***
Почему-то именно об этом я думал, вглядываясь на надпись "Не прислоняться" на двери вагона. Сейчас я в метро и у меня еще полчаса до начала занятий. Этого слишком много, чтобы просто подготовить себя и мастерскую, но слишком мало, чтобы дойти до дома, поесть и пойти в художественную школу. Так что сейчас я стоял, облокотившись на точно такие же двери, на которые падал мой взгляд, и пил кофе все из того же термоса, зажимая в руках свой скетчбук, в котором ранее рисовал незнакомцев, которых встретил в метро, за ухом лежал автоматический карандаш. На следующей выходить, а потом десять минут пешком до здания, в котором я провел уже месяц и двенадцать занятий. Я вроде даже влился в учительский коллектив. Где-то на середине пути я решил закурить, чтобы потом не выбегать во время занятий на улицу. Потому что пару раз ловил недовольный взгляд Элисон, которая после громко кашляла. Открываю пачку трясущимися от кофе руками, достаю одну, зажимаю между зубов, поджигаю и сразу же делаю затяжку. Тонкие, сладкие, с земляничной кнопкой. Даже не утруждаю себя взять сигарету в руки, просто держу ее в уголке рта, вдыхая и выдыхая никотин, стараясь не уронить драгоценную «раковую палочку».***
Первое занятие в новом месяце шло своей чередой. Совсем спокойно и тихо. Я заметил странную особенность в своей группе: как только я выхожу, девочки начинают бурно обсуждать все на свете, смеяться, но как только в мастерскую захожу я, смех и голоса рассеиваются в тишине, которая висит тяжёлым грузом. Не то, чтобы мне это не нравилось, просто бывало так, что я стоял возле двери по несколько минут, дожидаясь, когда они закончат говорить на определенную тему, чтобы не быть Мистером-обломщиком Уэем. Фрэнк, кстати говоря, не участвовал в этих разговорах и лишь полностью погружался в работу над картиной. Зато мы с ним достаточно хорошо поладили. Обсуждая музыку и прочую чушь, которая только могла прийти на ум. Я узнал значение некоторых татуировок, попросил оценить от одного до десяти по шкале боли пирсинг губы и носа, а когда услышал «не больнее, чем тянуть тоннели, заинтересовался ещё и вопросом об этой бодимодификации. Когда урок подошёл к концу, меня распирало от желания курить. Вот так и выглядит зависимость, а не как на красивых карточках из «Тамблера». Я впервые предал свой принцип «не курю при учениках» и даже не дождался когда все уйдут, выходя за двери на свой страх и риск, но никого по близости не было, и я закурил. Дверь скрипнула, я услышал звенящие колокольчики над дверью, а после и голос Фрэнка, который попрощался с Лизой. Но сейчас почему-то все равно. Я лишь молча продолжил стоять возле двери и курить. Рядом со мной молча встал Фрэнк, опираясь на стену. Он достал сигареты, проследовав моему примеру. Я обратил на него свой взгляд. Его лицо, руки и волосы освещал тусклый свет фонарного столба. Я засмотрелся, но понял я это лишь тогда, когда на мою руку упал теплый пепел от сигареты, который ранее стоило бы смахнуть. Фрэнк, зажимая в зубах сигарету посмотрел на меня. По обыкновению я сделал шаг вперёд, паралельно доставая из кармана зажигалку. Палец одной руки скользнул по кнопке, а другой рукой я прикрывал от ветра свой скромный огонек от зажигалки. Зажигалка щелкнула, и кончик сигареты стал красным. - Сегодня твой бойфренд опаздывает? – спросил я, желая разрядить обстановку. - Он мне не, - видимо, по привычке начал оправдываться передо мной Фрэнк, а потом понял, что это бесполезно. – А как Вы узнали? Я усмехнулся. Наверно, потому что в очередной раз жизнь связала меня с геем. - Ну, знаешь, мир тесен, - я стряхнул пепел, чтобы не повторить ошибок, и вновь затянулся. – И вполне возможно, что когда у вас свидание, то я могу проходить где-то рядом и чисто случайно заметить вас. В свете одинокого фонарного столба я увидел, как щеки Фрэнка начали пылать. Я тоже был в такой ситуации и в этот момент, года два назад, точно так же стоял, перебирая все возможные варианты, прокручивая все возможные сцены, когда я целовался с кем-либо на улице. Фрэнк, наверно, тоже. - Он пошел на день рождения друга, а я в художку. - Ты пропустил пьянку из-за художки? – я усмехнулся, выдыхая дым. – Мне, конечно, приятно, но я бы сам выбрал хороший вечер в компании друзей, а не в компании скучного учителя - Скучного учителя? Ну, не думаю, что вы такой уж скучный. - Давно с ним встречаетесь? – сказал я, отходя на пару шагов от двери. Сейчас не хотелось никак реагировать то ли на комплимент, то ли на флирт. Фрэнк закинул голову назад, вглядываясь в небо – вспоминал. Меня очень позабавил этот жест, потому что он выглядел очень влюбленным, а влюбленные люди – это самые забавные люди. Айеро сделал затяжку, а когда он выпустил дым изо рта, и он вышел большим кудрявым облаком, посмотрел на меня, слегка ухмыляясь. - Вот это вы заставили меня пораскинуть мозгами, - он засмеялся. Так искренне и весело. Я его, пожалуй, никогда таким не видел. – Год и четыре месяца. О, боже, а казалось меньше. Последовала небольшая пауза. Сигареты были докурены и превращены в ядовитое облако, которое постепенно рассеивалось, а фильтры успешно выкинуты куда-то под ноги. Фрэнк не отрывал от меня взгляда, лишь иногда, когда заводил непослушную прядку из общей копны челки, он отводил взгляд, рассматривая свои убитые кеды.***
С этого самого первого занятия в марте и началось наше более крепкое общение с Фрэнком. После каждого урока мы выходили на улицу, курили, разговаривали, пока не догорят наши сигареты. А в последний раз мы разговорились так сильно, что потеряли счёт времени. В тот вечер Фрэнку позвонила мама и что-то начала говорить о том, что она волнуется и «можно было и позвонить». Эта ситуация радовала меня бы так же сильно, если бы не одно «Но». Раньше, сразу после занятий, его встречал его парень. Это было неизменной традицией. Сначала, первую неделю, его отсутствие меня не пугало. Все могут заболеть. Не идти же больным под дождь встречать свою пассию? Мне казалось это вполне логичным, и я даже приберег эту теорию, всё-таки надеясь на неё, потому что из всех возможных она была с хорошим концом. И все было бы супер, но что-то распирало меня изнутри. Фрэнк последние несколько занятий был поникшим. Карандаш для глаз скатывался во внутренний уголок глаза, что могло говорить об одном – Фрэнк плакал. От этого факта становилось дерьмово. Все выяснилось на пятом занятии марта, когда срок моей работы подошёл к середине. Я по обыкновению уже ждал Фрэнка снаружи. Его не было чуть дольше обычного, но я лишь начал давно известный себе обряд без своего ученика. Колокольчики над дверью зазвонили в тот момент, когда я отчаянно пытался зажечь сигарету, до последнего надеясь, что зажигалка все ещё исправна. Я кинул взгляд на Фрэнка, который уже рыскал по карманам в поисках зажигалки и сигареты. Когда все было найдено, а сигарета крепко зажималась зубами, Фрэнк подошёл ко мне и встал на носочки. Разница в росте была не особо большой, но этот жест меня позабавил. Одной рукой парень закрыл наши сигареты ладонью, которые почти полностью соприкасались, оберегая огонёк от сильного потока ветра. Зажигалка щёлкнула, и наши сигареты одновременно вспыхнули. За эту долю секунды я успел рассмотреть глаза Фрэнка в полумраке, освещенные только слабым огоньком зажигалки. Они были невероятно грустными, заплаканными, с сотней лопнувших капилляров. - Фрэнк, что-то случилось? – я набрался смелости и спросил. Вот так просто, но что-то мне подсказывало, что это был очень важный вопрос. Следующие несколько секунд Фрэнк молча выдыхал дым аккуратным потоком в небо. Он кусал губы, разглядывая небо, покрытое тучами. Темнело все ещё рано. Я не мог оторвать взгляд от него, потому что просто не понимал его действий. По щеке пробежала слеза, а затем и вторая, но с другой стороны. Они упали маленькими капельками на бетонную веранду. Фрэнк сделал ещё одну затяжку. Трясущиеся руки схватили меня за ворот моего серого пальто и потянули на себя. Он дрожал, как промокший под дождем котёнок, который потерялся, а теперь осознает, что остался совсем один. Его голова упала мне на грудь. Фрэнк плакал. Даже, я бы сказал, рыдал. Сначала тихие всхлипы, которые прерывались только тогда, когда он делал затяжку, наполняя лёгкие сигаретным дымом. В последний раз он закашлялся и выкинул сигарету с огромной злостью на пол, растирая ее носком кед. Тихие всхлипы переросли в жадное хватание ртом воздуха. Фрэнк лишь сильнее сжал мой воротник. В такие моменты человеку не нужны ваши слова поддержки. Они лишь сильнее усугубляют его настроение. Чем больше успокаиваешь, тем больше человек возвращается в свои проблемы. Я просто аккуратно положил руку на его голову и перебирал черные пряди чёлки. А он лишь продолжал плакать. - Мы, - последовала пауза. – расстались. Он старался сказать это внятно, но лишь продолжал дрожать и хватать ртом воздух. Вытирая слезы тыльной стороной ладони, Фрэнк, потянулся второй рукой в карман. Сигареты. Щелчок зажигалки. Дым. - Хочешь прогуляться? Выпить? – спросил я. Когда меня бросали, мне хотелось напиться до беспамятства, но мне было не с кем, но у Фрэнка-то есть я. - А что мне сказать родителям? – спросил Фрэнк, когда привел дыхание в порядок. - Ну, мы же не сильно, - я сказал это совсем наивно, прекрасно понимая, что такого исхода будет добиться сложно. Фрэнк просто молча пошел в сторону супермаркета, а я ринулся за ним. Через пятнадцать минут мы уже сидели на детской площадке с бутылками, обернутые в пакеты, чтобы нас не выгнали господа полицейские, зажимая между ней и пальцем сигарету. Просто непринуждённая беседа. Про жизнь, про бывших. Фрэнк ещё успел упомянуть, что через неделю попросился перенести занятие на два с половиной часа позже. Он не хотел пропускать художку, а прийти как обычно не мог. Он не сказал почему, а я не стал пытать. Надо будет – сам скажет. В тот самый вечер я проводил его немного до дома, а потом направился в сторону своего в городом одиночестве.