Закалённые дыханием вулкана. Том 1

       — Если этот план не удастся, используем запасной.       — И какой же?       — Побеседуем с ней.       На его памяти, Нимуэй не слыла любительницей побеседовать, ведя затворнический образ жизни, она редко появлялась в публичных местах или же проявляла признаки дружелюбия. Гвейн усмехнулся. Всё это чрезвычайно его забавляло.       — Мне казалось, я заплатила тебе сполна за оказанную услугу и не потерплю, если ты пришёл сюда просить больше, — раздражённой голос колдуньи был едва слышимым из-за голосивших маленьких птичек, которые трепетали в многочисленных клетках, висевших около окна, явно взвинченные появлением нежеланного гостя.       Ведьма всегда питала слабость к птицам и, по обыкновению, любила окружать себя пернатыми созданиями самых разных окрасов и внешности, которых с каждым приходом Гвейна сюда становилось всё больше и больше.       Взмахом руки Нимуэй заставила птиц притихнуть, и вспыхнувшие на кончиках пальцев колдовские искорки явно свидетельствовали о том, что сделала она это не без помощи магии.       — Ошибаешься, я совсем не за этим, — Гвейн осмотрелся, подмечая царивший в хижине бардак, и не преминул его прокомментировать. — Ухты, здесь не мешало бы хорошенечко убраться.       Нимуэй бросила на него предупреждающий взгляд.       — Не мозоль мне глаза, говори, зачем пришёл и убирайся, у меня нет времени на твои дурацкие шуточки, — ведьма явно была не в настроении.       Исписанные непонятными Гвейну символами листы бумаги, разбросанные по полу, стали сами собой по воздуху возвращаться в аккуратную стопочку на столе, а опрокинутые колбочки и баночки вокруг камина, где дымились тлеющие угли, в мгновение ока оказались в стеллажах в первозданном виде. Разбитое стекло под воздействием магии вновь склеилось, не оставив ни одной царапины. Так же быстро исчез след оставшийся на деревянном полу от какой-то странной издающей шипение жидкости. И ровным счётом ничего не напоминало о творившемся пару мгновений назад разгроме в хижине, который являлся, очевидно, как мог предположить Гвейн, результатом неудачного эксперимента Нимуэй. По крайней мере, это объясняло её мрачное настроение. Что бы она тут не пыталась сотворить, это явно у неё не получилось. А обладавшая пылким нравом колдунья очень часто любила выражать свой гнев таким образом.       — Может, для начала, угостишь меня чем-нибудь?  — усмехнулся он, видя, что прогонять его больше не собираются.       — Только громогласным проклятьем, — хмыкнув, колдунья отошла к столу, видно смирившись с присутствием вора в её хижине в данный момент, и вернулась к тому, на чём её так бесцеремонно прервали.       — Как всегда гостеприимна, — прокомментировал он со смешком. — Я удивляюсь твоей холодности по отношению к своему гостю, ведь я – единственный, кто скрашивает твоё одиночество в этой обители мрака и холода последние пару лет. Проявила бы хоть немного благодарности.       Его бормотание колдунья встретила очередной колкостью, впрочем, не отвлекаясь от стола:       — Весьма сожалею, что тебе приходится не по вкусу здешняя неуютность, но позволь напомнить - я тебя не звала, и мне не нужен кто-то, чтобы, как ты выразился, скрасить моё одиночество. Тем более, такой как ты.       Но всё же она посторонилась и раздражённо вскинула головой, после чего пара свечей, находившихся на столе в углублении комнаты, зажглись сами по себе, а угли в костре вспыхнули оранжевым пламенем, ранее лишь слегка испускающие сероватый тлеющий дым вокруг. Гвейн сомневался, что она сделала это ради него, поэтому благодарить не стал.       — Ранишь в самое сердце, дорогая! — произнёс он, театрально вздохнув.       — Не притворяйся, что оно у тебя есть.       — Дамы, которых я одарил частичкой своей любви, с тобой не согласятся, — возразил он, нисколько не задетый грубым тоном.       — Мы говорим о тех, кого ты бросил после первой же проведённой ночи? — подняла бровь колдунья, наводя порядок на столе, и внимание вора тотчас привлекли заветные ключи, лежавшие на самом краю у неё под боком, прямо на свёрнутом лоскутке кожи, который служил импровизированной подставкой для вынутых из котла дымящихся плошек с непонятной жидкостью. — Ты обещаешь им романтические приключения и одариваешь своим вниманием, но как только объект твоего ухаживания оказывается в твоей постели - она тут же становится тебе не интересна. Ты играешь на самом опасном в мире инструменте - человеческих чувствах, и в конце концов это не закончится ничем хорошим.       — Что поделать, таков уж я, — он пожал плечами. — Однообразие и постоянство мне противны. И между прочим, ни одну из прекрасных девушек, которым посчастливилось оказаться у меня в постели, я не обманывал и не обещал быть её вечным спутником. Они сами прыгали мне в объятья. Разве что, все, кроме тебя.       Гвейн побарабанил пальцами по камину и сделал вид, что  очень заинтересован стоявшими сверху на полке предметами. В числе прочих там было немало вещей, украденных им лично. Волшебные артефакты, заговоренные ожерелья и на почётном месте красовался человеческий череп – ему тогда пришлось попотеть, чтобы достать эту вещь колдуньи, и Гвейн до сих пор не знал, что в нём такого ценного, но охраняли его знатно. Кучка бродящих друидов, больше похожих на свору нищих, ему сразу не понравились. Втереться к ним в доверие было довольно сложно, а выпытать, где они хранили свою заветную вещь – вообще безнадёжно. Но смекалка и нестандартный подход Гвейна как всегда помогли ему в деле. Морри не стоило знать, что мужчина соврал ей, когда говорил про то, что очень редко работает с ведьмой. Это было не так. Можно сказать, они были многолетними партнерами, хоть и каждый из них всегда действовал согласно лишь своим интересам.       — Ты ведь знаешь, что та девушка, у которой я украл ключи, приходила в лавку, чтобы их вернуть? — сказал он, и ведьма за его спиной лишь беззаботно пожала плечами.       — Конечно, знаю. Ты ведь сам привёл её туда.       — Она была довольно убедительной в своём желании убить меня, если я не соглашусь, — дополнил в непринуждённом тоне мужчина, продолжая рассуждать об этом, не заметив, как Нимуэй подошла ближе, распространяя вокруг себя запах пряных трав и сладковатый аромат свечей, которые его так раздражали. Она положила на полку какой-то предмет и замерла напротив него, давая понять, что Гвейн всё-таки удостоился снискать её внимание.       По мимо воли мужчина засмотрелся. Знающие люди не зря называли черты её лица зачаровывающими, приписывая это колдовскому заклятью, которое ведьма могла навеять, чтобы обманывать простой люд и превращать тех в живых доступных марионеток. Всё то были лишь слухи, но нужно было признать, что строились они на правдивых наблюдениях. Красота Нимуэй действительно приковывала взгляд, и эти пронзительный голубые глаза могли сотворить с любым мужчиной свою магию, заставив его замереть на месте от пронзивших душу ощущениях. Сложно было сказать, чего в них было больше - неотразимости или высокомерия. А может и того, и другого.       — Но ведь не убила же, — беспечно махнула годовой Нимуэй. — Хотя, подумаешь, мир бы лишился болтливого смазливого оболтуса, который только и умеет, что попадать в неприятности и влезать в долги. Напомни мне, сколько сотен золотых ты должен тому Генриху из кузницы?       Тонкие губы девушки замерли в насмехающейся улыбке, и она играючи провела пальцем по его подбородку, очертив выступающие скулы. Прикосновение обожгло холодом, как если бы к его коже прикоснулось прохладное лезвие клинка. Сравнение было самое подходящее, потому что он знал цену этого проявления заинтересованности, и она была смертоноснее самого острого оружия. Нимуэй всегда была холодна и безучастна, и единственное, что вызывало в ней яркий живой интерес, было всё редкое и чрезвычайно необычное, что могло пополнить её уникальную коллекцию магических древностей. Когда-то он и сам лично имел честь стать объектом исследования из-за своей особенности, но больше этого позволять был не намерен.       Гвейн перехватил руку Нимуэй, не дав ей коснуться его.       — По правде говоря, он завысил стоимость своему изрядно негодному мечу, и я, справедливости ради, решил заплатить ему лишь полцены. И кстати, польщён, что ты так трогательно печёшься о моей жизни, — наигранно вздохнул он, продолжая этот непринуждённый разговор, в умении заболтать кого-то у него не было равных, а ведьма охотно велась на это, — и переживаешь о том, как же я умудрился спастись от разъярённой кражей девушки, сохранив свою жизнь. Позволь развеять твоё неведение…       — Предположу, что, пользуясь случаем, ты смылся с места, едва там запахло жаренным, — перебила его Нимуэй, насмешливо вскинув бровь.       — По твоей милости, между прочим, — отбросил колкость в ответ вор. Он сделал пару шагов подальше от ведьмы и бесцеремонно уселся на её рабочий стол, чудом не уронив всё, что на нём стояло. — Ведь твой фамильяр отлично умеет поддать огоньку в самый интересный момент, в прямом смысле слова. Я вышлю тебе счёт за испорченную куртку, — он указал на подпаленное местечко на своём элементе одежды с характерным возмущением. — И всё это ради простой безделушки? На кой она тебе сдалась?       Тотчас взгляд колдуньи потемнел от недовольства. И виной тому было не столь наглое поведение её гостя, сколько интерес, который он проявлял. Как и в тот раз, когда Нимуэй вызвала его для того, чтобы предоставить новое дело, она по-прежнему не желала распространяться о истинной природе артефакта, ради которого Гвейн рисковал жизнью. Любопытство вспыхнуло в нём сильней. Было более чем очевидно, что ценность ключей измерялась во много раз выше той горстки монет, которым она поощрила своего вора.       — Зачем тебе совать свой нос в мои дела? — ледяным тоном произнесла колдунья. — У нас уговор: я плачу — ты выполняешь. Как бы то ни было, мне казалось нас обоих устраивает такой расклад вещей. Если память мне не изменяет, те предметы, которые ты украл для меня, никогда не интересовали тебя. По правде, всё, что тебя когда-либо волновало, это сколько я заплачу.       — А знаешь, что я ценю больше денег, Нимуэй? — он понизил голос, сверкнув глазами. — Свою жизнь.       Нимуэй нахмурилась.       — О чём ты?       Гвейн внимательно посмотрел на колдунью. Видя, что от него ожидают ответа, он намеренно молчал, пока его руки кружили вокруг склянки с непонятными засушенными травами, стоявшей на столе. Он был настороже, выпытывая у ведьмы информацию, ведь если оказалось бы, что ей все известно, то несложно было догадаться, что тем самым она его подставила. Если же нет…       — Возможно, есть что-то, о чём ты меня не предупредила? О том, чего следует остерегаться. Не была полностью честна со мной? — он предпринял ещё одну попытку убедиться в собственных выводах, но было очевидно, что колдунья не понимала, о чём он говорит. — Возможно ли, что видимость может быть обманчива, а угроза исходить от того, от чего не ждёшь.       Придя сюда, он ожидал совсем иного. Но сейчас, наблюдая вполне искренее неведение, исходившее от ведьмы, он вынужден был прийти к ошеломляющему выводу.       Нимуэй ничего не было известно.       Занятно.       С лица Гвейна слетела серьёзность, и он изобразил на лице крайнюю степень обиды. Ну тогда можно было немного пошалить.       — Та девчонка приставила к моей шее нож, а ты не доплачивала мне за риск. Разве это справедливо? — сказав это, он тут же пригнулся от полетевшего в его сторону мешочка с травами, который запустила Нимуэй, разозлённая проявленным хамством.       — Так всё-таки в этом дело? — вскрикнула она, выходя из себя. — Гвейн, ну ты и наглец, убирайся сейчас же, пока я тебя не убила, и поверь, это не пустые угрозы. Проваливай, живо!       — Эй-эй-эй, я серьёзно, — он вскочил со стола, уворачиваясь от летевших в него предметов.       Гвейна не смутило проявленное недружелюбие. Он мог быть беспардонным и раздражающим, это редко кому приходилось по нраву, в особенности тем личностям, кому он задолжал немало денег, но зачастую такое поведение всегда могло скрыть его истинные намерения. И сейчас это был именно такой случай.     — Ты не оповестила меня, что Морриган может быть опасна, — пробормотал он, изображая досаду. — Я могу подумать, что ты меня совсем не ценишь.       — Ты испугался какой-то девчонки? Я была о тебе лучшего мнения.     Гвен поморщился. Если он был прав, то остерегаться Морри следовало им обоим. Нимуэй не знала того, о чем было известно ему, и было бы лучше, если бы ключи вернулись законной владелице как можно скорее. По крайней мере таким образом Гвейн мог убедиться, что никто не пострадает.        — А тебе следовало бы добавить чутка золота в мешочек за то, что я едва не лишился жизни, — дерзко заявил он.        Нимуэй прищурилась.       — Ты начинаешь меня нервировать, Гвейн, — он редко слышал такой тон из её уст, обычно они обменивались колкостями почти непрерывно, и такое общение устраивало обоих, но сейчас Нимуэй не была довольна его повышенным интересом к ключам и словами, которые тот посмел произнести. Поэтому выглядела донельзя разозлённой, и клубки тёмной энергии угрожающе всколыхнулись под её ногами. — А когда я нервничаю, то людям рядом со мной, в особенности болтливым, словоохотливым шутам, которые имеют дерзость проявлять наглость в моём присутствии и доставать меня бессмысленными разговорами, становится не по себе. А теперь проваливай отсюда, пока я тебе это позволяю.       Гвейн примирительно поднял руки вверх, делая шаг к двери.       — Всё-всё, понял, не дурак, — а после, будто в раз накинув на себя маску беззаботности, не удержался и подмигнул Нимуэй, которая была больше похожа на разъярённую фурию, чем на привлекательную девушку в этот момент. — И ты заблуждаешься, я вовсе не шут, я вор.       С этими словами он направился на улицу, стремясь поскорее выйти из хижины, незаметным движением пряча под пазухой украденные ключи. Оставляя колдунью позади, не ведавшую об очередной удачной краже, которую он провернул у самого её носа, он был донельзя доволен собой. Жалел лишь, что не успеет как следует рассмотреть удивлённое лицо Нимуэй, которая поймёт, что её обвели вокруг пальца. Гвейн быстро повернулся к выходу, на ходу оглядывая своё воровское приобретение и уже ожидая услышать в спину упрёки и оскорбления ведьмы, которая должна была понять, что её обворовали, но кое-что заставило его всё же притормозить.       Он во все глаза уставился на ключи в своих руках, которые спустя мгновение осыпались на пол пеплом, растворяясь в крупицах магического муляжа. Вот чёрт.       Хохот, раздавшийся вслед, заставил его досадно поджать губы и раздражённо выдохнуть, смирившись с собственным фиаско.       — Магия, — вслух произнёс он.       Глупо было предполагать, что у него получится, но стоило попытаться.       — Значит вот оно что, — произнесла Нимуэй, всё также не двинувшись с места, лишь поглядывая на него с холодностью и напряжённостью, вот только теперь она по-настоящему была зла. Игривый тон исчез, а глаза помутнели, превращаясь в два неподвижных тусклых драгоценных камешка, в которых отражался он сам. — Ты пришёл сюда, чтобы обворовать меня? После всего, что нас связывало? Даже для тебя это слишком глупо, Гвейн.       — Я тоже так думаю, — кивнул он, оборачиваясь.       — Это всё из-за девчонки? — голос колдуньи сочился гневом, обволакивая его тягучим трепетом, и ярость, чувствующаяся в каждом слове, призвана была испепелить его на месте. Нимуэй была страшна в гневе, это он знал не понаслышке. Что же, браво, Гвейн, тебе удалось как следует её разозлить. — Что она наплела тебе такого, что ты так быстро забыл о нашем партнёрстве? Стоило ей вильнуть юбкой, и ты, как паршивая собачонка, метнулся ей кланяться в ноги?       Стены отразили крик колдуньи, делая его ещё более пугающим.       — Не в этом дело, — поспешил оправдать себя Гвейн, однако не удержался от привычного нахальства. — По правде говоря, она, конечно, вскользь обронила, что в благодарность подарит поцелуй, но я не очень-то верю обещанием, — протрещал он, но взгляд колдуньи заставил его уже более серьёзно добавить. — На самом деле, ты не знаешь, кто…       «Кто она такая», — не успел он добавить, как двери резко распахнулись, пропуская внутрь Морри, которая тут же метнула в сторону колдуньи убийственный взгляд. Гвейн не успел вставить слово, как Нимуэй, заметив виновницу всего происходящего, подобралась и уже вытянула вперёд руку, молниеносно сплетая заклинания. И пол под их ногами задрожал, а склянки, стоявшие внутри стеллажей, зазвенели, через мгновение уже взлетев в воздух и осыпав спутников грудой осколков. Вполне ожидаемо, ни один из них особого вреда Гвейну не причинил, но надежды на мирные переговоры растаяли под таким напором.        Морри умело избежала встречи с взбесившимися элементами утвари, с лёгкой руки Нимуэй пытавшимися сбить её с ног, и он успел увидеть лишь метнувшийся в сторону вихрь тёмных волос, который мог свидетельствовать о передвижениях девушки, прежде чем восхитился её ловкостью. Меж тем руки ведьмы очертили замкнутую линию в воздухе, собирая разрозненные клубки магии в единое заклинание, и, сомкнув пальцы, она направила в сторону Морри мощный сгусток тёмной энергии.       Воздух в шаге от ведьмы заколебался, образовывая заметную глазу рябь там где, казалось, ничто не могло заставить его подрагивать. Но скопление магии было велико, и поэтому столь сильный порыв сформировал своеобразную волну в воздухе, искажая пространство. Морри сцепила зубы, понимая, что время на защитную реакцию у неё ограничено, но тут случилось непредвиденное. Гвейн, который не мог не заметить атаку колдуньи, бросился наперерез заклинанию. Он действовал торопливо, сгоряча, и не успел обдумать, чем будет оправдываться после того, как девушка увидит то, что ей не положено было видеть. Мысль о том, что Морри, то, кем она являлась, вероятно, могла постоять за себя, и самоотверженность Гвейна не была необходимостью, пришла ему уже позднее.       Заклинание, пущенное ведьмой, осыпалось пеплом у его ног, будто натолкнувшись на защитную преграду, и едва коснулось его кожи, слегка пощекотав волосы и вздернув с плеч мелкие осколки стекла дуновением воздуха. С характерным хлопком вся мощь тёмной энергии в мгновение ока испарилась, оставив лишь горстку сажи на полу. Он успел заметить, каким удивлённым взглядом проследила за этим явлением Морри, не догадывающаяся о том, что произошло. Но, очевидно, все вопросы она оставила на потом, метнувшись к колдунье.       Ведьма досадливо поджала губы, и в следующее мгновение под её подбородок уткнулся нож принцессы, успевшей за это время обойти Нимуэй со спины, воспользовавшись взметнувшимся клубком пыли, чтобы остаться незамеченной. Взгляд девушки был холоден, и в чёрной глади пристальных глаз затаилось предупреждение и настороженность.       Морри была готова подавить сопротивление, однако же его не последовало. Нимуэй к всеобщей неожиданности тотчас бросила ей под ноги заколдованные ключи.       — Бери, — процедила ведьма сквозь зубы и повысила тон голоса. — Ты ведь за этим пришла! Бери и покинь мой дом.       Гвейн хмыкнул, явно позабавленный таким стечением обстоятельств.       — Кто бы мог подумать, что будет так легко, но ты приняла верное решение, Нимуэй, — без опаски подошёл он к ведьме и поднял злополучный магический артефакт, вокруг которого было столько шума. Настоящие ключи совсем по-другому ощущались в его руках, как тяжесть предмета, обладающего небывалой могущественностью, и он с интересом оглядел их, по очереди рассматривая каждый. — Нужно ли говорить, что деньги, уплаченные за кражу, я уже потратил и не смогу вернуть?       — Заткнись, предатель, — проследила за ним грозным взглядом колдунья. — Если бы в моей власти было убить тебя, уж поверь, я бы с радостью исполнила задуманное.       — Охотно верю, — не раздумывая, согласился он и расплылся в победоносной улыбке, — но мы оба знаем, что ты не можешь этого сделать.       Его смех прервался, стоило Гвейну натолкнуться на внимательный прищур глаз Морри, от которой не укрылась и эта фраза и расслабленность мужчины, как и то, что произошло мгновение назад. Вопросов не последовало, но, как предполагал Гвейн, это было лишь временно. Сейчас Морри больше волновала колдунья, и, обойдя её со спины, девушка тут же спросила:       — Зачем ты украла ключи?       По мнению Гвейна, это было несомненно глупо – ждать ответа от колдуньи, которая совсем недавно хотела испепелить их обоих магической энергией. И в подтверждении его мыслям Нимуэй самодовольно хмыкнула, отказываясь говорить. Гвейн решительно задался целью уговорить Морри не тратить время зря и, положив руку ей на плечо, попытался мягко, но настойчиво увести девушку из хижины.       — Умерь любопытство, — произнёс он. — Так ли важно знать, что стало причиной поступков взбалмошной ведьмы? Уверен, тебе никак не пригодится полученная информация, да и вряд ли она так просто тебе всё расскажет. Вот твои ключи. Всё, что ты хотела - ты получила. Нимуэй благодушно решила позволить тебе забрать их обратно, как это мило с её стороны. Может, сейчас самое время уносить отсюда ноги?       Но его попытки были оскорбительно проигнорированы. Он уже открыл рот снова, намереваясь озвучить новые пришедшие ему на ум разумные доводы, однако же девушка даже не смотрела на него, адресуя всё своё внимание колдуньи, которая, отвечала таким же недоверчивым взглядом, но не предпринимала попыток защититься. Хотя могла. Гвейн не знал, почему та не выказывает сопротивления.       — Я хочу знать, — повторила Морри, вглядываясь в бесстрастное лицо ведьмы и чуть увеличила напор ножа, заставляя появиться капли алой крови на белоснежной коже,— зачем ты украла ключи. Я обращаюсь к тебе, Нимуэй, Жрица Неметона, последняя из рода хранительниц знаний и призванная поддерживать равновесия Мирозданья? Кто мог подумать, что сей великолепный род благочестивых женщин заимеет потомка, который будет использовать магию своих предков столь бесчестным образом?       С каждым её словом безразличие колдуньи гасло, словно свеча, под гнётом дуновения ветра, в пронзительных синих глазах проскальзывало удивление и любопытство, которое девушка не могла вовремя скрыть, и на мгновение уверенность колдуньи в собственных знаниях померкла, уступая непониманию. Нимуэй теперь смотрела на Морри так, словно видела впервые. Не меньшее удивление испытывал и сам Гвейн, о присутствии которого две девушки, очевидно, позабыли, занятые разговором друг с другом. Но в отличие от колдуньи, он плохо понимал, о чём говорила Морри.       — Кто ты? — приглушённым голосом поинтересовалась ведьма, поражённая тем, что тайна её происхождения была известна девушке, но та лишь снисходительно улыбнулась.       — Та, кто, возможно, сможет помочь тебе, если раскроешь правду и назовёшь причину, по которой тебе понадобилась сила этих ключей, — сказала Морри.       Нимуэй нахмурилась.       — Кем бы ты ни была, знание о Жрицах Неметона доступно совсем немногим, — пробормотала она. — Почти никто в этом мире, помимо моего рода, не знаком с этим названием. Ты хочешь знать, зачем мне ключи? Мне было известно, что в древних летописях упоминается о великом артефакте, способном открыть портал в Незримый мир, — начала говорить Нимуэй, к удивлению Гвейна, который тут же обратил свой взор на колдунью, не понимая, что заставило её изменить своё поведение. — Его создали Высшие Боги, и сила его безгранична, как говорят. Не веря этим слухам, я всё же пожертвовала многим, чтобы попытаться найти их и воспользоваться дверьми в Иной мир.       То, что произносила колдунья, мужчине было непонятно, но Морри заинтересованно склонила голову и сощурила глаза, выражая свой интерес.       — Зачем тебе это?       — Мои потомки, женщины Неметона, ведущие свою нить родства от великой богини Немоны*, прибыли сюда по приказу Бога Нуаду** для того, чтобы поддерживать мирской порядок Детей Миля***. Много веков минуло с тех пор, заведует иной Бог на той земле, и стало ненадобным удерживать здесь магическое равновесие. Я лишь хотела вернуться туда, где мой дом, — голос колдуньи надорвался, и она перешла на едва различимый шёпот, уже жалея, что высказала столь личные мысли простой незнакомке, — хоть никогда и не видела его, лишь знала по рассказам матери, которой поведала её мать, передававшая из поколения в поколение знание о нашем предназначении. Но эти ключи бесполезны, — она кинула быстрый взгляд на предмет в руках Гвейна, будто пыталась прожечь глазами. — Они не дали мне ответ, как открыть дверь в Иной мир.       Морри промолчала какое-то мгновенье, перед тем как сказать, опустив нож:       — Летописи не лгут, и ты не ошиблась в своих предположениях. Вот только, очевидно, не вся правда есть в древних книгах. Источник твоих знаний не достоверен. Но я могу помочь тебе. Я могу открыть дверь в Незримый Мир. Взамен ты скроешь нас от глаз Дикой Охоты****. ***       Мерлин не был уверен, что правильно расслышал принца. Но переспросить не успел. Внезапно весь их разговор утратил свою важность, как только юному колдуну удалось распознать подозрительное злобное рычание за спиной, которое явно сулило им с принцем немалые неприятности. И только обернувшись назад, Мерлин понял, насколько прав.       Сначала из темноты подворотни появилась пара алых глаз, к ним добавилась ещё одна чуть поодаль, которая явно принадлежала ещё одному животному, и только потом, когда две таинственные фигуры вышли на освещённое светом факелов место, юноше открылось бедственность их с принцем положения.       В пару шагах от Мерлина и Артура в сторону их двигались две ужасающе огромные собаки. Они были в несколько раз больше привычного размера с густой иссине чёрной шерстью, огромными лапами с длинными когтями и полными жажды убийства глазами.       — Мерлин, — предупреждающе прошептал Артур, цепляясь за рубашку слуги.       Они вдвоём как по команде поднялись на ноги, собаки в ответ, казалось, зарычали ещё громче, будто выражая своё недовольство суетливым движениям своих жертв.       — Откуда они взялись?       Но вопрос Артура остался без ответа. Вместо этого открыв устрашающую пасть, животные показали ряд огненно-красных зубов, и яркое мерцающее дыхание, походящее на клочки пламени, вырвалось из их носа, искорками затерявшись в густой чёрной шерсти и растворившись в воздухе.       — А собачки то не совсем обычные, — произнёс Мерлин, поражённый увиденным.       — Мерлин…       Длинные когти заскребли по каменной кладке, одно существо продолжало приближаться к ним, а другое, видно в намерении окружить юношей, двинулось чуть правее. Они вдвое превышали размер обычной собаки, а густая грязная шерсть испускала вокруг себя запах зловония. Уши были низко опущены, а облезлый хвост, походивший на обглоданную кость, стелился по земле, как сломанный отросток.       Мерлину и Артуру оставалось жаться к стене, понимая, что путей отхода у них не так много. Слева находилась безучастная каменная стенка с наглухо забитыми окнами, а справа — парапет крыльца, ведущий на улицу, который было не так-то просто перепрыгнуть ввиду его высоты.        — Знаешь, я думаю, они питомцы того мифического всадника, тебе так не кажется? — подумав, сказал Мерлин, ощущая чужеродную магию, довольно схожую с той, которая чувствовалась при встрече с рыцарем, от которого, им, как предполагалось ранее, удалось сбежать. — По-прежнему нет идей, почему они и их хозяин вздумали охотиться на нас?       Артур, внимательно следящий за окружавшими их псами, не оборачиваясь к слуге, процедил сквозь зубы:       — Хочешь найти всадника и спросить об этом?       Мерлин фыркнул:       — Сомневаюсь, что он ответит. Выглядел тот не слишком словоохотливым и настроенным на общение.       — Да, скорее чуточку мёртвым, — иронично заметил принц, и юный колдун покосился на него, замечая характерные изменения в своём спутнике.       — Одно радует, кажется, ты протрезвел, — выявил он после тщательного осмотра.       — Мерлин… — но тут ближайший к ним пёс прижался к земле, явно готовясь к нападению, и принц тотчас оборвал готовое сорваться с языка привычное оскорбление. — Ходу! Давай, быстрее!       В следующее мгновение Артур с вернувшейся к нему ловкостью и прытью вынул факел из ближайшего к ним кронштейна и метнул в пса, не успев подивиться тому, что огонь нисколько не испугал скалящееся существо, которого, казалось, этот манёвр лишь взбесил ещё больше.       Тотчас не медля, принц перекатился по парапету, заметим краем глаза, что Мерлин, будто забыв о собственной неуклюжести, делает то же самое. И оказавшись позади ограды крыльца на вымощенной камнем улице, двое юношей, не оглядываясь, бросились бежать.       Раздавшееся вслед угрожающее рычание и звук скользящих по камне когтей не позволили забыть о нависшей над ними опасностью. Казалось, пса готовы ухватить их сзади и дышат в спину. Их дыхание опаляло шею Мерлина, и он, наплевав на горящие с непривычки ступни, старался не отставать от принца, понимая, что от этого зависит его собственная жизнь. Магия против всадника не сработала, значит и против этих существ тоже не поможет? Да кто они такие? Лихорадочные мысли не складывались в полную картину. Было ли это причиной того, что в магии он понимал очень немного, до сей поры даже не задумывающийся о существовании подобных существ, или же в нынешней ситуации юноша просто не способен был хорошо и трезво соображать. Вот в такой момент, когда так нужна была Морри, её рядом не оказалось. Мерлин почему-то был уверен, что будь здесь принцесса, справилась бы с их проблемой лучше них. Но сейчас бессмысленно было сетовать на отсутствии девушки.       Завернув за угол, Артур и Мерлин внезапно врезались в ворота, но от столкновения с ними, те поддались, и юноши оказались в чужом дворе.       — Чёрт! — Мерлин едва не поскользнулся на повороте, но рука принца ловко подхватила его и тотчас втянула в какое-то помещение.       Артур захлопнул за ними двойные двери, подхватил стоявшую рядом перекладину и подпёр ею вход. Мерлин, которого беспардонно зашвырнули внутрь, всё-таки не удержал равновесие и свалился на пол, заметив, что расстеленное сено смягчило падение. Они находились в хлеву, и спиной юный колдун натолкнулся на спокойно спавшую козу, которая потревоженная чужим присутствием, тут же отскочила подальше.       — Сюда, — Артур увидел лестницу на второй этаж, вздёрнул слугу на ноги за шиворот и втолкнул наверх, едва в процессе сам не свалившись на землю.       Будь у него хоть подобие оружия, было бы намного проще. Но сейчас они могли лишь пытаться сбежать. Стукнувшись о слишком низкий потолок, Мерлин ойкнул, но Артур быстро прижал его вниз, и в рот набилось сено, когда юноша упал на пол, заглушив звуки. Место здесь было немного, и впопыхах они вдвоём с принцем оказались прижаты друг к другу интимно близко, но обоих это не волновало. Так они и замерли.       В любой другой ситуации подобное соединение – Артур и он в хлеву на приятно согревающем сене ночью – могло вызвать определённую реакцию, но сейчас Мерлин едва ли отдавал себе отчёт, где они и в каком положении находятся. С улицы не доносилось ни звука.       — Я, кажется, ногу подвернул, — промычал Мерлин, отплёвываясь от изрядного количества сена, которое, казалось, проникло во всё его горло.       — Неудивительно, от тебя я другого и не ждал, — закатил глаза принц и скривился, прижав руку к голове.       Он выдохнул и застонал, испугав этим Мерлина, который тут же подумал о наличие какой-либо травмы у Артура, которую тот мог получить в погоне. Но спустя мгновение принц простонал:       — Почему-то у меня такое странное состояние. Не помню… не помню, как мы оказались на улице.       Мерлин хмыкнул, понимая причину замешательства своего спутника, и тотчас ему на ум пришла одна идея. Очевидно, Артур и вправду протрезвел. А значит сейчас Мерлин имел полное право знатно над ним подшутить. Он усмехнулся и заговорил с наигранным укором в голосе:       — Вы, сир, надрались, как отъявленный пьяница, что, признаюсь, я от вас совсем не ожидал. Начали дебоширить, разбили пару бутылок, взялись лично оплатить всё это и в придачу угостить всех за ваш счёт, пока я не отобрал у вас мешочек с золотом. Но там уже, к сожалению, было пусто.       Юный колдун похвалил себя за сообразительность, по крайней мере теперь Артур не станет интересоваться, куда делось его золото, которое, помнится, осмелился украсть у него Гвейн. Пусть думает, что растратил всё сам лично, и корит себя за это.       С каждой произнесённой фразой брови Артура ползли всё выше.       — Ещё вы приставали к женщинам, к слову, не самой приятной наружности и вероятно принадлежавших к древней профессии. Если хотите знать, они не возражали, — Мерлин едва удержался от смеха, заметив, каким хмурым взглядом сопровождает его слова Артур, и решил добить его новой придуманной на ходу ложью. — Но вот когда вы положили глаз на хозяина таверны…       — Что ты несёшь?! — тотчас взвился принц, ткнув его под рёбра.       — Вы бы говорили потише, а то, не ровен час, эти пёсики сообразят, откуда доносятся звуки, и явятся по наши души.       Вид обескураженного принца был, пожалуй, лучшим моментом сегодняшней ночи. Едва сдерживаясь от смеха, Мерлин даже забыл о имеющейся угрозе и собирался вдоволь повеселиться, всячески издеваясь над его Высочеством. Не каждый день предоставляется такой шанс.       — Запомни, Мерлин, — прорычал ему под ухо Артур, едва не разрываясь от негодования и стыда. — Если кто-либо узнает про то, что я… — он запнулся, не зная, стоит ли ему повторять услышанное, и решил ограничиться обобщающим словом, — про всё ЭТО, я лично заставлю тебя чистить обувь всему составу рыцарей, а потом навечно закрою тебя в конюшне, чтобы ты выносил навоз всю оставшуюся жизнь. Я ясно выразился?       — Предельно, — юный колдун беззастенчиво улыбнулся, не удержавшись от ещё одной колкости. — Видела бы тебя в этом состоянии Морри – насмешек было бы не миновать, — продолжил он шутливо, но стушевался под грозным взглядом, сопровождающимся очередным тычком под рёбра, и запричитал уже иным тоном, сообразив, что от него требуется. — Но я никому - и ей в том числе - ничего не расскажу. Можете на меня положиться, сир.       — Раз уж ты сам заговорил о моей сестре, — Артур справился с собой и вспомнил о главном, — позволь поинтересоваться, а вообще где её черти носят?       — Понятие не имею, — в сердцах выпалил Мерлин, но вовремя спохватился, почувствовав, как напряглись прижатые к нему плечи Артура. — В смысле я хотел сказать, что последний раз видел её в таверне, она поднялась наверх в свою комнату. Это было до того, как ты начал познавать все прелести выпитого алкоголя.       Обеспокоенность покинула принца, и он заметно расслабился. Мерлин перевёл дух. Не хватало ему, чтобы Артур бросился на поиски сестры, хотя Морри настоятельно рекомендовала юному колдуну сделать всё, чтобы это избежать. Интересно, она об этом предупреждала Мерлина, когда упоминала, что её брат будет в опасности? Могла бы дополнить приказ подробностями. Потому что сейчас колдун не имел ни малейшего понятия, что от него требуется, чтобы защитить свою жизнь и - что более важно - жизнь Артура. Когда последнее теперь являлось для него более значимым, стоило бы поразмышлять.       Артур тем временем нахмурился. И Мерлин прекрасно понимал, что в данный момент может быть предметом его размышлений.       — Я точно помню, как осушил один стакан, — задумчиво произнёс принц. — Не могло же меня вырубить лишь от одного?       Мерлин сглотнул, но подоспевшая в его голове ложь должна была унять подозрительность Артура.       — Это был только первый, но далеко не последний, — пробормотал он.       Оставалось лишь надеяться, что Артур в это поверит.       — Почему ты не остановил меня?       — Ты настоятельно попросил меня так не делать. Точнее приказал, — буднично сообщил ему Мерлин и невинно захлопал глазами. — Разве я мог пойти против желания Его Высочество принца?       Артур надулся, но предпочёл сопеть и хмуриться в молчании, очевидно, не желая больше слушать никаких подробностей о собственных злоключениях.       Мерлину внезапно стало неуютно. Он закопошился, придавленный весом принца, и тот, заметив это, отодвинулся. Теперь они сталкивались лишь локтями, и это даже немного огорчало: к их близости Мерлин уже успел привыкнуть. За эту ночь многое произошло: они умудрились накликать гнев странного мифического всадника с его сворой собак, едва не умерли, спасаясь бегством, но несмотря на это, произошедшее казалось таким нереальным, как и тот разговор, когда они прятались за крыльцом. Мерлин многое отдал бы, чтобы узнать, что имел в виду принц, когда с таким странным выражением лица говорил про улыбку Мерлина. Не похоже было на очередную издёвку.       Мерлин чуть-чуть подвинулся и тут же болезненно застонал: нога отозвалась ноющей болью в районе лодыжки.       — Лежи смирно, — приказал Артур, от которого не скрылась мучительная гримаса, и в его голосе юному колдуну почудилось что-то похожее на заботу. — Я осмотрю твою ногу, как только станет более безопасно.       — Более безопасно? Ты думаешь, нам удастся от них скрыться в этом месте? Это псы, Артур, помимо устрашающих клыков и когтей, у них есть превосходный нюх. Они вскоре найдут нас, это лишь вопрос времени.       — И что ты предлагаешь?       Колдун вздохнул.       — Если нас здесь загрызут, убьют или разорвут на части, я хотел бы…       — Успокойся, Мерлин, — перебил его Артур, предположив, что слуга лишь хочет озвучить свои страхи, и поспешил заверить его в том, что они беспочвенны. — Я не дам нам умереть.       — Я просто хотел бы сказать…       — Что? — резко обернувшись, Артур вперил в него раздражённый взгляд. Возможно, раздражённый. В темноте было не разобрать. Однако же Мерлин уже достаточно выучил принца, чтобы понять и принять тот факт, что его собственная персона в разговоре с Артуром с его стороны удостаивается лишь такого взгляда. Память тут же подсказала, что некоторое время назад принц смотрел на него совсем по-другому, и в этом было что-то такое одуряющее, дающее призрачную надежду и вселяющее уверенность.       — А ты не помнишь наш разговор? — выпалил внезапно Мерлин вместо того, что ранее планировал сказать, и тут же пожалел о собственной оплошности.       Было глупо на что-то надеяться.       Артур закатил глаза.       — Я же сказал, довольно смутно. И это, честно говоря, вызывает у меня некие подозрения… — при этих словах Мерлин весь подобрался, но принц вскоре закончил фразу совсем не так, как опасался юный колдун, — …касающиеся той дряни, что я пил. Выпивка явно была не лучшего качества, и я ещё собираюсь взыскать за это с того противного мужика, что хозяйничает заведением.       — Боюсь, успехом затея не обернётся, — пробормотал Мерлин себе под нос.       Да уж, оставалось надеяться, что Артур всё же предпочтёт не выяснять отношения с подозрительным хозяином таверны, который явно будет более чем обескуражен, когда принц обольёт его этими обвинениями. Вполне даже возможно, в его словах была доля правды, ведь выпивка дряхлого заведения действительно оставляла желать лучшего, и за этим могла кроиться причина её явно чересчур продолжительного хранения. Но всё же за всеми этими разговорами могла открыться не совсем красивая правда. Мерлин мимоходом подумал, что если они останутся живы, им лучше немедля направиться в путь, не задерживаясь в городе. По крайней мере так Артур останется в неведении о том, что Мерлин скормил ему наспех подготовленную ложь в пылу разбушевавшейся фантазии.       Из размышлений его вырвало покашливание, и следом за тем Артур прервал молчание:       — И что я такого говорил? — принц слегка замешкался, прежде чем продолжить, и явно немного нервничал. — Думается мне, вполне вероятно, нёс какую-то чушь…       — Не более чем обычно, — выпалил Мерлин, удивлённый, куда свернул их разговор.       Говорил Артур слегка неуверенно, будто прощупывал почву, и столь рассудительный подход не был свойственен его манере вести разговор. Приказные нотки во фразе отсутствовали, промедление явно говорило о том, что принца происходящее напрягает. Хотя, вероятно, любой бы на его месте испытывал смятение, зная, что говорил и делал что-то, чего впоследствии не может вспомнить.       — И всё же? — предпринял ещё одну попытку принц. — Говорил ли я что-то, чего не стоило говорить?       Мерлин непонимающе приподнял бровь, и Артур сделал над собой ещё одно усилие:       — Ну, скажем, был ли я более откровенен, чем обычно?       Разговор явно сводился к чему-то такому, чего Мерлин не ожидал. Он сделал вид, будто вспоминает, но на деле рассуждал о том, с чего бы принцу быть таким напряженным и будто бы опасаться возможности сболтнуть лишнего.       — Ты выразил настойчивую необходимость, чтобы я, как ты выразился, никуда от тебя не отходил, — шутливо отозвался Мерлин в своей обычной манере. — Полагаю, это значило, что в ближайшие месяцы мне не стоит даже пробовать просить отпуск?       — Нет, почему? Попробовать то ты всегда можешь. И всё?       — Да-ка подумать, твои мысли путались, ты не знал, чего хочешь, однако был довольно упрям, упрекал меня в том, что я много болтаю. В целом, вёл себя как обычно. Разве что… — он внезапно замолчал, вспоминая странный взгляд, и внезапно покраснел, — да не бери в голову.       — Что бы я не говорил или не делал, это был не совсем я, Мерлин, — Артур прокашлялся ещё раз. — Хмель затуманил мне голову, надеюсь, ты это понимаешь?       Юный колдун кивнул.       — Твоя улыбка... она потрясающая       Было ли это...? Мерлин покачал головой, отказываясь заканчивать собственную мысль, но вспыхнувшее внутри него чувство мешало отвлекаться на что-либо другое. Была ли эта фраза проявлением тайных чувств Артура? А не простой издёвкой, как подумал Мерлин вначале. Возможно ли, что под воздействием хмеля принц сболтнул лишнее, нечаянно выдав тщательно скрываемую истину. Ох, было бы глупо даже предполагать такое.       — Понимаю, — тише произнёс он, а потом, подумав, слегка нерешительно добавил. — Мне просто казалось... это прозвучит глупо... что ты был более расслабленным, чем обычно. Ну, знаешь, словно над тобой перестали висеть ответственность и обязательства как принца Камелота. Словно только в этот определённый момент ты был самим собой.       Шальная улыбка на аристократичном лице, в которой блестели искорки веселья и дерзости, лёгкий румянец на щеках и полные невероятного света пронзительные голубые глаза — Артур выглядел не просто расслабленным, а счастливым. Таким Мерлин не видел его никогда, разве что по вечерам изредка улавливал на себе взгляд, лишённый привычного высокомерия и гордости. И прощаясь на ночь, он всегда хотел остаться ещё ненадолго и всячески находил повод побыть в комнате дольше положенного, чтобы насладиться видом разомлевшего в ванне принца, который только в эти моменты наедине был действительно самим собой. Иногда ему казалось, что и сам принц желал разделить с ним это время, продолжая давать наставления слуге и находя причины для его присутствия у себя в комнате.       — Ты прав, — из рассуждений его вывел голос Артура, который звучал подозрительно тихо и надломленно. Мерлин не мог разглядеть выражения лица принца, но, очевидно, произнесённые им слова имели какое-то влияние на него. — Ты прав, это действительно звучит глупо.       Мерлин вздрогнул, когда услышал, как в дверь врезалось что-то тяжелое, и подумал, что хилые ставни вскоре могут не выдержать. Рассуждения о принце были вытеснены страхом и ужасом того, что может случиться. Через мгновение дверь должна была распахнуться, и псы ворвались бы внутрь, а в нос Мерлина уже сейчас ударил запах гнили и чего-то мерзкого.  ***       Фамильяр был весьма недоволен своим вынужденным, хоть и непродолжительным заключением. Он недружелюбно поглядывал на Морри, нахлобучив перья, выглядел за счёт этого в несколько раз больше своего истинного размера и явственно излучал вокруг чувство оскорблённого достоинства. Склонной испытывать симпатию ко всем магическим созданиям, Морри чувствовала себя несколько виноватой в том, что ей пришлось заключить гордую птицу в клетку, хоть и на некоторое время. Она знала, насколько сильно фениксы не любят, когда ущемляют их чувство свободы, и в том, как фамильяр держался поближе к своей хозяйке после того, как исчезли стены магической клетки, и как он косился на Морри, выдавая своё опасение присутствию девушки, свидетельствовало явно о затаенной обиде. Но сейчас было поздно поддаваться огорчениям.      Не менее подозрительным взглядом её изучала и сама колдунья, которая не могла знать, какую магию применила Морри, чтобы справиться с фамильяром, (сотканная принцессой клетка распалась за мгновение, перед тем как они нашли его у крыльца), но догадывалась, что той удалось его обойти. И для ведьмы все это было слишком подозрительным и любопытным. Теперь Жрица Неметона вела себе преувеличенно мирно, и лишь Гвейн удостаивался её язвительным репликам, умудряясь по-прежнему бесить колдунью своим бессмысленным трепом, но рядом с Морри она молчала и внимательно следила за каждым жестом девушки, будто пыталась понять, кроится ли за этими действиями какой-либо знак, который даст понять, с кем они имеют дело. Принцесса не собиралась развеивать её неведение. И лишь один раз Нимуэй поинтересовалась, не уняв собственное любопытство, когда принцесса остановилась посреди поляны, высматривая впереди то, что было известно только ей одной.       — Куда ты ведёшь нас?       Морри не удостоила её ответом.       Оставив колдунью и Гвейна топтаться на месте позади, девушка оглянулась вокруг, безошибочно находя то, зачем им понадобилось идти в самую чащу леса. Удача впервые была на её стороне, и долго искать не пришлось. Посреди поляны раскинулся широкий мощный дуб с уходящей высоко вверх крепкой кроной, со стороны казавшейся будто цепляющейся за звёзды ночного неба. Приятный ветер весенней прохлады холодил открытые участки кожи, а раздающиеся в закоулках подлеска звуки блуждающих в поисках еды ночных животных должны были вскоре смениться на характерную для столь позднего часа тишину.       Морри подошла к нему и глубоко вздохнула, ощущая шершавость древесного ствола под своей ладонью. Безотчетным движением она огладила рассечённые трещины, изгибающиеся в причудливые линии по всей поверхности коры дуба, словно пытаясь проследить их путь, и закрыла глаза. Сосредоточиться не получалось. Её терзали тревожащие мысли, и нужный образ никак не желал формироваться в сознании, отбрасываемый размышлениями о более насущных проблемах.       Открыть Дверь в Незримый Мир было не так просто. Требовалось определённое место, определённый ключ, и неудивительно, что Нимуэй, хоть и владевшая знаниями своих прародительниц, всё же не могла добиться поставленной цели. У Морри были все нужные элементы и знания для этого. Лучшими проводниками в Иной Мир являлись деревья, чьи могущественные корни уходили глубоко под землю, переплетаясь с корнями Мировых Древ, и сейчас она стояла у одного из таких. Мощная крона, широко раскинувшаяся посреди леса, выглядела внушительным и подходящим остовом для перемещения, удачным расположением которого девушка могла воспользоваться. Переплетение магических потоков здесь чувствовалось наиболее сильно.       Позади нетерпеливо прокашлялась Нимуэй, и Гвейн тут же поспешил вставить своё слово в ответ на нетерпеливость колдуньи. Морри не разобрала, что именно сказал вор, да и не особо вслушивалась в ответ ведьмы, но перепалка у них, судя по всему, намечалась плодотворной. У этих двоих была специфическая манера разговора.       Откровенно говоря, Гвейна сюда с ними никто не звал, и Морри до сих пор не понимала, зачем тот увязался в лес, когда принцесса заручилась обещанием открыть портал для колдуньи. Многое в этом мужчине вызывало вопросы, и Пендрагон пришла к мнению, что следует выяснить всё это, как только они распрощаются с Нимуэй. Мужчина явно скрывал что-то важное.       — Это здесь, — сказала она, обернувшись. — Подходящее место.       — А где же светящийся луч света, обрушивающийся с небес, или, скажем, дверь посреди леса, ведущая в заманчивую неизвестность? — после непродолжительного молчания как-то разочарованно произнёс Гвейн, попеременно оглядывая поляну и Морри, которая не предпринимала больше никаких действий. — Я вижу только обычное дерево, которое ты усердно и, надо сказать, совсем уж пылко, гладила всё это время, с тех пор как мы пришли.       В ответ на насмешливый тон вора Морри лишь закатила глаза.       — Думается мне, что эта ваша Дверь в Другой мир должна быть более приметной, — заключил мужчина, сложив руки в замок, но его мнения, конечно же, никто не спрашивал.       Нимуэй сузила глаза.       — Докажи, — сказала она Морри, и девушка подавила в себе вздох раздражения. У неё не было времени на это.       — Ты до сих пор не веришь мне?       — Хотелось бы убедиться собственными глазами, прежде чем выполнять свою часть уговора.       Принцесса хмыкнула и под внимательным взглядом колдуньи снова обернулась к дубу. Недоверие Нимуэй злило, но как бы то ни было, Морри сама ввязалась в это, и назад пути не было. Сделав глубокий вздох, принцесса шагнула вперёд, почувствовав как потоки магии, притаившиеся в укромных уголках густых зарослях, плавно сдвинулись в её сторону, влекомые заманчивым новым источником, откуда можно было черпать силу, и ключи в руках отозвались приятным теплом в ответ на сближение. Подувший ветер встревожил листья деревьев и расшевелил траву, стелившуюся под ногами.       Прошла, казалось, целая вечность с тех пор, когда Морри последний раз стояла в подобном месте в намерении сделать то, что намеревалась сейчас. Это было так давно, что воспоминания уже почти поблекли, однако же ничто не могло вывести из памяти причину, по которой она не желала вновь появляться по ту сторону. Но сейчас этого и не требовалось. Нужно было лишь самую малость приоткрыть завесу, на несколько мгновений оставить дверь открытой, и она могла тут же с чистой совестью позабыть о существовании Незримого мира ещё на какое-то время.       Ключи были горячими на ощупь. Девушка прикрыла глаза, наслаждаясь забытыми ощущениями. Магия растекалась от металлической поверхности, она была подобно самому приторному плоду, испускающему соки в сжимающих его руках. Под удивлённое посвистывание Гвейна дуб стремительно начал меняться. Под напором вырвавшейся силы ключей кора дерева будто ожила, она прогнулась, поддалась и медленно начала менять форму, поскрипывая и шелестя листьями, огибая ствол и двигаясь по намеченному курсу. Теперь по поверхности дуба будто плескалась жидкая смола. Ветви закручивались, сдвигались, в некоторых местах вырастая длиннее, в некоторых будто уменьшаясь, само дерево удлинялось и вытягивалось, будто расступаясь в стороны. Земля задрожала под их ногами, ветер разыгрался, играя с одеждой троих нарушителей спокойствия и хлестая их по лицу, и Морри зажмурилась, защищая глаза от поднявшейся пыли. Но вскоре движение прекратилось, вновь погрузив лес в тишину, и на месте дуба, около которого остановились путники, теперь возвышался арочный дверной проём, высотой не уступающий исполинскому размеру самого дерева. Ветви загнулись в красиво обрамляющую раму и как будто замерли в движении, преобразовавшись в изгибающиеся нарисованные линии и красиво переплетающиеся узоры. Словно отпечатавшись на поверхности, они застыли в подобие рисунка по краям дверного проёма.       Красота произошедших изменений заставила замолчать даже Гвейна, который, приоткрыв рот от удивления, взирал на дверь, высоко задрав голову, но вскоре обрёл дар речи и присвистнул:       — Пожалуй, беру свои слова назад. Никто не усомниться в том, что это проход в Потусторонний мир. Вот это я понимаю, размер.       Нимуэй подавила рождаемую в пальцах дрожь, вызванную всплеском невероятной магии, и перевела взгляд на Морри.       — Что ты такое? — пораженно пробормотала она, уняв беспокойное дыхание, но это было произнесено так тихо и неразборчиво, что осталось без ответа.       — Теперь твоя очередь, — проговорила Морри, разведя руками, и легко подбросила ключи перед собой. — Я открою дверь только тогда, когда буду уверена, что условия нашего договора соблюдены.       Нимуэй не стала медлить. Она опустилась на колени, разложив на земле заранее подготовленные ингредиенты и посуду. Щёлкнула пальцем, подогревая нужную жидкость в плошке, и перелила её туда, где настаивался размолотый корень тысячелистника, смешанный с выдавленным соком из побегов и листьев омелы. Прошептав слова заклинания, колдунья принялась медленно помешивать содержимое. Спешка здесь была не нужна, но всё же движения ведьмы были слегка нервными и оттого поспешными. Вероятно, впечатлённая увиденным, она не сразу нашла в себе силы, чтобы прийти в себя.       Довольная произведённым эффектом, Морриган, внимательно наблюдала за подготовкой зелья, жидкость обесцвечивалась, приобретая едва заметное глазу фиолетовое мерцание, и по лесу распространился сладковатый травяной запах.       — Я кое-что слышал о Дикой Охоте, — задумчиво произнёс Гвейн, поморщившись, хотя он и стоял достаточно далеко, аромат зельеваренья Нимуэй всё равно раздражал его чувствительный нос.       Мужчина даже пару раз чихнул, после чего вызвал недовольный взгляд колдуньи, которая проворчала что-то там про «чистоту эксперимента» и выразила своё негодование по поводу его непозволительного вмешательства в процесс создания магического зелья. Он перековеркал её, вновь испытывая терпение ведьмы, и снова заговорил, обращаясь к отстранённо наблюдающей за всем Морри.       — У них есть и иное название – слуаг, — вспомнил он, и его пальцы отчеканили быструю дробь по подбородку, пока он пытался вспомнить слухи, долетавшие до него от простых крестьян, для которых суеверия и россказни о мифических существах являлись самым большим и грозным страхом в жизни, но одновременно и почвой для сплетней. Он, как и многие другие здраво мыслящие образованные люди, никогда не понимал этого трепета, но и допускал вероятность правдивости таких мифов. В конце концов, в их мире существовала магия, а значит народные поверья могли быть лишь приукрашенными описаниями очевидцев. — Это мёртвые всадники, погибшие во время кровавых побоищ, которые, согласно преданиям, могут вырвать жизнь из человека одним прикосновением. Довольно мерзкий и пугающий миф.        В том, что подобные мифы могли быть правдой, говорило только что увиденное им – существование Двери в тот самый Потусторонний мир ранее тоже ставилось под сомнение. О ней ходила молва ещё с древности, но многими такие россказни считались сказками. Колдунья добавила в своё зелье ещё пучок непонятных трав, не проявляя признаков заинтересованности в озвученных вслух размышлениях Гвейна. Либо её не интересовало то, о чём он говорил, либо же она не собиралась отвлекаться от любимого занятия, требующего должной концентрации и внимания. Морри же напротив, теперь внимательно слушала его, но добавлять что-то или вносить какую-то ясность не собиралась.       — Некоторые описания, сохранившиеся от тех людей, которым не посчастливилось встретиться с всадниками Дикой Охоты, утверждают, что они появляются в ночи и выглядят так, словно только что покинули поле боя, — поделился он познаниями и напустил страху, слегка понизив голос и изменив тональность для эффекта. — Оголённые кости торчат сквозь пробитые доспехи, и дыхание смерти можно почувствовать из пасти их лошади. Я часто слышал, как детей пугают этими рассказами.       Морри хмыкнула.       — В каждой страшилке есть доля правды, — сказала она, и он заинтересованно склонился ближе к девушке.       — Значит, за тобой действительно охотится Дикая Охота? — поражённо выдохнул Гвейн. — Чем же ты умудрилась их разозлить?       Девушка поджала губы и нервно пожала плечами.       — Их призвали. Кто и почему – я не знаю.       — Но они пришли по твою душу?       — Нет, их интересует мой брат, и как бы порой я не хотела избавиться от Артура, который иногда кажется настоящим идиотом, меня совсем не радует мысль о его возможной смерти от рук этих уродливых существ.        Гвейн задумался, обдумывая услышанное.       — Возможно, я сейчас скажу абсолютную глупость, — проговорил он, не в силах унять собственное любопытство, — но раз ты можешь открывать дверь в Иной мир, о чём кстати могла бы и рассказать между делом в нашем разговоре, почему не спрячешься вместе с братом там?       — Что тебе известно об Ином мире?       Вопрос заставил Гвейна задуматься. Сведения были скудными и не отличались ясными подробностями, что было неудивительно – он никогда особо не интересовался такими вещами. Ему было не пять лет.       — Помимо очевидного, — мужчина поднял бровь, — что это прибежище фейри, гномов и всяких других мифических существ? Пожалуй, я буду прав, если скажу, что по сравнению с ними, Дикая Охота – куда более опасные ребята. Из двух зол, как говориться, выбирают меньшее.       Морри вздохнула. Ключи приятно звенели у неё в руках, пока она перебирала их пальцами. При свете Луны её силуэт, казалось, был размытым и нечётким, в точности как и Дверь позади них, но может зрение подводило Гвейна. Или же его предположения о происхождении девушки были правдивыми.       — Бесполезно, — после задумчивого молчания произнесла Морри, отвечая на вопрос. — Для Дикой Охоты нет препятствий, они передвигаются, минуя границы существующих миров, неумолимо преследуя свою жертву, чья кровь послужила элементом заклинания, которое их призвало. От них нигде не скрыться. Только забрав жизнь этого человека, они вернуться туда, откуда пришли – в Мир Мёртвых – унеся с собой несчастную душу.       — Звучит скверно, — скривился мужчина скептически оглядывая странное фиолетовое месиво, созданное кропотливыми стараниями Нимуэй. — Если всё это правда и всадники утаскивают в мир мёртвых всех, за кем они пришли, навсегда, как можно от них спастись?       — Убить того, кто их вызвал, — ррезко проговорила Нимуэй, подойдя к ним, и её пронзительный взгляд замер на Морри, когда ведьма обратилась к ней. — Но раз ты не знаешь, кто это, то и убить его проблематично, верно? Очевидно, этот неизвестный обладает невероятной магией, раз смог пробудить Дикую Охоту. Даже мне это неподвластно, — в голосе колдуньи слышалась досада, словно ей было неприятно признавать, что есть вещи, в которых она не сильна. Но отбросив лишние разговоры, Нимуэй перешла к делу, указав на зелье в своих руках. — Если ты хочешь сбить всадника со следа, мне нужна кровь того, за кем они пришли, чтобы завершить заклинание.       — Достаточно моей, — отозвалась Морри, закатив рукав. — Они пришли за Артуром, мы с ним кровные брат и сестра. Моя кровь тоже подойдёт.       — Но ты же сказала, что единственный шанс спастись – убить призвавшего. Тогда что ты сейчас намеренна делать? — с сомнением поинтересовался Гвейн у девушки, после того как Нимуэй, получив несколько капель нужной крови, принялась за окончательный этап создания заклятья.       — Они охотятся за душами с помощью собак, — ответила ему Морриган, — слепых, что примечательно. Несмотря на эту особенность, мёртвые животные обладают нюхом, способным отыскать жертву в любом укромном уголке всех существующих миров. Если притупить эту способность гончих, можно тем самым скрыться от Дикой Охоты.       Ведьма слила жидкость, оставив в плошке измельчённые в труху ингредиенты, теперь больше похожие на мелкую пыль, и поднесла их на уровень глаз. В следующее мгновение от сорвавшихся с губ слов содержимое чаши вспыхнуло фиолетовым пламенем, и тени от него причудливо заиграли на земле. Пыль быстро начала тлеть, а из образовавшегося дыма сформировался силуэт, который становился отчётливее, вместе с тем, как всё тише звучали слова ведьмы, проговаривающей необходимое заклинание. Гвейн видел в завитках парящего в воздухе дыма фигуру всадника на лошади, спешащего в неизведанные дали, а потом картинка поменялась. И в сером мареве пепла возник образ скалящей челюсть гончей, которая разрывалась от лая и брызжила белой пеной. С лёгким хлопком он исчез, и к ногам колдуньи осыпалась пыль – всё, что осталось от собаки Дикой Охоты.