Шепотом

— Драко Люциус Малфой, осужденный по статье 176.2, приговоренный к пяти годам заключения в тюрьме Азкабан, амнистирован решением высшего суда Визенгамота. Выпущен под подписку о невыезде за пределы страны, без надлежащих указаний и правил.       В его голове набатом звучали слова судьи, имени которого он старательно пытался не вспоминать и не упоминать. Гулкое эхо министерского зала суда, и мрачная атмосфера нагнетали.       Радовало только то, что он черт побери, свободен. Для полного вдоха — выдоха не хватало выхода на свет, и наконец расправить плечи, побриться и привести себя в порядок. Может напиться и проспать двое суток, встретить девушку и провести с ней ночь- две и забыв ее имя найти наконец свое место в мире. Ну это потом, а сейчас домой.       То, что стало с его домом после его отсутствия, поразило. Он мог бы поклясться, что его ноги, пока он стоял у кованных ворот мэнора подкосились, прежде чем перешагнуть ту невидимую черту, которую он сам же и возвел. Драко зажмурился, провел рукой по лицу и смахнул отросшую челку со лба. Мэнор умирал. Медленно двигаясь по пути разложения и разрушения, такое ощущение, что над поместьем нависла вечная осень.       Заросший сад, некогда богатый и красочный, благодаря маминым розам, и другим неизвестным ему цветам.Это красивое место проиграло бой сорнякам и времени. Темные окна смотрели на гостя пустыми, в некоторых местах побитыми глазницами, кое-где заколоченные, они и правда наводили тревожность и ужас. Холод пробежал по спине. Что-то словно кольнуло в груди. Он не был слабаком, но в данный момент, мог позволить такую слабость. Драко поднял верх воротника темного шерстяного пальто, и выдохнув шагнул на ступеньки. Распахнув тяжелые двери, он замер в проеме.       То что когда-то было его домом, то место которого боялись стало лишь памятью. Пожухлые листья гонимые внезапным порывом ветра на полу, выцветшие стены, и покрытая пылью хрустальная люстра. Холод. Пустота. — Я вернулся. — Шепнул Драко, и вошел в дом. Двери за ним резко закрылись. Наступила тишина.       Тишина обволакивала, но не дарила такого желанного спокойствия, звенящая разбавленная только его размеренным дыханием и звуком шагов, она угнетала. Ветер завывал и свистел в щелях и пустых окнах. Малфой прошел к парадной лестнице, где когда-то его встречала мать, во времена Рождественских каникул, коснулся перил и наступил на первую ступеньку, та жалобно скрипнула.       Не хватало света, и той малой части тепла, которую привносила Нарцисса в холодный мрамор и благородное дерево. Заклинанием, мужчина зажег свечи в кованных канделябрах, смахнул пыль с люстры и поднявшись по лестнице прошел по коридорам. Комнаты на втором этаже явно подверглись обыском Аврората и людей из Министерства, кабинет отца и библиотека представляли собой зрелище весьма удручающее, полный разгром и порванные книги вперемешку с пергаментами и личными вещами. Потом, он займется всем этим потом, а пока…       Драко распахнул двери своей комнаты, и первым делом разжег камин, скинув пальто и бросив к ногам сумку он рухнул на кровать и заснул. Во сне он видел мать, и поместье в самом его расцвете, и солнце, и ярко-алые розы. ***

Не он ко мне, а я к нему — во тьму, во тьму, во тьму.

      Черт знает, зачем она вообще стоит у дверей этого дома. Зачем пришла? Ведь все это так нелепо и затерто до дыр, это все клише и банальность, но она Гермиона. И она не могла не… Стук в массивную дверь, минута, две, три… И сквозняк сбивает с ног. В дверном проеме, стоит он, слишком нереальный, чтобы стать ее реальностью. Слишком живой, чтобы стать сном. Грейнджер шла сюда с тяжелым сердцем, с душой полной вины и сожаления, такого ядовитого, что прожигало насквозь. И у нее совершенно не было никаких оправданий перед ним, за то, что за все долгие пять лет, она написала ему всего три письма, за то что имела совесть придти к нему, только два раза, и поставить гребанную карьеру превыше всего. Как итог, взбешенный Уизли, громкий разрыв, и Гарри, который единственный в своей миротворческой манере, смог пустить все на самотек.  — Ты же Гермиона Грейнджер, — сказал ей Поттер, — ты справишься, и все наладится.  — Спасибо Гарри, мне кажется пора. И с этими словами Гермиона покинула Площадь Гриммо. Она не испугалась этого дома, не дрогнула перед величием и воспоминаниями. Решительно сжав кулаки, она не отвела глаз от глаз Драко Малфоя. Ожидая всего: смертного приговора, удара, от тяжелого синего взгляда становилось как ни странно легче. Потому что этот его взгляд был красноречивее любых слов. Он убивал, распинал и подчинял. Словно ждал ее. Рука Гермионы непроизвольно поднялась вверх, коснувшись небритой, слегка впалой щеки. Он напрягся, не было сил и желания двигаться под гипнозом шоколадных глаз, от вида манящих губ. Подстриглась, и наконец уложила волосы. И вот он уже обхватил холодными ладонями ее лицо, в порыве никогда не отпускать, запомнить каждую черту. Два призрака на пороге пустого поместья, две потерянных души. Они могли бы стоять так вечно, всматриваясь в глаза друг друга, словно читая мысли: «Прости, прости, прости» «Нет, не нужно. Ты пришла и это главное» «Я не…никогда. Как я посмела вообще нарушить обещание!» «Глупости. Я все понял тогда, когда Ры… Уизли увел тебя» «У тебя ледяные руки, ты дрожишь. Почему?» В подтверждении мыслей она сжимает его пальцы, подносит к губам и дышит, целует. С ее приходом, менор оживает, совсем немного, но наполняется теплом, она конечно не Нарцисса, и она не столь благородна и вообще не его мира, но она его мир. И никто не осудит, не отнимет у него этого права обладать, любить и жить. И не важно кто просил его освобождения и не важно кто сообщал о смерти Нарциссы и Люциуса. Все не важно, он отблагодарит этого человека потом. Все потом. Потом. Теперь у Драко Малфоя есть на все это время, есть с кем разделить бремя тьмы, лежащей на его плечах. Это безумно, это категорически не правильно, и это в его правилах. Он хотел женщину на одну ночь, он просто не ожидал увидеть это очаровательное создание у своего порога. Он желал напиться до беспамятства, но пришла она, или он уже невыносимо пьян? За какие-то двое суток, она отплатила ему за все годы разлуки. Они уже стоят у камина, уже не разнимают рук. Все очень не просто. «Тут холодно» «Я знаю» «Тут еще будет тепло» «Спасибо»