« Персики, крем – Слаще конфет – Щёки твои и крылья твои. Крылья не ангела, а дьявола, За сладостью горький вкус прячется. `»
Под покровом унылой ночи играла кельтская арфа. Она создавала изысканную гармонию, связывая свою плавную мелодию с сумрачной тишиной. Ласкающая слух музыка, буквально, растворялась в прохладном воздухе, вновь возрождаясь, ибо умелые руки прислуги, не останавливаясь, продолжали перебирать серебряные струны золотого музыкального инструмента. В нескольких метрах от играющей прислуги, находилась каменная беседка, чьи четыре поддерживающие столба, змеей обвиты многочисленными разрумянившимися цветами с пышными лепестками. Лёгкое дуновение ветра снесло несколько лепестков, и те упали на пышный подол аметистового туалета. Черноволосая дева довольная, словно кошка, пристроила голову на мужских коленях, тем самым расположившись на всём диване. Мужчина, в свою очередь, расслабленно откинулся к спинке, теребя несколько локонов густой копны распущенных волос. Некогда сидевший с прикрытыми глазами, брюнет умиротворённо взглянул на иссиня-чёрное небесное полотно, до отказа наполненное сверкающими звёздами. Лишь луна отказывалась показываться из-за плывущего облака. Девушка чуть наморщила лоб, недовольная тем, что мысли Ноблесс ей неподвластны. Она положила ладонь ему на лицо, нежно гладя острую скулу. Мягко улыбнувшись, тот опустил взор на Беатриче, наслаждаясь родным прикосновением. - Адам, не улетай своим сознанием за пределы Земли, - под стать нахмуренному лицу, произнесла каджу Агнесс. В следующий момент брюнет взял её руку, запечатлев поцелуй на тыльной стороне ладони. - Прошло столько лет, но, ты до сих пор тот ребёнок, который злится, когда внимание целиком и полностью не уделяется ему, - иронично бросил он. - Я просто хочу знать чем забита твоя голова, - тяжело вздыхает каджу. – Мы не виделись месяц. Ты здесь, но не со мной. Ты не хочешь поведать мне о своих планах и переживаниях? - Тебе не стоит волноваться об этом, моя дорогая Беатриче. Беатриче недоуменно хотела поднять голову с колен, однако, Адам провёл большим пальцем по сухим вишневым губам, остановив её... ...Парадное платье и одеяние служителя благородного поочередно с шорохом пали на гладкую поверхность мраморного пола. Луна наконец освободилась от опеки монохромных облаков, освещая всё серебристым светом. Под сиянием ледяной луны два обнаженных горячих тела соприкасались друг с другом. Уста сливаются в страстном поцелуе, который сводит с ума. Два языка сплетаются в пылком танце, вызывая дрожь на фарфоровой коже. Кадис Этрама Ди Адам, нависнувший над хрупким станом, отрывается от истерзанных губ, начиная осыпать подбородок и шею поцелуями. Его уста спускались ниже, до самого бедра. Приподняв ногу, мужчина больно впивается клыками в колено, поднимаясь выше. При этом, он продолжал смотреть в её, наполненные похотью и вожделением, глаза. Биа чувствовала, как сердце отпускает бешеный ритм от одного его насмехающегося взгляда, не говоря уже о каждом его прикосновении, оставляющем невидимый жар на каждом участке кожи. Когда Адам закончил оставлять следы от багровых укусов, она притянула его к себе, возобновляя, пылающий огнём, поцелуй. Тонкие пальцы зарылись во вьющиеся чёрные волосы, а мягкое тело прижималось к его, стальному. Языки обвивали друг-друга, дразнили, пытаясь победно протиснуться в новую территорию. Но это заканчивалось ничьей. Никто не желал уступать даже в такой мелочи. Брюнет сжимает её груди, вырывая первые приглушенные стоны, после чего, проводит руками по бёдрам. Одну руку опуская к влажной промежности, другой обхватывая свою вставшую и окрепшую плоть. Прекратив поцелуй, Адам рывком широко раздвигает дрогнувшие коленки, пристраивает руки на покрасневших бёдрах и плавно, со скользящим звуком, входит в неё, заставляя томно простонать. Ноблесс сразу ускоряется, выходя чуть ли не полностью и входя по самое основание – резко, жёстко и грубо. Обвив ногами его талию, Беатриче обнимает того за шею, опаляя ухо дыханием и раззадоривая громкими стонами. Из-за удовольствия Адаму становилось тяжело дышать; дыхание стало редким. Сделав последние размашистые толчки, мужчина кончил прямо внутрь, не удосужившись покинуть заполненную женскую плоть. - А...Адам, - переводя дыхание, томно позвала каджу, гладя влажные плечи мужчины. Высший наклонил своё лицо к её лицу. - Останься до утра. Тот лишь ухмыльнулся, даря очередной поцелуй.***
Накинув на плечи тёплый шлафор, каджу Агнесс села на широкий подоконник распахнутого окна длиной во всю стену гостиного помещения. Ночной ветер приятно охлаждал кожу той, что недавно придавалась утехам. Однако, даже несмотря на полученное физическое удовлетворение, на душе было паршиво. Складывалось ощущение, словно весь привычный мир перевернулся. Всё не так, как должно быть. Всё идёт самым ужасным ходом. Какая-то неописуемая тяжесть сдавливает грудь, порой, не давая дышать. В одно мгновенье жизнь перестала приносить полноценную радость. Родители, Амадео, наследник… Их больше нет рядом с Беатриче. В душе стало сыро и монохромно. «Это расплата за содеянное. Вы до безумия алчны.» Давид протянул чашку с горячим чаем. Благодарно кивнув, Биа взяла горячий напиток, грея обе ладони о посуду. Запах ягод приятно нежил. В просторной комнате висело безмолвие. Глава Агнесс перевела задумчивый взор на небо. В её зеницах отражались звёзды...