Катя, Катерина и Андрей

— Ну и где же ты шлялся, предатель и подлец? Малиновский ворвался в кабинет Жданова запыхавшийся, взъерошенный и довольный. — Жданов, Жданов, ты знаешь, что у тебя там весь женсовет в полном составе за дверью митингует? Жданову было совершенно некогда заниматься женсоветом, у него на носу был показ, и Милко истерил, Юлиана присылала дополнительные сметы, рабочие не успевали с монтажом сцены, а поставщик алкоголя внезапно объявил о срыве поставок из– за некачественной партии шампанского. Не говоря уж о моделях, которые осаждали президента с неуместными просьбами и предложениями. — Катя, — крикнул он тем не менее, — через 15 минут соберите весь женсовет в конференц– зале. — Женсовет? — переспросила она удивленно, выглядывая из каморки. — Ваше присутствие не обязательно, занимайтесь отчетом. И еще, Катюш, проведите приказ об обязательной диспансеризации офисных сотрудников… Скажем, на следующей неделе, после того, как мы отойдем от совета директоров… Идите, Катя. Дверь в кладовку закрылась. — Иванов попросил обновить томографию, — шепотом пояснил Жданов Малиновскому, снова зарываясь в документы. И отшатнулся, когда в него полетела черная кожаная перчатка. — Ты назвал меня подлецом, я вызываю тебя на дуэль, — сообщил Малиновский. Его игривая безмятежность вызвала у Жданова очередной приступ злости. — Малиновский, если тебе больше нечего сказать, выметайся из кабинета. Я застрелю тебя позже, — прорычал он. — Отчего же, — благодушно возразил Роман, — хочется тебе слов, их есть у меня… Вот ты не ценишь моих усилий на благо тебе, юродивому, Палыч. — Я вижу тебе не терпится рассказать, чем ты был занят все утро, — смирился Жданов, с облегчением отодвигая бумаги. Потом подумал и крикнул: — Катя! Найдите с Юлианой нового поставщика алкоголя… И закажите обед в офис. — На сколько человек, — спросила она, сгребая у него бумаги. У неё был вид немножко диковатый, за ухом торчал карандаш, а губы были испачканы синей пастой. — Ромыч, ты обедал?.. Значит на одного. — Что вы хотите, Андрей Павлович? — При чем тут я? — удивился он. — Закажите себе обед… Пошли, Малиновский. В конференц– зале Жданов сразу схватился за бутылки с водой и начал их подбрасывать. — А нервы у тебя совсем расшатаны, друг мой, — заметил Малиновский. — Ближе к делу. — К телу! — Не говори мне, что ты бросил Катерину одну ради какого– то флирта, — уронил бутылку себе на ногу Жданов. — Какого-то! — взвыл Малиновский в показательном отчаянии. — Это был самый лучший флирт в моей жизни. Флирт высшего пилотажа! Флирт класса люкс! Меня вело вдохновение и любовь к тебе, мой президент! После такого не страшно умереть, потому что я уже достиг своих вершин! Аааа!.. Убивают! Малиновский спрятался от пластиковых бутылок с водой, который Жданов применял в качестве метательного оружия, под столом. — Не вели казнить, вели слово молвить, — послышалось оттуда. — Ты сначала меня накорми, напои, в баньке искупай да спроси, кого именно я так страстно флиртовал. — Я тебя расстреляю по законам военного времени, без суда и следствия, — рявкнул Жданов и заглянул под стол. — И с кем же ты любезничал, мой юный падаван? — Ты, Жданов, сатрап и деспот… А флиртовал я, мой фюрер, Кристину Воропаеву. — Кого?! От неожиданности Жданов даже сел на пол рядом с Малиновским. Под столом оказалось уютно и безопасно. — А она приехала рано утром выяснять, кто боярыню… то есть, Киру, конечно, обидел… И тут я такой — весь красиииивый, свеженький, элегантный, прям мечта, а не мужчина. — У Кристины на тебя стойкий иммунитет. — Нет такой женщины, — назидательно ответил Роман, — которая устояла бы перед Малиновским в полном боевом облачении. Нам, Жданыч, надо только день простоять да ночь продержаться, чтобы до совета директоров мои чары не выветрились, а карета не превратилась в тыкву. — Ромка, даже у тебя сейчас не получится перетянуть голос Кристины на мою сторону. — Не ценишь ты меня, — пригорюнился Малиновский, — а я все для фронта, все для победы. Давай посчитаем, Жданов. Будут голосовать восемь человек. Твои родители, я и ты — четыре голоса. Александр и Кира — два голоса. Жорик и Милко — еще два голоса. Голос Кристины будет решающим, мой дорогой друг… И ты это… Милко облизывай, облизывай. Слушай, Жданов… Надо было включить Пушкареву в совет директоров. — Да уж, — пробормотал Жданов, — и все бы радостно нас с тобой поддержали. А потом догнали и добавили… И я совершенно не уверен в том, какую сторону примет отец. — Все зависит от Катиного отчета и моего обаяния, — вздохнул Малиновский. — Андрей Павлович… Роман Дмитрич, — к ним под стол заглянула Амура, — а что это вы?.. *** — Значит так, милые дамы, — объявил Жданов, когда весь женсовет уселся вокруг стола. — Буду краток. Я Катю люблю, Катя любит меня, все подробности после совета директоров. Установка на сегодня: Пушкареву не дергать, на обедах не пропадать, в клубы не заманивать, никоим образом не нервировать, сплетни не разводить, под дверью моего кабинета не тусить. Работать молча и собранно, у нас показ. Наказывать буду жестко и быстро, невзирая на детей, мужей и курьеров. Вопросы? Предложения? Единогласно. Все по рабочим местам. Дамочки, зомбированные этим заявлением, продолжали глазеть на Жданова одинаково круглыми глазами. — Будете хорошо себя вести, — добавил он, памятуя о методе кнута и пряника, — пущу вас на показ. *** — Кира, я категорически тебя прошу не заниматься рукоприкладством в рабочее время. Ты же не черная вдова Салтычиха. — Надо же, кто со мной решил поговорить! — В нерабочее время лучше никого не бить тоже. Впрочем, если ты почувствуешь непреодолимый порыв, можешь пользоваться моей физиономией в любое время, я совершенно не против. — Андрюша, как ты смеешь так со мной разговаривать! — И прекрати вмешивать в наши с тобой отношения моих родителей. Это ничего не изменит. — Андрей, тебя как будто подменили… Что с тобой?! — Со мной? Слезы на глазах Киры, её срезавшийся на верхней ноте голос, круги под глазами. Спокойно, Жданов, спокойно. Ты потом разберешься со своим чувством вины. — Со мной, Кирюша, показ и совет директоров, — который раз за день он повторяет эту фразу? — Мне совершенно некогда заниматься посторонними вещами. — Посторонними? — ахнула она. — Андрюша, ты меня пугаешь. — Давай пока на этом остановимся, хорошо? — он вздохнул. Подумал и не погладил её по руке. — Не трогай пока Катю, она готовит отчет для совета директоров. — Если ты хотел, чтобы я её, как ты говоришь, не трогала, так зачем же ты… ты… поссорился со мной перед советом директоров? Молодец, Кира. «Поссорился» — очень осторожное слово, не обозначающее окончательного разрыва. Жданов встал. — Кира, тебе на надоело угрожать мне советом директоров? — спросил он, берясь рукой за ручку двери. — Мне слушать твои угрозы — опостылело. *** — Андрей Павлович… Было уже поздно. Он сидел, закрыв глаза, в президентском кресле. Пока еще его, ждановском, кресле. — Да, Катюш? — Я вас не гуглила, Андрей Павлович… Это Кира Юрьевна принесла распечатку. — Хорошо. У него был совершенно безумный день, и разговаривать не хотелось. Он и без того целый день вещал, как публичный древнегреческий оратор. Нужно будет сегодня хорошенько выспаться. Но его ждал ужин с родителями. — Андрей. — Да? — Кира Юрьевна сказала… Что вы не способны хранить верность одной женщине. Физически. Несмотря на усталость, Жданов расхохотался. Открыл глаза и вскочил. Катя стояла возле его стола, бледненькая, тоненькая, смотрела на него обиженно. — Катя, — все еще смеясь, он обошел стол и встал перед ней. Так близко, что носки его туфель коснулись носков её ботинок. — Катя, я похож сейчас на человека, думающего о других женщинах? Он обнял её, она была очень удобная для его объятий, уткнулся подбородком в её макушку. — Мой специальный телефон все еще у тебя? — Который только для женщин? — Катин голос звучал приглушенно. — Выброси его, ладно. *** Уже в машине он спросил у неё: — А не хотите ли, Катенька, со мной поужинать? — Нет, — ответила она так быстро, что Жданов выпал из своего усталого равнодушия и моментально ощутил себя задетым за живое. — Что значит — нет? — Я не буду с вами ужинать. Никогда, — решительно объявила она. — Не хочу, чтобы все на меня глазели и говорили о том, из какой коробочки Жданов раздобыл свою лягушоночку. Несколько недель назад её слова заставили бы Жданова неприятно поежиться от жалости. Это была бы такая жалость, которую здоровый и красивый человек испытывает к калеке. Сейчас он не ощутил ни жалости, ни досады. Просто обдумывал следующий шаг. — То есть, на показ ты со мной завтра тоже не пойдешь? — Конечно нет, — откровенно испугалась она, — у меня отчет, — и она прижала к себе сумку с папкой, как щит. — Так и состаришься в своей каморке без белого света? — задал Жданов еще один уточняющий вопрос. Катя промолчала, ожидая подвоха. — Ну ладно, — согласился Жданов и свернул совершенно не в ту сторону, где располагался её дом. — Андрей! — Я полагаю, Катя, сегодня вам придется ужинать не со своими родителями — чудесные люди, я согласен — а с моими. — Что? — спросила она почти беззвучно. — Я никуда не поеду. Высади меня здесь, Андрей. Он наблюдал за паникой на её лице через зеркало заднего вида. Доктор Иванов бы его сейчас отругал. Но Жданов уже привык, что ли, к Катиной аневризме и уже не боялся, что она лопнет в любую минуту. — Катя, — сказал он, когда они притормозили в пробке. — Ну ты же не бросишь меня одного в трудную минуту, верно? — Брошу, — сказала она несчастным голосом. — Это же не крокодилы, а ваши папа и мама. — Лучше бы крокодилы, — пробормотал Жданов и начал заново: — Катя. Давайте разрубим все узлы одним ударом, хорошо? Я скажу, что ты женщина всей моей жизни, что я исправился и стал хорошим. Что я буду переводить старушек через дорогу и вести праведный образ жизни. Мама обрадуется и от тебя отстанет. — Я женщина всей твоей жизни? — переспросила она, забыв паниковать. Он напьется. Как только Катя переживет операцию, он напьется в дрова. Где-то на окраине сознания пронеслась картинка с яркими огнями ночного клуба и красивыми женщинами повсюду. Жданову даже опять стало себя жалко — вот так и молодость пройдет, без всякого толка. Ладно, еще две недели, как– нибудь. А потом он будет свободен. Эти утешительные мысли разбились о Катино копошение. Она торопливо приглаживала волосы, чтобы не ударить в грязь лицом перед Ждановыми– старшими. Интересно, о какой свободе он сейчас размышляет, если добровольно везет Катю Пушкареву (господибожемой, Катю Пушкареву!!!) на ужин со своими родителями? Что он будет делать завтра, если на работу придет другая Катя, а он уже всему миру объявил об их отношениях? «Надо решать проблемы по мере их поступления», — решительно сказал себе Жданов и притормозил у ресторана. Первой, кого увидел Жданов, войдя в зал, была Кира. Она сидела между Павлом и Маргаритой и выглядела печальной, но преисполненной собственного достоинства. Катина рука в ладони Жданова дернулась, как рыба на берегу. Она попыталась сбежать, но Жданов был непреклонен. — Спокойно, — сказал он тихо, — так даже лучше. — Лучше? — запинаясь переспросила Катя. — Андрей, я хочу уйти. — Ты не представляешь, как я хочу уйти, — ответил он, — но мы с тобой останемся.