Роза на двоих

Удар. Еще удар. Потеря сознания. Снова пришел в себя. Еще удар. Горячо. Опять раскаленный нож? Еще удар. Кто-то кричит. Мама, наверное. Еще удар. И снова. И снова горячо. Он уже не плачет. Он уже не может кричать. Маленький, угловатый, изуродованный подросток, неестественно скрутившийся на полу, пытаясь укрыться от хлестких, озлобленных атак мужчины. Перед глазами белый потолок. Пахнет медикаментами. Больница?  — Тэхён-а? — тянет рядом знакомый женский голос. Мама наклоняется и целует в лоб. В единственное живое место на лбу. В воспаленном, пьяном от шока и наркоза мозгу всплывают картины вчерашних событий. Вот Тэ идет домой с другом после похода на фильм про каких-то супергероев. Вот он чувствует прощальный поцелуй на щеке. Невинный, такой же чистый как и первая любовь. Вот Тэхён не выдерживает и жмется к другу сильнее. Гормоны играют, бурлят и мешают думать. Вот еще один поцелуй, но уже в губы, мокрый, неумелый, сопровождаемый стуком зубов. Вот он открывает подъезд, эндорфины стелят белила перед глазами. Лифт, пятый этаж, родная дверь. Ключи в замочной скважине. Запах алкоголя режет рецепторы в носу. Красный и опухший отец, перекатывающийся с ноги на ногу, пытаясь удержать равновесие.  — Ты у нас по мальчикам, значит, пиздюк? Полупустая бутылка летит в Тэ, но мальчик уворачивается.  — Пидарас, значит? Разработал себе анус уже или может я тебе помогу? Огромная пьяная фигура движется на Тэ, не оставляя путей отступления. Красные глаза отца горят звериным сумасшествием. В последний момент перепуганный мальчишка выскальзывает из-под руки родителя и срывается в свою комнату, пытаясь запереть за собой дверь. Пальцы не слушаются и не хотят попадать по кнопкам, но каким-то чудом все-таки удается нажать на нужный номер.  — Мама, папа пьяный, я не знаю что он от меня хочет, мама, мне страшно, пожалуйста, приезжай, мама, мне страшно, мне страшно… Полушепотом, захлебываясь слезами, он молил автоответчик соединить его с матерью. А потом хлипкая щеколда поддалась толчку девяностокилограммового мужчины и с противным звуком повисла на одном шурупе, позволяя отцу завалиться в комнату. Липкий, необузданный страх сковал все тело, окутал сердце. Огромная лапища подняла мальчика за шкирку, ткань футболки удушающе впилась в шею. Его больно кинули на кухонный пол. Потом пнули ногой. Первый удар был страшнее всего. Потом Тэхён уже перестал считать. Родной отец сейчас стоял около плиты и раскаливал до красноты кухонный нож, не переставая говорить о том, что Тэхён - позор семьи, а всех подобных ему нужно вырезать. Сначала бил ногами. Потом поднимал, избивал кулаками и снова бросал на пол. Потом хлестал ремнем. Хлестал по одному и тому же месту, так, чтобы пошла кровь. Тэ несколько раз терял сознание. Очнулся и увидел перед заплывшими и затекшими кровью глазами светящийся желто-оранжевый нож. Снова отключился. Очнулся от новой порции боли. Лезвие прошло по бёдрам, рассекая форменные брюки и задевая, конечно специально, нежную плоть. Щиколотка, живот, грудь, плечо, второе, снова живот. Перевернул. Лопатки, поясница, ягодицы, снова бедра. Он уже не плачет. Он уже не может кричать. Маленький, угловатый, изуродованный подросток, неестественно скрутившийся на полу, пытаясь укрыться от хлестких, озлобленных атак мужчины.

***

Суд прошел быстро, Тэхёна в зал суда не привели, дабы еще больше не травмировать детскую психику. 13-летний мальчишка, избитый почти до смерти и изуродованный в кашу собственным отцом. Год занятий с психологом, переезд, смена школы, смена всего, что было можно. Только бы ничего не напоминало о том ужасном случае. Полная абстрагированность от любых отношений, подразумевающих под собой хоть какой-то тактильный контакт. Он не мог. Из-за поцелуя он чуть не умер. А прикосновения горячей стали еще слишком ярко ощущаются на теле. Пытался уговорить мать перевести его на домашнее обучение, но психолог упирался всеми копытами, уверяя, что в обществе все наладиться гораздо быстрее. Психолог был прав. К поступлению в университет Тэхён мог нормально общаться с людьми. Даже завел пару хороших знакомых в группе. Он мог их трогать, а они могли трогать его. А теперь этот Чонгук. Внутри все перевернулось. Лучше бы его вообще не было. Он же все видел. Все ужасные напоминания о том случае, которые ничем не сведешь и тоналкой не замажешь. Этот Чонгук.