Катя, Катерина и Андрей

— Да я принц, мазохист, так что же, — напевал Жданов, выталкивая Малиновского из кабинета, — пусть меня так зовут вельможи, — он аккуратно закрыл обе двери на ключ изнутри, — как они от меня далеки, далекииии! Катенька! Он вломился в каморку, как пьяный медведь, большой, неповоротливый от волнения, выдернул Катюшу из– за стола и крепко– накрепко прижал к себе. Пока не пришла с разборками Кира. Пока не позвонил частный детектив Вайсбеккер. Пока не сообщил очередные плохие новости нейрохирург со сломанными руками Иванов. Он не видел свою Катеньку вечность — целых три дня, и сейчас чувствовал себя подобно Ивану– царевичу, который прошел огонь, воду и медные трубы, победил Змея– Горыныча, Кощея Бессмертного и бабу Ягу в придачу, достал меч– кладенец, молодильные яблоки и живую воду. Пусть всего на один день, но он вернул себе нежную, смеющуюся в его объятиях Катюшу, и от предвкушения грядущего вечера судорогой сводило желудок. — Катенька, — целовал он её короткими, жадными поцелуями, — ты же проведешь этот вечер со мной, правда? Кать! Я так страшно соскучился… — Андрей, — она смущалась и розовела, расцветала в его руках, глаза блестели, сердце торопливо билось прямо в его грудь. Наконец-то она не сопротивлялась, и не было яда на её губах. И все равно эта ласка была отравленной. Ненастоящей. Придуманной. Всего лишь иллюзией того, что его, Жданова, любят. — Каааать! В дверь стучали, все телефоны звонили, а Жданов все никак не мог отпустить Катю. — Мне нужно поговорить с Кирой, — зашептал он быстро. — Тебе придется держать оборону. Слушай, может мне нанять какую– нибудь танцорку из кабаре и представить своей новой любовью, как думаешь, Кать?.. Тихо! Не смей опускать глаз. Я тебя вовсе не стыжусь, слышишь… я переживаю за тебя, Кать. Она все еще подрагивала от его неистовства, но плечи уже распрямлялись, а на лице появлялся отпечаток Забайкальского военного округа. — Если ты говоришь правду, — твердо сказала Катя, — то не будешь больше врать Кире. *** Хорошо сказать — не врать Кире. Жданов сидел в своей машине, барабаня пальцами по папке с Катиными медицинскими документами. Показать Кире результаты томографии? Объяснить ситуацию? Но за Кирой стоит Клочкова, а за Клочковой женсовет, а за женсоветом все «Зималетто» в целом. Согласно ждановским прогнозам, новость станет общедоступной уже к вечеру. И меньше всего на свете ему хотелось, чтобы Катю сопровождали любопытно– жалостливые взгляды. — Черт бы побрал эту Пушкареву, — пробормотал Жданов, любуясь в зеркале свой кривой усмешкой. Чего он не ожидал — так этого, что его загонит в угол нежная и любящая Катенька, а не равнодушная, сердитая Катя. — Вилка, — снова заговорил сам с собой Жданов и уронил голову на руль. Если он не признается Кире, что у него роман не с кем– нибудь, а конкретно с Пушкаревой, то Катюша решит, что он её стыдится, и поэтому прячет. Если признается — то отправит Катину аневризму под шквальный огонь Кириных истерик. Что лучше? Опасность кровоизлияния в мозг или усугубленный комплекс неполноценности? Ответ был очевидным, и он ни в коем случае не устраивал Жданова. — Катерина, — сказал он резко, почти зло, набрав номер. — Пообещай мне одну вещь. — Да, Андрей Палыч, — медленно ответила она, не ожидая такой резкой перемены от бурных проявлений чувств до холодного начальственного тона. — Ты не будешь нервничать, что бы Кира Юрьевна тебе не сказала или сделала. Ты станешь железной Пушкаревой, без комплекса вины или еще каких– нибудь дурацких чувств. Он и сам понимал, что требовал от неё почти невозможного, иррационально, слепо шел за новым, недавно открывшемся в нем пониманием, что лучше для самой Кати, верой в непоколебимость Катиной силы воли, которую убедительно доказала ему вчерашняя и позавчерашняя Катерина, единая во многих лицах, единственная женщина на свете. — Но, Андрей… — Никаких «но, Андрей Павлович, » — рявкнул Жданов, — только «да, Андрей», всегда говори мне только «да». Поклянись мне чем– нибудь… — Держусь за красное, — быстро ляпнула она и сама же первой фыркнула. *** — Жданов, ты дурак, — Малиновский достал из шкафчика бутылку виски и щедро плеснул себе в стакан, — идиот и придурок! Послезавтра — показ. Через три дня — совет директоров. Ты не мог потерпеть? Зачем тебе нужно было бросать Киру именно сейчас? Роман залпом, как водку, махнул виски, налил еще и катнул по гладкой столешнице стакан Жданову. — Да не буду я пить, — рассердился Жданов, — мне еще с Катей вечером встречаться. Малиновский посмотрел на Жданова длинным, непонятным взглядом и влил в себя еще алкоголя, на этот раз прямо из горлышка. — И что? Ты так и сказал: «Я люблю Пушкареву»?! — Угу. — А Кира? — Сначала смеялась, потом начала плакать. — Понятно, — покивал Малиновский, — она решила, что ты спятил. И, знаешь что, я с ней совершенно согласен! Ты спятил, Жданов! — Угу. *** — Андрей Павлович, — Катя выглянула из каморки, едва Жданов вошел в свой кабинет, — вам все звонят, говорят, ваш сотовый не доступен. И еще Юлиана ждет вас в конференц– зале, нужно последний раз пробежаться по сценарию… — А все звонят — это?.. — Ваша мама, — принялась перечислять Катя, — из банка звонили, но с ними я сама поговорила… Александр Воропаев звонил, сказал, что будет в «Зималетто» через час, и чтобы вы не вздумали прятаться… А! Еще какой– то Иванов звонил, просил срочно с ним связаться. Но я не знаю, кто это. Еще звонил Вайсбеккер. Он… эм… — Говорите, — подбодрил её Жданов. — Алекс — Юстасу, — прочитала Катя по бумажке, — орел выпал из гнезда. Повторяю, орел выпал из гнезда. Тэчэка. Привет Трубецкой. — Дурдом, — резюмировал Жданов. — Это как раз самое понятное, — улыбнулась Катя, — это значит, что Кира Юрьевна собирается вечером сама за вами следить, Трубецкая же! Жена декабриста, про неё еще Некрасов поэму написал… С орлом тоже все понятно… — Да? — удивился Жданов. — Андрей Павлович, — Катя неуверенно опустила глаза, — а где вы были вчера вечером? Жданов вздохнул. Что любопытно — Катя помнила про Вайсбеккера, про совет, про банк, про тысячи мелочей и нюансов. Но она напрочь забыла, как Жданов танцевал с ней вчера, как целовал её, как открывал перед ней душу. Или она притворяется? — На квартире, — сказал Жданов грустно, — на нашей с тобой… Прятался от Киры. Она вскинула засиявший взгляд, улыбнулась улыбкой, осветившей её лицо. Не притворяется. Жданов решил оставить на потом размышления о причудах Катиной психики, как оставлял на потом все, что не помещалось в «сейчас». Сейчас было важно только одно. — Жданов, — сказал он в трубку. — Пляшите, товарищ Жданов, — весело ответил ему доктор Иванов, — Петров все же решился оперировать вашу спящую принцессу Тут– помню– тут– не– помню. — Какой Петров? — уточнил Жданов, целуя ожидавшую его в конференц– зале Юлиану. — Юноша из Африки, вы его сами ко мне привели… Мы сейчас потренируемся на обезьянках… шучу, Андрюша, шучу! На манекенах специальных медицинских потренируемся… У нас же, в Бурденко, и потренируемся… Решили в Москве оперировать. Через недели две можно будет назначать операцию. Продержитесь, боец Жданов, еще две недели? — Подождите… — Жданов обессиленно сел, едва не выронив телефон из рук. — Он же отказался! Сказал, что тут нужен волшебник! Господи, Юрий Сергеевич, вы уверены? Он же молодой совсем, а если он не то отрежет? Может, мы лучше подождем, пока вы… Да не дам я вашему недоучке свою Катю! — Да ты успокойся, Андрюш. — проворковал доктор Иванов, и Жданов вдруг подумал о том, как нейрохирург набирает номер телефона, если руки у него в гипсе. — Любая операция — это риск, а уж в вашем случае и говорить нечего! Но и ждать опасно, Андрюш, сам понимаешь! Давай так: ты завтра днем приезжай на Тверскую– Ямскую, и мы спокойно обо всем поговорим, покажем тебе план операции, все объясним, все разъясним… — Андрюша, тебе плохо? — голос Юлианы раздавался словно из ватного кокона. — Андрей, да ты белый совсем!