Кокон безумия

I'm not broken, I'm alive I've been kicked down, But I'll survive Never give up, never hide I won't go down without a fight You can drag me down 'til I'm out of breath You can rip my heart right out my chest I'm not broken (Girl On Fire — Not Broken)

      Джина сидела за обеденным небольшим столом, с удовольствием поедая жаренное до золотистой корочки мясо курицы. И только сейчас, находясь у своего нового хозяина, австрийка почувствовала насколько сильно проголодалась. Ведь она ничего не ела с утра вчерашнего дня. И, находясь у совершенно незнакомого человека, Джина ни капли не стеснялась своей неаккуратности и жадности, с которой она поедала свой завтрак. Хойт продал австрийку мужчине, который жил на Южном острове в месте под названием Терстон. Джина понятие не имела за какую сумму и почему человеку, проживающему на этом острове, однако это был огромный плюс. И этот мужчина оказался приятным на внешность. Он имел светло-каштановые волосы, доходящие почти до плеч. Его глаза — цвета густого тумана, внимательно наблюдали за каждым движением девушки. Джина поначалу его немного испугалась. Смотря на него, она чувствовала какую-то скрытую опасность. Что-то враждебное и неправильное таилось в нем. И австрийка не могла объяснить свои чувства, ведь этот человек, даже будучи ее хозяином, относился к ней по доброму. Он не кричал на нее, не требовал раздеваться или что-то в этом роде. Казалось, этот человек являлся ей другом. Только вот необычным, потому что запрещал выходить из дома.       — Кушай, девочка. Хойт совсем тебя загонял. А я терпеть не могу, когда столь ценный экземпляр доводят до такого ужасного состояния, — с какой-то брезгливостью в голосе произнес Калеб. Джина подняла глаза и уставилась на мужчину, не понимая о чем он говорит. Голод внезапно отошел на второй план. Может под ангельским личиком скрывается личина демона? «Экземпляр?!», — хотелось верить, что это он сказал в переносном значении, ведь кто знает, какие люди обитают в этом городе.       — Что Вы имеете в виду? — заинтересованно спросила Джина, положив обглоданную куриную кость в тарелку, и, взяв кружку с горячим сладким душистым чаем, поставила ее перед собой. Калеб с предельной внимательностью взглянул на нее, будто бы убеждаясь в чем-то своем. А затем, мягко улыбнувшись, произнес:       — Ты станешь частью моей коллекции, Джина. И ты должна сказать мне спасибо за то, что я так нежен с тобой, словно с фарфоровой куклой, — его голос сквозил уверенностью и в нем не было ни намека на шутку. Волна леденящего холода накатила на девушку со спины, словно там, где-то совсем рядом, распахнули дверь большого холодильника. Джина на минуты две замолчала, переваривая информацию. На ум приходили бабочки, которых собирают под стекло. Неужели девушка станет одной из таких бабочек? Неужели этот человек коллекционирует рабов?       — Ко… Коллекции? — дрожащим голосом переспросила австрийка. Рейт утвердительно кивнул и сложил руки в замок, сев поудобнее.       — Да. Чудесной коллекции, которую я собираю. Ты еще ее не видела… Да, я думаю, это решит все. Ты посмотришь и почувствуешь себя чем-то большим, чем просто создание из плоти и крови. Знаешь, я у Хойта многих девушек покупал, но с такими красивыми глазами — никогда. Ты станешь частью великого творения, Джина, — произнес Калеб воодушевленным голосом и его глаза заискрились азартом. Мужчина приоткрыл рот в предвкушении, смотря внимательно на девушку.       Джина потупила взгляд в кружку, осознавая в какой кошмар она попала. И, кажется, ей просто везло на кошмары. Сначала Хойт, потом наемники, потом опять Хойт… А теперь вот это. По сравнению со всем этим, Волкер не такой уж извращенец и у него в городке было все не настолько плохо. У австрийки не было никакого желания узнать, что же там за коллекция у Калеба. Но по его словам это что-то божественное и несравненное. Джина мало верила, что это так. Обычно под такими словами таится что-то мерзкое, ужасное и противное. Видимо, остров Рук наполнен безумцами. И Ваас из них далеко не самый повернутый. Джина отпила немного чай, стараясь подавить приступ страха. Все-таки, сколько бы она не дрожала, ей никуда не деться. Пока что никуда. А паника раньше времени не прибавляла сил. Может быть, все не так уж и плохо. В лучшем случае, Джина станет наложницей, а в худшем… Прикрыв глаза, австрийка ощутила острое желание исчезнуть. Просто взять, раствориться и никогда больше не появляться в компании этих аморальных людей. Она мысленно переместилась в дом к Ваасу, пытаясь хоть на мгновение оторваться от происходящего. Сейчас австрийка все отдала, лишь бы находиться рядом с любимым, снова касаться его, целовать, слушать. Она все отдала, лишь бы вновь утонуть в родных объятиях, послушать о том, какая она ебанутая. Но увы. Реальность так не работает. Ничего не происходит по щелчку пальца.       — Ты закончила? Вот и отлично. Пойдем, я покажу тебе истинную красоту. Я покажу тебе то, частью чего ты должна стать. Поверь, тебе понравится. Знаешь, сколько лет я собирал свою коллекцию? Как только сюда переехал. Калеб поднялся из-за стола и, подойдя к девушке, ласково взял ее за руку. Он вообще вел себя с Джиной достаточно нежно, словно боялся действительно сломать ей что-нибудь. Австрийка не сопротивлялась его хватке и молча встала из-за стола, позволив вести себя. Хотя в голове уже роились мысли, что идти и вообще находиться рядом с этим человеком — идея из плохих. Но… Разве есть выбор?       Рейт быстрым шагом пошел прочь из кухни и, войдя в небольшую гостиную, подошел к черной двери. Джина, еще первый раз войдя в дом, обратила внимание на окна. Все они оказались обставлены решеткой. Сбежать через окно не получится. Никак. Оставалась только входная дверь. Черного входа, кажется, тут не было. Поэтому оставалось надеяться, что ей удастся сбежать через главную дверь. Только вот, куда бежать — вопрос оставался открытым. Ведь она находится на другом острове. Водить моторную лодку Джина не умела. Калеб, достав из кармана темных джинс ключи, отворил заветную дверь. И первое, что донеслось из нее — жуткий, тошнотворный запах, от которого выворачивало. Трупный запах. Он, словно яд, въедался в легкие, заставляя кашлять и содрогаться при каждом глотке воздуха. Девушка сильно поморщилась и сразу же прикрыла нос ладонью, будто это поможет. Уже на данном этапе ей совершенно не хотелось входить в комнату, поэтому она стала упираться ногами в пол. Калеб вошел полностью внутрь, не испытывая дискомфорта, и резко дернул за собой австрийку. Девушка едва не упала на пол, но вовремя схватилась за стену. И, выпрямившись, она посмотрела на то, что оказалось перед ней. Ее желудок свело судорогой и завтрак тут же попросился обратно. Но Джина упорно подавила рвотный позыв.       В комнате, прямо напротив нее, в кожаном черном кресле восседал труп человека, похожий на девушку. К черепу, обтянутому гниющей кожей, приклеен скальп из роскошных рыжих волос. В пустые глазницы вставлены настоящие глаза и, видимо, совсем свежие, ведь они даже не успели высохнуть. И они были абсолютно от разных людей. Один глаз цвета зеленого луга нес печать дикого ужаса. Второй — цвета морских волн выражал лишь голую ненависть. Сгнившая челюсть обнажала ровные белые зубы, которые, кажется, были вставлены вручную, ибо настолько белыми у такого старого трупа они быть просто напросто не могли. Надутые руки, кожа которых имела синеватый оттенок, безжизненно свисали вниз и из-под кожи виднелась толстая железная проволока, которая соединяла конечности с телом. На одной кисти ногти коротко подстрижены, а на другой сиял настоящий дорогой маникюр. И девушка не могла поначалу понять, почему маньяк содрал с ногтей второй руки маникюр. Но затем до нее медленно дошло, что конечности тоже от разных людей. Окоченевшие ноги висели на той же проволоке, что и руки. Пальцы на ногах совсем распухли, а на коже чуть ниже колена виднелась обширная гнойная рана. Этакое чудовище Франкенштейна еще и было наряжено в легкое летнее платье розового цвета.       — О…боже… — прошептала Джина, не в силах отвести от гетерохромных зрачков взгляд. Сколько же он убил жертв, ради свежих глаз? Сколько раз сменял гниющие конечности на новые? Девушка перевела и задержала взгляд на железной проволоке, которая была засунута прямо под кожу конечности и представила, как Калеб отрубает Джине руку, а затем вешает ее, словно рыбу, на проволоку, продевает кровоточащую конечность с дикой усмешкой на лице. Не такой жизни она хотела. Совсем не такой. Девушка отвела взгляд от трупа, боясь, что не справится с новым рвотным позывом. Рядом с креслом располагался маленький круглый столик, на котором стояли духи и косметика. «Неужели он еще и красит труп?!»       — Ты в восторге? Ох, я так и знал! Но этот запах… Этот чертов запах! Господи, Эсмеральда, почему ты так воняешь? Я же тебя помыл! — недовольно произнес мужчина и, схватив со стола розовый флакон, открыл его и начал разбрызгивать духи прямо на труп. В воздухе помимо тошнотворного запаха появился еще один — нежный аромат орхидеи. Только вот, он не мог полностью перебить трупный запах, который, казалось, въедался в одежду, кожу, волосы. Джина стояла, не в силах пошевелиться. Все конечности онемели от ужаса. Она таращилась на труп, медленно осознавая, что скоро присоединится к нему. Ее глазные яблоки будут торчать из пустых глазниц, подобно тем, которые сейчас там. «Надо срочно искать выход», — и это была единственная правильная мысль в этом логове маньяка. Все-таки Ваас жив и нужно было просто спешить к нему. Только вот пока намек на выход даже не прорезался на горизонте. Джине нужно было время, дабы подумать. Время, которого у нее не было. Калеб, поставив флакон духов обратно на стол, с очаровательной улыбкой взглянул на девушку. Он воспринял ее ужас и стойкое оцепенение за восторг и благоговение. И это не могло его не радовать.       — Джина, я вижу тебе не терпится присоединиться к моей коллекции! Стать частью Эсмеральды… Пожалуй, твои волосы идеально подойдут и глаза. А может еще что-то, — размышлял он вслух, сложив руки на груди. — В общем, я еще подумаю над этим. А сейчас я займусь подготовкой к ритуалу. Австрийка отвернулась от трупа и уставилась на Калеба. Его глаза искрились восхищением, а довольная улыбка, казалось, не сходила с лица. Что может быть хуже радостного маньяка?       — Ритуалу? — переспросила Джина, не скрывая своего страха. Ей не хотелось ни в чем этом участвовать. Ей не хотелось даже думать о том, что от нее будут отрезать конечности и насаживать их на проволоку во имя какой-то бредовой цели. Это все походило на какой-то кошмарный сон. Девушка даже постаралась себя хорошенько ущипнуть, дабы проверить не спит ли она. Однако, кроме острой боли, ничего не почувствовала. Калеб потер ладони в предвкушении. В его серых глазах появился огонь неподдельного восторга.       — О, да, ритуалу! Ведь ты не можешь просто взять и стать частью моего… божества. Моего идеала. Все девушки проходят через особый ритуал, дабы стать чем-то большим, чем просто человек. И сегодня вечером я его начну. Но для начала нужно все приготовить. А пока что, я вынужден тебя закрыть в комнате на время, дабы ты не попыталась стать частью моей коллекции без ритуала. Это все испортит, Джина. Девушка взглянула еще раз в мертвые глаза той, которую называли Эсмеральдой. И все внутри сжалось разом, а мозг отчаянно запротестовал против того, что бы становиться частью этого. Частью гнилого трупа, которого называют божеством. «Да поможет мне Уйдейкхаал», — и в этой мысли заключалась вся мощь ее страха, ужаса и, конечно, желания сбежать отсюда. Джина всецело надеялась, что она сможет сбежать, иначе ее глаза будут покоиться в пустых глазницах гниющей Эсмеральды.