***
Гарри Поттер привык к неожиданностям. За несколько лет проведенных бок о бок со своими друзьями он был уверен, что знает их вдоль и поперек. От этого происходящее ему казалось совершенно невозможным. Разве мог его лучший друг так ужасно поступить с его лучшей подругой? Но ведь вряд ли такое можно придумать просто так. Он не хотел верить в случившееся, однако у него не оставалось других вариантов. Судьба поставила его перед очень непростым выбором. Как он мог выбрать чью-либо сторону, когда оба человека были ему дороже собственной жизни? Он был готов прыгнуть в огонь ради Рона и разбиться о скалы ради Гермионы. Он был в полнейшем шоке, когда вкратце Джинни поведала ему настоящую версию произошедшего. Он виделся с Роном несколько часов назад. Тот был изрядно напившимся, но, клянясь здоровьем всех своих близких, он умолял не верить ни единому слову Гермионы. Тогда он ещё не знал, что произошло и, утихомирив разъярённого друга, всё же хлопнул его по-братски по плечу, уложив спать в своей квартире, которую он снимал на окраине маггловского Лондона. Вскоре он получил письмо от Джинни с требованием немедленно прибыть в Хогвартс. И хотя поначалу единственным его желанием было кинуть письмо от бывшей возлюбленной в огонь, он, всё же взяв себя в руки, отправился в школу, ведь в письме говорилось о том, что Гермиона попала в беду, и ему крайне необходимо захватить с собой отцовскую мантию невидимости. Гарри на удивление не видел кричащей статьи в Пророке, так как в действительности был занят поимкой оставшихся на свободе пожирателей смерти. Джинни встретила его у дремучей ивы, впопыхах выхватив мантию и сиганув в сторону школы, попутно объясняя, что произошло. Предположить, что Гермиона в пылу ссоры всё это выдумала, казалось возможным, ведь как ни крути она была девушкой, причём оскорблённой и обиженной, но он слишком хорошо знал её, поэтому это предположение тут же улетучилось из его головы. Тем более раз уж Джинни пошла против своего брата, это уж точно не могло быть неправдой.***
Работники министерства не разочаровали Малфоя. Конечно же, глупо было полагать, что ему будут приносить обед на блюдечке с золотой каемочкой, поэтому он был готов к осуждающим взглядам и гневным высказываниям. Министр Бруствер, разумеется, отдал приказ вести себя с обвиняемым лояльно, но за его спиной, конечно же, никто не соблюдал приказ. Слизеринец расположился на нижнем этаже огромного здания в комнате, сильно напоминающей тюремную клетку, однако это было не совсем так. Эта комната скорее была комнатой для допросов, и ему было позволено взять с собой книги или учебники по его собственному усмотрению. Другое дело, что разгуливать по министерству, ему было категорически запрещено, поэтому всё же можно было сказать, что он под настоящим заключением. Ни о каких маггловских адвокатах не шло и речи, поэтому единственное, на что мог рассчитывать Малфой, — на показания свидетелей, воспоминания событий, предшествующих его заключению опять же свидетелей, что, конечно же, не являлось вещественным доказательством его невиновности, так как всем известно, что сильные волшебники и волшебницы, коей и являлась Гермиона, вполне себе могли изменить воспоминания в ту или иную сторону, и соответственно сыворотка правды. Те дни, что Малфой провёл в министерстве, он максимально старался абстрагироваться от происходящего. Потому что здесь не было Грейнджер, что вырывала его из воспоминаний ужасного прошлого, Блейза, готового заболтать даже мёртвого, и даже идиота Нейтона, отвлекающего его от печальной действительности необходимостью завоевывать расположение гриффиндорки. Здесь он был максимально в своих мыслях, и пусть последние слова Гермионы, сказанные ему в порыве страсти, как он надеялся, немного утешали, всё же он осознавал то, что ему в любом случае придётся вынести какое-то наказание. Он часто вспоминал, как завязался то ли их недороман, то ли передружба. Толком ни то, ни другое, но точно не прежняя ненависть и неприязнь. Он влюбился. Действительно влюбился в эту гордячку с вечно задранным носом. Он не мог поверить в это долгое время, но сейчас ему казалось это настолько очевидным и правильным, что порой он называл себя слепым идиотом. Ведь если окунуться в воспоминания, она никогда не была ему безразлична. И пусть он равнял её с грязью и в любой подходящий и неподходящий момент указывал ей её место… она была ему интересна. Даже слишком. Чёрт возьми, да ни о одной девчонке в своей жизни он не думал так много, как о ней. И пусть это были не те мысли, что могли привести их в те отношения, что сейчас, но ведь всё неспроста? Ведь не может человек вдруг стать столь важным просто так. Или может? Или он уже попросту выдумывает, сходя с ума от одиночества в четырёх стенах? Что будет, когда это всё закончится? Он вернётся в школу? Он будет вновь рядом с ней? А захочет ли этого она?***
27 ноября. Слушание по делу Драко Малфоя должно было состояться тридцатого ноября. Именно это услышала Гермиона от Джинни, когда та плюхнулась на соседний стул в классе травологии. — Это точно? — сжавшись словно от озноба, уточнила Гермиона. Джинни поджала губы. Ей было больно видеть подругу в таком подавленном состоянии. После их разговора с Гарри прошло уже несколько дней, но никаких вестей они так и не получили. Кроме этой. Джинни протянула подруге смятый пергамент, в котором лишь была указана дата заседания без какой-либо дополнительной информации. — Это всё, что он смог узнать? Гермиона не хотела показывать разочарования, но она действительно ожидала большего. — Он бы написал ещё что-нибудь, если бы знал больше… — Это бы мы узнали и из газеты. — Отмахнулась Гермиона, кинув пергамент на стол. Настроения не было от слова совсем. — Думаю, нам нужно подготовить речь… — Джинни схватила пергамент со стола и спрятала в карман мантии. — Да, думаю это необходимо, — без каких-либо эмоций ответила девушка. В классе было очень громко, но она всё равно слышала, как из разных компаний доносится её имя. К этому стоило бы привыкнуть, но всё же было не по себе. — Постой, ты сказала нам? — Гермиона вскинула брови, уставившись на Джинни. — Конечно, нам, ведь я тоже свидетель. — Ты не можешь свидетельствовать против брата. — Могу, почему нет? Этот говнюк устроил такой переполох… ему точно не поздоровится, узнай обо всём мама. — Она не простит тебя за то, что ты предашь брата. — А разве это предательство? — Ну… теоретически… знаешь Джинни… тебе лучше просто сделать вид, что ты ничего не знаешь об этом. — То есть это как? Ведь Мадам Помфри видела, что это я привела Рона в ту ночь в лазарет… — Мадам Помфри не будет на суде и поэтому… — Нет, Герм, ты не права, я должна… — Нет, не должна. И точка. Разговор закрыт! — слишком громко произнесла Гермиона, отчего в очередной раз ощутила на себе любопытные взгляды. Джинни замолчала, задумавшись о своём в то время, как Гермиона состроила мину, давшую понять любопытным, что лучше им отвернуть свои длинные носы. — Знаешь, я уверенна, что ты лишь будешь оправдывать Малфоя, обвинений в адрес Рона от тебя точно не будет, но подумай сама… если Визенгамот не примет твои слова в расчёт, то Малфою действительно несдобровать… а Рон… ему ничего не будет… он быстро отмоется от этого… он ведь… герой… — хихикнула Джинни, подразумевая совсем другое. Отчасти она была права. Им нужно было кинуть все силы на то, чтобы оправдать Малфоя, а показаний одной лишь Гермионы могло быть мало. — Неужели моих слов им будет мало? Если я просто скажу, что это Рон спровоцировал Малфоя, то всё обойдётся… его накажут, но уж точно не заключением в Азкабан… — А если они всё же предложат тебе сыворотку? Или захотят покопаться в твоих мозгах? Что будешь делать? Начать со лжи — не самый лучший вариант. — Но я… — Герм, ты должна говорить правду с самого начала, не думая о Роне. Мерлин, даже сейчас ты пытаешься спасти его задницу! — Я вовсе не хочу спасать его задницу, просто я хочу избежать жертв… — Годрик Милостивый… Всепрощающая Гермиона… меня сейчас стошнит. — В конце концов он твой брат! Я не могу поступить с ним так не из-за него… а из-за вас… тебя, твоих братьев и, конечно же, Молли и Артура! Неужели ты не понимаешь? Они не простят меня! — Они не простят его! Вернее простят, но после знатной взбучки! Ты тут вообще не причем! — Как же не при чём… ведь я дала ему повод… то есть… он сделал это из-за злости на меня и… — Чёрт, меня сейчас реально стошнит. Прекращай. Эту тему можно мусолить до бесконечности, но запомни одно: ты рассталась с ним, он знал уже тогда, что ты ничего ему не должна, и он… он сделал это тупо из ревности и зависти. Конечно же! Подонок Малфой увёл его пассию! Но! Это не оправдывает его! А обязывает… слышишь? Обязывает принять наказание!***
Этот высокомерный и заносчивый Гарри Поттер свалился на голову Драко, словно первый рождественский снег. Кого угодно, он был готов увидеть в своей временной обители, но уж точно не его. — Великий Салазар… Поттер… неужели тебя Грейнджер прислала? — скорчив гримасу негодования и недовольства, пробубнил он, когда Гарри вошёл в его камеру. Гарри, стиснув зубы, прошёл внутрь крохотного помещения, кинув взгляд на стопку книг, и быстро перевёл взгляд на Малфоя, сидящего на полу и подпирающего стену. Ему было странно видеть его в таком виде. Рубашка расстегнута на три верхних пуговицы, галстук валяющийся на полу у ног, недельная щетина и совершенно равнодушный взгляд. — Дерьмово выглядишь, — заключил гриффиндорец, продолжая рассматривать блондина. Только положа руку на сердце можно было сказать, что рассматривает он его в попытке понять, во что именно могла влюбиться его подруга. Малфой выглядел действительно паршиво, но высокомерия и надменности в нём было хоть отбавляй. И это он изменился? Где? Гарри так и хотелось вернуться в школу, схватить ослеплённую, чёрт знает откуда, взявшейся влюблённостью подругу и притащить сюда, дабы та убедилась, что это тот же мерзкий хорёк Малфой, только с щетиной и в грязном шмотье. — Что тебе нужно, Поттер? Хотел воочию насладиться тем, в каком я снова дерьме? Малфой также рассматривал Гарри, они не виделись достаточно давно. Хоть в газете и мелькала вечно скромная мордашка Поттера, увидеть его вновь казалось очень странным. Словно после войны их дороги навсегда разошлись. — Случившееся… — начал неуверенно Гарри, собирая мысли в кучу. — Ох чёрт, ну конечно… тебя прислал Уизли? Серьёзно? Мерлин, он так жалок… а его мамочка случайно не за дверью? — Я пришёл сюда с миром, — строго сообщил ему гриффиндорец, сложив руки на груди. Малфой нервно хохотнул. — С миром? А не пойти ли тебе со своим желанием быть везде героем в херову задницу, а? — Малфой… — предостерег его Гарри, вновь сжав челюсть. Похоже они никогда не научатся ладить друг с другом. — Я не знаю, какого хрена тебе здесь надо, но поверь… в этой истории твоя рожа лишняя. Малфой отвернулся, пытаясь понять, почему именно он так злиться. — «И кто действительно прислал сюда тебя, долбанный герой? Уизли поплакал на плече? Или Грейнджер попросила об услуге?» — Твоя шкура меня ничуть не интересует, уж поверь мне… но Гермиона… — Понятно, — перебил его блондин. — Подружка попросила о содействие? — К чему сейчас твоя агрессия? — К чему? Не думал к тому, что вся ваша херова троица мне уже вот здесь. — И он приложил ладонь к своей шее и сжал. Гарри нахмурился. — С самого начала это было неправильно, понимаешь Поттер? Меня не должны были отправлять в школу, тем более под присмотром Грейнджер… — Абсолютно согласен. — Но блядские министерские крысы решили мне дать, так называемый, шанс. — Он вновь нервно засмеялся, приложив руку к лицу. — Решение Визенгамота и Министерства непросто оспорить… — Я и не пытался, подумать только… из-за своей… трусости… я согласился на весь этот балаган. — У тебя не было выбора. — Был. Ты ведь знаешь, Поттер. — Азкабан? — Верно… и поверь мне… я уже жалею о том, что спал в тепленькой комнатке в Хогвартсе. — Это глупо. — Глупо? — Малфой медленно поднялся на ноги и вперил свой полный ненависти взгляд на Гарри. — Глупо было засовывать нас с этой патлатой дурой в одну коробку. Глупо было рассчитывать на то, что мы найдём общий язык… О, нет, мы нашли. Даже более чем! Глупо было позволять рыжему ублюдку приезжать в школу и лезть туда, куда не нужно! Глупо было всё, абсолютно всё! — Малфой… в том, что ты влюбился в Гермиону, никто не виноват! — вдруг словно обухом по голове получил Драко, вылупив на Гарри глаза, чуть не выпавшие из орбит. — Что? Удивлён? Она рассказала! Всё рассказала! А ты что, думал, это будет ваш маленький секретик? — Вот же сучка болтливая. — Отвёл взгляд Малфой, вновь присаживаясь на прежнее место. — Она рассказала всем, она вступилась за тебя, идиота, и знаешь что? — Что?! — Я бы на её месте поступил иначе! Я бы не стал раскрывать вашу… позорную связь… я бы лучше оставил всё, как есть, нежели впрягаться за такого урода, как ты. — Урода, как я? Да ты хоть в курсе, что я спас её от твоего рыжего ушлёпка?! Ты знаешь, что он чуть не трахнул её в коридоре? Знал, что наплел обо мне полной хуйни и в итоге свалил? — Да. Я в курсе. И я бы всё равно не вступился за тебя. — Ты уже это сделал однажды, поэтому никогда не говори «никогда». Или ты забыл, как толкал речи на суде несколько месяцев назад? Гарри закрыл рот и также отвёл взгляд. Конечно же, он помнил. Но сейчас он был чрезвычайно зол на Драко, укравшего сердце Гермионы. — Не я испортил их отношения. Она уже приехала, порвав с ним. Не я стал тем, кто полез ей в трусы. И не я, чёрт тебя дери, желаю ей зла! — Тогда спасай свою задницу и убирайся подальше от неё. — Кто ты такой чтобы указывать мне? Если я захочу, то мы с ней… — Что? Что?! Что?! Что вы с ней? Сбежите? Обручитесь? Поженитесь?! Да что ты можешь сделать, Малфой? Гарри в два шага подскочил к Малфою и, схватив его за ворот рубашки, поднял на ноги. Он выходил из себя слишком быстро. Дружба с Роном давала о себе знать. — Я… — Ты лишь разобьёшь ей сердце, и тогда, поверь мне, я разобью твою слизеринскую рожу, — выплюнул он ему в лицо и оттолкнул Малфоя, который тут же ударился спиной о стену. У него не было сил бороться с Поттером. Он и не хотел. Он вновь получил порцию вопросов, на которые, пожалуй, никогда не найдёт ответов. — Как же вы похожи с мелкой Уизли. Просто до тошноты… Гарри сделал пару кругов по камере и вновь обратился к блондину, сверлящего его взглядом. — Я верю Гермионе и знаю, что Рон в порыве гнева практически неуправляем, поэтому я не могу поддержать его. Я искренне надеюсь, что твои чувства к ней не выдумка и что они — не глупая увлеченность, поэтому думаю, ты знаешь, что тебе следует делать. На суде я буду настаивать на том, что Рон спровоцировал тебя на драку. Скажу, что со слов Гермионы знаю, что ты не называл её грязнокровкой. Сообщу, что Рон повздорил с ней, а ты заступился, и что именно Рон первый напал на тебя. Ни от кого не потребуются доказательства в виде воспоминаний. Им будет достаточно моих слов и слов Гермионы. Мне ещё предстоит разговор с ней, ведь она намерена выложить им реальную действительность. Однако этого мы делать не будем, иначе ваша репутация будет очень сильно запятнана, а нам этого не надо. — Неужели твой рыжий подпевала согласиться на это? — Поверь мне, согласиться. Давай без фокусов, Малфой, знай, я за тобой слежу. Больше Поттер не сказал ни слова, а, лишь махнув головой, что означало «до скорого», покинул камеру, оставив Малфоя одного.***
29 ноября. Гарри трансгрессировал в Хогсмид ровно в полдень и сразу же напоролся на взволнованный взгляд Гермионы, спешащей к нему с Джинни под руку. Сняв очки и слегка протерев их, он надел их вновь и, прищурившись, заметил третью фигуру, возвышающуюся над девушками. — Забини? Все трое практически бежали к растерявшемуся герою. Гермиона так спешила, что с её шеи даже слетел шарф, отчего девушка тут же дёрнулась в попытке развернуться и поднять его, но Блейз опередил её, любезно протянув ей свою руку с потерей. Втроём они выглядели так гармонично, словно уже долгое время были закадычными друзьями. Гарри вновь нахмурился. Он так много не хмурил брови с момента последнего дня битвы. — Что он тут делает? — довольно грубо спросил гриффиндорец, указав пальцем на мулата, который, очевидно, прибыл с более радушным настроем. — Блейз… он… не важно, Гарри, пусть он присутствует. — Ну спасибо, Грейнджер. В школе ты была не так категорична… — обиженно перебил её Забини. — Блейз, пожалуйста… не усложняй. — Что значит не усложняй, Гермиона? Я спрашиваю, какого хрена здесь делает этот слизеринский змеёныш? Или что? Может быть, у тебя с ним роман? Вы тут случайно все с ума не посходили? — Гневно уставился Гарри на Джинни, требуя объяснений. — Гарри Поттер! Немедленно закрой свой рот! — вспыхнула Джинни. — Ты не ведаешь что несёшь! — поддержала её Гермиона. — Очкарик, ты совсем тю-тю? — Покрутил у виска Забини с ухмылкой, подобной Малфоя. — Тогда что ты здесь делаешь? — обратился он уже напрямую к мулату, стараясь не смотреть на Джинни, метающей в него молнии из глаз. — Драко — мой друг. Вот и всё. — Пожал плечами мулат. — И что? — Гарри, не будь идиотом! Говори, с чем пришёл, — прошипела недовольно Гермиона в ожидании информации. Гарри в последний раз окинул всех троих пронзительным взглядом и указал на небольшую опушку, где, как он считал, им никто не помешает поговорить. — Я обдумал всё и нашёл решение, которое, как я считаю, самое верное. Только, Гермиона, давай договоримся не спорить со мной? Я действительно хочу помочь всем вам, и, как мне кажется, у меня самая трезвая голова. — Хорошо, я согласна. — Качнула головой Гермиона. Также поступили и Джинни с Блейзом. Неизвестно, для чего. Гермиона действительно была согласна с тем, что у Гарри сейчас у единственного из них всех свежая и трезвая голова. Он со стопроцентной вероятностью принял правильное решение. — Мы поступим вот как… На суде, который, как вы уже знаете, состоится завтра, Малфой сообщит о том, что вечером того дня, он, бродя по школе, наткнулся на тебя и Рона. Скажет, что вы выясняли отношения на повышенных тонах. Ведь многие в курсе, что вы пара… то есть были парой. Пусть это и станет причиной конфликта. Он заявит, что стал свидетелем шумной ссоры и якобы решил заступиться за тебя, но Рон, разозлённый и опьяненный, накинулся на него. Почему Рон был сильно избит? Ну, вероятнее всего, стоит сказать, что между вами давняя неприязнь, и к тому же он был чертовски пьян. Так сильно, что не мог стоять на ногах. Поэтому пару-тройку ссадин спишут на его нападение на стену… После будто бы Малфой проводил тебя до спальни… и больше ни-че-го. Понятно? Никаких «грязнокровок» и приставаний. Всем ясно? Повисло минутное молчание с перевариваем услышанного. Забини молчал, а Джинни, косясь на Гермиону, вновь взглянула на Гарри. — И Малфой согласен сказать именно это? — Да. Полагаю, что я смог втемяшить в его белобрысую голову, что это спасёт их шкуры от позора, сплетен и дальнейших последствий… — Джинни хмыкнула, вновь взглянув на Гермиону, которая казалось крайне задумчивой. — Всё равно это слишком рискованно. Истинная причина, по которой Драко отмудохал твоего братца куда более надёжная, чтобы у судей не было желания упечь его в Азкабан, — недовольно пробубнил Блейз. — Согласен, но тогда пострадают и Рон, и Гермиона… а так… просто пьяный идиот не справился с гневом и вывел на эмоции другого идиота, — ответил Гарри мулату. Блейз, секунду подумав, махнул рукой. — Всё равно Драко не признается в правде. Он, конечно, отмоется от лживых обвинений, если сообщит правду, но тогда Грейнджер… — Ты прав, — наконец ответила Гермиона, посмотрев на Блейза и медленно переведя взгляд на Гарри, давая понять, что следующие слова будут сказаны именно ему. — Прежний Малфой именно так бы и поступил, но тот Малфой, что сейчас томится в стенах министерства, тем и отличается. Он не скажет правду, чтобы оправдать себя…потому что не хочет навредить мне. И вновь между ними воцарилось молчание. Гарри кажется потихоньку начал осознавать. Ну разве не дурак? Ведь всё было очевидно, ещё в день их встречи с Малфоем. Не стоило вестись на его недавнее поведение, ведь он и так был готов на что угодно, чтобы не допустить публичного унижения Гермионы. Гарри захотелось ударить себя ладонью по лбу, но он сдержался. — Поступим так, как ты и сказал, если только Рон не напортачит… я всецело буду настаивать на невиновности Драко… то есть Малфоя. — Джинни улыбнулась, а Забини негромко хмыкнул. Не с сарказмом, нет. Скорее умиляясь. — Господи, что происходит… — не веря всему происходящему, протянул Гарри, беря себя в руки и отворачивая от Гермионы полный осуждения взгляд.***
— Ты что-нибудь слышала о нём? — О ком о нём? — О Р…о своём брате. — Да…слышала. — И что же? — Ну… дома он так и не появился. Родители видели статью, но, к моему удивлению, они прислали всего одно письмо с просьбой объяснить, что произошло и в порядке ли ты. Я пока не ответила на него… — А мне не пришло ни одного письма… — Мама злится… немного. — Уже давно, знаю. Думаю… не немного. Она точно считает, что это я кружу Рону голову… поэтому… — Не думай об этом. Зачем создаешь самой себе головную боль? — Я не знаю, мне просто до сих пор трудно поверить, что всё так обернулось. — Рон действительно идиот, Герм. И я вовсе его не поддерживаю, он в любом случае заплатит за свои поступки. Он уже платит. — Как? — Он потерял многолетнюю дружбу с тобой… потерял уважение Гарри… и мы все… он — наша семья, но, честно говоря, одно большое разочарование. Мои ведь не знают той правды, что знаем мы, не так ли? — Джинни, я думаю, что твоей семье не нужно говорить всей правды. Если ещё и семья от него отвернётся, тем более из-за меня. — Не говори ерунды. Никто от него не отвернется. Вот, даже Перси сейчас ходит как ни в чём не бывало. Уизли своих не бросают. — Подмигнула Джинни подруге. Сегодня она осталась в комнате Гермионы. Поддержка — это то, что сейчас ей было необходимо. — Где сейчас Рон? — Был у Гарри, но сейчас, честно говоря, не знаю. Мы с Гарри немного… не общаемся. Вероятнее всего, ты заметила, просто ты более деликатная, нежели мы. — Хихикнула Джинни, ожидая расспросов об их отношениях. Ведь кажется, именно сейчас она осознала, что ей также необходимо поделиться своими проблемами. Тем более это может отвлечь Гермиону. — Заметила… но я думала, ты сама скажешь если захочешь… — Так и есть. Поначалу я думала, что это ерунда и я сама во всём разберусь… но, честно говоря, всё слишком запуталось. — Сильнее чем у меня? — оперевшись на локти, засмеялась Гермиона. — О, нет… не настолько. — Улыбнулась в ответ Джинни. — Тогда ладно, продолжай. — Гарри хотел, чтобы мы… поженились. — Гермиона от удивления даже поперхнулась слюной. — Что? Поженились? Серьёзно?! — Э… да. Знаешь, Герм, ведь на самом деле я очень сильно люблю его, но свадьба… чёрт возьми… мне ведь только исполнилось восемнадцать! — Джинни нахмурилась, начав теребить край одеяла. Она нервничала. Кажется, это действительно сильно мешало ей жить. — Да…уж. — И я бы вышла за него, несомненно! Но чуть позже… когда бы мы стали чуть старше, была бы некая стабильность… Мерлин, ведь наши отношения ещё совсем хрупкие… брак разрушит их. Я уверена. — Я понимаю тебя, поэтому он обижен? — Да. К тому же… я сбежала от него и приехала сюда. — Что? И ты тоже сбежала от Гарри? — Искренне удивилась Гермиона. Возможно, именно поэтому Джинни поддержала её тогда, когда узнала о причине её приезда в Хогвартс в конце лета. — Мерлин… да… я не знала, как отказать ему, и сообщила о том, что уезжаю на игру в Норвегию с «Гарпиями», но на самом деле я закончила карьеру, так толком её не начав. — И… — И он узнал от какой-то Ванессы Спраут из дешёвой газетёнки, которую выпускают в тираже десять штук, что на самом деле Джинни Уизли не входит в состав «Гарпий». Поверить не могу, он даже не узнавал об этом, верил моим словам, заперевшись в аврорате. А какая-то пигалица между делом выдала меня с потрохами. — Значит ты солгала ему… — Да, поэтому и не смогла принять его предложения. Поэтому и сбежала. Или наоборот. Я уже не помню. Запуталась… запуталась в своём вранье. — Уверена, он понял бы тебя, объясни ты ему всё с самого начала. — Не думаю… он вбил в свою голову, что сейчас необходимо строить семью. Они с Роном оба так считают! Чёрт возьми… я хотела пожить для себя, увидеть мир, попробовать себя в разных профессиях… — …Но точно не становится в восемнадцать миссис Уизли и миссис Поттер, обкладывая себя поварёшками, попутно рожая им детей… — В точку. — Да уж… мы даже сбежали от них по одинаковой причине. — Но… я люблю Гарри, а ты Рона нет. — Нет… — Мне просто нужно время… обдумать всё и, если получится, убедить Гарри, что мы успеем пожениться и нарожать малышей позже, но сейчас самое время жить для себя… я вернусь в тот самый момент, как он простит меня и примет мои условия. А я, так уж и быть, нарожаю ему потом полдюжины деток, — с улыбкой произнесла Джинни. Гермионе нечего было на это ответить. Ведь производить на свет потомство с Роном она точно не собиралась, а с тем, с кем готова была отправиться в пекло к дьяволу, попросту не могла.***
30 ноября. Верховный суд Визенгамота действительно собрался в это холодное утро полным составом. Гермионе было до невозможности стыдно за час до начала заседания слёзно умолять министра Бруствера забыть всё, что она сообщила ему и директору Макгонагалл в школе, сообщая, что тем самым они спасут всех. Кингсли Бруствер был крайне возмущён дерзким приходом растрёпанной Гермионы Грейнджер в его кабинет, тогда как его встречи были расписаны в буквальном смысле по минутам. Разговор между ними состоялся далеко не самый приятный, но всё же он нашёл в себе силы снять мантию министра, тем самым подсознательно снимая с себя полномочия министра магии и принимая полномочия старого доброго товарища. Он согласился на ту историю, что выдумал для них Гарри Поттер, с одним лишь условием: она больше никогда не обратиться к нему за помощью для Драко Малфоя. Часом позже состоялось заседание, на которое обвиняемого привели с кандалами на руках, но усадили всего лишь на стул в центре зала, тем самым давая понять, что это не самый ужасный из бывших пожирателей, ожидающий своего заседания. Однако никто вовсе не собирался сюсюкаться и быть хоть каплю лояльным к нему. Все знали и помнили, кто перед ними. Большая часть судей мечтала навсегда стереть фамилию Малфой с лица земли. Тем не менее, всё прошло быстрее, чем думала девушка, карие глаза которой, кажется, ни на миг не отрывались от обвиняемого. Она даже не моргала. Её тревога за него была практически осязаема. Очень много волшебников и волшебниц сидели в недоумении, переводя взгляды с Драко на Гермиону и обратно. Вне всякого сомнения они поняли, что девушка влюблена. Гермиона даже не пыталась прятать взгляд, как делал собственно Рон Уизли. Она ни разу не взглянула на него. Ни единого разочка, даже ухом не повела. Разглядывала Малфоя, отмечая для себя, как он вновь осунулся и как сильно ей не нравится эта дурацкая щетина. Но как бы там ни было, она была безмерно счастлива увидеть его вновь. Что нельзя было сказать о нём. Показалось ли ей или действительно? Он игнорировал её. Нет, он также периодически смотрел на неё, но в его взгляде не было и толики той теплоты, что пыталась передать ему она. Лёд. Холод. Вечная мерзлота. Ей было не по себе от этого, но всё, что она могла сейчас, — лишь пытаться поймать его взгляд, а потом разочарованно смотреть в глаза Джинни, задавая ей немой вопрос: «Что с ним?» Рон не подвёл. Хотя бы в этот раз. Он сумел повторить всё то, что от него требовалось, за что получил весьма сомнительное наказание. Запрет приближаться к Драко Малфою ближе, чем на триста футов и публичное извинение перед ним и Гермионой за клевету об «изнасиловании». Само собой Рону это наказание казалось высшей карой. Извиниться перед слизеринцем? Да ещё и Малфоем? Тем самым, что увёл его возлюбленную? А что ему оставалось? Строгий взгляд Гарри Поттера, и Рон тут же стушевался. Гарри действительно оказался прав. Это дело рассматривали сквозь пальцы, и хотя нашлось два волшебника, предложивших выпить героям истории сыворотку правды, Бруствер напомнил, что это возможно только лишь по желанию свидетелей и обвиняемого. Те, естественно, отказались. В любом случае, никому не было интересно сомневаться в словах Гарри Поттера, Гермионы Грейнджер, Джинни Уизли и даже признавшего вину Рона Уизли. Драко также выслушали чинно, но так как он всё же нарушил первостепенное требование не распускать рук, наказание ему также было назначено: домашний арест до конца учебного года с возможностью пользоваться палочкой только под присмотром профессора, которого направит к нему директор Хогвартса или иное лицо по его личному усмотрению, а в конце года сдача ЖАБА, как и предполагалось с самого начала. Малфой не мог иначе принять этот приговор. Он начал смеяться. Истерично смеяться, думая, что все эти люди над ним издеваются. Гермиона надеялась на то, что ему всё же позволят доучиться в школе, но, как оказалось, у Бруствера на Драко были иные планы. Она не могла его осуждать, она должна была быть ему благодарна. К сожалению, в порыве эмоций она и сама умудрилась сболтнуть лишнего, рассказав правду министру и директору. Если бы тогда она промолчала, возможно, Драко смог бы вернуться в школу. Тем не менее, как говорится: поезд ушёл.***
В то мгновение, когда Малфой увидел её, ему показалось что земля и без того такая шаткая под его ногами окончательно исчезла. И он провалился в омут этих грустных, наполненных по самые края слезами глаз. Такая красивая и нежная. Взволнованная, но в тоже время ровная как стержень. Готовая защищать его, ублюдка Малфоя, который разрушает её жизнь уже который год подряд. «Разве я стою этого? Стою твоих слёз?» — так он думал, когда, вперив в неё свой взгляд, оказался усаженным на железный стул, а перед ним восседал весь состав Визенгамота. Он был смущен, но не из-за этой кучки стариков, в чьих руках были жизни абсолютно всех присутствующих здесь. Он был смущён из-за неё. Не смешно ли? С минуты на минуту его могут отправить на пару-тройку лет в Азкабан, а он переживает о том, кем видит она его в своих глазах. Кажется, её не было на заседании суда после войны, где ему и его матери даровали свободу, но что если именно сейчас она осознает, что это то самое место, где должна быть грёбаная задница слизеринского принца? «Охуение». Он помнил слова Поттера, а когда наткнулся и на его взгляд, вопросительно смотрящий, ожидающий того, что он отвернёт свою белобрысую голову от его подруги, он наконец принял то решение, что было единственно верным: разорвать любые отношения с этой девушкой. Но не потому, что он вдруг осознал, что кровь этой барышни вечное клеймо на его репутации, а потому, что не хотел вновь делать ей больно. Не хотел ставить её перед выбором и, тем более не хотел принимать помощь от её конченных дружков. Он сам по себе, она сама по себе. Как было всегда. Как должно было быть всегда. И пусть сердце с бешеной скоростью летит к ней, не отрывающей своего взгляда от него. Умоляющий зов которого манит, просит, жаждет его. Нет, он не станет рушить её жизнь. Не тогда, когда она стала тем самым светом, тем самым смыслом. Жизнью, пусть лишь в мечтах. Жизнью, которой он сможет грезить, утопая в одиночестве. Умоляя высшие силы простить его за то, что он рождён Малфоем, влюбившимся в эту гриффиндорскую зазнайку.***
— Смородиновый ром — это вещь. За последние два часа Джинни, Гарри и Блейз услышали эту фразу в седьмой раз. Гермиона изрядно напилась, и, честно говоря, никто не собирался запрещать ей делать это. Пожалуй, её сердце было окончательно разбито. Когда она пересказала Забини происходящее на суде, тот пришёл к выводу что Малфой просто был уставшим и не готовым к жарким объяснением с Гермионой, к тому же вряд ли у него вообще была такая возможность, но, встретившись со взглядом Гарри, он понял, что сейчас лучше помолчать. — Тебе не стоит связываться с ним… некоторое время, — сделав глоток огневиски, сказал он подруге, искренне надеясь на то, что больше этого никчёмного человека не окажется в их жизни. — Что ты говоришь, Гарри? Конечно же, стоит. Это то, что я обязана сделать в первую очередь! И ты обязательно мне поможешь! — Герм, думаю… сегодня точно не стоит, — согласилась с Гарри рыжая бестия. — Вам всем лучше не лезть… я сама… должна во всём… ик… — О-о-о, думаю, на сегодня все личные встречи точно закончены, — хихикнул Блейз. Гермиона лишь махнула на него рукой, закатывая от опьянения глаза. Давно она так не напивалась. Даже после огневиски она могла держать себя в руках. — Кажется, мадам Розмерта добавляет сюда что-то запрещенное… — Ты продолжишь учиться тут, Забини? — поинтересовалась Джинни. Блейз потянулся и слегка приобнял её, не обращая внимания на недовольный взгляд Гарри. — Милая…а ты хотела бы, чтобы я остался? — Поиграл бровями Блейз, на что Джинни лишь смущённо улыбнулась. Гермиона, как ни странно, отреагировала также, отчего Гарри показалось, что он лишний в этой компании. Когда они успели все так подружиться? И какого хрена эта рыжая девчонка кокетничает со слизеринским уродом? — Спокойнее, Поттер, ты ведь не Хогвартс-экспресс… — О чём ты? — почти прорычал гриффиндорец. — О, кажется, он говорит о паре из твоих ноздрей, — поддержав его, залилась смехом Гермиона. Гарри ещё сильнее заводился, осознавая, что и юмор друг друга им теперь понятен. А ведь ещё лишь год назад эти люди не выносили друг друга, оскорбляя последними словами. — Уизли, если с очкариком не выйдет, то я в твоём распоряжении, — подмигнул он девушке, попутно улыбаясь Поттеру. — Приму к сведению, — краснея, ответила Джинни. Эта игра надоела Гарри, и он, шумно отодвинув стул, встал, чтобы покинуть милейшую компанию, как внезапно врезался спиной в того, кого эти четверо точно не готовы были увидеть здесь. Гермиона даже слегка отрезвела, но осознала кто перед ней, и её голову пробила тупая боль в области затылка. Кажется, у неё подскочило давление. — Рон? Что ты тут делаешь? — искренне удивился Гарри, окидывая взглядом его с головы до ног. Прилично одет и вовсе не пьян. Он даже не знал, что ещё сказать. — Не знаю, что ты тут делаешь, Забини, но будь добр, свали нахрен. Я хочу поговорить с друзьями. Улыбка Блейза покинула его, не сказав слов прощания, и вот он уже подскакивает с места, готовый разбить мерзкую рожу неприятеля, создавшим всем вокруг кучу проблем. Гермиона каким-то невообразимым способом успела вскочить с места и, резко обернувшись к Блейзу, прислонила руки к его разгорячённой груди в попытке остановить. И ей это удалось. Забини резко опустил взгляд на девушку, пытавшейся проморгаться и прийти в себя. Он знал, что им нужно поговорить, но тон, что выбрал Уизли, был явно не лучшим началом для извинения или примирения. Одному Мерлину было известно, зачем сюда припёрся этот идиот. — Пожалуйста, Блейз… не надо. Оставь нас ненадолго. — Чёрт возьми Грейнджер… это Драко ты приручила, словно щенка… тогда какого хера тебя слушаю я… — шёпотом произнёс он и, поймав её смущенно-благодарный взгляд, он проскользил мимо остальных, не устояв перед возможностью стукнуть своим плечом плечо Рона. Как в далеком детстве. Рон стало быть хотел сиюсекундно ответить, но Гарри вернул его в действительность. — Зачем ты здесь? — Рон закрыл глаза, собираясь с мыслями. Он всегда так делал, когда требовалось делать что-то серьёзное. — Я пришёл в первую очередь к тебе, Гермиона. Та после ухода Блейза села на место и, сложив руки на груди, отвернула голову в сторону, совершенно точно не собираясь смотреть на бывшего парня. Конечно же, она ничего не ответила. Гарри также сел на место, предоставив стул и Рону, но тот предпочёл продолжить стоя. — Я осознаю, что поступил как последний урод. Я подвёл вас и поступил как подлый трус. — Именно так, братец, — встряла Джинни, довольно наблюдая за тем, как от злости ноздри брата начинают ходить ходуном. — Мне жаль, что всё так вышло, и я действительно сожалею о том, что не смог сдержаться… тогда. Я больше не стану обременять тебя словами о любви, Герм. — Гермиона хмыкнула, покачав головой. — Кажется, мы действительно запутались во всём и не поняли, где любовь, а где дружба. Что своевременно, а что не кстати. И я действительно чувствую себя последним негодяем, оттого… что написал тогда в газету… и та статья…мне жаль. Гермионе нечего было ответить на это. Сказать, что он прав? А зачем, ведь и так всё очевидно. — Джинни, твой брат последний урод, надеюсь, ты простишь его. Гарри… я не знаю, что сказать ещё. Я не достоин вашей дружбы, но умоляю простить меня. Рон опустил голову, ожидая, что хоть кто-нибудь что-нибудь ответит, но, увы, он слышал лишь тишину, висящую над их головами и негромкие разговоры, доносящиеся с соседних столов. — Я пойду, — наконец сказал он и, посмотрев на Гермиону, которая, кажется, еле сдерживалась от дикой истерики, наконец отправился к двери. Секундой позже Гермиона громко выдохнула, задрав голову к потолку, стараясь не дать коварной слезинке выкатиться за пределы правого глаза. Втянула с шумом воздух, осознав, что нос еле дышит и в целом горло дерёт то ли от горячительного напитка, то ли от подступающей простуды. Как бы то ни было, она решила, что ей необходимо как можно скорее оказаться в кровати и уснуть так крепко, как это только возможно, а завтра умолять Гарри организовать ей встречу с Драко, где бы то ни было.***
1 декабря. Решением суда Драко должен был отбыть в Мэнор или иное место жительства, принадлежащее семье Малфоев, не позднее семнадцати часов первого декабря. Прежде чем трансгрессировать с сотрудниками министерства и двумя аврорами, которым было поручено установить всевозможные оповестительные и защитные заклинания на дом осуждённого, он обязан был пройти ряд бюрократических процедур и провести пару тройку бесед с вышестоящими персонами. Гарри встретил его как раз в тот момент, когда он покидал кабинет одного служащего и под конвоем переходил в кабинет другого. Договориться с новыми коллегами не составило труда, особенно когда ты Гарри Поттер. Ему не нравилось, что его имя шло впереди него, но иногда это было очень даже полезно. Например, как сейчас, когда он, схватив за предплечье Малфоя, начал заталкивать его в конференц-зал, на ходу показывая коллегам жест «окей». — Какого хера, Поттер?! Ты решил меня похитить? — успел прошипеть Малфой, пытаясь не уронить те бумаги, с которыми он таскался уже битый час. Затолкав Малфоя в зал, он забрал у него бумаги и указательным пальцем показал на ту, что стала причиной этой суетливой ситуации. Малфой от удивления даже приоткрыл рот, но мгновенно собрался и вновь сфокусировал взгляд на Гарри, который снова посылал ему сигналы, известные лишь им двоим. — Да знаю я, Поттер, иди к херовой бабушке. — И Малфой в том же стиле, что и Гарри, вытолкал его за дверь, медленно закрывая её и понимая, что сейчас будет непростой разговор. Гермиона словно статуя стояла по другую сторону стола, не шевеля ни единым мускулом на лице. Она тоже знала, что разговор будет малоприятный. А ведь она могла подбежать к нему и кинуться в объятия, такие необходимые им сейчас. — Думаю… нам есть что обсудить, — начал Драко, делая несколько шагов в её сторону. Не как раньше. На самом деле эти шаги лишь отдаляли их друг от друга. Она молчала. На секунду раздражение взяло над ним верх. В конце концов это она пришла к нему, почему говорить должен он? «А, точно. Это ведь я должен всё закончить.» — Она моргнула, вернув его в действительность. — Всё что было… ты не должна воспринимать это… — Она опустила глаза, глубоко выдохнув. Поджала губы. — То есть… я имею в виду, что ты должна забыть или сделать вид, что ничего не… — Я люблю тебя, Малфой… Сердце пропустило удар. А её, кажется, и вовсе остановилось. Она правда это сказала? Не должна ли теперь она умереть от стыда на этом самом месте? А, может быть, лучше скончаться от остановки сердца? Или лучше продолжить этот разговор? — Это…не так. — Что? — Ты не любишь меня, Грейнджер. А я не люблю тебя. Поняла? — Послушай, Малфой… Драко не мог поверить в то, что она действительно сказала ему эти слова. Она действительно любит его? Драко Малфоя? Бывшего пожирателя? Зачем она ранит его сердце тогда, когда он должен всё закончить? Как теперь ему проститься с этой девушкой? — Нет, слушай ты меня, Грейнджер. Не смей. Не смей даже думать об этом. Тебе ясно?! Ты не можешь любить меня. — Могу… Он вихрем подлетел к ней и, схватив за руку, толкнул в сторону стола, отчего она рухнула на ближайший стул. Он сделал ей больно практически вывихнув запястье, но что больше поразило её, с каким гневом он смотрел на неё. С ненавистью. С презрением. Она вспомнила этот взгляд. Он сопровождал её последние несколько лет. — Я сказал тебе «нет»! И даже не вздумай ещё раз устроить такие встречи, поверь мне, ты пожалеешь! Никогда, слышишь? Никогда больше не появляйся передо мной и раз и навсегда забудь весь тот бред, что был… и то, что ты сейчас сказала! — Малфой! — Пошла к чёрту, Грейнджер! Ты мне противна, ты достала меня… бегаешь за мной, словно младшекурсница. Это мерзко. Ты мерзкая, Мерлин, как я мог забыть это. Мерзкая, гадкая Грейнджер! И вот он поворачивается к ней спиной, а уже через мгновение она слышит громкий удар дверью и его нервные выпады там, за дверью. Вероятнее всего, и Гарри досталась порция нелицеприятных слов, однако… У неё не было ни мыслей, ни желания громко кричать, обхватив свои колени. Не было желания догнать его и одарить пощёчиной. Потрепать за волосы, дабы вернуть ему память, что она — та самая, которую он обнимал, целовал и любил, по-своему, но любил. Она просто молча сидела на стуле, стараясь хоть как-то дышать, ведь поток слёз очень мешал этому процессу.