Профессионализм преступника — в его умении лгать

Пустой стул простоял рядом с Ганнибалом весь вечер, хоть наборы и были приготовлены для двоих. Он остался пустым, даже когда Ганнибал завершил трапезу. В полном одиночестве. Обычно Ганнибалу более чем хватало своей собственной компании, и его ни капли не заботило, что изысканным ужином он наслаждался наедине с собой, не угощая никого другого, вот только сегодняшнее блюдо было особенным. Он готовил его с мыслями про Уилла. А тот проигнорировал приглашение. Излишним будет упоминать, что Ганнибал от души не любил дерзость и нахальство. Его склонность к мести могла длительное время находиться в плену, закованная, словно дикое животное. Эта часть него оставалась необузданной, несмотря на безупречный самоконтроль. Когда его предавали или отвергали, Ганнибал освобождал зверя из клетки. Отпускал себя. Возможно, первый раз в своей жизни Ганнибал ощущал себя именно… брошенным. Бывало и ранее, что гости игнорировали приглашение на ужин, но подготовка к сегодняшнему вечеру была преисполнена ожиданий, предвкушений и надежд, которые, очевидно, возлагать на него не стоило. Ганнибалу было больно за свою практически детскую радость от желания разделить трапезу с кем-то, перед кем не будет потребности рассыпаться в излишних декорациях или вежливой лжи. И даже если Уилл не видел его насквозь, то совершенно точно знал, что за внешним фасадом скрывается тьма. Такого не случалось раньше, это была близость, которую Ганнибалу хотелось запомнить и сохранить. Чуть позже, убирая собственную тарелку и упаковывая недоеденное в холодильник, Ганнибал диагностировал в себе хандру и нарастающую обиду. Томление. Он всё ещё надеялся услышать звонок в дверь. В глубине своего сердца Ганнибал уже простил Уилла и за опоздание, и даже за то, что он вообще не пришёл. Даже если он сделал это исключительно, чтобы досадить Ганнибалу. Сложно сказать, было ли прощение вызвано какими-то заслугами Уилла или предоставлялось тому просто по умолчанию. Любые звонки на новый телефон, который он приобрёл Уиллу, оставались без ответа, оператор перенаправлял Ганнибала на голосовую почту. Первый звонок был вызван здоровым беспокойством, второй — отчаянным желанием услышать его голос, в чём Ганнибал, конечно же, признаться себе не смел. Сперва возникло беспокойство, что Уилл опять вляпался в какую-либо передрягу, но Ганнибал быстро прогнал от себя эти мысли. В конце концов, тот был профессионалом. Тем не менее Ганнибал ощущал, как злопамятство и обида нарастали не по дням, а по часам. Если поехать к дому Уилла, то Ганнибал, по всей вероятности, попытается убить его. Ожидаемо, что стая в таком случае предпримет попытки разорвать Ганнибала на части. В конечном итоге стало ясно, что это тоже не вариант. С каждым новым днём внезапно проявившаяся апатия сменилась унынием и злобой. Он пробовал звонить Уиллу ещё пару раз, и тот всегда отклонял звонки, а не просто пропускал. Тем не менее Ганнибал не мог справиться с желанием проведать его, прикрываясь потребностью удостовериться, что с Уиллом всё в порядке, проявить нечто вроде медицинской заботы. Это было ниже его достоинства. Чересчур грубо. — Добрый день. — Здравствуйте, я звоню как член Сообщества Антикварного Искусства и хотел бы оформить запрос относительно одного из ваших поставщиков. — Да, конечно. — Послышался хруст, словно собеседница опустилась на стул. — Подскажите название компании. Ганнибал облизал губы. — Я говорю о частном лице под именем Уилл Грэм. Имеются ли у вас какие-либо товары, предоставленные данным поставщиком? — На линии молчали достаточно долго и задумчиво. Ганнибал ожидал. — Алло? Когда голос вернулся, звучал он грубовато и нарочито медленно. — Прошу прощения, не могу обнаружить такое имя. Прошу ещё раз повторить, с кем я общаюсь? — Ваш работодатель упомянул это имя мимоходом. Просто хочу удостовериться, законный ли это поставщик? — С ответом опять тянули, и Ганнибал значительно смягчил голос. — Заверяю вас, никаких незаконных операций мы не производим. Просто я слышал это имя и хотел бы навести справки. — По какой именно причине? — Вполне очевидно, что продукция имеет высокую цену и достойна инвестиций. Если так, то я хотел бы узаконить этот источник… Надеюсь, вы понимаете, о чём я. Послышался шелест бумаг, и Ганнибал улыбнулся, когда глубокий вздох обозначил отклик и понимание собеседницы. — Ну… хорошо. Мне знакомо это имя. Но не в наших правилах предоставлять контактную информацию, мы заинтересованы по мере возможностей избегать конфликтных ситуаций. Ганнибал склонил голову. — Вам известны какие-либо конфликтные ситуации, связанные с этой компанией? — Он… вовсе не работает на компанию. Ну… не совсем. Смотрите, я знаю, что у него есть некоторого рода финансовые трудности, поэтому он предоставляет нам, ну и другим компаниям, некоторые вещи просто по себестоимости, понимаете? Никаких тайных планов. Говорю так, как есть. — Ганнибал взял из комода ручку и перевернул блокнот на чистую страницу. — Тут люди не склонны задавать слишком много вопросов, и мы определённо не склонны отвечать на них. — Когда вы упоминали «финансовые трудности», то имели в виду… долги? Ещё один тяжёлый вздох. — Если учесть кристальную честность наших взаиморасчётов на данный момент… знаете, самое время завершить наш разговор. В случае вашего желания связаться с ним самостоятельно вам придётся найти свой собственный способ сделать это. По всей вероятности, я и так сообщила вам более, чем следовало бы. — Собеседница прочистила горло. — Но если вы действительно желаете ему помочь, как сообщили нам, то нашей беседы не было, понимаете? Запись не ведётся, и доказывать тоже нечего. Договорились? — Безусловно. Искренне благодарю за потраченное время. Трубку положили, и некоторое время Ганнибал смотрел на телефон, раздумывая. Он уже звонил в агентство неподалёку, о котором Уилл как-то упоминал. Надо сказать, это было в тот период, когда ещё не полностью выветрилось действие морфина. Но там ему помогли ещё меньше. По словам Уилла, там ему угрожали; они якобы говорили, что им известна вся его подноготная. В тот раз он просто рассмеялся в ответ, но когда на него направили оружие, смеяться резко перестал. Ему в вежливой форме посоветовали не связываться ни с каким предвзятым «бизнесом». («Что бы это, блять, не значило»). Возможно, Уилл проигнорировал предупреждение и зашёл на чужую территорию, следовательно, попал в передрягу? Но кому он может быть должен? И как в воровском мире можно накопить долги? Особые услуги? Деньги в обмен на молчание? Вполне возможно. Воровство склонно быть цикличным. И, судя по наблюдениям Ганнибала, далеко не всегда оправданным. Хотя кто бы говорил. Как бы там ни было, Ганнибал обычно умел производить впечатление на людей, чтобы они сами выбалтывали ему необходимую информацию. Определённо это было связано с его навыками психотерапевта — он мог создать вокруг себя атмосферу доверия и заинтересованности, в которой люди легко расставались с собственными тайнами. Конечно же, умение к нему пришло далеко не сразу и требовало массу заложенных усилий. Огромную роль в таких делах отыгрывал его голос, оказывая на людей особое влияние: чувственный, интригующий восточноевропейский акцент звучал интеллигентно и притягательно. Так, словно Ганнибал заслуживал доверия. В общем, если кто умел выспрашивать и узнавать необходимую информацию, не вовлекаясь глубоко в сам процесс, это был Ганнибал. Как только девушка повесила трубку после разговора, она некоторое время жевала внутреннюю сторону губы, а затем снова взяла телефон в руки и набрала номер. — Уилл? — …Бев? — Ага, привет. Только что у меня был странный телефонный звонок. Какой-то парень из антикварного сообщества… Он расспрашивал про тебя. — То есть? Что он хотел? — Понятия не имею. Полагаю, он хотел выяснить, кому ты сбываешь товар. И выяснить, насколько законно. На том конце провода Уилл сделал глубокий вдох, и Беверли снова прикусила губу. — И? Что ты ему сказала? Она нахмурилась от растущего чувства вины. — Недостаточно, чтобы выйти на тебя. — Бев сделала вдох. — Я сказала, что ты поставщик, но не предоставила деталей. Он заверил меня, что не представитель закона или нечто подобное, и при этом звучал достаточно правдиво. Думаю, он хочет вложиться в тебя или нечто вроде того. И думаю, не знает твоих настоящих источников. — Ладно. Ладно. Думаю, это… не так уж и плохо? Беверли на расстоянии видела, как Уилл растирал ладонью лицо, как он всегда поступал, когда нервничал. Она почти сочувственно улыбнулась, хоть он и не мог видеть её улыбку. — Похоже, у тебя сложилась репутация определённого рода, да? — Уилл даже не усмехнулся. — У тебя там всё хорошо? Не видела тебя уже давненько, а раньше ты заглядывал хоть раз в неделю. — А… да. На самом деле всё хорошо. Просто я был слегка… занят. — Занят неприязнью к окружающему миру. А ещё занят сидением дома и игнорированием грядущего свидания. Занят наплевательством на сложные и нерешимые проблемы. — А как там бизнес? Двигается без содействия любимого тобой личика? — Как-то медленно. Надо бы повидаться. Можно выпить кофе… но на этот раз платишь ты. Наконец-то смех. — Несомненно. Как только, так и сразу. В любом случае спасибо, что позвонила и сообщила мне. Очень ценю твою заботу. — Пара пустяков. Она сбросила звонок. Услышанное привело Уилла в замешательство, хоть он и был очень рад слышать голос Беверли. Бев была единственным человеком, которого он с натяжкой мог назвать другом, и общайся они чаще, определённо были бы душа в душу. Слышать её всегда оказывалось приятно, она была к нему неоправданно мила и заставляла его чувствовать себя, кхм, особенным. Ещё одним таким человеком был для него… Ганнибал. Эх. Можно было выдумывать смехотворные оправдания, что Уилл забыл или был слишком занят собаками, но единственным разумным оправданием того, что Уилл не пошёл к Ганнибалу, было исключительно нежелание идти к нему. Ну… и да, и нет. Возможно, в его действиях был определённый защитный механизм: отталкивать людей, когда, по его мнению, отношения становились чересчур фамильярными. Или же таким образом проявлялась его гребаная потребность портить по-настоящему хорошие вещи, саботируя и отталкивая людей, которые не были достойны общения с ним. Уиллу хотелось, чтобы другие были более настойчивыми и пылкими. Чтобы они страстно желали быть в его жизни просто по причине его самого. Никакой поверхностной ерунды. Никаких скрытых мотивов. Среди окружающих его людей были достаточно способные, чтобы одолеть построенные Уиллом защитные форты, но чаще получалось наоборот. Ганнибалу почти удалось изменить текущее положение дел. Или правильнее сказать, разрушить его.