Кокон безумия

I cannot stop this sickness taking over It takes control and drags me into nowhere I need you help I can't fight this forever. I know you're watching, I can feel you out there (Starset -My Demons)

      Очнувшись от кошмарного сна, который, казалось, не являлся сном вовсе, Броди поднялся с пустой кровати. Остатки сна продолжали давить на его сознание, меняя восприятие реальности. Кажется, он постепенно сходил с пути, намеченного Цитрой и не мог этого остановить. Быстро одевшись и приведя в себя в порядок, он решил навестить Джину. Чувство, посетившее его насчет этой девушки, оказалось достаточно сильным, острым, необходимым, совсем как нужда. Поэтому, быстро найдя ее своеобразную темницу, Джейсон не спеша вошел в комнату, осматривая попутно то, что с девушкой сделала Цитра. Прочные железные кандалы уже не внушали доверия, а нарисованный мелом круг почему-то вызвал лишь насмешку. Перед ним сидела Джина, от вида который должны появляться ненависть, вражда и отвращение. Но все было не так просто. Джейсон испытывал острое желание сломать кандалы, вывернуть, разбить и освободить эту девушку. Ту, что являлась подружкой Вааса, опасным убийцей, антропофагом. Почему? Он не понимал. А также не понимал, почему в этот раз секс с Цитрой не принес ему никакого удовольствия, а только отвращение. Необычный сон только подкашивал и так нестабильное состояние Броди. Он кое-как держался, стараясь не отдаться набравшим силу новым чувствам. Американец был до сих пор предан Ракьят и своим интересам. Ему просто необходимо избавить остров от таких, как Джина. Тогда почему он ее жалеет? Почему один взгляд на потертые от кандалов запястья вызывают в его груди боль?       Девушка, гипнотизируя каменный пол, медленно подняла взгляд и посмотрела в глаза вошедшего. Ее лицо исказилось в муках, а в глазах застыла печаль. Ей было искренне жаль Броди, который не понимал, в какую дыру угодил. Несмотря на ненависть Вааса к нему, девушка хотела помочь американцу, хотела открыть глаза на то, что происходит.       — Этого ты хотел, Джейсон? — тихо спокойным голосом спросила она. — Ты доволен тем, что тобой управляют, как марионеткой? Броди склонил голову, обдумывая ее слова. Его чувства были настолько смешанными, что он не знал точный ответ на первый вопрос. С одной стороны, Джейсон избавлял остров от кровожадной злой твари, которая давала силу пиратам. Но с другой все было вовсе не так. Джина не казалась ему сейчас монстром, который готов вырваться из пут и разорвать все на своем пути. Он что-то испытывал к ней, что-то такое, от чего его разум буквально раскалывался на две части. Американец запутался в собственных чувствах, однако продолжал хвататься за прежние устои. Ведь лишь они спасали его от падения в пропасть. Но больше всего его заинтересовали слова про марионетку. Подобное он уже слышал во сне. Неужели теперь от этого не отвертеться и в реальности?       — Зла на острове станет намного меньше, — со слабой уверенностью в голосе произнес мужчина. — Ты сама пошла по такому пути и я не понимаю, почему ты считаешь меня марионеткой. Джина грустно улыбнулась ему, осознавая, что этому человеку хорошо промыли мозги, раз он не видит нитей, которые идут от его конечностей к пальцам лживой жрицы. Она, конечно, понимала, что сделала на острове много жутких вещей, однако, австрийка никогда не скрывала то, кем является — именно это разнило их так с Цитрой.       — Джейсон, я не зло. Зло это то, кому ты служишь, — все еще смотря в его глаза цвета летней зелени, произнесла девушка. Если бы до Джейсона дошла вся правда, вся суть слов, то он бы мог ее спасти. Хотя, в некотором смысле, на это было абсолютно глупо надеется. Броди убежден, что Джина — монстр, тварь, кровожадный хищник, а еще она являлась девушкой Вааса Монтенегро, который застрелил Гранта. Разве тут можно было надеяться на что-то хорошее? При таком раскладе, Джина оказывалась в проигрыше. Но надежда умирает последней.       Броди недовольно скрестил руки на груди, пытаясь придать себе грозный вид. Самым странным являлось то, что когда Джина опорочила Цитру — Джейсон ничего не почувствовал. Абсолютно ничего. Раньше он мог буквально разорвать за то, что ее имя оскорбляют. Но теперь… Что-то изменилось. Броди постепенно ломался, его верность, преданность и вера к Талугмай постепенно таяли. Он не понимал, что с ним происходит и почему. Однако решил, что не стоит показывать Джине то, что творилось у него внутри. Он по прежнему пытался хоть как-то держаться за то, во что верил прежде и за что сражался.       — Цитра — благородная жрица и ты не имеешь право говорить что-то плохое про нее, — с твердостью в голосе заявил мужчина, стараясь скрыть свои сомнительные чувства. Ведь ему оказалось достаточно больно смотреть на Джину, закованную в кандалы. Чувства радости, всепоглощающего восторга и глубокой гордости не посещали его, как ожидалось.       — Благородные жрицы не захватывают беременную девушку и не пытаются отобрать ребенка, — начала говорить австрийка, чувствуя, как на глазах начинают появляться слезы. — Благородные жрицы не манипулируют разумом неокрепшего разума, не вселяют ложную надежду и не возносят до фальшивого титула воина. Осознание этого факта, словно пуля, врезалось в его голову, превращая мысли в сплошную кашу, расщепляя прежние принципы. Джейсон, каким бы воином себя не считал, с какой бы жестокостью не убивал пират, но у него имелись свои моральные принципы. Он никогда бы не причинил беременной женщине вред. Броди, конечно, когда-то размышлял о том, что Джине нельзя размножаться, но это были всего лишь мысли. В реальности у него не хватило бы сил поднять руку на девушку, даже после всего того, что она совершила.       — Подожди… Ты беременна? — ошарашенно спросил мужчина, сделав шаг к Джине. Он неотрывно смотрел на нее, понимая, что теперь вообще не знает, что делать. Несколько дней назад, американец был уверен в том, что делает и за кем охотится. А что теперь? Его мир рушился на глазах и новые чувства обретали силу. Джина медленно кивнула и горячая слеза покатилась по щеке, падая на каменный пол. Она смотрела на Броди, улавливая в его глазах полное удивление. Кажется, жрица ничего ему не сообщила.       — Это так, Джейсон. Как ни странно, ее слова не казались пропитанными ложью. Она говорила правду и осознание этого еще большей болью отдалось в груди американца. Он видел себя в роли настоящего воина, который боролся за свободу племени, мстил за своих друзей и брата, убивал бездушных пиратов. Но теперь, кажется, становился на путь зла. Не таким Джейсон видел свою судьбу и будущее. «Неужели Цитра не доверяет мне?»       — Но ведь… — хотел возразить мужчина, пытаясь найти разумное объяснение данной ситуации, ведь девушка не могла забеременеть от Вааса. Вошедшая жрица нагло перебила его:       — Джейсон, мой дорогой воин, она врет тебе. Вендиго пытается вызвать к жалости.       Джина со злобой в глазах метнула взгляд к Цитре. Она бы сейчас все отдала за то, чтобы у случился приступ каннибализма. После него от величия Талугмай не осталось бы и следа. Эта тварь разрушила судьбу собственного брата, теперь ведет по ложному пути парня с континента, а еще хочет забрать каким-то неведомым способом у австрийки дитя. «Помешанная тварь.» Девушка, смерив Цитру взглядом, полным злобы и отвращение, взглянула на Джейсона. Она все еще надеялась хоть как-то вселить в этого мужчину сомнения по поводу его любимой жрицы.       — Джей, ты не понимаешь, кому веришь. Она убьет тебя, когда ты прикончишь Вааса и Люка. Она использует тебя лишь для своих целей, — ее голос был полон страдания и боли. Джина не хотела вот так вот умирать. Пройдя огромный путь, обретя наконец ребенка, она не могла отойти в мир иной. «Судьба не может быть так жестока ко мне.» Цитра кинула брезгливый взгляд на пленницу. На секунду ее заинтересовало, кто такой Люк. О нем она ничего еще не слышала. Впрочем, это можно отложить на потом. Сейчас же жрица мысленно насмехалась над попытками вразумить Джейсона. Его мозг запудрен до такой степени, что он, по мнению Талугмай, вряд ли хоть на мгновение засомневается в том, что делает.       — Вендиго, твои пустые слова здесь не имеют ценности. Ты не сможешь захватить разум воина Ракьят, — с прежней уверенностью проговорила жрица, гордо подняв голову. В данный момент она ощущала себя на вершине и ничто не могло развеять этого чувства.       Джейсон наблюдал за мучениями той, кого он просто обязан ненавидеть. Только вот ненависти и чего-то на нее похожего не возникало. Наоборот, Джину оказалось искренне жаль. Если она беременна, если это действительно так, то тогда от кого? Ваас ведет слишком самоуничтожающий образ жизни, дабы стать отцом. Джейсон, когда имел ее, кончал вовсе не внутрь. Если она говорила правду, то мог бы быть ребенок от Броди? «Чепуха какая-то. Она врет… Это просто не может быть правдой!» Но, даже без этого факта, Джейсон испытывал жалость к данной особе.       — Цитра… Может можно как-то ее обезвредить? Если… Талугмай моментально смерила Броди взглядом столь ледяным, что слова застыли у него в горле. Слабый гнев запульсировал где-то внутри сознания. Жрица не могла поверить в то, что Джине каким-то образом удалось посеять в нем сомнения.       — Джейсон, как ты можешь верить той, кто разрывает на части невинных людей племени? — с большим непониманием спросила девушка, посмотрев на своего воина. — Как ты можешь верить словам кровожадного монстра? Ты не видел, что она сотворила с двумя членами нашего племени. Эта тварь подкинула обезображенные тела двух мирных жителей прямо под дверь храма! Ее голос сквозил гневом, а каждое слово она будто выплевывала. Броди резко схватился за голову, понимая, что сомнения, словно рой насекомых, разрывают его разум изнутри. Он не знал, что делать, чему верить. С одной стороны, Талугмай полностью права, ведь Джина соблазнила его, напала на Аманаки, сожгла его дом и вообще являлась монстром, жадным до капли крови. Но с другой стороны что-то внутри полностью поддерживало Джину, питало к ней самые теплые чувства и если она не врет про беременность, то, может быть, Броди отец. Может быть, он бы смог спасти эту девушку, уехать отсюда прочь, покинуть это, полное злобы место, изменить Джину. Он бы мог, но… Цитра медленно подошла к Джейсону и осторожно положила ему руку на плечо, чуть сжав его.       — Вендиго будет убита, пройдя особый ритуал, дабы остров очистился от ее влияния, — в голосе Талугмай сочувствия было не больше, чем у летящей пули. В этот миг Джейсоном что-то завладело: темное, мистическое, опасное, ненормальное. Разрушительное, дикое начало приобрело максимум власти в его голове и мужчина резко развернулся к жрице, а затем его сильная ладонь оказалась на ее шее. Кисть руки непроизвольно сжалась, а на губах Броди появилась дикая ухмылка. Его зеленые глаза загорелись радостным зловещим огоньком и внутри вмиг разлилось сладкое тепло. Джейсон оказался несказанно рад видеть дикий, панический ужас в янтарных глазах жрицы. Хищник в нем ликовал, штурмуя разум положительными эмоциями. Девушка моментально схватилась за его руку, вгоняя острые ногти в неподатливую кожу. Броди медленно втянул воздух рядом с Цитрой, чувствуя медовый аромат ее страха, а бешеный стук ее сердца являлся бесценной музыкой. Он не обращал внимание на крошечную боль, которая появилась в районе запястья. Рука жрицы слишком слаба, чтобы даже попытаться ослабить смертельную хватку.       — Джейсон… — дрожащим голосом жалобно пропищала Талугмай, чувствуя, как колючий ужас ползет по ее позвоночнику. Ее шею все сильнее и сильнее сдавливала рука, на которой под игрой солнечных бликов блестели татуировки. Татау. Неужели преданный воин Ракьят уничтожит свою жрицу? Неужели Вендиго, будучи закованной в кандалы, взяла его разум в свою власть? Неужели власти Цитры сегодня придет конец? «О, благородные духи, защитите меня от этого исхода,» — со всей надеждой мысленно помолилась жрица, понимая, что лишь духи могут спасти ее от ужасного исхода. Джейсон не обращал внимание на то, что она говорит. В данный момент он сосредоточился на своих ощущениях. В первую очередь он слышал, как ее кровь течет по артериям, венам, капиллярам, чувствовал сладостный аромат, который буквально взывал попробовать кровь на вкус. Броди ощутил острое желание вцепиться в шею той, кого он когда-то боготворил. Сейчас она для него оказалась не более, чем куском мяса.       — Ты слышишь, как течет кровь по твоим венам? Чувствуешь аромат? Твоя кровь зовет меня, — голос у Броди стал каким-то неестественным. Он был чем-то между рычанием и человеческой речью. Цитра с чрезвычайно ледяным ужасом взирала в глаза того, кого назвала своим воином и кем смела помыкать. Перед ней больше не было того Джейсона, которым она привыкла играть. Перед ней стоял монстр. Джина с открытым ртом наблюдала за тем, что творилось. Она не узнавала сейчас того, кто несколько минут назад защищал честь Цитры. Джейсон вмиг стал совершенно другим. И то, чем он сейчас являлся — находило родной отклик в ее душе. Он оказался хищником.       — Ох, Джей, — прошептала девушка, наблюдая эту странную сцену и не имея понятия, чем она закончится. Однако, она все еще надеялась на свое спасение.