Катя, Катерина и Андрей

Когда третий день подряд на работу пришла не Катя, а Катерина, безразличная и отстраненная, Жданов молча кивнул ей и пошел в кабинет Малиновского. У него, как перед инсультом, онемели руки и ноги. — Палыч, ты привидение увидел или с Кирой в коридоре столкнулся?.. Жданов не слушал его. Он звонил психиатру. — Ну поздравляю вас! Кажется, Катерина все же определилась со своим внутренним «я», — не поздоровавшись, сказал он в трубку. — Андрюша, — моментально узнала его врач. Было слышно, как она щелкает зажигалкой, прикуривая. — Мой любимый пациент! — Что значит — пациент? — вздрогнул Жданов. — Не волнуйтесь вы так, — проговорила психиатр. — Ну рассказывайте быстрее! Кого она выбрала? — Несчастную Катю. — Неожиданно. Давайте подробности. — Какие, к черту, подробности, она третий день уже такая. — Ну, милый мой, три дня не срок, не переживайте. — А я и не переживаю. Я радуюсь. — злобно буркнул Жданов. — Вот знаете, — задушевно пропела его собеседница, — я как ваш голос услышала, так сразу поняла: радость какая– то у человека… Андрюша, я хочу посмотреть Пушкареву. — Приезжайте в «Зималетто», — решил Жданов. — Только не говорите всем и каждому о вашей профессии. — А что сказать? Что я тетка из Мариуполя? — Ничего не говорите. Встреча с президентом по личным вопросам. Не забудьте снять белый халат, а то меня тут некоторые, — он покосился на развеселого Малиновского, — за извращенца принимают. Малиновский изобразил оскорбленную невинность. — Внедряешь психиатра в штат «Зималетто»? — уточнил он, когда Жданов закончил разговор. — Не поздновато? *** В свой кабинет Жданову возвращаться не хотелось, с Малиновским в сотый раз обсуждать происходящее не хотелось, разговаривать с Кирой не хотелось и уже тем более не хотелось ехать на какие– нибудь переговоры. Поэтому он прочно обосновался за барной стойкой компании, пугая окружающих стаканом виски в руках с раннего утра. Настроение было на нуле. Он соскучился, вот в чем была беда. Соскучился по другой Кате, по её податливой нежности, по тому, что она с ним, а не против него. Никогда прежде Жданов не чувствовал себя таким одиноким. — Катя, Катя, что же ты со мной делаешь… Жданов цедил виски, и время остановилось. Еще с утра ему казалось, что он все время несется куда– то вскачь, опаздывает, не успевает, решает сотни вопросов, переживает, боится, надеется — и все на бегу. А сейчас он ничего не делал и не хотел делать. Приходила Юлиана с какими– то сметами, он отправил её к Кате. Приходил Милко, у которого были очередные проблемы с моделями, но и он был отправлен по предыдущему адресу. Приходила Кира, улыбалась, пила чай, о чем– то спрашивала. Киру к Пушкаревой Жданов отправлять не стал. Количество виски в стакане все не уменьшалось. Заговоренный он, что ли. Психиатр Нелли пришла ближе к обеду. Её рост и каблуки заставили Шуру почтительно присвистнуть. Нелли была облачена в черный костюм– тройку, на лице у неё имелись квадратные очки в толстой роговой оправе, а на голове — короткий ежик волос. — Я к Андрюше, — сказала она низким, прокуренным голосом и плотоядно улыбнулась. — По личному вопросу. Жданов помахал ей от стойки бара, кожей ощущая, как накаляется в конторе воздух. *** — Кать! Катерина! Он так резко открыл дверь в каморку, что она от неожиданности вздрогнула. Машинально свернула документ, над которым работала. Отчет. Совсем издергалась из– за него. — Катя, вы мне нужны, — сказал он резче, чем хотелось бы. Некстати кольнувшее его чувство вины вызвало вспышку раздражения. Она поднялась из– за стола, вышла вслед за ним в кабинет. — Это Нелли… — Психиатр, — ляпнула та. Но Катя не удивилась. Она опустила глаза и побледнела. Жданов укоризненно посмотрел на врача. Та развела руками. — Катюш, — кашлянув, бодро стартовал Жданов, — помогите мне, пожалуйста. У меня сейчас встреча, а Нелли позарез нужны образцы фурнитуры… А Милко… вы же представляете, какой он перед показом! И сам рычит, и Ольгу Вячеславовну на цепь посадил… И… — Андрюша, приглашения на свадьбу готовы! Кира. «Быстро же она», — отметил про себя Жданов с ноткой восхищения. — Ох, у тебя гости, — с четко отработанным удивлениям протянула Кира. — Нелли. Психиатр. Пришла посмотреть… Андрюш? — Фурнитуру. — Именно. И Нелли протянула Кире ладонь для рукопожатия. Кира всучила коробку с приглашениями Кате и руку пожала. «А теперь сходитесь» — едва не сказал Жданов. — Вот думаю, а не бросить ли эту медицину к едрене фене и не открыть ли модный дом, — сказала Нелли с усмешкой. Жданов схватил Киру за локоть и выволок в конференц– зал, прежде, чем она начала скандалить. — Катюш, фурнитура, — крикнул он на ходу. *** Нелли позвонила через пару часов. — Андрюш, — сказала она, — ну это надо к психологу. — Что? Кажется, это уже был рык, а не спокойный ответ, потому что Кира подняла голову и посмотрела на Жданова. Её лицо было залито слезами. Жданову до смерти надоели несчастные лица вокруг, и он отвернулся от Киры. — Мне бы, конечно, сделать новые снимки и убедиться, что аневризма не увеличилась, но клиника хорошая, — продолжала Нелли. — Зрачки, мелкая моторика, цвет лица, все в норме. Я полагаю, что твоя Катерина просто зависла. — Что? — повторил Жданов, пялясь в стену. Но он уже знал ответ. Вся жизнь той Катерины, которая знала про инструкцию, крутилась вокруг одной– единственной цели: заставить Жданова признаться в своем вранье. Несмотря на то, что она писала в своем дневнике, что «умерла сегодня днем», Катя не умерла. Не рассыпалась на части. Её пообтрепало, как дерево по осени, с которого ветер унес всю листву, но сама Катя выстояла. Жданов стал её точкой опоры. Человек, чью совесть нужно было пробудить. Четкая, однозначная цель, дорога к которой позволяла Кате дышать и жить. Но Жданов признался, и цели не стало. Катя зависла. У Жданова не было ни малейшего сомнения, что и из этого состояния Катя рано или поздно самостоятельно найдет выход. Сдаваться было не в её привычках. Вероятнее всего, единственное что должен был сейчас сделать Жданов — оставить Катерину в покое. Никто другой не сможет сделать за неё её шаги. Самым разумным, самым правильным решением в жизни Жданова было согласиться с Катиным увольнением после совета и продолжать готовиться к свадьбе с Кирой. После прочтения дневника стало кристально ясно, что «Никамода» в Катиных руках в полной безопасности, то, что Зорькин не альфонс, и то, что Катя никогда не была влюблена ни в кого, кроме Жданова. Патовые ситуации чудесным образом разрешались. Впереди лежала ровная и гладкая, как свежеположенный асфальт, дорога в светлое будущее. Красивая престижная жена, любимая работа, хорошая репутация. Золотой мальчик Андрюша Жданов выходил на финишную прямую. — Кир, ну прости меня, — ощущая противную вязкость во рту, сказал Жданов. — Прости. Она вскочила и бросилась к нему. Оплела своими объятиями, как лоза. Спутала по рукам и ногам. Стена у Киры в кабинете была замечательно чистая. *** Прежде, чем вернуться в свой кабинет, Жданов убедился, что Катерина с подругами покинули компанию. Было восемь часов вечера. Кира ждала Жданова у лифта. Ему нужно было просто взять пальто и ключи от машины и отправиться прямиком в свою отличную жизнь. Но ноги сами понесли Жданова в каморку. На столе Катерины — завалы папок и бумаг: отчеты по отделам. Платежки. Налоговый кодекс. Степлер, дырокол, калькулятор. Возле мусорной корзины валялся скомканный лист бумаги. Жданов наклонился и поднял его, расправил. Это были обычные Катины каракули, которые она рисовала на совещаниях, когда ей было скучно. Она не любила извилистых линий, и все её узоры были простыми и прямыми. На обратной стороне листа было написано Катиным аккуратным почерком, который Жданов уже разбирал быстрее, чем свой собственный. Царица — иль, может быть, только печальный ребенок, — Она наклонялась над сонно– вздыхающим морем, И стан ее стройный и гибкий казался так тонок, Он тайно стремился навстречу серебряным зорям. Сбегающий сумрак. Какая– то крикнула птица, И вот перед ней замелькали на влаге дельфины. Чтоб плыть к бирюзовым владеньям влюбленного принца, Они предлагали свои глянцевитые спины. Но голос хрустальный казался особенно звонок, Когда он упрямо сказал роковое «не надо»… Царица — иль, может быть, только капризный ребенок, Усталый ребенок с бессильною мукою взгляда.* — Усталый ребенок с бессильною мукою взгляда, — повторил Жданов вслух. Он сел прямо на пол, прижался спиной к стене. Зазвонил телефон. — Андрюша, ну я тебя жду, — воскликнула Кира, которая очень быстро перескочила из амплуа трагической актрисы к жизнерадостной инженю. — Езжай без меня, я задержусь, — сказал Жданов. Она что– то сказала еще, а Жданов ей что-то ответил. Разговор с Кирой отодвинулся далеко. На Северный полюс. Царица иль может быть только печальный ребенок. Какая Катя это написала? Когда? Жданов снова бросился к листку. «235» — было написано в уголке между квадратом и ромбом. Жданов сорвал трубку с Катиного стола: — Милко! Что 235? Гений и заноза не удивился вопросу. — Нет, ну вы меня с Пушкаревой решили просто со свету сжить, — закричал он в ответ. — Хорошо, двести! Скажи своему монстру, что меньше двухсот быть не может! — Когда вы это обсуждали? — Да час назад она унесла отсюда свои перископы… Жданов его уже не слушал. Дернул пальто и замер. На столе лежала коробка с приглашениями на свадьбу. Кира отдала их Кате, а Катя оставила здесь. — Черт, — выругался Жданов и помчался к лифтам. *** — Черт! Черт! Черт! Машина, вихляя задом, как продажная женщина, болталась по снежной каше с ледяной приправой, называемой в Москве дорогами. — Черт! Черт! Черт! Визитницу Жданов оставил на работе. Искать телефон Вайсбеккера во входящих было немыслимо. — Зорькин, — сказал сам себе Жданов. — У меня есть Зорькин. *** Женсовет заседал в клубе под тематическим названием «Девичник». — Стриптиз, что ли? — спросил Жданов у Зорькина. — Если бы! Караоке. — Андрей Павлович! — в этом хоре удивленных голосов Катиного не было. Она молчала, застыв на месте. — Простите, простите, дамы… Мне вот Екатерину Валерьевну… сугубо по деловым вопросам… поздно уже, правда? Жданов нес какую– то чушь, не думая. На секунду ему стало интересно, что будет, если он прямо сейчас объявит о том, что влюблен в Пушкареву и хочет её забрать, чтобы… — Катя, пойдемте, прошу вас. Она не могла отказать ему при всех. Искала сумочку, совала Маше какие– то купюры, обещала позвонить, как освободится. «Не освободится», — мрачно пообещал себе Жданов. Шагал вслед за ней, рассматривая прямую спину. И остановился посреди холла. Мысленно отмотал назад. Что будет, если он сейчас, объявит, что… Влюблен?! *Николай Гумилев. «Отказ».