Ничего святого

Пробуй зажечь себя как зажигалку хоть тысячи раз, Ну, а толку?

***

      Акутагава сонно потянулся, зевнув. Так, он снова уснул над книгой. Что-то надо с этим делать. Налаживать режим сна, например. Или пить кофе литрами, тоже вариант. Парень хотел положить руку на своё колено, но обнаружил там что-то тёплое и… дышащее? Стоп. Это… — Накаджима?! — Вскрикнул он.       От испуга и резкого пробуждения блондин подорвался, стукнулся макушкой о стол и выпрямился, хрустнув шеей. Он ещё не помнил, что сделал. А Рюноскэ был удивлён тому, что этот человек продолжает заботиться о нём после такого ужасного отношения к себе. Молчание, игнор. Кому это может понравиться? А с другой стороны… Кто этот Ацуши? А если его кто-то послал для того, чтобы что-то выведать? А если нет, то чего хочет этот парень? Для чего он пытается сблизиться со своим сожителем? Акутагава уже ясно дал понять, что ему это нахуй не надо. — Какого хуя ты творишь?! — Брюнет скинул Накаджиму вместе со стулом, но… Рюноскэ не учёл то, что и он, и Ацуши были завёрнуты в плед. И сейчас они оба лежали на полу. Точнее, на полу лежал только блондин, а вот «гот» был на нём. Снова. Хм-м-м, Акутагава всегда сверху. Может, это намёк? Да не, бред какой-то. — Бля-ять…       Четыре часа утра. Парни надеялись, что своим шумом они не разбудили соседей. — А ты что творишь? — Ацуши был не против того, что сожитель лежит на нём, скорее даже рад, но всеми силами пытался это не показывать. — Я случайно, мудак, — с этими словами Рюноскэ упёрся руками в плечи парня. Вставать он не собирался, нет.       Накаджима почувствовал резкий холодок по телу, когда парень отстранился от него. — Дай мне плед, мне холодно. — Сам возьмёшь, — брюнет уже собирался вставать, как вдруг сожитель обнял его за шею и вновь повалил на себя, прижимаясь. — Тогда моим пледиком будешь ты. — Накаджима, прекрати сейчас же, или уснёшь ты под этим «пледиком» навсегда. — Я буду только рад, — блондин улыбнулся, спустив руки на плечи сожителя. Блять, он хоть сам понимает, что за хуйню несёт? За такое и по ебалу получить можно. — Хотя бы так отосплюсь. — Уверен? — Рюноскэ усмехнулся. — Я думаю, прежде чем что-то сказать, так что, да, уверен.       В этот момент брюнет вырвался из объятий и встал на ноги. Он схватил рядом стоящий стул и вновь спросил: — Ты точно уверен?       Накаджима напрягся. Ну бля, ну. Он вроде бы хотел построить нормальные отношения, какого хуя? Ну да, конечно, снова всё пойдёт наперекосяк. С самого детства. То родители жестокие, то другие из дома выпнут, сука, то сожитель ебанутый в край. Ну и хуй с ним. Почему Ацуши вообще всё ещё живёт с ним? Не влюбился же он. Наверное. Так, нет. Не влюбился. — Н-нет, — блондин сглотнул ком в горле, но было, наверное, поздно отвечать, раз сосед уже замахнулся. — Нет!       Он зажмурился, когда ножка стула, что-то задев, резко ударила его по лбу. Резко и больно. Блять, что за хуйня? Это… Что… — Сука, — выругался Рюноскэ. — Сука!       Ацуши приоткрыл один глаз. Сожитель смотрел на него таким взглядом, будто готов был размазать по ебаной стенке. Но что не так? Накаджима же ни в чём не виноват. У Акутагавы должен быть свой мозг. — Что ты… сделал?.. — Слабым голосом спросил блондин. — Стул о стол задел, — прорычал в ответ гот. — Ты отломал ножку? — Да. — И где ты теперь сидеть будешь? — На стуле. Ты насчёт себя думай, мелкий. — Тогда я буду сидеть у тебя на коленях. — Ты охуел? — Нет, — Ацуши засмеялся.       Это было странно, но тогда Акутагава сам еле сдержал улыбку. Сохранять холодный взгляд и каменное выражение лица было тяжело. Сейчас так весело, да, только вот Накаджима правду сказал. Хорошо, конечно, что Рюноскэ не воспринял это всерьёз. Хочется поскорее увидеть его реакцию, когда он всё узнает.       Было уже полседьмого утра. Парни, конечно, не разговаривали, но иногда встречались взглядами. Ацуши улыбался ему, а у Рюноскэ в глазах больше не было той ненависти и желания уебать о стену. Вернее, казалось, что с каждым днём их становилось всё меньше и меньше. Может, эти двое вскоре станут друзьями?       Рюноскэ заметил, что с появлением этого чересчур оптимистичного человека в своей жизни, ему стало лучше. Он стал реже заниматься самокопанием, стал больше контактировать и общаться с другими, стал по-другому смотреть на мир. Но главное: ему перестало казаться, что он ничтожество, ничего не добьётся и умрёт в одиночестве. С самой первой их встречи Акутагаве показалось, что этот парень словно лучик света в кромешной тьме. Правда, он долго отвергал это, не показывал, и, наверное, не будет. Смысл? Если люди поймут, что он к ним небезразличен, что он меняется, они сядут на шею. Они охуеют, блять, в край.

***

      По дороге в школу Ацуши был на удивление притихшим. Понял, что его оптимизм никуда не лезет? Или Акутагава снова что-то не так сделал? Снова что-то испортил? Нет. Надо избавляться от плохих мыслей и перестать загоняться. Надо перестать себя накручивать. Надо бы начать новую жизнь, а вот только когда? Жутко хотелось нарушить грёбанную тишину и поговорить с Ацуши по душам, но нахуя? Никому не нравится слушать о чужих проблемах. Ладно, если за это платят, например, психологам и психиатрам, а просто так… зачем? Все люди — эгоисты. Никого не ебут чужие проблемы, все хотят избавиться лишь от своих. Хуйня, блять, а не человечество. И почему оно не вымерло ещё, блять, в эпидемию чумы или эболы? Меньше людей — меньше проблем. Люди уничтожают друг друга и себя, пытаясь найти в этом выход. Причиняют боль и другим, и себе. Кажется, мир сошёл с ума. Люди ненавидят других людей за то, что они не выбирали. Например, за цвет кожи, ориентацию, качество волос, рост, внешность в целом. Унижают за то, что им не нравится. Общество считает, что человек создан только для того, чтобы продолжать свой род. А нахуя это всё, блять? Если все люди умрут — станет только лучше. Планета станет чище, её перестанут засорять, перестанут убивать животных. Почему никто этого не понимает? Рюноскэ и не заметил, как они подошли к зданию школе и тяжело вздохнул. Так и не решился что-то сказать, хоть слово выдавить из себя.

***

      Около двери в класс стоял Дазай. Кажется, он ждал кого-то. Может, Акутагаву с Ацуши? Но зачем это они ему внезапно понадобились? Чуя ходил вокруг парня, что-то спрашивал, но ответа не дожидался.       Осаму нравится Накахаре уже года два, если не три. Жаль только, что Дазай этого либо не понимал, либо игнорировал. Чуя особо не говорил о своих чувствах. Максимум, что было, это: «Ты мне нравишься, Дазай», но всё равно потом было добавлено: «Ну, как друг». Другом Осаму был потрясающим. Всегда поддерживал, обнимал и всячески пытался успокоить. И Накахаре, блять, нравилось страдать! Да, ему нравилось страдать и пытаться сдерживать себя. Хотелось крикнуть парню: «Я СОГЛАСЕН НА ДВОЙНОЕ САМОУБИЙСТВО С ТОБОЙ, ДАЗАЙ», но он сдерживался. Ему нравилось, когда Дазай прижимал его, словно маленькую плачущую девочку. Нравилось, когда поднимал его голову за подбородок и заставлял посмотреть себе в глаза. Тогда Чуя смаргивал слёзы, чтобы изображение парня было более чётким. «Всё будет хорошо. Я рядом», — часто повторял Осаму. Это было чертовски мило и приятно.       Дазай горел желанием найти себе девушку, которая будет согласна на двойное самоубийство. Он даже заводил отношения, что Накахаре вообще не нравилось, но длились они обычно не долго. Девушки сбегали от парня, когда узнавали о его намерениях. А вот этому Чуя был рад. Правда, отговаривать его потом от суицида было не очень весело. Но голубоглазому нравилось хватать парня сзади за талию, прижимать к себе, или к стене, например, чтобы не сбежал.

Но Дазай всё знал.

      Знал, что Накахара к нему неравнодушен, и ему нравилось провоцировать его. То приблизится резко, то за руку схватит, то уткнётся губами в щёку, а Чуя, бедненький, думал, что это выходило случайно. Наивно, однако.       Заметив двух парней, которые только поднялись на второй этаж, Дазай, словно ожившая статуя, двинулся в их сторону, а Накахара за ним. Ацуши от неожиданности схватил Рюноскэ за рукав. Тот лишь бросил взгляд на одноклассника. Он перестал смотреть на него как на дерьмо, уже хорошо. — Ацуши, не хочешь сходить со мной в кино после уроков? — спросил Дазай, приблизившись к блондину.

ЧТО?

      Ему послышалось? Вроде нет. Какого дьявола творит эта мумия? — Нет, не хочет, — рыкнул Рюноскэ. — Я спросил не у тебя, — Осаму скорчил обиженную рожу. — Да они встречаются, я же сказал, — Чуя встал справа от него. А вот из-за этого предложения «сходить в кино» парень жутко ревновал. — Мы не встречаемся! — Хором ответили ему одноклассники, затем переглянувшись. — Ну ну да-а, — протянул рыжеволосый. — Это просто дружеское предложение встретиться после школы, успокойся. — Дазай мельком глянул на Накахару, который, казалось, от ревности сейчас все волосы ему вырвет. — Я… не хочу, — наконец выдавил из себя Ацуши. — А если вы не встречаетесь, — задумчиво перебил его Чуя, — почему ты так засомневался, когда говорил, что ты по девочкам?       Все трое уставились на блондина. Тот сжался и попятился назад. Рюноскэ вцепился мёртвой хваткой в его плечо, чтобы не смел даже двинуться с места. — Почему ты засомневался, что ты по девочкам? — Холодным тоном спросил брюнет. В его взгляде снова была та ненависть и желание убивать.       Акутагава раньше слышал про людей «нетрадиционной» ориентации, но никогда не задумывался над тем, что они могут быть совсем близко. Во всяком случае, он не хотел, чтобы такие к нему относились. Осуждать он их не собирался, нет. Рюноскэ никогда не хотел, чтобы в него влюблялись. — Я не сомневался, — Ацуши взял ладонь парня в свои и погладил. — Я просто задумался. — Ты даже сейчас его за руку держишь, — Чуя приподнял одну бровь.       Акутагава крепче сжимал пальцы. — Я… не хочу, чтобы он напрягался, — Накаджима продолжил массировать ладонь сожителя. — Не тебе о голубизне говорить, ох, Чуя, не тебе, — с этими словами Дазай схватил Накахару за талию и утащил в сторону мужской уборной.       Рюноскэ резко схватил блондина за воротник и прижал к стене. — Что это было, уёбок? — Н-ничего… Не злись. — Всем, блять, похуй, что ты пидор. Можешь это не показывать? — Я н-не пидор. Акутагава, слу- — Я заметил, — брюнет замахнулся одной рукой, готовясь в любой момент нанести удар.       Рюноскэ кто-то сзади схватил за талию и оттащил назад. Судя по строгому виду, это был учитель или дежурный.

***

— Дазай, какого хуя ты… — Начал говорить Чуя, когда парень буквально впихнул его в туалетную кабинку. Не дав закончить предложение, Осаму прижался к его губам своими, запустив руки ему под рубашку. Чёрт, как же там было тепло… Отстранившись от рыжеволосого, Дазай улыбнулся, облизнувшись. — Не ты ли влюблён в меня уже который год? Думаешь, я этого не замечаю? — Б-блять, — краснея, выругался Накахара. — Как ты… узнал? — Очень просто. Ты всегда ревновал. Всегда. И часто жался ко мне, обнимал, аргументируя тем, что «просто захотелось». Ты давно спалился, лисёнок. — Почему ты мне не сказал? — Ты был таким забавным, когда скрывал свои чувства. — По ебалу сейчас по… — Парень выгнулся, когда Дазай положил одну руку на его ягодицу. — Что-что? — Осаму прижимал к себе рыжеволосого. — Что ты творишь? — Чуя вырвался из объятий, но одноклассник тут же схватил его за плечи. — Эй, неужели тебе будет приятнее прикасаться к этим стенам, нежели ко мне?       Стены же в уборной были грязно-бирюзовыми, и наверняка кишмя кишели различными мерзкими микробами. Чуя помотал головой и вновь уткнулся в плечо Дазая, прикусив его пиджак. — Лисёнок, а не хочешь прогулять со мной урок?       Охуенное предложение, от которого нельзя было отказаться. Точнее, у Накахары даже выбора не было: Осаму крепко схватил его за запястье и увёл на улицу. Благо, парни были с вещами, и в классе их бы не застукали.

***

      Прошло уже четыре урока, а Накаджима только решился подойти к Рюноскэ. Сначала он полминуты стоял, ожидая, что парень его заметит. — Акутагава, — он слабо ткнул парня в предплечье. Тот лениво поднял глаза на одноклассника. — Мы можем поговорить? — Нет, — рыкнул Рюноскэ, отводя взгляд. — Не здесь, и не сейчас. — Хорошо, — блондин печально вздохнул. — Ацуши, тебе чем-нибудь помочь? — К ним подошла невысокая девушка с чёрными волосами и большими голубыми глазами. — А… Н-нет, спасибо, — блондин приветливо улыбнулся, рассматривая её. А она была красивая. Но Акутагава был красивее. — Хорошо. Если что, я староста, обращайся, — с этими словами она удалилась. — Она милая… Как её зовут? — Накаджима вновь повернулся к однокласснику. — Догони и спроси, — нагрубил Рюноскэ, от скуки листая учебник. — Можешь ещё номерок у неё взять, и на ночь у неё остаться. — Акутагава! — Блондин едва не упал на парня. — Единственный, с кем я останусь на ночь — это ты.

БЛЯТЬ.

      Он совсем не это имел ввиду! Он… имел ввиду то, что они живут вместе… и спят в одной кровати комнате… Да… Они не голубые, вот это прям точно. Наверное.

***

      Как только парни пришли домой, Акутагава бросил рюкзак на пол и куда-то убежал. Ацуши испугался. У него было много вариантов, почему этот парень убежал, но вот куда? Может, он подумал, что Накаджима действительно голубой, и побежал просить умолять переселить его? Или он идёт на свидание с де… А, ну да. Была бы у него девушка — проводил бы с ней всё своё время. В том, что Рюноскэ свободен, Ацуши был уверен. Ладно, плевать на всё. Блондин помчался за парнем, не забывая закрыть за собой дверь. Оказавшись на снежной улице, было сложно не заметить гота — он словно чёрная клякса, поставленная на чистой, белой странице. — Акутагава, стой! — Бежать по снегу было трудно, особенно когда проваливаешься в ебаные сугробы под ногами, или зацепляешься за какую-то непонятную хуету и спотыкаешься.       Рюноскэ обернулся. Заметив Ацуши, он недовольно закатил глаза. — Эй, куда ты? — Запыхавшись, спросил Накаджима. — Подрабатывать. Сейчас, да. Мне нужны деньги, — ответил парень, заранее ответив на всевозможные вопросы. — Зачем? Ты же даже не ешь! — Надо. — Ответь мне! — Блондин вцепился в руку сожителя и не дал тому идти. — Потом узнаешь. Может быть. — Хорошо, но тогда я иду с тобой. — Что?! — Что?       Этот мелкий не охуел ли часом? Он даже разрешения не спросил, пидорас. Ну и хуй с ним. Может, так даже лучше будет. — Ладно, но не мешай мне. Ясно? — Конечно! И… Ты не можешь поговорить со мной? — Опять ты за своё, — Рюноскэ оглянулся. Вокруг ничего не оказалось, и парни пошли в противоположную сторону от школы. — Ладно. О чём ты хочешь поговорить? — Расскажи мне… О своих отношениях с одноклассниками, — Накаджима снова задал этот вопрос. Да, он интересовал его. Очень сильно, и он хотел знать всё в подробностях. — Я с ними не общаюсь, и они меня презирают. Всё, — немного помолчав сказал он. — А с Чуей и Дазаем конкретно? — Они считали меня голубым из-за того, что я молчаливый. Наверное, до сих пор так считают. Поэтому и тебя таким назвали. — А почему ты живёшь один?       Игнор. Чтож, Ацуши, поздравляю, ты долбоёб! Не надо было так резко. — Прости… — Накаджима опустил голову. — Всё в порядке. Просто никто со мной жить не хочет. Всё. — А… родители? — Мертвы.       Блондин резко обнял левую руку одноклассника. — Всё хорошо? — В голосе Рюноскэ появлялись всё новые и новые нотки беспокойства. — Всё… хорошо… А куда мы сейчас идём? — Накаджима пытался сменить тему разговора. — Зайдём кое-куда и в парк. — Что мы будем делать? — Топить уток в озере. — Что? — Что? — Зачем нам это делать? — Я пошутил, дурачок, — Акутагава потрепал волосы парня и усмехнулся.

***

      Разговаривая, они и не заметили, как пришли к какому-то небольшому домику около парка. Рюноскэ попросил Ацуши подождать и ушёл туда. Спустя минуту брюнет вернулся, но уже с огромным букетом из воздушных гелиевых шариков. — Вот, — застенчиво сказал Акутагава. — Нам нужно продать это всё. — Хорошо. Даже… ПРЕКРАСНО! — Накаджима засмеялся и приблизился к парню. — Пошли?       Рюноскэ кивнул, и они направились в центр парка.       Ацуши с детства любит воздушные шарики. Особенно жёлтые в форме звезды, или красные с различными надписями. Будь то это «I ♥ you», «Happy Birthday» или просто «Улыбнись!», не важно. Ему нравилось ходить с ними. Когда Накаджиме было десять, в школе на последний звонок им раздали воздушные шары, наполненные гелием. Радости не было предела. Особенно когда этот шарик оказался жёлтым.       Блондин улыбался, разглядывая множество воздушных шаров. Они словно разноцветные облака, серьёзно. К парням подошла молоденькая девушка, лет так восемнадцати, с пятилетним ребёнком. Наверное, сестра. Ацуши еле коснулся ладонью руки Рюноскэ, чтобы он улыбнулся. Но нет. Ладно, хотя бы взгляд не испепеляющий. Ребёнок выбрал оранжевый шарик с нарисованным улыбающимся смайликом на нём.

***

— Ого, Ацуши, — сказал Акутагава, считая деньги. Они уже были дома, и на этот раз они распродали все шары за каких-то три часа. Такого ещё никогда не было. — Две тысячи шестьсот йен! — А раньше сколько ты за день зарабатывал? — Накаджима ближе пододвинулся к сожителю. — Где-то семьсот… Максимум тысячу. Спасибо тебе, — брюнет резко схватил парня за плечи и прижал к себе. Тот густо покраснел.       Своим восхитительным внешним видом и лучезарной улыбкой Ацуши привлекал людей. А на фоне Акутагавы он вообще был чуть ли не ангелом. — Всегда пожалуйста, — смущённо прошептал он и приобнял одноклассника в ответ.

***

      Ацуши проснулся на коленях у ещё спящего Акутагавы. Это они так уснули? Наверное, если бы кто-то их увидел со стороны, подумал бы, что они «голубые». Особенно, если бы это были Дазай и Чуя. Хотя они сами голубые. Вскоре зазвенел будильник, и Ацуши был очень рад, что не пришлось самостоятельно будить этого гота. Тот пошевелился, и наконец открыл глаза. Почувствовав что-то тёплое на своих коленях, он уже не удивился. Да, он положил уснувшего Накаджиму на себя, а что? — И тебе доброе утро, — фыркнул Накаджима. — Угу, — хмыкнул в ответ брюнет. Видно, ещё до конца не проснулся.       Блондин пытался заставить сожителя съесть хотя бы бутерброд с сыром, но тот отказывался. — Умрёшь от голода, — настаивал парень. — Не умру. — Умрёшь! — А ты этого прям хочешь? — Нет! С кем я жить буду? — Можешь к Дазаю и Чуе уйти. — Парни бегали вокруг стола, и Рюноскэ отворачивался, сжав губы, когда Ацуши пихал в лицо этим бутербродом. — Да ну их! — Накаджима остановился, бросив перекус на стол. — Всё, всё, можешь не есть, — он подошёл к сожителю. — Мы сегодня пойдём подрабатывать? — А ты хочешь? — Да. — Тогда пойдём. — Прекрасно! — Парень заулыбался, резко схватил бутерброд и засунул в приоткрытый рот одноклассника. — Фы фука, Афуфы, — прорычал он, пытаясь смириться со своей сущностью, и послушно начав есть.

***

— Давай пойдём в парк на выходных? — Предложил блондин, когда парни были уже на пути к смерти в школу. — Можем, — задумчиво протянул гот. — Или… Давай заработаем денег и пойдём в кафе? — Тоже можем. — А если он предложит двойное самоубийство, ты тоже согласишься? — резко раздалось над головами парней. — Дазай! — хором вскрикнули они. — Да? — Осаму усмехнулся. — Вот и откуда ты здесь? — Ацуши общался с парнем, словно с давним лучшим другом. А вот на самом деле хуй знает, можно ли этому типу доверять. — Просто увидел голубков и решил за ними проследить.       Накаджима сжал ладонь напряжённого Акутагавы, чтобы тот не врезал по этой наглой роже. — Или вы уже встречаетесь? — Мы не… — А ты с Чуей? — Резко вырвалось из уст Рюноскэ.       Блять. Вот и откуда он узнал? Может, просто пошутил? Да, просто пошутил. Просто сказал первое, что на ум пришло. Глупый человек. На самом деле, Дазая и Чую шипперили несколько помешанных на яое девушек из их класса, но блять. Сука, сука, сука. — Не твоё дело, — обиженно фыркнул Осаму. — Вот и про меня с Ацуши — не твоё дело. — Акутагава, что ты… — Вмешался блондин. — Молчать! — Рюноскэ одним словом заткнул своего парня.       Затем он схватил его за руки и увёл в школу, подальше от Дазая. — Чтоб от меня не отходил сегодня, ясно?! — Рыкнул он, когда они уже почти приближались к зданию, а суицидник плёлся где-то далеко позади. — Х-хорошо, — Накаджима испугался такой решительности своего сожителя. Обычно блондина отталкивали и посылали нахуй, а тут, на тебе, блять, забота, ревность и собственность в одном флаконе. Ну охуеть теперь, что.

***

      В школе Акутагава почти не смотрел на своего возлюбленного одноклассника, который вчера его очень выручил. Но, встречаясь взглядами, брюнет хмурился, а «ребёнок» опускал голову или притворялся, что смотрит в одну сторону. Чуя и Дазай снова прогуляли уроки, что было парням на руку. Меньше людей — меньше проблем.

***

      Сразу после уроков одноклассники поторопились домой, сбросили там рюкзаки и направились в парк. — Акутагава, — Ацуши взял парня за руку. — Стой. — Да? — И не остановился, блять. Продолжил, сука, идти. — Я… нужен тебе только из-за того, что помогаю тебе зарабатывать? — Наконец блондин задал вопрос, который волновал его всё это время и не давал спокойно сидеть на уроках. — Я не знаю. — Твёрдо сказал гот. — Рассуди? — Ну, — он вздохнул. — Меня искренне удивило твоё желание помочь мне, ещё учитывая то, что произошло на выходных. И… ещё ты тёплый. О… — Рюноскэ закашлялся, причём пиздец как. — Эй, ты заболел? — обеспокоенно прошептал Ацуши. — Так, стоять. — Парни остановились. — Иди домой сейчас же, а я в аптеку за лекарствами сбегаю. — Но… — Никаких «но»! Иди! И укутайся в плед. Можешь ещё чайник поставить.       Блондин пихнул парня в сторону общежития и сам удалился в местную аптеку. Жаль только, что он думает, что Акутагава просто простудился, а на самом деле у него плеврит. Обычные лекарства от ОРВИ не помогут. Наверное. Единственное — Накаджима сейчас только зря тратится, а брюнет даже не имеет возможности догнать его, остановить и всё объяснить, потому что если он будет бежать — задохнётся к чёртовой матери, а умирать пока не было в его планах. Чёрт, чёрт, чёрт! И зачем они зарабатывали эти деньги? На лекарства, которые не помогут? Жалко, конечно. Как удивится Накаджима, когда узнает это. Или не узнает? Может, не говорить ему и послушно «лечиться»? Глупо, конечно, но… Рюноскэ хотел заработать деньги на какой-то подарок для своего сожителя, а не для того, чтобы тот тратился на бесполезные вещи. Может, ещё не поздно всё исправить? Может, он не задохнётся, если побежит? Может, он закашляется во время этого и Накаджима его заметит. Хотя… Он уже так далеко, а Рюноскэ сейчас только тянет время, когда стоит и размышляет. — Ацуши, стой! — Крикнул наконец брюнет.       Но никто его не услышал. Всё, что оставалось — смириться и послушно идти в общежитие, в эту маленькую комнату, пропахшую пылью. Можно было бы постоять здесь и подождать парня, но смысл? Акутагава только замёрзнет. Ага, конечно, этого ему ещё не хватало.

***

      Брюнет просто сидел на диване и ждал. Кашлять он уже перестал, наверное, на время только, хотя от охуенности Ацуши можно и за секунду вылечиться. Серьёзно, когда на него смотришь, откуда-то появляется вера в лучшее и вообще во всё хорошее. А хуй знает, чем таким обладает этот мелкий.       Раздался скрип двери. Ну вот, он пришёл. — Акутагава… — Блондин захлопнул дверь. На удивление «гота», в руках у парня ничего не было. Даже кулаки не сжаты. Он сел рядом с сожителем и обнял его. — Ты меня звал? — Спасибо, что услышал… — Фыркнул Рюноскэ. — Прости… Не иди завтра в школу, хорошо? — Почему это? — Ты болеешь. Можешь заразить других. — И что? — Так! Если пойдёшь завтра — я тебя урою. — Да что ты говоришь? — Брюнет выпрямился, схватив парня за запястья и повалив на диван. — Что. Ты. Творишь. — Если не пойду я — не пойдёшь и ты. — Хорошо, — Ацуши попытался вырвать руки. — Я и не собирался. Надо же кому-то о тебе заботиться. — Как мило, — он натянуто улыбнулся, сжав кулаки. — Больно, Акутагава, отпусти! — Накаджима взвизгнул.       Парень оттолкнул от себя сожителя, сев на его бёдра. — Рюноскэ, блять! — Ой, посмотрите, как маленький миленький мальчик матери-и-ится, — брюнет приблизился к лицу одноклассника. — Встань. — Зачем? — Ты… тяжёлый, да. — Да ну? Пятьдесят килограмм, и не можешь выдержать? — Недавно ты говорил, что этот диван не выдержит нас двоих. — Оказывается, ты весишь меньше, чем я предполагал. — И сколько же ты предполагал? — Где-то… сто, может быть. — Ты охуел?! — Да ладно, шучу я, успокойся, — Акутагава лёг на сожителя, спокойно обняв его за талию. Будто каждый день так делает, серьёзно. — Эй…?       Накаджима густо покраснел. Чёрт, на нём ещё никто так не лежал. Как реагировать? Как реагировать? Так делают друзья? Или только Рюноскэ проявляет так нежность и доброту? Чёрт. Брюнет бесшумно дёрнулся. Потом снова. Снова, снова и снова. Что с ним? Может, снова кашляет? Ацуши еле-еле взял парня за плечи и приподнял. — Ты болеешь… Не заражай меня хотя бы, ладно? — Блондин вылез из-под сожителя и укутал его в плед. — Подожди, я тебе сейчас чай сделаю. — Я не пью чай, — хриплым голосом ответил тот. — Начнёшь.

Доминируй, властвуй, унижай.

      Накаджима пытался заставить Акутагаву пить, но тот упорно сопротивлялся. — Вредина! — Наконец сказал блондин. — Чай сейчас остынет. — Я сказал, что не пью. — А если бы я предложил тебе вино, ты бы выпил? — Нет. — Почему? — Я не то, что есть и пить не хочу, я вообще разговаривать не горю желанием! — Вау. С чего же мне выпала такая честь слышать твой голос? — Ты сам в этом виноват. — В чём же я виноват?       Тишина. Может, Рюноскэ обиделся и перестал с ним разговаривать? В любом случае, Ацуши продолжит о нём заботиться. Даже если будет получать в глаз каждый день. И по морде. И с колена между ног. Всё равно. Продолжит. Заботиться. Ну уж извини, Акутагава, свела вас вместе судьба — терпи. — Опять молчать будешь? А если я тебя поцелую, ты тоже промолчишь?       (Да). — В губы. — Не-не-не-не-не-не! — Рюноскэ скривился и отвернулся. — Ну вот и не молчи. А если не выпьешь этот чай — я наберу его в рот, и… — Всё, я понял, — брюнет схватил кружку и начал пить.

Вау, а чай вкусный. Ну, по крайней мере тот, который делает Накаджима.

***

      Брюнет уснул, уткнувшись носом в плед и сидя на диване. Ацуши долгое время умилялся, что этот вампирёныш может быть таким добрым. Где-то в два часа ночи он укутался в плед парня и прижался к нему, закрыв глаза.