каким-то особенно тяжелым, словно вселенная старалась еще больше подпортить его настроение. Хоть мать и просила благодарить Бога за подаренную вторую жизнь и в первую годовщину аварии хотела даже испечь пирог, как символ второго Дня Рождения, Джеймс все ещё не мог поверить, что папа никогда не придет на его игру, не будет ловить его пьяного в стельку по всему району, что его вообще больше не будет. Никогда… А сегодня еще и этот дурацкий концерт. Инициатива блядской Джессики, которая посчитала, что было бы круто собрать весь город, чтобы вспомнить Эштона Харви и почтить его светлую память. Гениально! Молодой человек, увы, все еще помнил свою идиотскую выходку с попыткой засосать эту полоумную, поэтому больше никогда не вмешивался в ход репетиций, даже если они доводили его до состояния, когда начинаешь нервно скрипеть зубами и швырять неудачно лежащие предметы. Гордыня. Да, именно это слово охарактеризовывает поведение Джеймса за все эти 4 недели. Однако однажды он все же наткнулся на нерасторопную Томсон, поедающую, (какой сюрприз!) имбирное печенье. В тот момент парню хотелось испугать ее, чтобы она не посмела никому и никогда взболтнуть о том, что..., впрочем, не так уж и важно. Он схватил ее руку и сильно сдавил свой кулак. Удивительно, но девушка даже не пискнула, ожидая, что будет дальше. Но ничего не произошло, Джеймс ослабил хватку и, отряхивая свою ладонь от раскрошившегося печенья, прошипел: - А ты все так же убого выглядишь, молодец, держишь марку... По телу пробежала едва заметная дрожь, потому что она улыбнулась. Улыбнулась так, казалось бы, искренне, что хотелось слегка подправить ее физиономию. Джесс спасало только то, что она девушка, а на этот счет у Харви было табу. Да, она надоедливая, мерзкая и самолюбивая, но права поднимать на нее руку у него не было. Джессика просто прошла мимо, не сказав ни слова. Испытывает меня, стерва После этого он больше ни разу к ней не приблизился, слушая через стену, как она промахивается мимо нужных клавиш и пытается тянуть высокие ноты. Джеймсу было всегда неловко об этом говорить, но он освоил фортепиано не хуже своей матери, однако после аварии пальцы совсем его не слушались, поэтому парень еще болезненней воспринимал эти 'уроки'. К счастью, ему не запретили заниматься хоккеем, но большую часть игр он просиживал на пятой точке. Да, он понимал, что скорость была меньше, маневренность уже не та, но Джеймс пытался зацепиться за последнее хорошее, что было в его жизни, что не так сильно напоминало об отце, пусть он иногда и выглядывал до боли знакомые черты лица в пятом секторе. По привычке. Ребята раньше часто шутили, что его музыкальность и спортивность никак не сочетаются, хотя втайне всегда поражались его способностям. Сейчас они лишь молчали, боясь сказать что-то лишнее. Это еще сильнее выводило Джеймса - то, что к нему стали относиться по-другому, по-особенному. Раньше за ним всегда бегала толпа юных фанаток, готовых, в прямом смысле, на все, лишь бы он как-то обратил на них внимание. Удивительно, но после аварии ажиотаж только увеличился. Бедные девочки придавали каждому его взгляду особое значение, даже если Джеймс смотрел вовсе не на них. Возможно, беспросветная хладность Джессики в какой-то степени и задевала самолюбие парня, но он старался всеми усилиями это не показывать. Потому что ему плевать, что она о нем думает. Пусть руки уже вспотели от тоненькой красной нити в руках, которая раньше огибала её запястье, пусть он 10 раз проверяет время на часах и смотрит в окно. Солнечно, но она опаздывает. Уже 12 минут, как должно идти занятие. Джеймс переживал, потому что знал, что такая отличница (буквально во всем), как Джесс никогда бы просто так не пропустила генеральную репетицию перед концертом. Перед концертом, инициатором которого была она сама. Он слышал, как скользили по полу колеса маминой коляски, слышал, что она без остановки передвигалась по комнате. Неужели тоже волнуется? В ответ самому себе Джеймс лишь прорычал. В каком это смысле ‘тоже’? Конечно ему было глубоко плевать, просто безумно хотелось съязвить, унизить ее, настолько, что рядом с солнечным сплетением собирался комок очень сильного, готового вырваться наружу чувства непреодолимой ярости. Звонок в дверь. Явилась! Джеймс предупредил Вивит, что откроет дверь сам. Это желание удивило маму парня, но она приняла это за хороший знак, тем более перед таким важным мероприятием. Входная дверь дома Харви открывалась со страшным звуком, к которому нужно было привыкнуть. Вот и сейчас, по привычке, Джесс сморщившись ожидала, когда это закончится, но, открыв глаза, встретила не менее противное лицо Джеймса. - Чего тебе? – спросила она, недовольно выдыхая. - Ну, я тут вроде как живу. О, цветочки, - дельно приторным голосом, обращая свой взгляд на букет белых пионов, продолжил парень, - чудненько, думаю, папе понравится! - Зачем ты так? - А ты с какой это блять великой целью придумала весь этот балаган? – зашипел Джеймс, - Может быть ты его знала, может это ты потеряла отца? Может это ты думаешь о нем каждый божий день на протяжении трех лет? - Мой отец умер, когда мне было двенадцать, - тихо ответила Джессика. Это сработало как пуля. Джеймс сделал шаг назад, впуская девушку в дом. Она сделала неуверенное движение вперед, так как места все еще было мало. Джесс неуклюже протиснулась в прихожую и очень быстро скрылась из виду. Джеймс сопровождал взглядом каждое её движение, пока ее макушка не скрылась за дверью гостиной. Он молча повернулся спиной к выходу, схватился за волосы и по своему обыкновению со всей силы впечатал свой кулак в бетонную стену. КРЕТИН!!! Он впервые по-настоящему задел её за живое, но, увы, не испытал никаких приятных чувств, а лишь с большей силой ощутил себя моральным уродом. Он слышал, что она распевалась вместо того, чтобы играть на фортепиано, поэтому невольно стал прислушиваться к её мягкому и чистому голосу. Джесс пела какую-то колыбельную, от которой хотелось свернуться в калачик на кровати и уснуть самым крепким сном. Джеймс так и сделал. Он сам не заметил, как провалился в сон. У Джессики безумно колотилось сердце. Казалось, узкие стены эхом отвечают на его бешенный стук. Коленки подкашивались, потому что это был первый раз, когда она сама пыталась нарушить личное пространство Джеймса Харви. Монстра Джеймса Харви. Пусть и по просьбе его матери. Девушка стояла у его двери около двух минут, но все же решилась постучать. На мгновение ее рука задержалась в воздухе, а потом нервно плюхнулась на деревянное покрытие. Звук, на удивление, оказался очень глухим, и Джесс даже начала надеяться, что он не услышал. Однако отсутствие недовольных воплей тоже её насторожило, поэтому она осторожно прокрутила ручку и открыла дверь. Ты сейчас вламываешься в логово зверя, подруга! В комнате было очень чисто, что не могло не броситься в глаза. Через пару мгновений Джесс увидела сопящего, свернувшегося на кровати Джеймса и с облегчением выдохнула. Она сделала небольшой шаг в комнату и заметила на спокойном лице парня улыбку и улыбнулась в ответ. Он показался ей таким маленьким и беззащитным, что хотелось тут же его обнять. Непонятно каким образом она очутилась у кромки его кровати и жадно разглядывала черты его по-детски наивного лица, пока не услышала недовольное хрипение. - Что ты тут делаешь? – прокряхтел Харви. - А… Твоя мама хочет, чтобы ты нас довез до… до, - начала мямлить девушка. - Да понял я, понял, - ответил парень, окатывая её покрасневшее лицо недоверительным взглядом, - ты, кстати, первая девушка, которая оказалась к моей кровати так близко, не люблю ублажать их у себя дома. - Кретин! - Тише-тише, малышка, если бы у нас было время… - Заткнись и собирайся! – закончила за него Джесс. Он резко откинул одеяло, оголив свой спортивный торс и заставляя девушку зажмурится. Заметив ее реакцию, он улыбнулся, спрыгнул с кровати и встал прямо напротив неё. Парень взял её руку и провел по своим рельефным изгибам. Джессика резко отдернула её и выбежала из комнаты, проклиная себя, что не сделала этого раньше. Джеймс лишь рассмеялся и крикнул вдогонку: - Только не говори, что тебе не понравилось! Она и не собиралась этого говорить, потому что, несмотря на стыдливый румянец, красовавшийся на её щеках, с её лица не сползала глупая улыбка.

***

До начала концерта оставались считанные минуты. Джессика и Вивит подготовились как никогда лучше: они арендовали целый концертный зал, проработали все нюансы сценария с режиссером, пригласили танцевальный коллектив, который должен был представить несколько своих номеров и постановку Томсон, договорились с парой-тройкой неплохих дизайнеров, которые занялись оформлением сцены и сделали ещё множество мелких дел, связанных с цветами, музыкальными инструментами и билетами. Весь концерт был благотворительный – деньги, собранные на мероприятии, отправлялись в фонд помощи людям с онкозаболеваниями. Джеймс просто ненавидел строгие костюмы, поэтому и сейчас, стоя за кулисами и ожидая своего выхода, он содрогался в каких-то непонятных нервных конвульсиях, постоянно поправляя неудобный пиджак. Неужели ты так растолстел, мистер Неотразимость? Парень осторожно отодвинул красную штору, чтобы посмотреть на зрителей. Его сердце, кажется, пропустило пару ударов, зрачки сначала сильно расширились, а потом, с такой же амплитудой, сузились. Не было ни одного свободного места! Он пытался разглядеть всех: в правом секторе он увидел свою первую учительницу, в центральном – пару школьных приятелей. Джеймс опомнился, что стоит с высунутой из-за кулисы макушкой лишь тогда, когда девочка, сидящая во втором ряду, начала тыкать на него пальцем и что-то непонятно щебетать своей маме. - Сразу видно, что кто-то не знаком со сценой, - послышался довольный голос Джесс. - О чем это ты, заучка? – догадываясь к чему клонит девушка, спросил Харви. - К тому, что нормальные люди перед выступлением из-за кулис не высовываются, - заносчиво заключила Джессика, скрестив руки на груди. - Это ты-то мне хочешь сказать, что я ненормальный? Ха! – усмехнулся Джеймс и ловко ухватил Томсон за руку, - Тогда почему сама не соблюдаешь такие важные правила? Девушка состроила удивленную гримасу, но не успела оглянуться, как парень резко вытолкнул ее на сцену. Джесс слегка замялась и пулей забежала обратно. - Кретин! Чтоб я к тебе еще хоть раз подошла… - бушевала она. - Тише-тише, так ты свой певчий голосочек сорвешь, придется мне за тебя горланить, - продолжал глумится парень. Джессика в последний раз окатила его презирающим взглядом, недовольно фыркнула и засеменила в гримерку. Она не торопилась, потому что её номер был последний, он должен был стать своеобразным финалом всей истории, которую разыгрывали на сцене. По задумке, артисты рассказывали сказку о маленьком мальчике, который потерял своего отца. Он отправился в путешествие на его поиски, но тщетно. Годы шли, мальчик становился взрослее, скрытнее и хладнокровнее. В поиске отца он потерял самого себя и, если бы не совет мудрой женщины, с которой он встретился в далекой восточной стране, когда был измучен жаждой и голодом, то так бы и скитался по миру, пугаясь собственного отражения, пока в каком-нибудь тихом месте не нашел свою смерть. «Не разрешай прошлому разрушать твое настоящее и будущее. Будь сильнее и умнее своих страхов и даже самого себя». Только после этого, будучи уже относительно взрослым человеком, он стал искать гармонию между собой и окружающим миром, и тот мальчик, живший в нем и яростно искавший отца, успокоился. В финале зритель должен был увидеть взрослого мужчину с счастливой семьей. Он так и не нашел своего отца, случайно узнав, что того давно нет. Но мальчикне злился и не держал на него обиды. Отец стал для него проводником в жизни, пусть почти никогда не был рядом, он словно разделял каждые его взлеты и падения. Слово ‘папа’ стало для него не просто пустым звуком или сочетанием двух одинаковых слогов, а чем-то призрачно родным и светлым, чем-то, что выше людского понимания и имеет великую силу. Финальная песня – это слова благодарности того самого мальчика, который потерял отца, но нашел все остальное с его невидимой помощью, это выражение самой настоящей любви. Свет в зале погас и началось настоящее волшебство. Танцоры, актеры, постоянная смена декораций так захватили Джеймса, что он уже и забыл, что совсем недавно проклинал всю эту затею. Он понял, что маленький мальчик – это, по сути, он сам. Да, немного утрированно и сказочно преподнесенный публике, но такой же запутавшийся и потерянный Джеймс Харви. На сцене погас свет – снова сменяли декорации. Для заполнения пространства звучал обволакивающий голос, рассказывающий историю мальчика. Это была настоящая сказка: как только прозвучали слова о ярких звездах, на сцене зажглись многочисленные огоньки, по низу пустили синий свет и дым, и девушка в красивом белом платье села за фортепиано. Джеймс узнал песню, которую она исполняла, но никогда бы не подумал, что композицию Southern Raiders Band можно исполнять так лирично. YOU'LL ALWAYS BE MY SUPERMAN FLYING HIGH UP IN THE SKY THANK YOU DADDY FOR LOVING ME /Ты всегда будешь суперменом, летающим высоко в небесах Спасибо, папа, за твою любовь/ Он понял, что каждое слово было про и для него, он понял, что девушка, играющая на фортепиано и так душевно исполнявшая эту песню - это Джессика Томсон. Джеймс ничего не мог поделать, потому что пела она действительно очень красиво: хочешь, не хочешь, а от конкретных фактов не уйдешь. Пусть и что-то отвратительно ныло в области желудка, невыносимо, до скрипа зубов. WINTER'S PAST AND SUMMER HAS GONE DADDY LEFT ME HERE ALL ALONE THE LAST WORDS DADDY SAID TO ME BE A MAN SO THE WORLD CAN SEE… /Зима прошла и лето прошло Папа оставил меня здесь одного Последние слова, которые он сказал мне Будь человеком(мужчиной), чтобы мир мог видеть…/ В самое сердце, на поражение. Уже не было неприязни к Джесс, только слезы на глазах и съедающее чувство недосказанности. Ведь он хотел еще так много сделать, но не успел. Молодой человек отдал бы все, если бы мог сказать своему отцу, как он его любит, но было слишком поздно. Музыка стихала, а это значило, что скоро Джеймсу придется выходить на сцену, чтобы произнести речь. А он стоит за кулисами весь в слезах и не знает, как связать и парочку слов. Его сильные руки тряслись как никогда прежде, поперек горла встал ком, а ноги сделали неуверенный шаг. Джеймс вышел из тени прямо навстречу яркому, ослепляющему свету. От слез глаза зажгло еще сильнее, поэтому он прикрыл их рукой и, щурясь, неуклюже двинулся к микрофону. Все зрители замерли, казалось, можно было услышать любой шорох, в том числе и отрывистое дыхание молодого человека. Последний нервный вздох и парень начал говорить. - Здравствуйте, меня зовут Джеймс Харви, я… я сын Эштона Харви… Спасибо каждому, кто пришел на этот концерт, кто вложил в него свою душу. Папа был бы рад видеть вас, всех вместе, потому что каждый человек был ему по-настоящему дорог. Когда я был маленький… - после этого последовала глубокая пауза. Джеймс смахнул подступившие слезы и продолжил, - Он сказал, что, когда у людей действительно найдется время, чтобы собраться всем вместе в его честь, но он будет где-то далеко, мне нужно будет сказать вам кое-какие слова, - молодой человек потянулся к карману и достал из него белый сверток бумаги, - Мам, он просил передать, что очень сильно тебя любит и всегда будет рядом. Тетя Рози, вы были его лучшим другом,и папа никогда не забудет, где готовят самые вкусные вишневые пироги. Дядя Майкл, отец всегда вспоминал ваши совместные школьные годы, бейсбольный клуб и ночные поездки на мотоциклах. Он просил сказать вам, что давно простил вас и не держит зла. В этом списке 54 человека, и, мне кажется, папа все прекрасно понимал, будто был путешественником во времени или типа того, потому что настоял на том, чтобы я все записал. Я хранил эту бумажку 8 лет, с тех пор как мне было 10. В тот день я хотел сказать те слова, которые он бы не услышал, но, я считал, скажете все вы, я в том числе… Детская фантазия… - тут он печально улыбнулся и опустил голову, - Папа не захотел слушать, Эштон Харви действительно все знал, он знал, что я скажу «спасибо» … Джеймс начал отходить от микрофона, прикрывая красные глаза руками. Он не заметил, как весь зал начал вставать и аплодировать стоя. Парень почувствовал, что кто-то слегка приобнял его и на мгновение съежился, но быстро догадался, что кроме мамы никто бы на это не осмелился. Он расслабился и сделал то же самое. Впервые ему было так спокойно на душе, прямо сейчас, в эту минуту. Но в голову молнией врезалась правда, освежающая как морозный душ: его мать уже три года передвигается с помощью коляски. Его глаза тут же распахнулись. Зрачки пугливо сузились от яркого света. Джеймс устремил свой взгляд на темно-каштановую макушку, прильнувшую к его шее и оцепенел. Его обнимала никто иная, как Джессика Томсон. Блядская Томсон! Глаза юрко стали бегать по зрительному залу, звуки смешались в непонятную кашу. Практически все без преувеличения пялились на них с Джесс, даже она. Еще бы, кто бы мог подумать, что гроза старшей школы, некогда лучший хоккейный нападающий Джеймс Харви способен на нежности. Никто блять не мог подумать! А виски вдруг резко сдавило от не менее противной мысли: в кармане пиджака все еще лежала тоненькая красная ниточка. Джеймс ослабил свою хватку и легким движением бедер оттолкнул девушку. Та вопросительно посмотрела на него, но, увидев покрасневшее от злости лицо Харви, сделала неуверенный шаг в сторону. - Спасибо вам! До новых встреч, - донеслась до обоих концовка речи Вивит. Занавес начал закрываться, а Джесс тут же поспешила удалиться, но не успела. Тот, кого она боялась больше всех на свете, остановил ее холодной, сильной хваткой, сжав её хрупкое запястье. Резким движением он заставил девушку повернуться на 180 градусов и оказаться к нему лицом. Джесс застыла в немом испуге, она боялась даже дышать. - Что за херню ты опять выкинула? – прошипел парень, сильнее сдавливая тонкую бледную руку и притягивая к себе. Девушка раскрыла рот, будто хотела что-то сказать, но лишь обреченно выдохнула, - Я тебя блять спрашиваю, Томсон! Где-то ты уж больно разговорчивая. - Да я просто хотела тебя поддержать, показать, что ты, кретин необтесанный, не один! – на грани срыва прокричала Джессика, освобождая запястье от болезненной удавки. – Но ты, видимо, настолько не привык, что кто-то кроме твоей матери может проявить к тебе хоть какое-то сочувствие, что я просто поражаюсь… Знаешь, что? – захлебываясь в собственных слезах, обжигающих щеки, тараторила девушка. - Что? - Да я ненавижу тебя! – она разъяренно начала колотить его по груди, - Слышишь? НЕНАВИЖУ! Джесс внезапно остановилась, ее тело осело, плечи расслабились, а голова бессильно упала. Джеймс одарил девушку наигранно-недоверчивым взглядом, хмыкнул и притянул к себе. - Слышу, - шепнул он, неуверенно заключая Томсон в свои объятья.