Подо льдом

Помещение дорожной инспекции было совсем небольшим и абсолютно новым, оборудованным по последнему слову техники. На входе Коннора насмешливым взглядом окинул уже сдававший свою смену Джон Краммер, переодевшийся и явно повеселевший от одного вида трущегося в дверях его отдела детектива. Он толкнул плечом своего напарника, молодого коренастого индуса Амара Надкарни, который так же обратил своё внимание на зашедшего Стерна, но явно был не так возбуждён, как Джон. – Как прошло дежурство? – приблизившись к озирающемуся по сторонам Коннору, преувеличенно участливо осведомился Краммер. – Слышал, у тебя новый арест. Надеюсь, удалось хоть немного поспать? – Я отлично выспался, спасибо за беспокойство, – после короткого сна в машине и невероятно вкусного завтрака Стерн чувствовал себя значительно лучше и был слишком сосредоточен на новой информации, чтобы заметить издёвку и отреагировать на неё чем-то кроме дежурной вежливости. – Ночь выдалась весьма продуктивной, инспектор. Извините, я тороплюсь. Коннор быстро кивнул в сторону Краммера, и, не обратив никакого внимания на его искривившееся от неудовольствия лицо, прошёл в помещение, нетерпеливо выискивая взглядом табличку с необходимым ему именем. Время уже близилось к обеду, но детектив не чувствовал усталости, наоборот, он дрожал от лихорадочного предвкушения подвижек в мёртвом деле. Он чувствовал себя так, будто совершал величайшее открытие, будто реанимировал чудовище Франкенштейна, пока остальные бесцельно бродили вокруг с вилами в руках. Нужная табличка нашлась на столе в самом углу широкого светлого помещения с большими голографическими экранами, транслирующими последние внесённые в законы и инструкции изменения. «Инспектор К. Ортис» - мягко сияла надпись на полупрозрачной голограмме. За столом, чуть сгорбившись, сидел молодой, чуть старше самого детектива, афроамериканец в уже немного выцветшей от стирок, но выглаженной и опрятной, форме дорожного инспектора. Он окинул подошедшего к нему Коннора безразличным взглядом и принялся усиленно печатать, быстро стуча по проекции клавиатуры на столе мозолистыми пальцами. Подождав с полминуты, тактично давая офицеру возможность самому инициировать разговор, Стерн подобрался и попытался изобразить дружелюбие, насколько ему позволяло клокочущее в горле нетерпение: – Добрый день, инспектор Ортис, – Коннор протянул для рукопожатия руку, намеренно повернув её ладонью вверх. – Детектив убойного отдела Коннор Стерн. Корнелиус же продолжил быстро печатать, игнорируя застывшего перед ним мужчину. С каждой секундой молчание становилось всё более неловким, за спиной раздался глухой смешок, но Коннор предпочёл его проигнорировать. Он убрал руку, раздражённый промедлением и необходимостью вести бессмысленную беседу, отдаляющую долгожданные ответы. К счастью, Ортис, поморщившийся от смешка коллеги, неохотно повернулся к детективу. – Насколько я знаю, Стерн, вашим запросом занимается Краммер, – сделав акцент на фамилии последнего, инспектор снова вернулся к своим делам, уставившись в монитор немигающим взглядом. Коннор отметил, что мужчина говорил чётко, формально, без присущего афроамериканцам говора, которым они так гордятся. Что ж, ладно. – Извините, что отнимаю время, – Коннор находил то, что он собирался сделать, малоприятным и не совсем правильным, но не использовать единственный козырь он не мог. Ни у кого из убойного не было своих в дорожной, просить помощи было не у кого, а если детектив не получит хоть какой-то подвижки в ближайшее время, он просто сойдёт с ума. Поэтому он немного наклонился вперёд и, чуть понизив голос, добавил: – Хэнк Андерсон рекомендовал мне найти вас. Казалось, ничего не произошло. Инспектор продолжил печатать, не обратив на слова мужчины ни малейшего внимания. Детектив даже успел испытать лёгкое разочарование, однако спустя полминуты, Ортис подхватил свою папку и встал из-за стола, выразительно посмотрев на мужчину. – Я иду на обед, – Корнелиус прошёл мимо Коннора в сторону выхода. Это явно было приглашением. В дорожной инспекции и патрульной службе Детройта ещё с беспорядков 2020 года не принято было водить дружбу с криминальными службами. В тот неспокойный год многие работающие на земле полицейские пострадали, и с тех пор они считали, что пашут в разы больше любого протирающего штаны в офисе офицера, а получают незаслуженно меньше. Следуя за Корнелиусом до парковки в полной тишине, Стерн думал о том, как глупо вставлять палки в колёса своим же, особенно когда они все делают одно дело. Не сказать, чтобы в распрях совсем не было логики, но мир таков, какой он есть, и невозможно удовлетворить желание каждого. Небольшой вагончик с хот-догами у Чандлер-парка на пересечении улиц Коннер и Франкфорт обычно не пользовалась большой популярностью у полицейских, поскольку быстрее всего было забежать на Мак-авеню, поближе к Департаменту, и наесться там фаст-фуда на любой вкус. Пройдя мимо популярных забегаловок уже на подходе к перекрёстку, Корнелиус наконец, заговорил. – Извини моих коллег, Стерн. Не против перейти на «ты»? – он указал на открытый вагончик и направился к нему, доставая ID карту нового образца, уже оборудованную NFC. – Надеюсь, ты понимаешь, почему я не могу помочь тебе с запросом на видео? Коннор не понимал. – Наш капитан точит на тебя зуб с тех пор, как ты подал рапорт на инспекцию за просроченный на день ответ, – усмехнувшись, пояснил Ортис. Они подошли к палатке, и Корнелиус, тепло поприветствовав плотного афроамериканца, жарящего сосиски, заказал набор №2, махнув перед сканером картой, оплачивая покупку. Коннор ничего не стал заказывать. Он так плотно и так вкусно позавтракал, что покупать масляные сосиски у дороги, завёрнутые в заветренные булки грязными руками, показалось ему не самой лучшей идеей. Кроме того во рту всё ещё чувствовался привкус клюквенного соуса и сладкого взбитого яичного крема. – Это было почти четыре года назад, – детектив помнил тот случай. Формально, на исполнение любого поручения или запроса был установлен определённый срок, но по факту эти сроки почти никогда не соблюдались. Иногда, когда дело было срочным, ответ приходил почти мгновенно, а иногда, особенно если не контролировать, и не приходил вовсе. В первый год работы Коннор неоднократно бился с капитаном из-за идиотских проволочек, которые тормозили несущегося вперёд Стерна, но всё это не давало результата. Пока у него не закончилось терпение, и он не обратился напрямую к комиссару. – Теперь ты в «черном списке», – Корнелиус изобразил руками кавычки. Они расположились с боку вагончика, где к забегаловке прилегала небольшая металлическая столешница, покрытая следами пальцев и разводами грязной тряпки, которой её протирали. – Поэтому раньше, чем на десятые сутки от нас ты официальный ответ не получишь, нечего было телеги катать. Справедливо. Сейчас Коннор уже знал, что не стоит гадить там, где ешь. По крайней мере публично. И всё же нельзя было не попробовать. Они немного помолчали, пока Ортис уминал свой обильно политый соусом и посыпанный сверху жареным луком хот-дог, с хлюпающими звуками потягивая газировку без сахара через пластиковую трубочку. Солнце стояло уже высоко, начавшийся с утра снегопад рассеялся, припорошив улицы Детройта тонким слоем серебристых блёсток. Коннор раздражённо повёл плечами: ему очень хотелось снять с себя уставные туфли и расстегнуть ворот неприятно натирающей шею рубашки, а ещё лучше, переодеться в свежую одежду, а форму отправить в стирку. Немного помолчав, детектив предпринял последнюю отчаянную попытку: – А неофициальный? Корнелиус непонимающе вскинул брови. Казалось, он глубоко задумался и только сейчас вынырнул из своих мыслей, потеряв ход диалога. Поэтому Коннор сразу пояснил. – Ты сказал, что официальный ответ я не получу. А неофициальный? Корнелиус внимательно посмотрел на мужчину и задумчиво нахмурил брови, прожёвывая последний кусок сосиски. На его губах осталась горчица, и он стёр её пальцами, после вытерев их о дешёвые салфетки. – Давай начистоту, – дососав газировку, неохотно начал Ортис. – Ты мне не нравишься. – Он бросил в урну бумажный стаканчик с весёленькими смайликами, обещающими самые вкусные доги в США, и повернулся к Коннору. – Без обид. Детектив поднял руки в примирительном жесте. – Никаких обид, – он знал, что многим не нравится. И то, что Корнелиус сказал ему это прямо в лицо, а не за спиной, гораздо больше характеризовало инспектора, нежели самого Стерна. – Я дорожу своей работой, – продолжил пояснять Ортис. – И не хочу с позором вылететь, если ты решишь пожаловаться комиссару на то, что я действую не по инструкции. Повисло напряжённое молчание. Коннора так и подмывало разразиться тирадой о том, что он и так вынужден плясать с бубном ради сведений, которые должен был уже официально получить, но он буквально силой удерживал себя от этого. Умников никто не любит. – Но если Хэнк в тебе уверен, – Корнелиус снова изучающе посмотрел на детектива. – Кстати, как он поживает? – совершенно некстати. К такому вопросу Коннор абсолютно не был готов, и понятия не имел, что ответить. Он ничего не знал о бывшем лейтенанте, поэтому остановился на максимально нейтральном и расплывчатом: – Он в порядке, – они немного помолчали. – Откуда ты его знаешь? Андерсон упоминал, что помог тебе. Вы работали вместе? Ортис нахмурился и отрицательно махнул головой. Его взгляд сделался более настороженным. – Нет, когда я пришёл в ДПД, Хэнк уже уволился, – он задумчиво посмотрел куда-то в сторону. – Мы были соседями, когда я ещё пешком под стол ходил. Хороший мужик. В памяти детектива живо выплыл обветшалый дом, среди таких же старых и давно заброшенных домов, с исписанным баллончиком красной краски фасадом и выбитыми окнами. Косой заборчик с облезшей краской, заколоченные двери гаража, проржавевшие от времени. Запах пыли и застарелого мусора. – Почему он переехал? – Коннор не мог объяснить своё желание узнать про Андерсона больше. Они пересекутся в лучшем случае ещё пару раз, и то, вероятнее всего, по телефону, так к чему лишняя информация? Но ощущение умиротворения, захватившее его с головой, пока он находился в чужом доме в компании абсолютно незнакомого человека, никак его не отпускало. Профессиональная предосторожность должна была тревожно звонить в колокольчик, предостерегая от необдуманных действий, но не звонила. Атмосфера в доме казалась тёплой, вкусной и искренней. Безопасной. Проигнорировав вопрос, инспектор скрестил руки на груди, и недоверчиво поджал губы. Коннор немного напрягся. Он спросил что-то не то? – Сам-то ты откуда знаешь Хэнка? – Корнелиус испытывающе сверлил детектива взглядом. – Ты пришёл в ДПД после меня и точно не мог с ним пересечься. – Мы познакомились недавно, – решив не уточнять, что недавно – это сегодня утром, сознался Коннор. – Я упомянул, что мне нужна видеозапись с дорожных камер, и он порекомендовал обратиться к тебе. – Так вот почему тогда ты произнёс его имя так, будто это какой-то секретный пароль, – усмехнувшись, Ортис покачал головой. Он немного помолчал, прикусив губу, а после снова внимательно окинул детектива взглядом и тяжело вздохнул. – Я помогу тебе. Стерн удивлённо вскинул брови, не уверенный, стоит ли уточнить. Решил, что пока не стоит. – Спасибо. – Не благодари. Я делаю это не потому что ты попросил. И, что бы ты себе не думал, не потому что я что-то должен Хэнку. – Он протянул руку, указав на телефон Коннора, и тот отдал ему свой мобильный. Набрал свой номер и, сделав прозвон, вернул мужчине. – А потому, что Хэнк не стал бы помогать тебе, если бы не увидел в тебе чего-то такое, что, очевидно, не видят все остальные. Это его особый дар, и я доверяю ему. Стерн сохранил номер. – Так когда..? – Когда смогу, – разговор, очевидно, был окончен, Ортис отлип от грязной столешницы и засобирался обратно. Коннор последовал его примеру – ему всё равно нужно было вернуться на парковку. – С меня причитается, – серьёзно ответил детектив. Корнелиус ничего не сказал, даже не посмотрел в сторону мужчины, быстрым шагом направившись в Департамент. Стерн не стал догонять его. Они не друзья, и набиваться он не собирался, в конце концов, ему нужно получить доступ к дорожным видеокамерам, а не избавиться от трупа, ничего противозаконного тут нет. Оставалось лишь надеяться, что инспектор «сможет» как можно быстрее.

***

На улице было непривычно тихо, даже цикады не стрекотали в высокой траве, провожая полукруг пузатого солнца за горизонт, только под ногами похрустывало битое стекло, сминаемое резиновыми подошвами кроссовок. Старые конверсы были уже малы и до крови натирали пятки, из-за чего на задниках образовались бурые некрасивые потёки. Стоило бы украсть новые, но в последнее время Нел побаивался попасться на гэнке. Парень остановился у заткнутого куском плотного картона окна на чердаке своего дома. Он подцепил волокнистый край картонки грязными обкусанными ногтями и дёрнул её на себя, с негромким хрустом оторвав от рамы. Капли крови на его рубашке и руках размазались по гладкой пыльной поверхности. Положив картон на подоконник, парень примостился сверху и уставился сквозь острые зубы остатков оконных стёкол на погружающуюся во мрак Ливернойс авеню. Эйфория от совершённого и страх последствий отхлынули, опустошив голову, и теперь Нел не знал, что ему делать. Оставалось только ждать. Парни его возраста, сидя у окна, обычно ждут девчонку с зачётным бампером, ну, или, если сделать скидку на его район, лёгкую добычу с дорогой сумочкой, но Нел ждал кое-кого другого. Он ждал по-по. Свинью в синем. Полицейского. Он никогда бы не подумал, что сможет заложить всех своих бэнгеров. Сдать братьев, которые только в начале года, когда парню исполнилось пятнадцать, наконец разрешили ему залезть в их крутой Лоурайдер и поднять немного мёртвых президентов. Однако с тех пор как этот коп купил дом напротив обветшалого домика Нела, его жизнь круто переменила вектор. Поначалу он пробовал дизить наглого снежка, который вздумал притащить свой белый зад в их район, но тот лишь отшучивался, называя его и его братьев вангстерами. Коп разгуливал по улице, будто жил тут всю жизнь, он пришёл в дом Нела, познакомился с его отчимом Карлосом, палил его по поводу жизни и работы, как делают сахарки в тупых белых фильмах, когда переезжают в новый район. И после визита этого ла лей, Карлос почти месяц не смел даже взглянуть на Нела, только тряс своим обрюзгшим рылом, давясь собственной ядовитой слюной. Глядя на откровенно обосравшегося отчима, парень веселился, чувствуя неконтролируемую благодарность к новому соседу, подорвавшему задницу борову Карлосу. А когда через месяц отчим снова обдолбался льдом, коп подловил Нела у могилы матери, всего в синяках и с разбитым носом. Парень никому никогда не рассказывал, откуда у него появляются эти раны и ожоги, даже его айс кулу, но в тот момент всё будто разом навалилось на него. Плотину терпения прорвало, и он вылил всю свою жизнь, как алкоголь, перемешанный с желчью, выливался из глотки после знатной попойки. Говорил, говорил, говорил, захлёбываясь слезами. Про то, как умер его отец. Как мать много лет пила, не находя себе места. Как встретила Карлоса и как круглосуточно скакала на его члене, позабыв о сыне. Как внушала Нелу любовь и уважение к презренному белому бастеру. Как села вместе с ним на иглу и как угасла за несколько месяцев, истлев буквально на глазах. Как отчим начал бить его, как тушил об него косяки, как переломал битой рёбра. Слова извергались неконтролируемым потоком, а коп просто слушал, внимательно, не перебивая. Он никому ничего не сказал, ни тогда, ни после, как и обещал трясущемуся от слёз парню. С тех пор в их районе произошло несколько облав, УБН непрестанно прессовало банду, сосед-коп даже пулю из девятого словил от Би Ди, когда застал его за продажей никелей. Большой Ди нехило с этого пригорел и, собрав всех ребят, решил проучить зарвавшегося по-по, показать, что таким как он не место на их улице. В пятницу ночью они подкатили свой крутой Лоурайдер к дому копа и вломились внутрь, выбив замок на двери выстрелом из дробовика. Нел должен был проследить за копом, чтобы тот не пропустил встречу с дулом большого ствола Ди. Это было легко – из его окна хорошо видно подъездную дорожку к гаражу дома по-по, так что пропустить его приезд было невозможно. Вечером изгвазданная в грязных разводах тачка копа плавно заехала на парковку, и из неё тяжело выполз едва держащийся на ногах сосед. Он выглядел уставшим и напряжённым, но, заметив в окне дома напротив следящего за ним Нела, вымученно улыбнулся ему, едва заметно махнув рукой. Парень буквально отпрыгнул от окна и сжал в руке мобильный. Он должен был дать сигнал. Должен был. Но не смог. Поэтому когда разочарованный Би Ди через пару минут вылетел из дома и злобно направил дуло своего дробыша на Нела, братья, оставшиеся ждать на улице, удивлённо переглянулись, не понимая, что произошло. Но Нел всё понимал. Потому что лично проследил за тем, как коп, напялив старперскую разноцветную рубашку, прыгнул в такси и уехал в сторону центра города каких-то двадцать минут назад. И только после этого он подал сигнал. Дуло смотрело на Нела, но он не боялся. На углу улицы завыли сирены – 911 наконец доехали. Коп угрюмо смотрел на него через стекло допросной, пока хорошенькая чика в тесной полицейской форме записывала показания парня. А потом его отпустили, в отличие от его братьев: Большому Ди и ещё нескольким гангстам выдвинули обвинения в покушении на жизнь полицейского и умышленное повреждение чужого имущества. Чика пояснила, что они ещё долго не вернутся на район, а коп посадил его в свою тачку и вместо дома отвёз в ближайший фудкорт, где они разжились немного размякшими тако. Нел вгрызался в тортилью с невероятным удовольствием, размазывая начинку по всему лицу, он даже не думал, что так проголодался, а снежок молча наблюдал за ним, даже не притронувшись к еде. А потом вдруг приобнял его и тихо поблагодарил. «Ты лучше всего этого», - вот что он сказал ему в тот вечер. И у Нела появилась уверенность. Впервые за всю его жалкую жизнь. Уверенность в себе и своих силах. В том, что он достоин большего. В том, что он способен дать отпор кому угодно. Он вернулся домой, будто обновлённый и полный новых сил. На районе стало спокойнее, так что Нел крепко задумался о будущем. Об учёбе, переезде, работе. Он чувствовал себя всемогущим, как будто перед ним открылись все двери, хотя на самом деле ничего толком не изменилось. Только он сам. Вместо того чтобы зависать с братьями, которые теперь отдыхали и тюрьме штата, он стал бегать вдоль района, даже смастерил себе гантели, набив пустые бутылки песком и камнями. Нел редко бывал дома, сбегая при любом удобном случае, мечты о дальнейшей счастливой жизни захватили его целиком, поэтому он упустил из виду кое-что действительно важное. Достать дурь стало сложнее, лёд подорожал, и Карлос, озлобленный от ломки, стал ещё более раздражительным, чем раньше. Он вынес из дома телевизор и аудиосистему, но надолго ему не хватило. Раньше Нел старался прошмыгнуть мимо него незамеченным, часто залезал на чердак и спал там, среди побитого хлама и какой-то рухляди, зная, что жирный боров всё равно не сможет залезть по лестнице. Только на чердаке он чувствовал себя в безопасности. Но это было раньше, теперь Нел чувствовал себя лучше Карлоса, чувствовал злость за то, что он не может без страха заходить в собственный дом. Этот дом принадлежал его матери, а не белому наркоману, уничтожившему всё ценное, что когда-либо было в их семье. И Нел решил перестать прятаться. Вечером, когда он вернулся домой после школы, он просто зашёл в дом, через дверь, а не через окно, как обычно. Он прошёл на кухню, за столом которой сидел Карлос, и стал делать себе ужин, стараясь держаться, выпрямив спину и не опуская головы. Он знал, что отчим не оставит это без внимания, но всё равно не был к этому готов. И когда Карлос снова стал цепляться к пасынку, весь отёкший, одутловатый, вереща и брызжа на него густой желтоватой слюной, Нел почувствовал злость. Страх, сковывающий его долгие годы, немного разжал тиски, и пелена ярости поднялась из груди, вырываясь через рот жестокими и грязными словами, только подливая масла в огонь. Карлос, не ожидавший отпора, даже немного растерялся, но уже через мгновенье схватил биту и со всей силы попытался нанести удар Нелу по голове. Тот успел лишь выставить руку, и удар пришёлся по кости предплечья. Боль оглушила парня настолько сильно, что он практически перестал соображать кто он и где. Реальность плыла, он куда-то бежал, что-то делал. Ярость била из него, душила, голова гудела от боли и криков. Дыхания не хватало, тело совершало резкие, быстрые движения, снова и снова, так, что заболело плечо. Он кричал, громко, надрывно, чувствуя тёплое и мокрое на руках и лице. А когда ярость немного отступила, и сознание прояснилось, Нел выронил нож из рук и отошёл назад, чувствуя ужас и счастье. Он вырвался из ада, он свободен. В доме, наконец, стало тихо. Порочный круг был разорван. Он ничем не лучше – он часть всего этого. Нел не имел ни малейшего понятия, что делать. Копы всё равно найдут его и посадят, снежки всегда сажают чёрных, даже когда те не виноваты. Поэтому парень просто позвонил единственному, кому доверял, и залез на чердак, ожидая конца и баюкая синеющую руку. Он старался обрести покой, снова почувствовать себя в безопасности, но не мог. Место, раньше служившее ему крепостью, теперь казалось тюрьмой. По-по приехал примерно через час. Пробки. Он долго молча ходил по первому этажу, Нел не видел этого, но слышал чёткие гулкие шаги. – Расскажешь, что случилось, парень? – коп встал около двери, ведущей на чердак. Несколько минут в воздухе стояла тишина, нарушаемая только хриплым дыханием. – Ты знаешь, я всегда делал всё, что он говорил, – голос Нела дрожал, когда он, наконец, разлепил сухие едва шевелящиеся губы. – Но ему всегда что-то не нравилось. Его снова начала захлёстывать паника, а боль в явно сломанной руке только сильнее подогревала страх. Парень осмотрел осколки стекла, которые раньше были окном. Теперь ему некуда было идти, некуда деться. Он в ловушке и его жизнь разбита так же, как это чёртово стекло. Молчание затянулось. – Что случилось сегодня? – снова, немного жёстче спросил коп. Тишина явно нервировала его, было слышно, как он подтащил стул и приоткрыл дверцу, осматриваясь на чердаке. – Он взял в руки биту и стал… колотить меня. Солнце больше не отражалось в остриях стёкол, кровь на рубашке подсохла. Коп медленно подошёл к нему сзади и встал рядом, не пытаясь притронуться. – И тогда я почувствовал злость, – Нела снова начало колотить. Эйфория отступила, уступив ужасу. – Я взял нож и ударил его. И мне стало… – на его глаза навернулись слёзы. – Легче. И я ударил снова. И снова. Пока он не упал… Больше говорить он не мог, его всего трясло от страха. Коп подошёл ближе и мягко положил свою большую горячую ладонь на макушку парня, отчего тот уткнулся лицом мужчине прямо в грудь, размазывая слёзы и сопли по полицейскому жетону. Его сраные мечты улетели в трубу, если его посадят, то Би Ди найдёт способ отомстить маленькому ублюдку, заложившему его, а даже если и нет, он всё равно теперь остался совершенно один: его братья в тюрьме, а последний формальный родственник постепенно разлагается на первом этаже в собственной крови и дерьме. – Всё будет хорошо, парень. Я помогу тебе, – тихо, но очень внятно тогда пообещал ему коп. – Давай я расскажу тебе, что такое допустимая самооборона.

***

Только пересеча порог своей маленькой квартирки, Коннор почувствовал, наконец, усталость. Неприятно гудели ноги, как от долгой ходьбы, а тело сделалось тяжёлым, требуя немедленно положить его в горизонтальное положение. Ричарда до сих пор не было дома, но короткое сообщение: «Норма», которое Коннор получил от брата утром, успокаивало. Пожалуй, следовало взбодриться, выпить кофе и заказать хотя бы пиццу, чтобы было чем забить рот, когда Ричи будет отчитывать его за очередной пропущенный праздник, но Стерн не чувствовал в себе достаточно сил даже для того, чтобы хорошенько обдумать эту мысль. Тяжело свалившись на кровать, прямо так, в форме, он запоздало вспомнил о том, что так и не заехал в магазин за готовой грудинкой, после праздника она всегда продаётся с внушительной скидкой. Ну, ничего, он сейчас немного полежит, а после встанет, разогреет к приходу брата вчерашнюю китайскую лапшу, они выпьют пива и помирятся. Как всегда. «03:26» Детектив пару раз полусонно моргнул, глядя на дисплей своего телефона, и нахмурился, ощущая неправильность происходящего. Когда он успел уснуть? Он проспал весь вечер? Уже ночь? В квартире было темно и тихо: с улицы доносился еле слышный гул машин, а на стены то и дело падали лучи вывесок с соседних домов, окрашивая их в разные цвета. Коннор сел на кровати и стянул с себя одеяло. Разве он укрывался? Кожа шеи немедленно зачесалась, намекая на то, что рубашку стоило бы снять или хотя бы расстегнуть пару пуговиц, прежде чем заснуть, но мужчина проигнорировал это ощущение и тихо поднялся, сделав пару шагов в сторону дивана. Ричард спал, отвернувшись к стене. В темноте его сложно было разглядеть, было видно только подсвеченное бликами от рекламного билборда одеяло, натянутое до самых ушей, которое мерно вздымалось от каждого вздоха. Коннор испытал тревожное чувство вины за то, что не дождался брата и провалился в чёртов сон. Он должен был извиниться и загладить свою вину, может, стоило прямо сейчас сорваться в круглосуточный магазин, накупить какой-нибудь неполезной еды и разбудить Ричи за пару часов до будильника? Он не будет рад, но им по крайней мере удастся поговорить. Телефон пиликнул оповещением, и Коннор на автомате отвлёкся на него, свайпнув уведомление почты. Ничего интересного, реклама. А вот предыдущее письмо, пришедшее ещё вечером, заставило его сосредоточиться. Заголовок сообщения от неизвестного абонента гласил: «Как смог», а внизу была гиперссылка на архив. Сердце застучало быстрее, и Стерн поджал губы, мельком глянув на спящего брата. Нет, будить его раньше времени было бы неуважительно, решил он для себя, пусть высыпается. Коннор поставил архив скачиваться, а сам тихонько заварил себе кофе, снял уже порядком измятую форму, после чего улёгся поудобней и приготовился отсмотреть увлекательные часы видеозаписей с дорожных камер, на одной из которых, возможно, запечатлён автомобиль, принадлежащий убийце или жертве. К утру у него на примете осталось три автомобиля, которые могли принадлежать кому-то из причастных. Все машины подъехали к месту незадолго до выстрела, все уехали сразу после, в любом из них могло поместиться как минимум шесть человек или предполагаемый раненый, которому требовалась транспортировка до больницы. Все машины ехали в разные стороны, их все необходимо было пробить, проследить их маршруты, допросить владельцев. Коннор чувствовал невероятное воодушевление – это была реальная ниточка, только потяни! Он так увлёкся, что чуть не пропустил время выхода. Уже в дверях, собираясь убегать на работу, Коннор буквально на мгновение пересёкся с только проснувшимся Ричардом. Теперь, в лучах утреннего солнца, он мог весьма чётко его рассмотреть, и лучше бы он этого не делал: Ричи выглядел так, будто отлично провёл время и без брата. На его запястье красовались уже потёртые штампы и браслетики клубов, на шее, груди и даже на животе у кромки белья виднелись свежие следы зубов и засосы, самый тёмный из которых будто нарочно расположился под самой челюстью – ни одной водолазкой ни скрыть. Ричард выглядел расслабленным и довольным жизнью, он мельком взглянул на брата и тут же отвернулся, проигнорировав его присутствие. Дверь за Коннором закрылась, а он так и остался стоять на лестничной клетке, чувствуя нарастающую злость. Он, блять, весь извёлся, звонил брату всю чёртову рождественскую ночь, переживал, что тот остался совершенно один, а оказывается, всё совершенно не так! Оказывается, Коннор ему и не нужен! Ричард и без брата прекрасно повеселился, конечно, тут же нырнул первому встречному в штаны или под юбку! А чего теряться-то, действительно! Ещё и на звонки не отвечал, небось был ужасно занят, точнее его рот был ужасно занят, так что даже сказать пару слов вроде: «Привет, я в норме, не парься, мне тут есть чем заняться» не мог! Поджав губы, Стерн решительно рванул на работу, стараясь заглушить колющее злое чувство в своей груди. Пока он вёл машину, стараясь не накручивать себя сильнее, напоминая себе, что он сам виноват в том, что не смог отпраздновать Рождество с братом, как они и договаривались, злость постепенно переросла в обиду и раздражение. Коннор ведь был не виноват в том, что ему пришлось работать на праздники! Он просто забыл предупредить об этом. Ричард мог бы подождать его дома, чтобы они могли нормально отпраздновать – на блядки он может сходить в любое другое время, верно? Разве это справедливо, что пока он сам переживал, не находя себе места, Ричи развлекался и совершенно не мучился произошедшим? Неужели Коннора так легко заменить случайной девкой или парнем?

***

Департамент с самого утра кипел и бурлил: после праздника все службы мобилизировались, вызовов поступало много. Никому не хотелось провести Рождество в участке, в компании малознакомых затраханных копов, давая показания о том, что у тебя в баре украли мобильный, пока ты курил косячок на улице. Но вот проспавшись после праздника как следует и вспомнив, что у тебя свистнули дорогущий смартфон… Стерн подошёл к своему рабочему месту и нахмурился: сконфуженно сидящий за столом Манфреда Саймон при виде коллеги встал ему навстречу и виновато сдвинул брови. Это настораживало. – Прости, Коннор, я просил их дождаться тебя, но, – мужчина развёл руками, кивнув в сторону пустующего стола, и как детектив сразу не заметил? – УБН всё забрали. И правда забрали. Все распотрошённые коробки, все материалы в старых, пожелтевших от времени переплётах, с рукописными ещё строками в стандартных бланках, с обычными подписями, ручкой на тонкой бумаге, не сухими электронными подписями-ключами, по которым не определишь ничего конкретного, а живыми, размашистыми, с завивающимися краями букв. Они с Маркусом таскали из архива эти коробки с размашистым «Ледоколом» целый час, а УБН просто тихонько забрали их себе, ничего не сообщив? – Но у меня разрешение до пятницы, – глядя на своё девственно чистое рабочее место, возмутился Коннор. – УБН не могут просто прийти и забрать архивные данные, я за них в ответе! – Больше нет, – холодный голос капитана прозвенел у самого уха, и Стерн невольно дёрнулся от неожиданности. Женщина обошла мужчин и многозначительно посмотрела на мнущегося Саймона, который мельком глянул на коллегу и, виновато улыбнувшись, ушёл на своё рабочее место, оставив Коннора наедине с начальницей. Люси сложила руки на груди, угловато подернув плечами, и облокотилась округлым бедром о пустующий теперь стол. В ней завораживающим образом сочеталась природная мягкость и твёрдость руководителя – этим невозможно было не восхищаться. – Капитан, – Коннор старался не злиться, но утро выдалось безрадостным и раздражающим, так что получалось у него откровенно плохо. – Не могу поверить, что УБН срочно понадобились записи, которые лежали в архиве нетронутыми больше десяти лет. Они нужны мне чтобы… – Больше не нужны, – перебила его женщина, чуть повысив голос. – Пришла экспертиза: вещество, которое ты обнаружил, действительно красный лёд. Я передала все материалы по этому расследованию компетентным органам, а ты займись своей работой или я найду, кто будет делать её вместо тебя, – тихо и вкрадчиво добавила она, чуть сузив почерневшие глаза. Коннор аж рот открыл от возмущения. Никогда, ещё ни одного раза в жизни, его не обвиняли в некомпетентности. В чём угодно, но не в том, что он не выполняет свою работу, это просто нонсенс! Удостоверившись в том, что её слова возымели нужное действие, Люси плавно оттолкнулась бедром от стола и уверенной походкой направилась в свой аквариум. – Но как же перестрелка? – севшим голосом уточнил Коннор, пристально глядя на начальницу. Капитан на мгновение обернулась и пожала плечами. – Обнаружишь гильзы или незарегистрированное оружие – передадим их АТФ. Хлопнула дверь аквариума, а Стерн почувствовал себя абсолютно потерянным. Он ещё должен был пробить автомобили, а мистер Андерсон… Хэнк просил отправить ему формулу. И теперь он должен передать все свои наработки людям, которые не собирались даже браться за это дело? Шум опенспейса гудел в голове, сливаясь в бессвязный гул, а Коннор так и стоял перед своим столом, не в состоянии решить, что ему делать. Должен ли он пойти в УБН и сообщить об автомобилях, которые он приметил? Рациональное я говорило, что конечно должен, но что-то детское и эгоистичное требовало оставить всё себе: раз они отняли у него дело, так пусть сами ковыряются. Сев за стол и приложив руку к сканеру, детектив предсказуемо обнаружил в личном кабинете сообщение: «Материалы № 2869/2035 переданы по подследственности» с электронной подписью капитана на передаче. Прекрасно. Он ведь не может расследовать дело, которое больше не отображается в его профиле, верно? И никакой информации по нему официально уже не получить – даже ответ из дорожной инспекции придёт уже не ему. Посидев пару минут и тихонько побесившись из-за необходимости бросить неоконченное расследование, мужчина снова вернулся к мысли о том, что большее, что он может сделать для раскрытия – это пойти и пообщаться с ведущим офицером, чтобы лично передать ему все наработки. Рацио победило, и Коннор, с тяжёлым вздохом подхватив планшет, направился в управление по борьбе с наркотиками. Никаких связей у него там не было и всё, что он знал о местном отделе, умещалось в одно ёмкое: «УБН – это закрытый клуб». Клуб с приватным членством только по поручительству действующих членов, элитными машиноместами на парковке, прямо напротив входа, и ежегодными призовыми местами в страйкболе. Начальником у них долгое время был крупный темнокожий капитан, но недавно он ушёл на пенсию, и его место занял лейтенант, ещё крупнее и темнее, чем прежний. Выслушав Стерна, он молча указал ему в сторону курилки. Подходя к небольшой компании горячо что-то обсуждавших сослуживцев, детектив замедлил шаг, услышав знакомое имя: – Это наверняка ребята Мердока, – затянувшись курительной смесью, один из мужчин экспрессивно взмахнул руками. – Выглядит как самая обычная разборка банд. – А лёд откуда? – возразила девушка с короткой стрижкой. – Его уже несколько лет не было. – Да ты же знаешь, как это делается, – отмахнулся рыжий парень с россыпью веснушек на носу. – Тогда Мердока, похоже, цена вопроса не устроила, а теперь они снова ведут, – он сделал пальцами кавычки, – переговоры. – Так что, считаешь, лёд вернётся в оборот? – девушка нахмурилась. Она не курила и морщилась от каждой затяжки собеседников. – Я считаю, – начал было рыжий, но, заметив, наконец, подошедшего Коннора, замолчал. – Вы что-то хотели? – обращая внимание коллег на детектива, елейно уточнил он. В голосе мужчины слышалось глухое раздражение, которое не скрывала даже приторная вежливость вопроса. Остатки желания делиться хоть какой-то информацией испарились без следа, но Стерн привычно сохранил спокойствие. – Да, – он вежливо улыбнулся и уверенно протянул руку, повернув её вверх ладонью. Ему понравился этот жест в исполнении Хэнка, он будто бы располагал к доверию. – Вы Джерри Питерс? Рыжий на несколько секунд замер, рассматривая Коннора, после чего вложил свою холодную узкую ладонь в его, пожав достаточно крепко и профессионально. Елейная улыбочка пропала с его физиономии, лицо приобрело серьёзные черты сотрудника полицейского управления. – А Вы, полагаю, детектив Стерн, – рыжий аккуратно бросил сигарету в урну и, махнув Коннору, направился к своему столу. – По поводу льда?

***

К сожалению, Питерс не расположился к достаточной степени доверия, чтобы дать Стерну посмотреть результат экспертизы, несмотря на то, что тот поделился с ним всей доступной ему информацией. Джерри заверил его, что он профессионал и со всем разберётся, спасибо за труд и бла-бла-бла. Выходя из помещения с чувством раздражающей фрустрации, Коннор вдруг почувствовал на себе долгий взгляд, от которого по затылку пробежали мурашки. Он обернулся, задержавшись на пороге, но увидел только девушку с короткими волосами из курилки, которая что-то печатала в смартфоне. Передёрнув плечами, он отбросил фантомные ощущения и двинулся вперёд. В конце концов, у него действительно ещё есть работа. И, да, обыск склада с Саймоном.