Роза на двоих

— Я напился вчера, да? Хосок сидел на стуле, держась за голову и разглядывая тонкую, изящную спину подруги в укорочённом топе. Домашние штаны сползли и ямочки на пояснице манили к себе и призывали расцеловать все тело. Юна, время от времени потягивая сок из трубочки, готовила яичницу. Яйца разбились на сковородку и масло зашкварчало. Девушка развернулась и ярко, тепло и солнечно улыбнулась Хосоку. — Оппа, все было в порядке, не переживай. Ты был как обычно наклюкан, но не в говно. Хосок усмехнулся и положил голову на стол. Перед ним стоит его самый родной человек на этой земле. Только как об этом сказать, он понятия не имеет. С Юной они знакомы уже четыре года, с того момента, как Хосок перевёлся в последний класс старшей школы. Юна была первой и долгое время единственной, кто общался с замкнутым сироткой. Всю свою сознательную жизнь Хосок провёл в детском доме, знает только по рассказам воспитательницы, что отец его умер, а мать спилась, после чего её лишили родительских прав. Хосок не винил родителей и не держал обиды. Что было — то прошло. В семнадцать лет из приюта его забрал дед, который вернулся из Японии и каким-то магическим образом прознал про внука, потому что, как говорил сам дед, с дочерью он не общался и о существовании Хосока не знал. Иногда Чон закрывался в себе и думал, почему именно ему досталась такая судьба, но в такие моменты из депрессняка его вытаскивала Юна, которая все время утверждала, что все, что случается в жизни — обязательно к лучшему. Вот уже года два Хосок четко понимает, что Юна для него больше, чем друг. Её неимоверно хочется целовать. Хочется каждый день просыпаться рядом и заключать её в объятия, но ощущение собственной никчемности не позволяет Хосоку даже заикнуться о своих чувствах. Если и Юна ответит ему взаимностью, то какие благоразумные родители пожелают своей дочери мужа сироту? А Чон в своих самых сокровенных мечтах, которые всеми силами он пытается затолкать поглубже в сознание, представляет Юну в белом платье с букетом из лилий у алтаря, большой живот с розовыми растяжками, которые он обязательно будет целовать и восхищаться, вопреки бурчанию Юны, топот маленьких ножек по паркету, веселые звонкие крики «Мама! Папа!» и пушистого огромного пса, который будет будить их каждое утро своим шершавым языком. — Оппа, ты чего задумался? Давай ешь, я пока пойду тебе полотенце найду, ты же пойдёшь в душ потом? Хосок снова заулыбался и счастливо кивнул, провожая взглядом эти чудесные ямочки на пояснице.

***

Тэхён проснулся не у себя дома. Это он понял сразу. Подушка пахла совсем по-другому, привычная пружинка в матрасе не впивалась в бедро и вообще, кровать была какая-то большая, что было проверено раскидыванием конечностей в разные стороны. Сие действо можно было прозвать «Вольностью морской звезды». Ким уселся на кровати и начал разглядывать комнату. Темные обои, задернутые плотные шторы, компьютерный стол, везде какие-то книжки, фотографии, безделушки. Возле кровати Тэ заметил тумбу, со стоящей на ней бутылкой воды. Благодаря всех Богов, которых он знал, потянулся к бутылке и увидел рядом какой-то листок. Припадая губами к горлышку, одной рукой он развернул бумагу и вчитался: Вода для тебя. Если захочешь есть, найди что-нибудь на кухне, мне не жалко. Твои вещи висят на сушилке, на балконе. Когда будешь выходить, не выпусти кота, не хочу чтобы он превратился в кровавую лужу на асфальте. Чувствуй себя как дома. Если что, остановка прямо через дорогу. Будешь уходить, захлопни дверь. Чон Чонгук» Тэхен всматривался в каждый иероглиф. Удивительно красивый и аккуратный почерк. А это имя очень знакомо. Он помнит черноволосого парня с фотоаппаратом, помнит, как он тащил его в туалет... И все. Потом темнота. « Твои вещи висят на сушилке, на балконе.» Тэхён оглядывает себя. На нем огромная чёрная футболка и такие же огромные чёрные шорты. И все вкусно пахнёт, прямо как подушка и вся постель. Это, наверное, запах Чонгука. Допивая воду и мысленно ставя галочку напротив графы « Сказать спасибо Чону» Тэхён встаёт с кровати и выходит в коридор. Фокусируя зрение, он замечает пушистую рыжую морду, которая с интересом наблюдает за парнем, высунутую в одну из дверей. Тэхён не находит ничего лучше, как пойти за котом. Так он и оказывается на кухне. — Эй, Пушок? Или как тебя зовут? Рыжик? — Тэ присел рядом со входом, смотря в зеленые глаза-фонари, то ли испуганного, то ли очень заинтересованного кота. — О, погоди-погоди, у тебя же ошейник... — Тэхен встал на четвереньки и опустил голову, чтобы рассмотреть блестящий поясок со значком на шее пушистика. — Ого! Ну, могу сказать, что это имя тебе походит, господин Люксор. Кот, услышав своё имя довольно замурчал и сам направился под большие ладони Кима, желая получить ласки. Найдя какой-то пакет, Тэхён запихал туда свои вещи, принесённые с балкона. Налил благодарному коту молока, которое сам же и допил после. Поправил постель, начиркал слова благодарности на обратной стороне записки Чонгука, оставил там же, на всякий случай, свой номер, попрощался с пушистым Люксором и вышел из квартиры, захлопывая дверь, как и наказал Чон. Автобус со знакомым номером пришёл на удивление быстро и Тэ, подтягивая сваливающиеся шорты, запрыгнул в него и отправился к себе в родную маленькую комнатку на чердаке, снимаемую у какой-то бабульки за мизерную цену. Сердце Кима предательски сжималось, подсказывая о том, что что-то не так. Он вчера был пьян, вполне возможно, наделал каких-то глупостей. Проснулся в чужой квартире и в чужой одежде. В голову будто выстрелили из ружья. В чужой одежде. Чонгук его переодевал. Руки предательски затряслись и в голове всплыло собственное отражение в зеркале, покрытое длинными, уродливыми шрамами. Грудь, живот, бедра. Все было исполосовано рубцами. Из глаз покатились слёзы. Стало невыносимо больно. Парень не хотел никому показывать эту сторону его жизни. Как же больно.