***
Она вернулась очень скоро. Как же без магии получилось так быстро? Перед ним упала целая куча хвороста, в котором некоторые ветки были покрыты мхом. Драко скривился — не о таком он мечтал. Костёр разжигался мучительно долго и чувствовали они себя крайне глупо, пытаясь результативно работать вместе, но пламя будто насмехалось над их нелепыми попытками противостоять самим себе, а заодно и их явной общей усталости и тревожности. Ещё пару раз Грейнджер крутит палку, он не особо видит, чтобы это помогало, да и смотрит не на это, а на её аккуратные пальцы в небольших царапинах и ранках. Надо бы себя отвлечь чем-нибудь, но нечем. В кое-то веки у разума есть время, чтобы предоставить Драко аргументы и сунуть ему тупую, ноющую правду, от которой сосёт где-то под ложечкой. «Невозможно, чтобы это было правдой, » — постоянно проносится у него в голове. Он не хочет воспринимать это, только отмахивается от подобных мыслей. Пытается не замечать столь болезненные, но очень уж похожие на истину доводы своего мозга. Через пару минут костёр был разожжён, но всё же Малфой двигался подальше от костра, а точнее от Грейнджер. Ведь и костёр, и Грейнджер излучали тепло, которому не место в его сухой жизни. Она выдавила слово, которого он наслушался за семь курсов уже вдоволь. — М-малфой… — Грейнджер, помолчи. Иди спать, — произнёс он, быстро окинув её озлобленным взглядом. Он не настроен говорить. — Как пожелаешь, — она покачала плечами и ответила так равнодушно, что он ещё больше разозлился, но заткнул себя — в таких ситуациях Грейнджер может понадобиться, ведь она знает как выжить в дикой природе. Не зря говорят, что слизеринцы всегда ищут выгоду. Так будет лучше. Малфой смотрел вслед уходящей девушке, на душе что-то скребло, предвещая острую боль. Такая беззащитная посреди этого могучего леса. Он вздохнул, закрыв лицо руками и отвернувшись, чтобы лишь не видеть её. «Ты уверен, что так будет лучше?»***
Мысли пожирали его с такой огромной скоростью, что казалось, вскоре это сведёт его с ума. «Она уже свела меня с ума» Он поджал губы. Чёртов разум, почему он выдает такие… «Ты хотел сказать правдивые вещи?» …отвратительные вещи. Маска слетела в миг, и он ощутил расслабление. Пускай эта Грейнджер никогда не возвращается. Пожалуйста. «Ты правда хочешь этого?» А где сама Грейнджер-то? Он велел ей пойти спать, но она не могла куда-то далеко уйти, ибо позади лес. Пускай ходит где хочет. …а если? Нет. Чушь. — Грейнджер! Нет ответа. — Да хватит уже притворяться, иди сюда! Без ответа. Да и Салазар бы её подрал, пускай делает что хочет. Смешно — его знобило от невыносимого чувства тревоги. По какому, позвольте поинтересоваться, случаю? Великий… — Да что тебе надо, Малфой? — Гермиона подошла к нему. — Где ты была? — спросил он, рыча и разглядывая её незамысловатую одежду — простенькая футболка, джинсы и толстовка, снятая и стиснутая в руках, — впрочем, для её статуса сойдёт. Только вот одно смущало: — Почему ты… мокрая? — Я ходила купаться, — ответила она, пожимая плечами, — Тебе какое дело? — Ну… — мысли никак не хотели концентрироваться, он мог лишь смотреть на футболку, максимально мокрую и из-за этого прозрачную на её теле, — Никакого. Хоть это слово он смог выговорить. Она села, точнее плюхнулась на песок, рядом с ним. Громко вздохнув, она нехотя начала: — Знаешь, раз мы тут застряли… — Даже не смей продолжать. Меня вытащят отсюда. Видимо он сказал лишнее, ибо после слова «меня», гриффиндорка замолчала. — Чёртов эгоист, — прошептала она, и её лицо в миг с весёлого переменилось на безразличное и грустное. Она отвернулась от него, ставя в разговоре точку. — Отвали, идиот, — прошептала она напоследок. Голова была пуста, Грейнджер замолчала, а сам он мог лишь смотреть на её скомканную толстовку. Отвернувшись, он кое-как лёг на холодный песок. Через пару минут он провалился в тревожный сон.***
Утро начинается, увы, не с кофе, а с криков недовольного Малфоя. — Грейнджер, твою мать! У меня ноги затекли! Она с титаническим усилием открыла глаза и обнаружила, что вместо подушки выбрала колени Малфоя. С нелепым жестом она встала и отряхнула с себя песок вместе с глиной. И потом вдруг осознала… — Ты давно уже не спишь? — Достаточно, — огрызнулся он. Он не будил её… Несколько часов просидел, чтобы она поспала. Может, всё уж и не так плохо? Может попробовать? — Мы тут застряли, Малфой. — Да с чего ты это решила? — Да с того, что уже двое суток прошло, а никого нет! — За мной придут! Она вздрогнула, будто от удара током. Опять это эгоистичное «меня». Нет, попробовать не выйдет. Он всё тот же самовлюблённый идиот. — Пошёл ты, придурок, — она развернулась на сто восемьдесят градусов и пошла подальше от него. — Грейнджер! — он поджал губы. — Ты. Самодовольный. Эгоистичный… — … кретин, — закончил он, перебив её. — Что? — ответила она, осознав. — Попробуй что-то новое, всё это я уже наизусть выучил, — он зевнул, отвернувшись от неё к лесу. И опять он заканчивает разговор, заставляя её думать о нём. — Козёл! — Ан нет, Грейнджер, ничего нового. — Позволь, Малфой, а чем ты собираешься питаться? — Иди собери что-нибудь и принеси, — ответил он, пожав плечами. Придурок. — Ты пойдёшь со мной. — Нет. — А вот и да. — А вот и нет. Её это выбесило, она подошла к нему и схватила его за чёрную тряпку, называющуюся пиджаком. — Ты. Пойдёшь. Со. Мной. — Что ты себе позволяешь, идиотка? — прошипел он. Гермиона победно улыбнулась: он не называл её «грязнокровкой» уже около месяца. Бесцеремонно она взяла его за рукав и потащила в лес, игнорируя его оскорбления. Привыкнет. От этой мысли всё внутри содрогнулось. — А теперь просто собери тонкие ветки и всё! — Нет. — Пожалуйста, Малфой, я устала от твоих препинаний. Просто собери эти ветки и всё, — сказала девушка, устало вздохнув и… Драко не стал спорить, просто начал собирать сухие ветки. Молча.***
— Всё, Грейнджер, я устал, — его нытье было слышно уже около пятнадцати минут. Она потеряла счёт во времени. — Да ты просто слишком избалован… — она фыркнула, игнорируя, точнее стараясь, мелькавшую усталость в его глазах, — Ты просто вырос в такой семье, где тебя все лелеяли. Она сказала это и тут же запнулась, увидев уже боль в его взгляде, которая, казалось, что-то затронула в её душе. Серые глаза Драко заглядывали внутрь и измученная улыбка, которая уже видимо приклеилась к лицу за последние несколько месяцев, пропала. На сетчатке глаз будто всплыла фраза из книги, название которой, она, увы, не помнила. А может даже к лучшему. «Серые глаза никогда не будут весёлыми, потому что серый цвет символизирует духовную смерть…» — Ты счастлив, Малфой? — выпалила она, прежде, чем мозг смог проанализировать эту фразу. Грёбаный анализ всех действий и зазубренная рассчитанность рассыпались, словно куски сухой земли, в прах. Вместе с пылью. Зачем она это сказала? Какой демон, играющий её судьбой, сказал это? — Что ты сказала, Грейнджер? Он либо её не расслышал, либо не хотел воспринимать эти слова всерьёз. Она надеялась на первое. — Ничего я не говорила, — девушка старалась выглядеть равнодушной, без дрожи в голосе. — Я не глухой. — Даже если ты слышал, я уже всё сказала, — выпалила она, слишком быстро, ведь боялась разреветься прямо перед ним. Проявить слабость — вот чего Гермиона боялась. — Тогда скажи ещё раз, — Малфой прищурился, вкрадчиво смотря ей в глаза, будто искал в них что-то. Вдох. Глубокий выдох грудью. И ещё раз по кругу. Молодец. — Ты счастлив? Его лицо мгновенно переменилось, а сам он шарахнулся от неё, словно от чумной, явно вспомнив что-то. Под его ногами звонко хрустнуло несколько веток из принесённого хвороста. Но через секунду маска вновь встала на своё место: безжизненный взгляд. «Пожалуйста, откройся мне, Драко» Почему-то появилось желание, чтобы он ей доверял, рассказал всё и не был таким равнодушным. От его безразличия хотелось кричать, сдирать с себя кожу, хотелось видеть хотя бы ненависть, а желательнее… Слишком далеко вся эта игра зашла. Так не должно быть. Но почему всё так? — Заткнись, — произнес он и молча продолжил собирать ветки, скрывая свою боль. А ведь он тоже человек. Он тоже что-то чувствует. Почему за стеной своих эмоций и переживаний мы становимся в такими эгоистами? Говорим про других насколько у них зашкаливает эго, насколько они избалованы, а ведь сами плывём по течению туда же. За своими чувствами забываем, что другой человек, опытно скрывая, тоже чувствует всё, в том числе и боль. Не уважаем людей, а ведь держать в себе эмоции под бесчувственной маской так много лет — вот что заслуживает уважения. Почему мы так слепы?***
Она сидела у костра, подставляя замерзшие и окаменевшие руки к огню. Но природный огонь никак не помогал, потому что рядом с ней сидело поистине порождение самой Зимы, ледник, айсберг — называйте, как хотите. Гермиона до сих пор не понимала саму себя, а те мысли и те слова в лесу, казалось, полностью перевернули её представление о нём. Это была новая сторона, сторона будоражащая и… желанная. Желание, чтобы он доверился ей, снял свою прозрачную, но такую ощутимую маску. Оно захватывало её. Она вдруг поняла, что хочет его настоящего. Хочет до щемления в груди. Полнейшее сумасшествие. Правда. Как она смогла попасть в этот омут? Омут непредсказуемости. — Малфой? — глухо спросила в конце концов гриффиндорка, шмыгнув носом, но ответа не последовало. Он лишь продолжал смотреть на потрескивающий огонь. Вдох. — Поговори, пожалуйста, со мной, — она была близка к истерике, но лишь притянула колени к себе и обхватила их руками, начиная раскачиваться, словно маятник. Выдох. Он, недавно ворошив ветками бревно в костре, вдруг поднял глаза к небу и впился взглядом в алый закат. Фиолетовые и тёмно-бардовые облака смешивались друг с другом на кровавом фоне и создавали впечатление чего-то неизбежно приближающегося, чего-то рокового. Оттенки были жуткими, но прекрасными. — Да что происходит, Грейнджер? — спросил он больше себя, чем её, и поднявшись ушел в лес, шурша листвой под ногами. «Явно что-то большее, чем равнодушие» Холодный ветер нарушил спокойную гладь воды, и она поёжилась, прижав руки к груди. Она жалела, что не взяла с собой тёплой одежды, догадавшись прихватить лишь не очень-то и тёплую толстовку. — Почему все наши разговоры кончаются вот так? Почему? Почему ты… такой? — крикнула она вслед, голос её отразился эхом. Взгляд карих глаз был прикован к его идеально-ровной спине. Помятой пиджак смотрелся на нём жалко. Мелькнув в последний раз своей платиновой шевелюрой, он скрылся меж деревьев. А слова, словно набатом, раздавались у неё в голове. «Почему… почему… почему.» А в ответ была лишь тишина. Гулкая, пустая, невыносимая, с алчным закатом и ножом в сердце и с опухшими, красными от слез глазами. Тишина, которая выворачивала её мир наизнанку. Рваный вдох.