Кокон безумия

Go for it Bow to the supremacy Go for it at last You do believe, so I can say That you are owned by me (Epica — Fools Of Damnation)

      Джина сидела на большой двуспальной кровати совершенно обнаженная. Влажные волосы неприятно липли к спине. Холодный металл наручников едва касался кожи. Их наличие раздражало. Капельки воды медленно падали с влажных волос на кожу и стекали вниз. Комната, в которой сидела девушка, была просторной. Кроме кровати здесь располагались: большой дубовый шкаф, письменный столик, небрежно заваленный документами. И все равно комната выглядела какой-то пустой: ни растений, ни статуэток, ничего. Это было даже странно. У австрийки создавалось ощущение, что Волкер здесь по-настоящему не живет, а лишь останавливается на время. Позади Джины сидел Хойт. Он совсем по-отцовски расчесывал мокрые волосы девушки, вдыхая нежный аромат персика. Именно с таким запахом оказался шампунь, которым воспользовалась девушка. И этот сладковатый запах невольно напоминал о жизни, которую оставил Хойт. О спокойной, другой жизни. Той, которой уже никогда не будет. Судьба Вааса до сих пор не была известна Джине, поэтому вела себя как можно спокойнее. Она мысленно скривилась от отвращения, ведь ей совершенно не нравилось сидеть совершенно нагой перед тем, кто втоптал ее любимого в грязь. Но разве есть другой вариант? Хойт склонил голову набок, любуясь красотой девушки. Она определенно вышла из аристократической семьи.       — Какой ты нации? — решил подтвердить свою догадку мужчина. Девушка тихо вздохнула. И почему ему вообще стало вдруг интересно откуда она? Ведь это совершенно неважно. Хотя, быть может, за национальность тоже можно набить цену.       — Австрийка, — безразлично ответила она. Губы мужчины изогнулись в довольной улыбке. Все-таки он отлично разбирался в своем деле. И пока Хойт понятия не имел кому сможет вручить австрийку за круглую сумму. Пока что…       Ладонь нежно легла на плечо девушки и сжала его. В голову невольно проникла мысль о том, а почему бы не воспользоваться товаром до его продажи? Попробовать его. Ведь редко в его руки попадает настолько ценный товар. И нужно использовать ситуацию по полной, выжать из нее все. Хойт встал с кровати и положил расческу на стол. А затем заинтересованным взглядом скользнул по полной груди девушки. Капельки воды медленно стекали с белой кожи и мужчина завороженно наблюдал за этим. В трусах стало неожиданно тесновато, а внизу живота почувствовалась приятная тяжесть. Усталость все еще давила на его плечи, как камень. И эту усталость можно легко устранить. Волкер решительно подошел к кровати, сел сзади девушки и развернул ее лицом к себе. Ее карие, почти янтарные, глаза внимательно наблюдали за каждым его движением. Он заметил в них страх. Хойт привык видеть страх в глазах своих жертв. И это отчасти будило в нем его животное начало. Волкер обожал чувствовать себя выше остальных, видеть себя главной фигурой. И когда его невинный товар дрожал и рыдал — это забавляло и вызывало легкое возбуждение.       — Знаешь, я тут подумал… Ты прекрасный товар, — он ласково прошелся ладонью по ее щеке, мягко улыбнувшись. — И я думаю, что мне стоит опробовать тебя перед окончательной продажей. Глаза девушки наполнились диким ужасом. Тело слегка задрожало и сердце забилось, словно бешеное. Стоило лишь работорговцу упомянуть о том, что он ее «попробует», как все мышцы свело неприятной судорогой, а мозг отчаянно запротестовал. И что-то австрийке подсказывало, что секс с Броди покажется ей пустяком, просто ничем по сравнению с сексом с этим мерзким мужчиной. Перед глазами Джины стали мелькать, словно комикс, картинки, где Хойт ее насилует самым грязным, диким и болезненным образом. И, кроме ледяного ужаса, они ничего не вызывали. «Только не это. Нет».       — Ты обещал, что скажешь мне про Вааса, — напомнила австрийка, дабы хоть как-то отвлечь его. Попытка оказалась слишком слабой. Вряд ли вопрос про Монтенегро выбьет у него желание взять девушку здесь и сейчас. Это не снимет возбуждение. Волкер нежно скользнул ладонью вниз, проходясь пальцами по шее девушки и ловя ее учащенный пульс.       — Ваас… — задумчиво протянул он. Сейчас не хотелось думать об этом чертовом испанце, который буквально испортил день работорговцу. — Он жив. От этой простой истины тело девушки завибрировало, как туго натянутая гитарная струна. Она внезапно почувствовала прилив сил и приятная улыбка заиграла на губах. «Он жив», — повторила Джина мысленно. Лицо австрийки заметно изменилось: в поникших глазах появилась искра жизни. И Хойт это заметил. Но все же он до сих пор не понимал, чем смог Ваас завоевать сердце такой милой девушки. В голове как-то не укладывалось, что торчок и грубиян смог влюбиться и влюбить в себя такое нежное создание. Впрочем, Волкер почти ничего не знал о Джине и о том, как ей удалось влиться в команду пиратов. Оставалось лишь гадать почему Монтенегро принял ее.       Ладонь скользнула с шеи на упругую грудь, а затем смело сжала ее. Джина ахнула и удивленно взглянула на руку мужчины. В его грубой ладони гнездилась ее грудь. И это сработало, как удар молотка. Джина, действуя исключительно по привычке, подалась вперед, и вцепилась зубами в воздух, именно там, где только что была рука Хойта, который вовремя ее убрал. Девушка удивленно уставилась в пустоту, не веря тому, что происходило. Обычно редко кому удается вовремя убрать руку или предугадать действие Джины. Но, похоже, Волкер слишком умен.       — Я так и знал, что ты штучка с характером. Но поверь, таких как ты у меня было очень много, Джина. И каждая сука вела себя похоже, — заметил Хойт, усмехнувшись. — Если укусишь меня, то я сделаю лишь один звонок и твоего любимого торчка из Ракьят не станет. Девушка оскалилась, демонстрируя лишь агрессию и недовольство. Она взглянула в голубые глаза мужчины, осознавая, что он играет с ней. И, к сожалению, для австрийки, игра шла лишь по его правилам. Она смотрела в его глаза, обдумывая, что можно предпринять в такой щекотливой ситуации. Если Джина набросится на Хойта, то он найдет, чем ее усмирить и Ваасу конец. Как его убить она не знала. Был, конечно, вариант прыгнуть и разорвать ему шею. Но почему-то она мало доверяла ему. Что, если Волкер прячет нож или пистолет? Тогда ей просто напросто конец, а затем и Ваасу. Эта ситуация одна из тех, где нельзя рисковать. Один неверный шаг и все пойдет прахом.       — Скажу по секрету, Джина. Знаешь, что делает моих людей счастливыми? Это страх, — с довольной улыбкой произнес он и одним движением руки повалил девушку на кровать. Хойт моментально навис над ней, буквально слыша, как ее сердце отбивает бешеный ритм. Ее испуганный взгляд только поднимал самооценку работорговца. Что может быть лучше запуганной жертвы?       Девушка тяжело дышала, все еще скалясь, словно это чем-то ей поможет. Его пальцы скользнули по ее клитору, от чего Джина дернулась. А затем он медленно ввел два пальца внутрь влагалища, заставив девушку скривиться от отвращения. Одно дело, когда тебя трогает любимый мужчина, другое дело — мерзкий работорговец, которому почти пятьдесят лет. Лицо Волкера исказилось в гримасе недовольства. Он быстро вытащил пальцы обратно.       — Ты сухая. Совсем сухая, — с досадой произнес он и встал. Хойту хотелось естественной течки. Мужчина торопливо подошел к шкафчику и, открыв его, достал прозрачную ампулу с жидкостью, а затем шприц. Джина с интересом и ужасом вперемешку наблюдала за ним. Она совершенно не понимала, что он хотел с ней сделать, зато осознавала, что это будет что-то из разряда неприятного и отвратительного. Но что может быть хуже его прикосновений или секса с ним? Только смерть ее любимого.       Насвистывая приятную мелодию, Хойт наполнил шприц, облизывая губы в предвкушении. На горизонте маячил жаркий секс с этой прекрасной нимфой, за которую он еще потом и деньги хорошие получит. Разве это не удача? Волкер мысленно сделал себе пометку прилетать почаще к Ваасу в лагерь. Кто знает, кого он может еще там прятать. Мужчина, наполнив шприц, закрыл дверцу шкафа и повернулся к своей жертве.       — Это будет не больно, Джина. Укус комарика, ничего такого, — издевательским тоном произнес он и сел на кровать. Работорговец схватил девушку за руку и сжал ее. Джина отчаянно завизжала и стала сопротивляться изо всех сил. Волкер грязно выругался, стараясь удержать ее руку. Коготь раздражения неприятно царапнул сознание. Сколько можно сопротивляться? Сколько нужно потерять сил, дабы понять, что выхода нет? Понять, что игрой руководит лишь одна личность и лишь ей известно, какова будет твоя дальнейшая судьба.       — Хватит сопротивляться, блять! Иначе твой торчок до утра не доживет! — грозно рявкнул он, сжав руку Джины настолько сильно, что, казалось, стоит ему резко рвануть ее в сторону и кость с хрустом сломается. Джина резко замолчала и остановилась. Жгучая боль била в руку, словно струя огня. От этой боли хотелось вопить во все горло, рвать все на свете. Но остановила австрийку совсем не боль, а его слова. Они подействовали на нее подобно току. Если с Ваасом из-за нее что-то произойдет, то она никогда этого не простит себе. И в этот момент, найдя вену, Хойт ввел в нее иглу и нажал на поршень шприца, вводя нужное вещество. Джина со слезами на глазах наблюдала, как шприц постепенно пустеет, вливая загадочную жидкость прямо в ее кровь. По спине прошел неприятный холодок.       — Что… Что это? — дрожащим голосом спросила она, осознавая, что эта ночь станет для нее самой длинной в жизни. Как только шприц опустел, Хойт медленно вытащил иглу из вены девушки. Крошечная рана слегка набухла и из нее уже потекла тонкой струйкой багровая кровь. Мужчина довольно усмехнулся, а затем встал и положил шприц на стол рядом с расческой. После он подошел к шкафу и, найдя вату, оторвал кусочек и капнул на нее перекиси. Он вернулся к девушке, которая еще явно не понимала, что ей ввели. Мужчина сел рядом с ней и осторожно приложил ватку к кровоточащей ране.       — То, что сделает тебя мокрой, — ответил он, улыбаясь, словно Чеширский кот. Однако эти слова и улыбка не вызывали у австрийки одобрения. Она лежала, не зная, чего ожидать. Ведь такое ей никогда не кололи. Какого эффекта ей ожидать?       — Ты самый мерзкий человек, которого я встречала в своей жизни, — резко заявила она, вздохнув. Хойт пропустил ее фразу мимо ушей. Он внимательно осмотрел тело девушки и на глаза попалось странное клеймо на ее правом плече в виде букв — JM. Волкер встречал в своей жизни многих извращенцев и некоторые из них, более помешанные, метили свое «имущество» татуировками, клеймом или шрамам. Хотя второе встречалось достаточно редко. Мужчина не знал откуда у девушки это клеймо, но знал одно — она раньше принадлежала человеку весьма помешанному. Ведь вряд ли она поставила это сама себе.       — Ладно, довольно болтовни, Джина. Пора снять усталость, — после этих слов он стал раздеваться, начиная с рубашки. Пока работорговец снимал с себя одежду, девушка почувствовала действие этой странной жидкости: внизу живота все заныло в приятном предвкушении, а внутри влагалища сделалось очень влажно и жарко. Разум девушки стали буквально штурмовать мысли лишь об одном: как хорошо будет, если в нее сейчас войдет большой горячий член. Пальцы австрийки сжались от желания войти в свое же лоно и слегка поиграть с ним. «Что со мной происходит?!», — мысленно завопила Джина, всеми силами сопротивляясь резкому сильному возбуждению. Хойт быстро разделся и вещи небрежно валялись на полу. Мужчина развернулся к своей жертве и Джина, посмотрев на его стоячий член, словила странную мысль: а почему бы не отсосать ему? «Нет… Нет… Нет!» Девушка мысленно собрала всю волю в кулак, дабы хоть как-то сопротивляться этому шторму безумного вожделения. А ведь желание ее оказалось слишком сильным. Ей хотелось буквально умолять Хойта, чтобы он вошел в нее и трахал, пока не наступит десятый оргазм. Все мышцы напряглись в ожидании горячего секса, а разум разрывало от дикого порыва. Волкер залез на кровать, внимательно посмотрев на девушку. Внезапно она захотела, чтобы он ее целовал, ласкал своим влажным языком все ее тело, без остатка. Но девушка упорно гнала эти мысли прочь, а желание пыталась затолкать так глубоко, дабы оно никогда не вылезало наружу. Но увы, против природы не пойдешь.       — Моя маленькая сучка уже вся изнывает от желания, да? Хочешь, чтобы я тебе засадил прямо по самые яйца? — продолжая играть с ней, спросил Хойт. Но он не получил ответа. Никакого. Хотя девушка и текла, так как ему хотелось, но в ее глазах он видел упорную борьбу. Джина, буквально находясь в горячих водах похоти, отчаянно им сопротивлялась. «Ну и дура же», — пролетела мысль в голове работорговца. Он быстро перевернул ее на живот и поставил раком. Так она выглядела намного приятнее. Сейчас любое прикосновение к ее телу лишь усиливало возбуждение девушки. Она инстинктивно выгнулась, проклиная себя за грязные, извращенные мысли. Австрийка не должна думать так и хотеть того, кто ее продаст, как обычную безделушку. Она просто не должна… Но то вещество, которое ввел ей Хойт, заставляло действовать и мыслить совсем иначе.       Она почувствовала, как мужчина что-то вводит ей во влагалище. Тело приятно отозвалось на такое сладостное прикосновение. Только это был не член. Что-то холодное, но столь приятное, входило в нее снова и снова. Мышцы влагалища ритмично сжимались, пытаясь ухватить эту штуковину. Хотелось еще и еще, чтобы он делал это бесконечно. Джина чуть ли не крикнула «еще», но сдержалась. Крошечный островок трезвого рассудка подсказывал, что нужно найти фрагмент в своем сознании и вцепиться в него настолько сильно, насколько это вообще возможно. Фрагмент, который подавит ее возбуждение, выветрит хоть какие-то желания, связанные с ее тираном. «Ваас», — Джина потянулась к воспоминаниям о нем, потянулась всей душой, пытаясь вызвать перед глазами его лицо. Тем временем Волкер вытащил дуло пистолета из ее влагалища и удивленно уставился на слизь, которой истекала девушка. Столько слизи он еще не видел. Но времени сидеть и думать над этим не было, поэтому, откинув пистолет, мужчина сжал ладонью свой набухший член и ввел в лоно девушки. Толчок и еще толчок. Приятные шлепки наполнили помещение, не хватало лишь нежных стонов. Джина молчала. Впрочем, это почти не играло роли. Для него главное было лишь то, что она текла, как сука. Большего он и не просил. Девушка сжала зубы, стараясь не стонать от экстаза, который накрывал ее с головой. И только Ваас — его милое лицо перед глазами, кое-как удерживало австрийку в сознании. Лишь образ любимого помогал сохранять рассудок и не подчиняться той самой волне, которая была готова затопить разум девушки, принеся туда лишь дикое желание отдаться мужчине. Хойт тихо постанывал, положив ладони на упругие ягодицы Джины. Он сжимал их время от времени, входя в девушку сильнее и грубее. Мышцы влагалища приятно сокращались, принося немалое удовольствие. Усталость мигом исчезла, а внизу живота скапливалось напряжение. Волкер невольно подумал о том, что может быть все-таки оставить эту девушку у себя? Сделать ее ручной сукой и накачивать каждый раз ее гормонами, дабы она отдавалась ему снова и снова? Работорговец так и сделал, если бы не был настолько жадным до денег. Возможно, он будет приезжать к клиенту и пользоваться телом этой крошки. Возможно… Мужчина разогнался, дабы побыстрее кончить и отправить Джину спать в клетку. Ведь утром ее ждет новый хозяин.       Девушка немного притупила дикое желание скакать на члене Хойта, но это не спасло ее от простой физиологии. Как бы она там не старалась, ей было очень приятно ощущать его горячий каменный член внутри себя. Хотелось всю ночь заниматься сексом в разных позах. Даже появилось желание встать на колени, взять его половой орган и хорошенько отсосать. Австрийка ненавидела себя за это. Ведь это совсем неправильно. И неожиданно девушка содрогнулась от какого-то свирепого, всесокрушающего оргазма. Она открыла рот и издала такой протяжный и сладостный стон, что даже Хойту понравилось. Все ее тело свело судорогой, а каждый мускул словно пытался сорваться с костей. Тело вмиг обмякло, сердце стало сбавлять темп. Легкие горели, как будто она дышала не кислородом, а газообразной кислотой. Но самое отвратительное, что хотелось еще. Очень хотелось. Живот сводило от желания, а во влагалище, казалось, стало еще жарче. И, сопротивляясь, Джина с паническим отчаянием ухватилась за воспоминания, где Вааса втаптывали в землю. Ненависть, боль, а также жалость слегка подавили похоть. Хойт, сделав еще несколько толчков, вошел в горячее влагалище девушки во всю длину и обильно кончил. Его член слегка подрагивал, выбрасывая в жаркое лоно семя. Все напряжение разом вытекло из его тела вместе со спермой. Мужчина выдохнул, поглаживая девушку по ягодицам. Для него такой секс был просто прекрасным. Вытащив обмякший член, Хойт попытался отдышаться. Все-таки основную работу делал он и сердце до сих пор бешено билось в его груди.       — А ты хороша, Джина. Трахать тебя очень приятно. Но все хорошее кончается, верно? — с насмешкой спросил он, ощущая острое желание закурить. — Я знаю, что ты хочешь еще. И будешь хотеть еще долго. Я тебе дам пистолет с пустым магазином, можешь ебать себя сколько хочешь. А сейчас пора возвращаться в клетку.