Найти себя: Сокровенное

      Войдя в душную маленькую комнатку, оплаченную на три ночи вперёд, Чуя кинул сумку на единственный в ней стул, рядом пристроил пакет и открыл окно, сплошь покрытое грязными застарелыми подтёками. Пришлось приложить усилия, так как ржавая щеколда не хотела поддаваться, а потом ещё и разбухшая от сырости рама. Но тройка сильных рывков, тихое шипение и мат сквозь зубы, и ему это удалось. Затхлое помещение тут же стал заполнять свежий ночной воздух с отчётливым ноябрьским холодом. Чуя поёжился, передёрнув плечами, и опёрся на подоконник, по пояс высунувшись в окно второго этажа.       Ни неба, ни луны не было видно из-за старых деревьев, своей кроной плотно закрывающих вид из окна. А в двух метрах от стены уже находился глухой забор, составляющий весь открывающийся Накахаре пейзаж. Слева — глухой тупик с железными бочками, направо — единственная тропинка, идущая вокруг здания придорожной гостиницы. Его более чем устраивал подобный расклад. Здесь их не так просто будет застать врасплох.       Взгляд синих глаз бесцельно блуждал по ветвям деревьев, покрытых жёлтой листвой. Чуя успел съесть коробку лапши со свининой, купленную в авто-кафе, но не чувствовал сытости. Да и в целом весь его организм словно не принадлежал ему. Он не хотел говорить Дазаю, что едва заставляет себя двигаться. Чтобы переставить ноги, сделать хотя бы пару шагов, или поднять руку, взять палочки, открыть рот, чтобы пережевать лапшу, Накахара буквально напрягал всю волю ради этих незамысловатых движений. Если Осаму узнает, то точно не станет давать ему свою кровь какое-то время, а его — времени — у них как раз практически нет. Даже сам бледный демонёныш, который, вроде как, пообещал помочь, не знает, сколько сможет тянуть с докладом Фёдору.       Чуя сжал кулаки. Как бы он хотел сам прострелить мозги этой твари, но не мог. Пока не мог. Поэтому он не имеет права ждать, пока восстановится, он должен стать сильнее, и чем быстрее, тем лучше.       Наконец он услышал шорох ветвей и увидел темный силуэт, легко перемахнувший через высокий забор. Но, вопреки законам гравитации, высокая фигура с двумя маленькими чемоданчиками не приземлилась на тропу, а плавно подплыла к окну. Чуя мягко оттолкнулся от подоконника, возвращаясь в комнатку и впуская Осаму, что легко ступил в оконный проём и почти беззвучно опустился на пол.       — Весьма, — он покрутил головой, осматривая помещение, — скудненько.       — Зато есть собственный душ, если я опять начну блевать кровью, — пожал плечами Накахара и с ногами залез на подоконник, устраиваясь в открытом окне. Он повыше натянул ворот свитера, чтобы не продуло шею, и достал из кармана джинс купленную в пути пачку сигарет.       Пока убийца курил, Осаму в темноте осмотрел комнату. Из мебели — старый обшарпанный стол, один стул, на котором лежала сумка с вещами, у ножки стоял запас еды на три дня, на одной из стен висели крючки для одежды, рядом дверь, судя по всему, в душевую, а под крючками лежал свёрнутый футон. Минимализм как он есть. После квартиры Накахары это место выглядело просто дырой.       Дазай аккуратно положил на стол кейсы и вернулся к своему спутнику.       — Может, в следующий раз выберем что-нибудь менее ужасное?       Он опёрся руками о подоконник и положил подбородок на острое колено Чуи, вглядываясь в ночной мрак. Накахара усмехнулся, стряхивая пепел в окно.       — Ты себя видел? Тебя ни в один приличный отель не пустят.       Осаму надул щёки.       — Я могу через окно, как сейчас.       — А камеры? Здесь их нет.       — Так бы и сказал прямо, что не хочешь разоряться на мой комфорт. Приучил меня к мягкой кровати, ванной и красивым вещицам, а теперь — лезь в окно собачьей будки, Осаму!       Чуя не смог сдержать улыбки, тем более, что в процессе этих слов, демон постоянно бросал на него быстрые взгляды в ожидании реакции. Он поднял свободную руку и зарылся пальцами в мягкие каштановые волосы. Слегка сжал их у корней, отпустил и легко стал массировать кожу под ними.       — Уговорил, — милостливо ответил Чуя. — Как только раздобудем тебе новую одежду, будем ночевать в нормальном отеле.       Парень выкинул окурок, полёт которого Дазай проследил взглядом до того момента, пока он не исчез за забором. Демон обнял руками согнутые колени человека. На самом деле ему было глубоко плевать, где они находятся. Всё, что ему нужно, сидит сейчас рядом, вдыхает холодный воздух, разглядывая шелестящую листву, и медленно перебирает пальцами его волосы. До встречи с Чуей Осаму и предположить не мог, что этого достаточно для счастья. Что просто сидеть рядом и сжимать в объятиях одного смертного достаточно для того, чтобы почувствовать мир и покой в душе́. И даже то, что сейчас их преследовало страшное существо, три года назад практически разорвавшее Дазая на части, в данный момент не тяготило его.       Сейчас его волновало только состояние Чуи, слишком он был тихим и покладистым. Демону оставалось только гадать, являлось ли это следствием внутренних изменений в нём, усталостью от происходящего, или человеческий организм не выдерживал. Осаму боялся худшего. И самым страшным было то, что он знал — Чуя будет молчать, пока не станет поздно. Его любимый никогда не признается, что умирает, тем более по вине Дазая. Если бы он не был таким беспомощным и никчёмным, Чуе не пришлось бы проходить через всё это.       Осаму крепче стиснул его колени и повернул голову, устроившись на них щекой. Теперь он мог видеть лицо Накахары. Даже в глубокой темноте оно казалось слишком бледным и нереальным. Под глазами залегли тяжёлые тени, вокруг серых губ появились небольшие морщинки. Голова покоится на старой раме, а глаза закрыты. Казалось, что Чуя дремлет, убаюканый шелестом листьев за окном, но стоило Осаму шевельнуться, он тут же открыл глаза. Чуть воспалённые, без привычного блеска, но такие родные.       — Чуя, — шёпотом позвал Дазай, — ответь мне честно — тебе очень больно?       Чуя и правда балансировал на грани реальности и хрупкого сна. Он чувствовал тепло и прикосновения обнимающего его ноги Осаму, слышал листву на деревьях и шум машин где-то далеко и в то же время перед внутренним взором мелькании быстрые несвязанные картинки, не имеющие отношения к тому, где он сейчас находится. Чувствует ли он боль? Чуя прислушался к своему телу.       — Нет, — он сильнее поводил пальцами, взъерошив каштановые волосы. — Сейчас определённо нет. Только шевелиться совсем лень. Хочется прямо тут уснуть.       — Тогда спи. А я расстелю футон и уложу тебя.       — Нет, — непривычно твёрдо для его расслабленного состояния ответил Накахара, заставляя Осаму насторожиться. Но голос его тут же вернулся к привычным за последнюю ночь приглушённым нотам. — Я хочу тебя кое о чём попросить.       — О чём?       Чуя немного помолчал прежде, чем ответить. Не потому, что не мог найти слов, в его просьбе не было ничего ужасного, просто атмосфера не располагала к быстрому разговору.       — Давай немного полетаем. Как тогда, в первый раз.       Рядом с Накахарой Дазай испытывал невероятную, щемящую грудь нежность. Очень хотелось укутать его в свои объятия и больше никогда не отпускать. Чувства, далёкие для обычного демона, но такие неподдельные и неотъемлемые для него.       — Как скажешь, — прошептал Осаму, отрывая голову от его ног и оставляя на острой коленке поцелуй.       Голова Чуи склонилась набок, губы тронула дымка улыбки. Он любил Осаму, хотя ни разу и не сказал ему этих слов. И сейчас, когда в нём боролись демоническая кровь и невероятная усталость, парень понимал это, как никогда. Он едва не рассмеялся, подумав, что так, наверное, и выглядит счастливая старость: когда ты хочешь, но не можешь, и наслаждаешься просто тем, что вы сидите рядом друг с другом. И, чёрт возьми, но в этих сонных ленивых разговорах тоже есть своё удовольствие. Что же, если их не убьёт Достоевский, у Чуи ещё будут годы проверить свою теорию.       Демон неспешно отстранился и, глядя в болезненное лицо любимого человека, мягко коснулся его плеча, разворачивая спиной к открытому окну. Ноги Чуи безвольно соскользнули с подоконника, зато руки тут же обхватили Осаму за шею. От долгого нахождения на ночном осеннем воздухе ладони стали холодными. Демон развёл в стороны служившие ему совсем недавно подушкой колени и встал между ними, приблизившись вплотную. Длинные руки обвили талию, нежно, но крепко прижимая к себе. Чуей он не насытится никогда, поэтому и целовал его долго и сладко, хотя не позволил себе разомкнуть губ, боясь вызвать обоюдное желание продолжения. И всё же Накахара сумел поднять ноги и скрестить их за его спиной. Дазай усмехнулся, слегка отстраняясь от мягких губ.       — Готов?       — Да, — сонно прошептал Чуя, склоняя голову и утыкаясь лбом в плечо возлюбленного.       Он почувствовал, как его подняли, легко отрывая от подоконника. Рывок — это демон с обвившим его тело руками и ногами Накахарой запрыгнул в оконный проём. И плавное чувство невесомости, когда две слившиеся в единое целое фигуры заскользили ввысь.       Осаму переместил одну руку вниз, придерживая Чую за бедро, и чуть подтолкнул его самого выше, устраивая удобнее. Теперь рыжий парень размеренно дышал ему в шею. Дазай медленно взмывал выше, прижимая к груди драгоценную ношу и стараясь держаться спиной к порывам ветра, что с набором высоты становились всё сильнее. Чуя в его руках мелко дрожал, но не просил вернуться, а потому демон продолжал подниматься, танцуя в потоках воздуха.       Где-то там высоко блестели равнодушные звёзды, рассыпались миры и спали Великие Первые. Где-то там, разорванная в клочья, превращённая в ничто, скользила ранее его душа. Пустая, лишённая смысла и стремлений, обречённая на бессознательную вечность. Не нужная никому, кроме одного маленького человека. Люди даже не знали о его существовании. Демоны, шедшие за ним, пока он претендовал на Трон, склонились перед его врагом. Древним, даже Матери, не было до него дела. И лишь один человек предпочёл потерять всё, но верить, что они вновь встретятся.        Осаму сжал Чую так сильно, что тот тихо охнул от неожиданной боли в рёбрах.       — Прости, — пробормотал Дазай, чуть ослабляя хватку. — Задумался.       Чуя потёрся ледяным носом о его шею и выдохнул в неё горячее влажное "о чём?".       Осаму улыбнулся куда-то в ночь.       — О том, как я люблю тебя.       Чуя слишком расслаблен и устал, чтобы брыкаться или ругаться с ним. Сколько раз он просил Дазая не говорить этих слов! Сколько раз его бросало в дрожь от услышанного. Но сейчас, в сотне метров над землёй, в потоках холодного воздуха, где они вновь были одни, Чуя перестал вздрагивать. Ему было уютно и спокойно в крепких руках. Не хотелось думать о будущем, о проблемах настоящего. Только они вдвоём танцуют на ветру. И этот ветер не позволил Осаму услышать, как Чуя, легко прижавшись губами к его шее, прошептал "люблю тебя, нечисть".       Они парили в вышине ещё минут десять, пока Осаму не понял, что человек наконец уснул. Если бы они могли подобным образом сбежать от Фёдора, Дазай бы не задумывался, а тотчас же рванул за ночью на запад, унося единственное ценное с собой. Летел бы прочь от нагоняющего рассвета, пока не достиг любимой Чуей Франции, где уложил бы его на свой плащ среди цветущих полей лаванды. И все морщинки, тревоги, тени дурных снов покинули бы его навсегда. Дазай бы сорвал стебелёк с мокрыми от росы цветами и нежно провёл ими по бледной щеке. И лишь светлые ресницы дрогнули, он прижался бы губами к вновь тёплым мягким губам, чтобы пить с них их общее счастье. Рассвет бы раскрасил щёки Чуи розовым, а волосы рассветил настоящим огнём.       Сердце в груди возлюбленного билось размеренно, и, прижав Чую к себе, Осаму даже казалось, что его удары отдаются и в его грудной клетке. Давно забытое и уже странное ощущение, но такое приятное. Оно сокращается и ударяет в груди Накахары, и посылает импульс дальше, в его грудь.       Осаму осторожно оттолкнулся ногой от подоконника и опустился на пол их маленькой комнатушки. Стоило отпустить одну руку, как спящий Чуя тут же напрягся, крепче сжимая ноги на его бёдрах и цепляясь одной рукой в ворот плаща на шее. Демон легко поцеловал его плечо, пытаясь показать, что он никуда не делся. Взмахом Дазай выудил из угла футон и расправил его. Даже когда он склонился, опуская Чую спиной на постель, тот отказался отлипать. Что же, это была длинная ночь, следующая за очень длинными днями. И Осаму, повинуясь уже собственной усталости и желаниям возлюбленного, завалился на бок, так и оставшись в объятиях рыжего, что не проснулся. Последнее, что он успел сделать прежде чем провалиться в сон, взмахом руки захлопнуть окно.

***

      Проснулся Дазай уже сильно за полдень и первое же, что ощутил — отсутствие Чуи. Ни под боком, ни в комнате, ни в радиусе ближайших километров его не было. Паника подкатила к горлу. Он вскочил на ноги, только сейчас осознав, что уснул в одежде, плаще и ботинках. Собственно, как и Накахара, которого и след простыл. Всё кейсы и сумка были на месте, не хватало только их хозяина. Осаму, не осознавая этого, кусал губы, бегая взглядом по пустым стенам.       Подскочил к окну — прикрыто, но задвижка не держит. Всё так, как он и оставил ночью.       Ломанулся к двери — закрыта. В принципе, открыть замок для него не составит труда, но вот выйти на люди в его виде... Осаму вытянул вперёд руки и осмотрел рваные, покрытые засохшей кровью рукава. Подобное жалкое зрелище сейчас являла собой вся его одежда. Даже если он сейчас покинет номер, далеко в таком виде не уйдёт.       Дазай сам себя ударил по щеке, стараясь мыслить здраво. Если бы к ним ввалился Фёдор, они оба были бы уже мертвы, Достоевскому нет смысла похищать Чую. Да и его тёмного присутствия Осаму не чувствовал. Скорее всего, Накахара вышел по собственной воле, вот только как давно и куда?       Демон плюхнулся на футон, подобрав под себя ноги, и намереваясь найти нить крови, связывающую его с Чуей. Но тут же закусил щёку и выругался. Вторжение на тонкие уровни грозит тем, что враг сможет найти его. Осаму потёр переносицу пальцами, прикидывая, что можно сделать.       В этот миг замок щёлкнул, дверь открылась, и пред настороженным взглядом Дазая возник рыжий парень. Улыбаясь во весь рот, он зашёл в комнату, таща в одной руке увесистый пакет, в другой — подставку с двумя стаканчиками кофе.       Осаму в один прыжок преодолел разделяющее их расстояние и зарычал, хлопнув ладонями по двери по бокам от головы Чуи, закрывая дверь и нависая над парнем. Тот дёрнулся всем телом от неожиданности и едва не выронил стаканы. Улыбка медленно сползла с лица, глаза потемнели до глубокого синего.       — Блять! Ты охренел?!       Чуя попытался вывернуться, но одна из ладоней грубо сжала его плечо.       — Где ты был?       У Чуи глаз дёрнулся. Это что ещё за концерт? Он же, проснувшись с утра, сказал Дазаю, что поедет в магазин. Демон чмокнул его в щёку и попросил поскорее возвращаться, а теперь орёт.       — Меня не было меньше трёх часов!       Однако, для Осаму это был не аргумент. Утренний разговор для него потонул во снах.       — Какого хрена?!       — Это я должен спросить, какого хрена ты устраивашь?! — Чуе всё-таки удалось вырваться и отскочить к столу, на который он водрузил кофе, а пакет швырнул в Осаму. Демон ловко поймал его. — Можешь не благодарить!       Синие глаза метали молнии. Дазай в непонятках перевёл взгляд с любовника на презент и открыл его. Внутри находились новые чёрные джинсы и светло-серый тёплый свитер. В памяти смутно всплыл сон о том, как Чуя пообещал вернуться с обновками для него, чтобы они могли перебраться из этой конуры в нормальный отель. Или это был не сон?       — Чуя...       — Отвали, — рыжий открыл окно, сел на подоконник, достал сигарету и закурил, даже не обернувшись.       — Прости, Чуя. Я волновался, и...       — Я сказал: "отвали".       Тонкие пальчики нервно и часто подносили сигарету к губам. Рыжий убийца делал короткие быстрые затяжки и резко выдыхал дым. Чуя чувствовал себя сейчас как комок нервов. Прямо как в тот миг, когда Дазай вернул ему память. И так же сильно хотелось двинуть ему кулаком по лицу, а потом прижаться к тёплой груди. Любовь любовью, но иногда эта сволочь потусторонняя бесит. Вот как сейчас! У Чуи было такое прекрасное настроение: его не мутило с утра, ничего не болело, туман в голове рассеялся, он выспался и решил порадовать возлюбленного свежим кофе, а он что? А он решил поиграть в ревнивую тварь?       — Чуя, — Осаму подошёл к подоконнику и осторожно протянул руку, убирая за ухо рыжую прядку. — Прости. Я правда не помню, что говорил утром. Я действительно испугался, когда проснулся и не нашёл тебя.       Вторая рука демона коснулась колена, на котором он принялся почти невесомо вырисовывать пальцами восьмёрки. Раздражение схлынуло так же быстро, как и накатило на Чую.       "Вот всегда так, — обречённо подумал парень. — Стоит только ему прикоснуться ко мне, как я готов простить ему всё." Ладони уже ненавязчиво поглаживали бёдра сквозь джинсовую ткань.       — Чуя, — не унимался Осаму, неотрывно наблюдая за его лицом. — Я правда очень боюсь тебя потерять. Больше всего. И мне очень страшно, — он опустился на пол и прижался лбом к ногам человека. — Но я не Фёдора боюсь, а того, что сам делаю с тобой.       Накахара выкинул в окно окурок и поражённый уставился на Дазая. Его рука привычно потянулась к лохматым каштановым волосам, но замерла, так и не дотронувшись.       — Я боюсь, что сам убью тебя своей кровью. Что потеряю тебя.       Что-то горячее и влажное просочилось сквозь ткань и коснулось кожи там, где демон прижимался лицом к его ногам. Дазай плакал. Сердце болезненно сжалось.       — Осаму, — мягко позвал его Чуя, запуская пальцы в непослушные вихры. — Посмотри на меня.       Демон с секунду сомневался, потом вытер слёзы о сухую часть колен и вскинул лицо. Карие глаза тут же попали в голубой плен. Чуя улыбался. Немного грустно, как часто это делал.       — Перестань убиваться, — выжал из себя Накахара. — Злиться на кого-то — это нормально. Это не значит, что я перестаю любить тебя. Разве не так? Разве ты сам не был зол, когда я вернулся?       Демон задумался.       — Не знаю. Мне было так страшно, а потом ты пришёл, и словно сердце опять забилось.       Какое милое сравнение, подумал рыжий, ведя ладонью от макушки вниз и оглаживая щёку. Вроде и страшное чудовище из легенд, из иного мира, а в чём-то наивный, как дитя. Чуя хотел продолжить, но следующие слова Осаму заставили его замереть. А потом он сам почувствовал, как по щекам потекли горячие ручейки.       — Там, где я был... Оттуда не возвращаются. Никогда. Может, кто-то из Великих Первых бы и мог, но другие... Там нет ничего. Ни времени, ни пространства, ни осознания себя. Я стал ничем во всём. Частью пустого в пустоте. Не понимал даже, что я вообще существую, — Дазай замялся, пытаясь подобрать слова. — Это так сложно объяснить. Словно ты вроде бы и есть, и тебя нет. Но я даже не понимал этого. А потом я стал ощущать что-то. Сначала на уровне простейших инстинктов. Но как только я пытался начать думать, приходила боль. Боль такая, что моя личность снова рассыпалась на атомы. И лишь мысль о том, что я должен вернуться к тебе, дала мне сил выдержать её.       Чуя боялся дышать, зачарованно глядя в блестящие янтарём и сердоликом глаза. В глубине души он догадывался, что возвращение Осаму не могло быть лёгким, но чтобы настолько тяжело...       — Ты — всё, что я готов оберегать любой ценой. Ты — единственная причина, по которой я здесь. Ты тот, ради кого я смог превзойти себя и сломать основы мироздания.       Чуе кажется, что внутри него что-то сломалось. Что-то, позволившее выжить после исчезновения Дазая. Сломайся оно три года назад, и Накахара бы умер, не пережив разлуку, даже забыв всё. Он медленно сползает с подоконника, усаживаясь на плечи Осаму, и смотрит, бесконечно долго смотрит в его глаза. Он видит в них свою жизнь, свою смерть и время, что отмерено только им двоим. Смотрит на Осаму сверху вниз, поглаживая узкими ладонями его волосы, пока дрожащие губы демона шепчут:       — Моя единственная слабость. Самое сокровенное. Моё божество.       Горячие губы целуют его бёдра и пах, Накахара чувствует их жар даже сквозь ткань. И мелкая дрожь пробивает по телу. Безумие. Сплошное безумие, в эпицентре которого бьётся сумасшедшей птицей их извращённая любовь.       Осаму всё ещё в грязной изодранной рубашке. От него пахнет железом засохшей крови. Кто ещё мог бы влюбиться в это чудовище? Но Чуя не видит под собой демона, лишь человека, с которым связан навечно.       — О, будь чем хочешь ты, заря и тьма ночная!       Трепещет плоть и нерв взывает каждый мой:       "О брат мой, Вельзевул! Тебя я обожаю!"*       Шептал в экстазе Чуя, подняв руки и не спеша высвобождаясь из мягкого белого свитера. Дазай, не моргая, наблюдал за нежными переливами светлой кожи в отсветах заходящего солнца. Как обнажались грациозная талия, изящные дуги рёбер, манящая крепкая грудь, красивая нежная шея. Медные кудри вспыхнули, когда Накахара встряхнул головой, отбрасывая свитер в сторону. Осаму переместил ладони ему на поясницу, крепко прижал и повёл вверх по спине, наслаждаясь чувством гладкой кожи под требовательно сжимающими её пальцами. Чуя закусил губу и зажмурил глаза, выгибаясь под этой лаской, пока демон тёрся щекой о его ширинку, с каждой секундой возбуждая всё больше.       В какой-то миг из горла Накахары вырвался тихий стон, и он дёрнулся, подаваясь вперёд. Задыхаясь воздухом, Дазай откинулся назад, повалившись спиной на футон, и Чуя уселся на него, переместившись любовнику на грудь.       — Чёрт! — простонал убийца, судорожно цепляясь пальцами в ворот рваной рубашки и буквально раздирая её остатки на Осаму. — Если ты сейчас скажешь, что ещё рано, клянусь, я задушу тебя...       Обнажив шею, Чуя склонился и с жадностью припал к ней ртом, целуя, кусая и зализывая горячим языком свои укусы. Слабое трение бёдер, стиснутых руками Дазая, по его груди и животу, терзание горла и сбивчивое влажное дыхание заставляли демона постанывать и извиваться под рыжим. Вместо ответа Осаму забрался пальцами под пояс джинсов и стянул их вниз с желанной и аппетитной задницы. Чуя подвинулся назад, одновременно позволяя демону стащить одежду с ног и проезжая ягодицами по скрытому брючной тканью стояку. Осоловелый взгляд, прервавшийся вдох и до боли стиснувшие пальцами бока не остались незамеченными. Чуя упёрся двумя ладонями в обнажённую грудь любовника, закусил губу и, щурясь, словно вредный кот, принялся ёрзать бёдрами вперёд-назад.       Осаму задыхался от возбуждения, каждое движение Чуи начинало причинять боль. Он уже весь покрылся испариной и с трудом сдерживал себя, чтобы не развернуться, подмять под себя нахального смертного и не взять его сразу же, резко и грубо.       — Чуя...       В дрожащем голосе было столько мольбы и боли, но Накахара и сам едва держался.       — Сейчас, — прохрипел Чуя, отбрасывая рукой со лба мокрые пряди волос. — Потерпи секунду.       Он склонился, оставляя влажный поцелуй на пересохших губах, и потянулся в сторону брошенного Дазаем пакета с одеждой. Осаму зарычал, не желая выпускать своё сокровище из рук. Едва пальцы Чуи схватили ручку, демон дёрнул его за щиколотку, притягивая к себе и вновь усаживая на бёдра. Ладони жадно заскользили по телу, сильно сжали ягодицу, от чего рыжий вскрикнул и просто перевернул пакет, вытряхивая его содержимое на пол.       — Аааах!       Накахара едва соображал, когда ладонь любовника обхватила его член.       — Блять! Да где же?       Толкаясь в руку Осаму, он откинул свитер и, наконец, нашёл то, что искал. Синие глаза хитро блеснули. Парень поднял свою находку, поднёс к лицу и зубами открыл крышку.       — Мне кажется, что не я, а ты в данной комнате дьявольское отродье.       Осаму отпустил покрасневшую задницу и выхватил тюбик из тонких пальчиков. Хриплый смех ласкал слух, а взгляд радовала безумная самодовольная ухмылка.       Одежду на Дазае уже не спасти, так что несколько упавших на брюки капель смазки ситуацию не усугубили. Зато Чуя, сам насаживаясь сразу на два пальца, несильно царапал ногтями его грудь и живот, кусая в кровь губы и покачивая запрокинутой вверх головой. Рыжие кудри метались вокруг раскрасневшегося лица. Осаму шипел от боли и не понимал, как не кончил от одного вида этого создания. Чувствуя, что сил больше нет, он выпустил из руки член любовника и нервно принялся дёргать молнию на собственных штанах. По освобождённому от давления органу тут же проехались горячей задницей.       Дазай едва ли не плакал, скуля от действий Чуи. Он вытащил пальцы из его тела и спихнул его ниже. Заведя руку за спину, Накахара обхватил пальцами твёрдый ствол, несколько раз игриво провёл по нему ладонью и прижал истекающую смазкой головку к анусу. Больше Осаму не выдержал. Вцепившись в бёдра, он дёрнул его, насаживая на себя.       — Ч...чёрт, — зашипел Чуя, выгибаясь и пытаясь сморгнуть выступившие на глазах слёзы. — Аккуратнее можно было?       — Прости. Прости, — умолял Дазай, поглаживая его ноги и талию. Светлая кожа такая горячая и влажная. Мозг едва соображал, растворяясь в чувственном удовольствии после того, как тесные стеночки сжали его член.       Накахара с минуту отдышался, приходя в себя, вновь упёрся ладонью в крепкую грудь демона и осторожно приподнялся. Всё тело и сущность Осаму восстали против этого, но противиться рыжему божеству он не решился. А Чуя, застыв на мгновение, глубоко вдохнул и опустился обратно, разом выбивая воздух из своих лёгких и лёгких Дазая. Внутри у Накахары так жарко, что он сладко стонет, ощущая такую желанную наполненность в себе. Кажется, он всё-таки погорячился, и кровь демона играет с ним злую шутку, промелькнула мысль в голове убийцы, когда он почувствовал, что в любой момент может кончить. Шипя сквозь плотно сжатые зубы, он схватил себя за основание ствола.       — Да... зай... Не могу... Быстрее...       Как бы ни хотелось Чуе полноценно заняться сексом, ласкать и отдаваться любимому, организм пока был против. Дважды повторять не пришлось. Понимая, в чём причина, Осаму повалил парня на футон, закинув стройные ножки себе на талию и нависая сверху. Он склонился, просовывая руку под поясницу партнёра, и прошептал на ухо, обжигая горячим дыханием:       — Расслабься. Убери руку, не сопротивляйся.       — Не хочу так, — скулил Чуя, мотая головой и задевая лицо Дазая влажными волосами. — Хочу тебя.       — Доверься мне, — Осаму опёрся на локоть, и нежно убрал рыжие волосы со взмокшего лба. Парень задрожал, но послушался. — Вот так. Молодец.       Одного движения бёдер хватило, чтобы Дазай, войдя в желанное тело, попал по заветной точке, а Накахара вскрикнул, выгибаясь ему навстречу. Ноги соскользнули со спины.       — Вот видишь, — напряжённым голосом произнёс Осаму, поглаживая его лицо и осторожно выходя из сжимающего его тела. Было больно, но не настолько, чтобы перестать заботиться о своём рыжеволосом чуде.       Осаму склонился, прижимаясь к искусанным губам своими и вовлекая Чую в долгий страстный поцелуй. Вылизывал его рот, покусывал губы, не прекращая совершать фрикции, потираясь своим стоящим колом членом о чувствительный член партнёра. И в тот момент, когда орган Накахары начал заинтересованно оживать, сжал его ладонью. Медленно, со всем переполняющим его чувством стал водить по стволу и оглаживать большим пальцем набухающую головку.       Поняв, что у него есть второй шанс, Чуя оживился. Его ответные ласки стали откровеннее, ярче и чувственнее. Руки заскользили по влажной спине, пальцы зарывались в тёмные волосы, согнутые колени сжали бока, а сам он стал сильнее подставляться под ласкающую его ладонь.       — Готов? — хрипло выдохнул в покусываемое ушко Осаму.       Чуя кивнул и приподнял бёдра.       Снова входить в это трепещущее в предвкушении тело было сродни тому, что верующие назвали бы "Вратами Рая". Оно едва сопротивлялось, принимая Осаму с готовностью и нетерпением. Упругие стенки обхватывали его уже ноющий член ровно настолько, чтобы доставлять нереальное удовольствие от приятно ощутимого сопротивления при движении.       Время для них остановилось. Остались лишь размашистые синхронные движения, сбивчивое дыхание, полные страсти хрипы и распаляющие всё больше стоны, когда Осаму вновь стал раз за разом касаться простаты. Чуя цеплялся за него, как будто его жизнь зависела от того, насколько крепко он держится. А Дазай смотрел в его преисполненное страсти лицо и не мог налюбоваться. Разве можно Трон поставить в один ряд с тем ураганом чувств, что бушует в нём, когда рядом Чуя? Как глупо! Разве Чёрная Корона в состоянии заменить касания его рук? Или лживое обожание всех тварей Преисподней может дать ощущение биения сердца в пустующей груди? Какой же он счастливец, что вовремя это понял!       Чуя уже вновь на пике, и в этот раз Осаму не собирается отставать от него. Припав к любимому, вжавшись своей грудью в его, он движется так быстро, как только может. Чуя раздирает его спину ногтями, и Дазай краем не слушающего его сознания с удовлетворением отмечает, что царапины гораздо дольше сочатся кровью прежде, чем затянуться. Его движения становятся несдержанными, резкими и сбитыми. Чуя едва ли не кричит, зажав себе рот ладонью. "Ещё немного" умоляет мысленно Осаму, чувствуя, как начинает сводить ноги, и тело перестаёт слушаться. Все мысли словно вымело ветром из головы, оставляя лишь слепое животное желание — быстрее! ярче! сейчас!       То, что Чуя — нечто, Осаму знал и прежде, но этот раз стал для него откровением. Под конец он полностью утратил контроль над собой, а оргазм показался ему ярче, чем взрывы сверхновых, что наблюдал он, находясь в небытии.       Как только сознание стало возвращаться, Дазай, превозмогая поистине человеческую усталость, повернул голову. Накахара не двигался, и демон успел испугаться — не сотворил ли он чего ужасного в беспамятстве, но веки над синими глазами сомкнулись, секундой спустя явив их опять. Грудь, пусть и слабо, но уверенно поднималась и опускалась под лежащей на ней рукой. Воздух в комнатушке казался раскалённым до неприличия, а от Чуи до дрожи в коленях пахло сексом и Осаму.       — Ты как? — вдыхая этот чудесный аромат, поинтересовался любовник и сгрёб Накахару в объятия, прижимая спиной к груди. Ему нравилось даже то, что рыжие прядки прилипли к его мокрому лицу.       — Когда всё закончится, — голос у Чуи был откровенно сорван, — я не выпущу тебя из кровати неделю.       Осаму усмехнулся и зарылся лицом в лохматые волосы любовника, пряча улыбку.       — Я не против, а сам-то выдержишь?       — Придётся, — наигранно печально вздохнул Чуя. — Не хотелось бы умирать с твоим членом в заднице.       Парень чувствовал шеей и плечами, как Осаму пытается сдержаться. Полминуты он честно боролся с собой, но сдался и рассмеялся. Чуя хрипло подхватил этот смех. Но оставалось ещё одно незавершённое дело, и Накахара развернулся в объятиях лицом к Дазаю.       — Я готов, — со всей серьёзностью произнёс он.       — Хочешь ещё? — глаза демона лукаво заблестели, хотя в душе́ он не мог понять, где взять сил на ещё один подобный раунд.       — Я серьёзно. Кровь, Осаму.       Ах, он об этом! Дазай потянулся, обхватил тёплую тушку рыжего руками и ногами, подтягивая к себе.       — Утром, — сонно ответил демон.       — Зачем ждать? Раньше начнём — быстрее закончим.       — Потому, — Осаму чмокнул Чую в кончик острого носика, — что я не представляю, что нас ждёт дальше. И эту ночь я хочу провести как обычный человек, не купаясь в крови, а обнимая любимого.       Уловив смысл сказанных слов, Чуя смущённо опустил глаза, а потом прижался всем телом к Дазаю. Его губы нашли чужие.       — Сладких снов, любовь моя.