Дом моих королей

Воздух в Эрин Гален сплетен из сказок и легенд. Они вырастают из глупости, множатся день ото дня, обзаводятся новыми нелепыми подробностями и в конце концов превращаются в занятные шутки, пересказываемые часовыми на постах. Прислушаешься иной раз к пьяным разговорам завсегдатаев кабаков в Дейле или шуршанию голосов торговок на рынке – хоть смейся, хоть плачь. То колдунами нас зовут, пряча за спину детей, то хвосты с рогами ищут, то смотрят пристально, будто ожидая чего-то. Нимбэль даже завел привычку записывать чудные истории: "Нечего добру пропадать! Сказки позанятнее баллад о подвигах Первой Эпохи". Спорить не стали: люди – непревзойденные мастаки в части придумывания небылиц. Один образ Лесного Владыки чего стоит! Мне было лет двадцать пять, когда я впервые услышал байку о короле-оборотне, принимающем обличье белой лисицы. Ее, сидя у костра, рассказал худой от истощения старик с длинной седой бородой, которого мы накануне утром вытащили из Зачарованной реки. Поначалу, проснувшись, он в страхе забился в угол домика; лорд Магол час просидел над ним, безуспешно уговаривая перекусить просьбами и угрозами. Спустя некоторое время раздалась брань: пост, где его оставили отходить от действия волшебных вод, находился в тридцати футах над землей – просто так не сбежишь. В итоге честь проявлять чудеса дипломатии досталась мне: как одному из двух владеющих вестроном и как первому из них, не обещавшему столкнуть его с дерева. Человек смотрел на меня загнанным зверем. С иссохших губ то и дело срывались приглушенные слова, более всего походившие на молитву. Я прислушался: — … демоны, демоны, демоны… исчадия тьмы… клыки сверкают, рога под волосами… Марба, почему я не послушал тебя… О Марба!.. Удивление было настолько велико, что я не сразу смог найти голос: — Нет у нас рогов. И клыки не отличаются от человеческих. В растерянности мною не было найдено решение лучше, чем продемонстрировать каждый дюйм головы. Старик не выглядел удовлетворенным. — Ваши песни заманили меня в проклятые чащобы! Демоны… злые духи… я едва не утонул! О Марба, прости меня!.. – Он задрожал сильнее прежнего. Ответ, к удивлению, нашелся почти мгновенно: — Вытащили бы мы тебя из реки, адан, будь в наших помыслах убийство? Ведь для Зачарованной реки не существует разницы в эльфах, людях или гномах. Воины Ар-Трандуила рисковали уйти на дно вместе с тобой в стремлении спасти! Да и привели тебя в Лес не песни – охота. Поток оскорблений прекратился, позволив мне закончить с большей уверенностью: — Мое имя Леголас. Я ученик кауна Магола. Убедись в гостеприимстве лесного народа – прими приглашение отобедать с нами. Может быть, старик нашел бы еще десяток-другой возражений, не окажись силы на исходе после блужданий и долгого сна. После непродолжительных споров порешили спускать его на веревке вместо подъемного устройства. С людским бытом мы были знакомы мало, поэтому лишний раз не хотели волновать старческое сердце и – куда важнее – вызывать на себя новые обвинения в колдовстве и сговоре с Тьмой. К полудню компания из семи эльфов и человека расположилась у костра. Из котелка с похлебкой тянулся пряный аромат трав и мяса, Нимбэль нарезал ломтями подогретую на огне лепешку. Вокруг раздавалось почти торжественное громыхание извлекаемой из походных сумок посуды. После нескольких ложек еды старик смягчился, назвался Бадом и принялся рассказывать о нелегкой судьбе, заведшей его на тропы эльфийской пущи. Бад оказался на редкость словоохотливым: вскоре мы знали и о женщинах старосты деревни, чье название стерли для меня столетия, и о неблагодарности детей, отправившихся на службу в Гондор, и о спрятанном от жены под печкой изумруде, как-то выпавшем из кармана приезжего гнома. Мы, зеленые юнцы даже по меркам людей, слушали, разинув рты. Магол лишь хмыкал в неодобрении: "Выдумка выдумкой!". Его обременяли тысячелетия – идеальная почва для развития скептицизма. Избавленная от такой ноши молодежь, с другой стороны, всецело наслаждалась общением. — Меж деревенскими слухи ходят о магии, давным-давно поселившейся в чащобах Черного леса. Говаривают, кто сюда не войдет: с дружескими намерениями либо с дурными – никогда не вернется назад. Отравленный туман проникает в мысли, деревья оживают, чтобы сбить путника с тропы. Не-е-ет, не выйти вовек. – Бад опасливо огляделся, прежде чем продолжить: – Лесной король не позволяет нарушать покой своих владений. Не простой король – оборотень! Голову его венчают оленьи рога, ястребиные глаза горят в ночи синим пламенем, а под одеянием спрятаны девять хвостов. Тысячи лет он ходит по лесу в образе большой белой лисицы, выслеживая охотников, уничтожая капканы и неся смерть каждому, кто замыслит совершить зло. Страшен король в гневе! Горе тому, кто взглянет на него! Очарован будет, потерян. Тех же, кто душою чист, заманивает он в свой чертог, опаивает колдовским вином, заставляя позабыть родных и дом. И остаются они на службе его до скончания времен. Коварен старый король-лис!.. О Марба, почему я оставался глух!.. Пока мы недоуменно переглядывались, пораженные дикостью рассказа, Магол медленно сгибался пополам от смеха. — Ведь правда, – сказал он, отдышавшись, – тот еще Старый Лис! Твоя мать, Леголас, первая попала под чары, хотя я предупреждал: добра не жди! Сутки спустя Нимбэль и Элухен вывели Бада на опушку, вручив котомку с припасами. Одному Эру ведомо, сколько небылиц сочинил старик о встрече с эльфами по дороге в родные места, однако с тех пор среди воинов к Ар-Трандуилу намертво прикипело прозвище Старый Лис.