Шепотом

      Это ни с чем не сравнимое чувство, когда твои замерзшие руки касаются моей кожи. Когда тонкие пальцы пробегают по ребрам, холод твоих ладоней под свитером… Этот холод обжигает до свода скул, до стона — почти — рыка. Я сжимаю челюсти и зажмуриваю глаза. Тихо ругаюсь, сквозь зубы, ты же не любишь, когда я ругаюсь. Ненавижу такое твое состояние, ты такая слабая, озябшая после осеннего ветреного вечера. Эта осень не щадит никого, ворвалась внезапно, и морозит… Цветы, листву и тебя. Это стало традицией, впускать тебя, ко мне домой по пятницам, разрешать вторгаться в мое пространство, и менять его на сто восемьдесят градусов. Почему — то мы одиноки, как-то резко все оборвалось, и вот… случились мы. Стоишь всегда такая невозможная, замёрзшая и улыбаешься. Прижимаясь ко мне. Конечно я тебя впускаю, зарываясь пальцами в твои волосы, вдыхаю…       Холод твоих рук постепенно сливается с моим теплом и под треск поленьев в камине, ты расслабляешься и почти засыпаешь. Мы уже в старинном кресле, и даже не тесно вдвоем. Ветер за окнами засыпает листвой газон. Асфальт и лужи. Хваленая горячая гриффиндорская кровь ну-ну, как же. Только ты такая жалкая сейчас, моя колдунья.       Свернулась лисицей, забралась под кожу, околдовала, влюбила в себя, и не отпускаешь. Некуда деваться. Не знаю, как там у вас, а у волков это на всю жизнь.       Тихо рассказываешь о том, как прошел твой день, рассеяно водишь пальцем по рисунку на свитере, я расскажу тебе о своем. Потом мы поцелуемся, посмеемся и воспоминания доведут нас до головокружения. Эти поцелуи слишком целомудренны для нас, для тебя. Ты ведь способна на большее.       Ты у меня есть. Ты под кожей Грейнджер. С твоим осенним холодом рук, легкими сонными поцелуями и румянцем щек. Капли дождя по откосам, наши любимые песни, и музыка. Отражение огней в Темзе. Моя. Ты