A Home for Fire: One - Ember

Пот покрывал его лоб, предплечья и небольшую часть груди, которая была открыта. Он расстегнул две верхние пуговицы рубашки в слабой попытке найти хоть какое-то облегчение в душной, влажной жаре джунглей. Это было похоже на бани дома: окружающий воздух был густым от влаги, прилипая к его коже как второй слой, влажный и липкий. Он вытер лоб рукавом, больше не заботясь о том, что добавит ещё одно пятно к своей одежде, уже разорванной и даже опалённой в некоторых местах, вздохнув, когда, даже на мгновение, он почувствовал себя немного легче, немного менее промокшим, прежде чем оглянуться. Голубые глаза изучали окружающую растительность, тренируясь различать то, что было важным, чужим и неизвестным, и то, с чем он уже столкнулся. Кончик его языка скользнул по губам – действие, ненужное в такой влажности, но становившееся привычкой всякий раз, когда он пытался сосредоточиться. Повсюду были деревья, маленькие и большие, а папоротники и кустарники были разбросаны по всей земле, стремясь поймать то немногое, что мог дать солнечный свет, просачиваясь сквозь толстую крышу листьев с экзотическими растениями в различных формах и ярких цветах, усеивающих ветви, извивающиеся в воздухе. Это место было гигантским зелёным лабиринтом, таинственным существом с целой жизнью тайн. Тайн, которые он жаждал открыть и раскрыть. - Сабо! Он моргнул, нахмурился, капелька пота скатилась по его шее. Уши напряглись, но ничего не было слышно: ни необычной песни птицы, которую он ещё не слышал, ни шелеста мёртвых листьев и подлеска, ни шипения и рычания более крупного существа. Просто торопливые шаги, когда она пробиралась через джунгли к нему. Растительность тоже не была чем-то новым; её свойства и особенности уже были занесены в каталог его этюдника. В их маленькой группе Коала отвечала за хранение самого важного образца, и она делала это с большой заботой и энтузиазмом, а также с большой помощью от пяти местных жителей в их команде. - Господи, Сабо. Отвечай мне! – снова раздался голос Коалы, в нём слышалась легкая тревога. - Я здесь, я здесь, – сказал он, но не сводил глаз с кустарника, надеясь, что её приближение спугнет кого-нибудь из его укрытия. Мгновение спустя она встала у него на пути, отмахиваясь от низко свисающей ветки. Руки в перчатках почти обвиняюще уперлись в бёдра, раздраженное фырканье вырвалось из её носа. - Ну почему ты всегда должен рисковать в одиночку, а? – спросила она, склонив голову набок. Гнев уступил место более тёмному оттенку беспокойства в её больших голубых глазах. - Я мог бы пройти ещё пару миль, – попытался оправдаться он, упрямо пожимая плечами. И она напряглась, грудь её вздымалась от глубоких вдохов, вероятно, чтобы успокоиться и приготовиться к хорошей порке. - Да, но мы разбиваем лагерь. И ты тоже! – сказала она с большим ударением на последней части. Её взгляд не дрогнул, когда она посмотрела на Сабо. Но через мгновение добавила более лёгких тоном: – Просто подумай о последствиях для нас всех, а также для нашей экспедиции, если ты потеряешься, – девушка надулась, яростно моргая. Он на мгновение застыл, ошеломлённый обилием эмоций в её голосе, а потом его плечи опустились, и лёгкий укол стыда сжал его сердце. С извиняющейся улыбкой на лице он подошёл к ней и слегка толкнул плечом. - Знаю, знаю! Просто мне кажется, что мы совсем не продвинулись вперёд. Она вздохнула прежде, чем ткнуть его в грудь несколькими сильными ударами пальца. - По крайней мере, возьми меня с собой в следующий раз, когда пойдёшь один. Ты не единственный, кому всё интересно. Сабо снова моргнул, на этот раз искренне удивлённый, а затем расплылся в широкой улыбке, от которой в уголках его глаз появились морщинки. - Будет сделано! – пообещал он. - Тебе же лучше! – предупредила она, скривив губы такой же широкой улыбкой. – Тогда давай вернёмся назад. Мы должны разбить лагерь до того, как пойдёт дождь. Они оба повернули свои лица к небу, заметив несколько синих клочков, однако Сабо уже подметил, что стало темнее с тех пор, как он оставил остальных, что, конечно же, было не слишком давно. Это был явный признак того, что ежедневная гроза приближалась, чтобы утопить мир в своих потоках. Пока они плыли на маленьком пароходике, который вёз их вверх по течению и дальше в джунгли, их не беспокоили ежедневные порывы ветра. Однако в тот момент, когда они покинули крышу своей лодки и ступили на землю, чтобы начать настоящее путешествие, стало понятно, что продолжать путь было невозможно, пока бушевала тропическая гроза. Вместе с ней сильно и непрерывно лил дождь, выглядя как вздымающиеся белые занавески, висящие над глубоким зелёным морем деревьев. Через несколько секунд мягкая почва звериных троп, по которым они шли, превратилась в скользкую грязь, жадно поглощавшую каждый их шаг. Просто не было смысла тратить силы на то, чтобы пройти невредимыми. После первых двух дней пешего перехода их коллеги Джаяны признали, что сейчас идёт сезон дождей, и поэтому, вероятно, для исследования джунглей выбрано самое плохое время года. Но даже если бы они указали на эту проблему заранее, это никоим образом не изменило бы их планы, поскольку это было соглашение, которое они заключили с географическим обществом Королевства Гоа. Отсрочка их путешествия на два или три месяца не была включена в их финансирование и, скорее всего, оставила бы их едва ли с десятицентовиком в кармане, когда они, наконец, отправились бы. Кроме того, следующая группа энергичных исследователей, несомненно, уже была на пути к другому краю света, теперь, когда их планы были открыты для публики, с заголовком большими жирными буквами на первой странице самой читаемой газеты столицы в день их отъезда. Таким образом, время явно не было их союзником, и единственное, что работало в их пользу, было тщательное планирование, хотя в их работе были некоторые, кто, конечно, не боялся просто начать с грубых очертаний того, что ожидало их за границей. Особенно те, кому не нужно было беспокоиться о финансировании, как один Трафальгарский знаток; исследователь, хирург, приёмный сын влиятельной семьи Дофламинго и наследник её фармацевтической империи. - Как ты думаешь, насколько мы близки? – спросила Коала, нарушая их уютное молчание. Этот вопрос превратился в рутину, ежедневный образ того, что они видели и делали, прежде чем Сабо сядет после ужина, чтобы заполнить ещё несколько страниц дневника событиями дня, а также игрой в угадайку, отвлечением внимания, чтобы скоротать время и тут же следить за ходом событий. Их коллеги Джаяны подхватили эту идею, и иногда они обсуждали её за ужином, сидя вокруг костра и выслушивая предположения других людей. Конечно, ни один из них не думал просто наткнуться на эти руины, но трое иностранцев довольно быстро протрезвели, как только они оказались глубоко в джунглях. У них не было ни направления движения, ни подробных карт, а только приблизительные оценки того, куда они направлялись и где находились остатки древних городов. Их теории были, в основном, подкреплены мифами и полуправдами, передаваемыми из поколения в поколение в форме историй, рассказанных более чем тысячью различных языков; это было не что иное, как удачный выстрел, если бы они наткнулись на это место. После первой недели пребывания на корабле их внимание привлекло то, что они углубились в джунгли сильнее, чем кто-либо из тех, кому когда-либо удавалось вернуться живым из путешествия, чтобы найти эти руины. Но и раньше никогда не было такого большого отряда, так как те, кто отправлялся в путь, делали это исключительно в надежде найти клад, поэтому никогда их не было больше двух или трёх человек. Они не желали делиться ни золотом, ни драгоценностями, которые надеялись встретить. Естественно, руины приобрели дурную славу в течение многих веков, оставив едва ли кого-то достаточно смелого, чтобы искать их, кроме отчаявшихся или невежественных. И, таким образом, они были первой партией, когда-либо отправившейся с культурной целью, хотя они держали эту программу скрытой. Сотрудничество с местными исследователями также не было частью их презентации комитету, поскольку географическое общество надеется заявить, что сокровища, которые они могут найти, принадлежат Гоа. Однако партия Робин не собиралась этого делать, и они уже достигли соглашения со своими местными партнёрами о том, что все сокровища останутся в пределах Джая и в безопасности его собственных музеев. Конечно, они попадут в беду, как только вернуться домой, но согласились оставить эти заботы до тех пор, пока не вернутся обратно. Робин и Коала больше всего хотели найти храм, предположительно спрятанный в центре древнего города, потому что согласно легенде, написанной на каменном сланце, который Робин унаследовала от своего наставника и который она расшифровала, кто-то необыкновенный спал в этом храме уже почти восемьсот лет. Древняя Шандора самым преданным образом почитала божество и покровителя Золотого города – Бога Огня. История, высеченная на сланце, указала на то, что город. По иронии судьбы, был уничтожен разрушительным огнём на пике своей славы и могущества. Если бы Сабо был честен, простое чтение старой истории на куске скалы никогда бы не заставило его отправиться на другой конец света с надеждой действительно найти эти давно потерянные руины, тем более найти древнее спящее божество. Но несмотря на то, что он никогда полностью не расшифровывал надписи на грифельной доске, перед смертью наставник Робин смог собрать довольно много информации о старом городе Шандора и доказал, что в то время это был самый большой, самый процветающий город, который знал мир. К сожалению, его коллеги археологи уже не обращали особого внимания на то, что он говорил, потому что его объяснения о городе всегда включали в себя рассказы и об этом спящем огненном Боге. Ему никто не верил, и, таким образом, пострадала его репутация. Но Робин, которая теперь считалась одним из лучших археологов в мире, была свободна от предубеждений относительно фактического существования этого Бога Огня и обещала продолжить работу вместо своего наставника. Таким образом, это путешествие на восток также имело очень личную ноту. И независимо от того, насколько скептически Сабо относился к этому Богу Огня, если это была Робин, он готов последовать за ней на край света. Он на мгновение задумался над заданным ранее вопросом Коалы, глядя в землю, чтобы не пропустить корень, спрятанный под мириадами гниющих листьев, лежащих на пути обратно. - Предполагалось, что город стоит на плато, – сказал он. – Если это всё ещё так, то его было бы легко заметить издалека, если бы не вся эта растительность, – он перешагнул через торчащий корень, прежде чем в отчаянии пнуть большой разорванный лист, лежащий на земле. – Мы могли бы быть в полудне ходьбы или в двухнедельном переходе от него. Возможно, мы даже уже прошли мимо него, – он провёл рукой в перчатке по спутанным светлым волосам и прикусил нижнюю губу. - Так вот почему ты становишься всё более и более беспокойным с каждым днём? – спросила Коала, и её задумчивый взгляд вспыхнул на его щеке. Конечно же, она внимательно наблюдала за ним. Обычно Сабо не проявлял такого нетерпения, но что-то в окружающей обстановке заставляло его нервничать, и тот факт, что этого не должно было случиться, потому что он был опытным путешественником и исследователем, тем, кто уже прошёл невыносимую и опасную алебастровую пустыню, раздражал его ещё больше. Но холод, который заполз глубоко в его позвоночник, не ослабевал, несмотря на температуру, и он постоянно был в странном настроении торопиться, глядя вдаль или туда, где он был бы, если бы не все деревья, кусты и папоротники, окружающие их. Это ощущение было настолько раздражающим, что ему даже было трудно наслаждаться изучением чужой биосферы, заставляя его чувствовать давление, несмотря на то, что они не спешили искать руины. - Да, – ответил он, прекрасно понимая, что она не купится на его ложь, но пока оставит его в покое; если он не захочет делиться тем, что его беспокоит, нет смысла докучать ему вопросами. - Понятно, – сказала она, плотно сжав губы и с явным разочарованием, несмотря на несколько произнесённых слов, переводя взгляд на землю. Чувство вины сдавило ему сердце, заставляя пожалеть о том, что он не доверился ей, как раньше, когда они были моложе и жили под одной крышей. Они часто пробирались в кабинет Робин, чтобы достать оттуда большие тома энциклопедий в кожаных переплётах, а также книги по древней и современной истории. Сабо читал строки быстрыми приглушёнными словами, его указательный палец следовал за буквами, напечатанными чёрными чернилами на толстой пергаментной бумаге, в то время как Коала держала маленькую газовую лампу, когда они спрятались за тяжёлым деревянным столом Робин, не подозревая о её фигуре в дверном проёме, окутанном ночными тенями. Ласковая улыбка изогнула уголки её губ, когда она наблюдала за двумя своими нетерпеливыми неутомимыми протеже. Оставшуюся часть пути они шли молча, но всё напряжение испарилось во влажном воздухе в тот момент, когда они вышли из зелени и ступили на небольшую естественную поляну. Огонь в очаге, над которым висел большой котёл, уже горел, потрескивая и рассыпая в воздухе искры, тяжёлый запах дыма смешивался с пряностями, брошенными в котелок. Рядом с камином была сложена пара тропических экзотических фруктов. Несколько человек из их группы оторвались от своих задач по поднятию маленьких палаток на верхушки деревьев, которые позже будут висеть между ветвями, как гамаки, предлагая больше безопасности, чем спать на мокрой земле. Ни у кого из них раньше не было опыта такого устройства сна, и первая ночь на деревьях была самым большим приключением, которое у них было до сих пор. Их бесконтрольные движения во время крепкого сна заставляли всю конструкцию шатко раскачиваться, отрывая их ото сна с трепещущими сердцами и широкими, наполненными паникой глазами только для того, чтобы понять, что они всё ещё были там, где они должны были быть – высоко над землёй, в безопасности. На следующее утро Конис – женщина примерно одного возраста с Коалой, входившая в группу исследователей Джая, – с широкой улыбкой предложила им чашку дымящегося кофе, чтобы прогнать нависшие сонные глаза и тёмные круги под ними от недостатка полноценного ночного отдыха. Другие Джаяны не проявили такого сочувствия, посмеявшись над ними, но похлопали их по плечам, когда они, наконец, освоились на третий день. Коала и Сабо поспешили помочь тем, кто ухаживал за палатками, прежде чем все они усядутся вокруг костра, чтобы насладиться ранним ужином, который, как они надеялись, не будет потревожен дождём, болтая и обсуждая планы на следующий день или рассказывая истории. Зловещее покалывание на затылке вернулось, но Сабо изо всех сил старался не обращать на него внимания, предпочитая принять ещё один красочный фрукт со сладкой оранжевой мякотью и множеством тёмных зёрнышек в центре. Там не менее, он не мог избежать потирания шеи от дискомфорта, чтобы побороть желание развернуться и поискать в кустах позади них что-нибудь скрывающееся поблизости. Он всё ещё смеялся и разговаривал с другими, но когда взглянул на Уиппера, лидера группы исследователей Джая и очень наблюдательного человека, он понял, что его странное поведение больше не оставалось незамеченным. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, а болтовня вокруг костра всё продолжалась, пока Уиппер не отвернулся и не наклонился, чтобы показать что-то в книге, которую держала Камакири. Некоторое напряжение, незаметно накопившееся в плечах и подбородке Сабо, спало. Однако то факт, что там было не только что-то неведомое, что могло быть или не быть ничем иным, кроме беспокойной иллюзии, возникшей в его сознании, наблюдавшем за ним, но и реальный человек, который теперь, несомненно, следил за ним острыми глазами, был очень тревожным. Отныне ему придётся скрывать своё смущение и беспокойство, что потребует гораздо больше хитрости и размышлений. Поэтому не без облегчения он тяжело вздохнул, когда первые раскаты грома прокатились по джунглям. Все поспешили убрать кухонную утварь и поднять то, что должно было остаться сухим, туда, где их палатки мирно висели между лабиринтом ветвей и под большим брезентом, сделанным специально для того, чтобы противостоять массам воды, которая скоро должна хлынуть с небес. Когда всё было улажено, несколько человек из группы обычно возвращались на землю, выискивая самый большой просвет в листве и пользуясь сильным дождём, чтобы либо постирать свою одежду, либо помыться сами, прежде чем настанет очередь тех, кто остался, чтобы присмотреть за лагерем. Первые несколько громыханий уже сопровождались вспышками молний, превращая небо в ослепительно белое пятно, обрамлённое зубчатыми очертаниями мириадов листьев. И когда первые несколько тяжёлых капель упали на листву, Сабо сложил те немногие вещи, которые он принёс с собой в палатку, прежде чем спуститься по одной из верёвочных лестниц, свисающих с более толстой и крепкой ветки поблизости. Он сменил сапоги на тапочки, которые носили Джаяны, и оставил большую часть своей одежды, надев только то, что намеревался постирать, – небольшой льняной мешочек с необходимыми вещами, висевший у него на плече. Обычно Сабо присоединялся к Джаянам, но поскольку сегодня он опасался Уиппера и не горел желанием отвечать на вопросы о его странном поведении, то ушёл сам. Чем дальше он удалялся от лагеря, тем более скользкой становилась земля. Дождь хлестал вниз льющимися занавесями, почти полностью заглушая весёлые крики птиц, жужжание замолкавших насекомых. Он промок за несколько секунд. Рубашка прилипла к его телу, тяжело свисая с плеч, вода стекала по открытой части его загорелой кожи на руках, шее и голенях, смывая дневной пот и пыль, пока он продолжал идти, что давало некоторое облегчение. Коала не сводила с него глаз всё то время, что он находился в своей палатке, но как только она поняла, что он только готовится принять душ, она оставила его и заняла Конис и Лаки – других из группы Джаян – разговором о специях и лекарственных травах, которые можно было найти в тропическом лесу, вскоре достигшего его острого слуха. Если бы причина его напряжённости не звучала так безумно в его собственной голове, он мог бы подумать о том, чтобы довериться ей, но поскольку он знал, что она доверяет его инстинктам, как и он, что, в свою очередь, привлечёт внимание других. Потому что два человека, ведущих себя странно, определённо стоят внимания, независимо от того, насколько тщательно они это скрывают. Убедившись, что его больше не видно, он повесил свою маленькую на ветку, снял рубашку и достал кусок мыла. Присев на корточки, он начал намыливать рубашку, растирая ткань вместе, особенно в тех местах, где были более упрямые пятна, в то время как дождь продолжал бить по его голой спине. Ему потребовалось некоторое время, чтобы ополоснуть рубашку, и Сабо убедился, что следит за своим окружением, используя толстый ствол дерева, чтобы защитить спину, но напряжение никогда не ослабевало, независимо от того, как долго он сидел там, наблюдая. Как только молочная жидкость перестала капать с его рубашки, он немного встряхнул её, чтобы разгладить складки, прежде чем повесить её рядом с сумкой. Он выскользнул из своих брюк, чтобы проделать ту же самую процедуру. Он сделал короткую паузу, когда его глаза уловили дрожащее движение папоротника поблизости. Но когда оно прекратилось, и ничто не выскочило из него, он продолжил, внутренне ругая себя за свою нервозность. Как только брюки тоже были чистыми, наконец, настала его очередь. Он провёл куском мыла по своим мускулистым рукам и ногам, отметив чёткие линии на коже там, где одежда не позволяла ей потемнеть, прежде чем вымыть голову и лицо, позволив себе на секунду закрыть глаза. Мыло вернулось обратно в пакет, и он смывал последние его остатки, когда заметил это. Даже когда холодная дождевая вода стекала по его лицу и телу, левый бок был необычайно тёплым. Он поднёс руку к лицу, прикрыв левый глаз, где шрам от ожога навсегда изменил текстуру его кожи, и внимательно его ощупал. Было ли это нежнее, чем обычно? Вытянув руку, он внимательно осмотрел тыльную сторону ладони и предплечье, проследив неровный рисунок рубцовой ткани и не обнаружив никаких явных изменений. И всё же он был неестественно тёплым – даже горячим. Лёгкое покалывание пробежало по его плечу и вниз по спине, где когда-то обуглившаяся кожа покрывала изгибы его мышц, и он вздохнул, а его правая рука взметнулась вверх, чтобы коснуться её. Жар, пульсирующий теперь под его изуродованной кожей, не был неприятен как таковой, но в последний раз он испытывал подобное ощущение во время процесса исцеления пятнадцать лет назад. Ещё один шорох в папоротниках и кустах вокруг него привлёк его внимание, и на этот раз он был уверен, что видит что-то необычное. Странный синий блеск, сияющий сквозь листья. Сабо потянулся за своими только что выстиранными брюками, поспешно натянул их, потом снова надел рубашку. Он закинул сумку на плечо, не отрывая глаз от свечения, достал маленький нож, который прятал там для таких вот мгновений, и придвинулся ближе. Свечение усилилось, отбрасывая неестественное голубое мерцание на окружающие листья, но Сабо не мог видеть его источник. Он начал потеть, несмотря на то, что дождь всё ещё сильно падал, жжение на его левом боку медленно становилось неудобным, лёгкая пульсация превратилась в пульсирующую боль, которая отражалась в его голове вместе с громким стуком его сердца. Нервозность и напряжение, адреналин и лёгкий оттенок страха пробежали по его венам, когда он осторожно поставил одну ногу перед другой, молясь, чтобы не получилось достаточно шума, который спугнёт то, что испускало голубое свечение. Если это было что-то, что можно было спугнуть, а не просто ещё одно экзотическое растение тропического леса. Он вытянул вперёд руку с дрожащими пальцами, решив отодвинуть несколько листьев и открыть то, что лежало за ними, готовясь к нападению и изо всех сил стараясь отогнать отвлекающее ощущение на левом боку, которое угрожало в любую секунду овладеть его разумом с быстро нарастающей интенсивностью. Его челюсть щёлкнула, зубы сжались, дыхание замерло в лёгких, когда его пальцы скользнули мимо первых нескольких листьев. Маленькие ветки покалывали кожу, их более острые концы царапали тыльную сторону его левой руки, на мгновение конкурируя с обжигающим ощущением, исходящим от его шрама. Его пальцы сжались вокруг горсти веток и листьев, оттягивая их в сторону, чтобы он мог заглянуть в пространство за ними. Его сердце тяжело билось в грудной клетке и в горле. Ничего. Его брови нахмурились, глаза сузились, когда он пристально посмотрел на пустое место за кустом. Голубое свечение исчезло. Справа от него, в кронах деревьев, послышался шорох. Он резко обернулся, крепко сжимая пальцами рукоятку своего ножа, направленного немного вверх, готовый защищаться, обшаривая глазами купол из ветвей, моргая, когда капли дождя затуманивали его зрение. Ничего. Тогда почему его мучает тревожное ощущение, что он всё ещё находится под наблюдением? Давление пары глаз, пристально следящих за ним, никогда не ослабевало, оставляя давящую тяжесть на его груди и спине. Он слегка передвинулся в своей защитной стойке, позволяя себе оглядеться и осмотреть окрестности. Взгляд его скользил по подлеску и другой зелени, пытаясь разглядеть что-то необычное. И всё же там ничего не было. Сабо крепко сжал губы, не собираясь сейчас испускать свистящий вздох облегчения из лёгких, странно ощущая мягкую потёртую кожу, обмотанную вокруг рукояти ножа, прижатую к мозолистой ладони, и напряжённые плечи. Но даже после ещё одной минуты возбуждённого разглядывания, джунгли оставались безмолвными, если не считать монотонного стука дождя и постоянного щебетания птиц, которое никогда не прекращалось – просто смягчалось. Почти неохотно он опустил нож, выпрямив спину; руки и плечи опустились в более расслабленное положение. Он облизнул губы, чувствуя на языке вкус чистого дождя, и со вздохом, который был скорее раздражённым, чем облегчённым, он ущипнул себя за переносицу, закрыв глаза на мгновение, чтобы подумать и сделать себе выговор. В этот момент он заметил отсутствие жжения вдоль его левого бока. Его конечности и верхняя часть тела тоже вернулись в нормальное состояние, и даже зуд и тупая боль остались позади, чтобы доказать, что он не галлюцинировал. Он втянул свои губы, глубоко вдыхая, чтобы не дать сердцу снова ускориться, подавляя лёгкую дрожь, от которой напряглись мышцы его спины. Желание прикоснуться к его покрытой шрамами коже, чтобы убедиться, что она больше не болит, было почти непреодолимым. Тяжёлое, ледяное предчувствие поселилось в его животе, свернувшись в кишках, как гнездо беспокойно извивающихся змей. Он побывал в стольких странах, видел и испытал столько всего, сталкиваясь с неизвестными опасностями… Так почему же теперь? Может быть, всё дело в этом месте: жара, влажность, бесконечные оттенки зелёного, отсутствие пространства? Ему не терпелось увидеть больше, проникнуть глубже и дальше, раскрыть тайны, скрытые в глубине этого зелёного лабиринта, но с каждым днём, с каждым шагом, который они делали, он становился всё более и более озабоченным. Было в этом месте что-то такое, что заставляло его нервничать, как будто даже в отсутствие чудовищных грозовых туч над лесом лежала мантия дурного предчувствия. Подошвы его туфель прилипли к грязной земле, когда он рысью возвращался в лагерь, и каждый его шаг сопровождался хлюпающим звуком. Он снова перекинул сумку через плечо, и нож снова был в маленьких кожаных ножнах, но вместо того, чтобы вернуть его в сумку, он запихал его за пояс брюк. Рука с опаской лежала на рукояти, готовая вытащить его при малейшем звуке угрозы. Но ничего не произошло, и он вернулся. Невредимый, но промокший до нитки, с болевшими от напряжения мышцами, с измученным умом от пребывания на грани нервного срыва. Он был рад, что темнота облаков и заходящее солнце начали затемнять его окружение, размывая очертания людей и растений в туманном свете сумерек. Оглушительный шум дождя постепенно превращался в капание без ритма. Молча поднявшись по лестнице, он вернулся в своё маленькое воздушное убежище, лишь мельком взглянув туда, где рядом с ним висели палатки Робин и Коалы. Он заметил, что ни одной из них на месте не было. Когда он немного позже поднял глаза, то заметил, что Уиппер наблюдает за ним через ветку между ними. Морщины вокруг его рта были жёсткими, как всегда, но в первый раз они казались почти угрожающими из-за его прищуренных глаз, которые были остро заметны. Сабо кивнул, безмолвно пожелав ему «Спокойной ночи» и гадая, обратятся ли к нему завтра. Тревожная перспектива сопровождала его всю дорогу в необычные и очень яркие сны, как только он, наконец, смог погрузиться в беспокойный сон после нескольких часов пристального разглядывания темнеющего навеса своей маленькой палатки, в то время как остальная часть их группы постепенно возвращалась и устраивалась. Разговоры, доносящиеся откуда-то между ветвей, медленно превратились в пригоршню шепчущих слов, прежде чем совсем затихнуть, оставив только ночные песни птиц, заполняющих лес. Коала спросила о нём – он слышал, как она произнесла его имя в вопросе, – потому что он уже опустил занавески, закрывающие переднюю и заднюю части его высокой маленькой палатки, несмотря на ранний вечерний час. Но, в конечном счёте, его оставили одного, прекрасно понимая, что у него есть свои причины, и чтобы предоставить ему его добровольную изоляцию. Его последней мыслью перед тем, как он закрыл глаза, было то, что он должен рассказать ей и Робин, даже если это просто для того, чтобы облегчить его тревожный ум, поделившись тем, что беспокоило его. Если Уиппер знал, то они оба наверняка тоже заметили, так что отныне недоверие будет только усугублять их беспокойство. Кроме того, они ведь всё-таки его семья, и они будут рады узнать, что его так тревожит.

***

Сабо моргнул и тихо застонал, осторожно переворачиваясь на бок. Ткань его воздушной палатки двигалась под ним, не уступая, и тот факт, что гравитация неутомимо тянула его вес, больше не беспокоил его. Его глаза приоткрылись лишь для того, чтобы проверить, в каком состоянии находится все вокруг и освещает ли приближающийся дневной свет крепкую льняную ткань. Мгновение спустя его глаза распахнулись, удивлённый крик едва не задохнулся в горле, и он на мгновение забыл, что находится высоко над землей, заставляя себя сесть. Палатка опасно закачалась от внезапного движения, заставляя дополнительный адреналин вливаться в его вены. Левая сторона его палатки, где, как он знал, между ним и соседним деревом была пара метров пустоты, светилась голубоватым светом, и там были очертания тени, с которой он был очень хорошо знаком, той, что так часто присутствовала в его тревожных снах. Внимательно прислушиваясь, он старался оставаться как можно более спокойным, уже забыв о недавнем потрясении перед возвращением того, что скрывалось в кустах. Но ни голубоватое свечение, ни какой-либо другой намёк на движение за пределами относительной безопасности его палатки не исчезли. Сабо сухо сглотнул, глубоко и тихо втянул носом воздух, прежде чем набраться храбрости, осторожно натянул сапоги и потянулся за железной трубкой, которую обычно всегда держал рядом с собой. Прохладный гладкий металл успокаивал своим знакомым видом. Он немного приоткрыл ткань, покрывавшую переднюю сторону палатки, и выглянул наружу. Рассвет быстро приближался, небо уже приобрело более светлый оттенок полуночной синевы, только самые яркие звёзды всё ещё мерцали сверху, и всё же голубое сияние преобладало, омывая ветви и листья в своём жутком освещении. Верёвочная лестница была достаточно близко, чтобы он без особых проблем добрался до неё от входа в свою палатку, и его внезапное пробуждение прогнало остатки усталости в конечностях и уголках глаз, адреналин удобно обострил его чувства. Однако из небольшой щели ничего не было видно от источника света, так что ему придётся покинуть палатку и надеяться, что он сможет лучше рассмотреть её с верёвочной лестницы. Схватив свои потёртые кожаные перчатки и поспешно натянув их, он снова взялся за трубку, крепче сжимая её, чтобы приготовиться к возможному нападению в тот момент, когда он покинет палатку, чтобы добраться до лестницы. Хотя он прекрасно понимал, что, вероятно, будет в очень невыгодном положении, если дело дойдёт до драки на этих высотах, и в тот момент, когда он поскользнется или потеряет хватку на верёвках… Он был обречён в любом случае, земля была достаточно далеко, чтобы раздробить его кости при ударе. Но если он останется там, где был, то никогда не обнаружит источник этого свечения, и, возможно, что-то ещё было причиной его беспокойства. Быстрым движением руки он отбросил ткань в сторону, дотянулся до лестницы и соскользнул с края палатки, его естественные инстинкты выживания кричали на него в смятении от уязвимости его спины, лёгкие и сердце перестали работать, пока он ждал удара. Затем его ноги нашли верёвочные ступени лестницы, левая рука больше не напрягалась под тяжестью необходимости нести весь свой вес, и, всё ещё не дыша и не чувствуя сердцебиения в груди, он резко повернулся, крепко сжимая трубку в правой руке, чтобы отогнать незнакомого ему противника. Но ошеломленный крик, поднимавшийся в его горле, так и не вырвался наружу, оставив рот открытым от шока и изумления. Глаза, расширявшиеся с каждым мгновением, смотрели на удивительное существо, сидевшее на ветке противоположного дерева и смотревшее на него с таким выражением, которое нельзя было назвать иначе, как абсолютным спокойствием и непринужденностью. Существо, нисколько не испуганное появлением Сабо и угрожающей манерой, с которой он протягивал свою трубку. Массивная синяя птица моргнула раз, другой, на мгновение спрятав свои крошечные, блестящие, чёрные как смоль глаза, прежде чем она наклонилась, чтобы заострить свой длинный клюв на ветке, совершенно невозмутимо. Когда она вернулась на своё место, то слегка расправила крылья, давая хорошее впечатление о том, насколько большими они были, когда полностью вытянуты, немного взмахивая ими, прежде чем вернуть их на место. Золотая пылающая корона из перьев гордо сидела на её узкой голове, словно слегка покачиваясь на несуществующем ветру, так же как и остальные яркие синие и золотые перья, покрывающие остальную часть её огромного тела, напоминая Сабо о мириадах крошечных огоньков, лизавших небо, излучая жуткое голубоватое свечение. Они смотрели друг на друга, и секунды растягивались в такие же безмолвные неподвижные минуты, окружающий их тропический лес отодвигался на задворки сознания Сабо, пока не остались только он и птица. Её странная голубая аура окутывала Сабо своим потусторонним, мистическим плащом. Что же это за существо? Даже среди всех странностей, с которыми он сталкивался в своих путешествиях, эта птица превзошла всё, что он видел до сих пор, и, чтобы сделать вещи ещё более тревожными, его шрам снова начал покалывать в безмолвном предупреждении, призывая его быть осторожным. Сабо крепче сжал верёвку, когда птица снова расправила свои массивные крылья, которые казались почти прозрачными, как будто они даже не были настоящими, как будто всё существо было чем-то не из этого мира. Он знал миражи, появляющиеся перед странниками пустыни, созданные жестокой игрой горячего воздуха и песчаных равнин пустыни. Часто они приводили тех, кто отчаянно нуждался в воде и более прохладном укрытии тени, к верной смерти, заманивая их дальше, раскачивая спасение прямо перед их глазами, пока усталость и изнеможение не брали верх над их бедными душами. Но здесь, во влажной тесноте тропического леса, условия были другими. Но чем дольше он смотрел, тем больше убеждался, что уже видел что-то похожее, и вдруг вспомнил. Она была в одной из старых книг Робин в кожаном переплете, и золотые буквы названия уже отслаивались от её морщинистого корешка. На одной из его страниц был детальный, хорошо разлинованный отпечаток мифического существа, птицы с перьями, крыльями и телом, сделанным из пламени, по слухам, живущим бесконечно, ибо всякий раз, когда она умирала, её огненное тело сжигало себя, а затем возрождалось из пепла. Феникс. Предвестник солнца, эмблема королевской власти. Книга, однако, описывала это сказочное существо как красное, цвета огня, горящего внутри него, а не синим. Сабо облизнул губы, всё ещё глядя на птицу, и та снова моргнула. Её крошечные чёрные глаза светились пониманием, как будто она прочитала мысли Сабо и одобрила их. Сабо неловко сглотнул, не зная, что делать дальше. Он уже собирался что-то сказать, даже задать птице вопрос, несмотря на то, как глупо было бы разговаривать с животным, когда птица широко расправила крылья, взмахнув ими несколько раз, прежде чем взлететь с гораздо большей грацией, чем можно было ожидать от существа её размера. - Чёрт, – выругался Сабо с шипением на губах и быстро спустился по лестнице, к счастью, не поскользнувшись и не сломав себе шею. Покалывание в левом боку усилилось, и у него возникло ощущение, что существо, притаившееся в кустах и наблюдавшее за ним, было огромной птицей. Как ей удалось практически раствориться в воздухе, когда он раздвинул ветви, было ещё большей загадкой для него теперь, когда он действительно узнал, что испускало голубое свечение. С мягким звуком его подошвы коснулись прохладной влажной земли, пальцы ног зарылись в слегка грязную почву. Он повернулся налево и направо, запрокинув голову в поисках птицы, и заметил её в нескольких метрах в том направлении, куда уже ходил, когда его позвали помочь разбить лагерь. Она легко скользила по воздуху, несмотря на ограниченное пространство и большой размах крыльев, оставляя за собой мерцающий голубой след. Сабо тут же бросился за ней в бешеной погоне. Ветки, камни и корни были разбросаны повсюду на его пути, но он не замедлял шаг, не обращал особого внимания на то, куда идёт. Сияние птицы – всё, что его интересовало, всё, что он видел, не оставляя места ни для чего другого, кроме как, время от времени, поглядывать на землю, чтобы убедиться, что он не споткнётся и не упадёт, а возможно и не потеряет из виду таинственное существо. Подсознательно он понимал, что самым разумным было бы вызвать Коалу и остальных, но ведь он никогда не принимал разумных решений. Когда представлялась такая редкая и невероятная возможность, как эта, он просто должен был действовать, не ожидая, пока остальные проснутся и будут готовы уйти, что займёт слишком много времени, и, поскольку он понятия не имел, куда летит птица, о том, чтобы сказать им, куда он идёт, не могло быть и речи. Поэтому он побежал дальше, крепко сжимая пальцами трубку в ответ на усилие, которое требовалось, чтобы двигаться по коварному следу с такой скоростью, чтобы не отставать и больше не видеть существо. Его легкие расширились и снова сжались в такие быстрые промежутки времени, что грудь вскоре начала гореть, дыхание с хрипом поднималось к горлу. Его бёдра гневно кричали от мучительной скорости, которую он ожидал от них, но никогда не отказывались нести его вперёд, неустанно отталкиваясь от мягкой земли. Погоня становилась всё труднее и труднее, чем дольше она продолжалась. Биение его сердца отдавалось эхом в челюстях, висках, в голове стучал немеющий молот в идеальной синхронизации с его шагами, барабанящими по земле. Стон – наполовину проклятие, наполовину мольба – вырвался у него, когда земля на секунду провалилась под ним, заставив опуститься на одно колено; однако он пришпорил себя почти так же энергично, как жокей свою драгоценную скаковую лошадь, натыкаясь на жестокость гравитации, отказываясь отступать и поддаваясь сладкому искушению, которое лежало и ловило его дыхание. Отбросив прочь ветки, он помчался дальше, перепрыгивая через корни, торчащие из земли, полагаясь на каждый мускул своего тела, напрягая их все, чтобы не отстать от беззаботного, грациозного скольжения синей птицы в воздухе. Тот факт, что он наверстывал упущенное, возобладал над его усталым состоянием. Он затормозил как раз вовремя, птица вылетела из джунглей и взмыла в утреннее небо, внезапно оказавшись не в окружении бесчисленных деревьев тропического леса и в первый раз проплывая по пустому воздуху, в то время как Сабо тяжело упал назад. Камешек, который он отшвырнул, когда предотвращал своё падение, стукнулся о зияющую перед ним пропасть. Во второй раз за сегодняшний день ни один звук не слетел с его губ, когда благоговение и понимание медленно вытеснили его адреналиновый кайф. Пропасть глубиной в несколько сотен метров образовывала огромный полукруг вокруг горы с широкой плоской вершиной. На западе плато, на котором он находился, открылось, выпуская из джунглей, море деревьев, чтобы встретиться с океаном, сверкающим вдалеке. Несколько рек превратились в пенящиеся водопады на краю, их рёв эхом отдавался вдоль каменных стен, разбрасывая искрящийся белый туман повсюду, и стаи птиц путешествовали по воздуху, уменьшаясь, чем ближе они подлетали к другой стороне, в крошечные точки белых, чёрных или ярких цветов. Однако Сабо обратил внимание не столько на захватывающий дух великолепный вид, сколько на гору в самом центре долины. Джунгли уже давно заняли его склоны и большую часть вершины, за исключением одного места к востоку от плоской вершины, где растительность была менее густой. Именно там лучи восходящего солнца отражались от чего-то ещё, наполовину скрытого верхушками деревьев. Он не имел ни малейшего представления, что это такое, просто это выглядело неестественно, и чем дольше и пристальнее он всматривался вдаль, выискивая что-то необычное в зеленой бесконечности на вершине горы, тем больше ему удавалось различить очертания, не вписывающиеся в обычно неровные очертания тропического леса. С возбужденно бьющимся сердцем он снова поднялся на ноги, они слегка дрожали под тяжестью, которую ещё не готовы были нести, но он не обращал внимания на напряжение и тупую пульсацию в левом боку, чтобы полностью осознать то, что он, скорее всего, обнаружил. Пронзительный крик синей птицы на мгновение испугал его, когда она пролетела мимо него на большой скорости, рисуя круг за кругом в воздухе, чтобы привлечь внимание Сабо, прежде чем изменить свой курс, направляясь к вершине горы с редкими ударами своих массивных крыльев, снова крича. Сабо пристально смотрел ей вслед, предвкушение жужжало у него в пальцах, послание он ясно понимал, тогда как вопрос "почему?" никогда не приходил ему в голову. Дни, недели и месяцы тщательного планирования, казалось, наконец-то окупились. Онемевшая спина оттого, что целыми днями стоял, склонившись над столом с картами, бумагами и книгами, чтобы сверяться с ними, боль в глазах от чтения в поздние ночные часы при свете газовых ламп и свечей, мгновенно забытая при мысли о том, что они нашли то, что искали. Древний город, спящий в зелёном лабиринте уже почти восемьсот лет. Шандора – город Золота и Огня. Синяя птица снова закричала, прежде чем нырнуть в деревья, исчезая из виду, и Сабо глубоко вздохнул, запечатлевая в своём сознании открывшийся перед ним вид: широкое отверстие долины, обширное плато, окружающее её, гора в середине, её плоская вершина с мерцающим отражением солнца снова и снова привлекали его взгляд. Так что, он действительно существовал, но был так крепко зажат в тисках джунглей, что, не зная, что искать, не обращая на него внимания, было ясно, что его легко пропустить. С довольной улыбкой он повернулся на каблуках, чтобы идти обратно в лагерь. Уголки его губ ещё больше приподнялись, когда он представил себе широко раскрытые глаза и ошеломлённое лицо Коалы, а также мягкую, но гордую улыбку Робин, и её облегчение от того, что она смогла сдержать обещание, данное своему наставнику. Его колени болели от того, что он споткнулся и упал, штаны запеклись от грязи, но ему было всё равно; волнение от того, что он почти наверняка нашёл руины, превзошло всё остальное, и впервые после очень долгого времени, когда-то знакомое тепло вернулось к его груди. Это было возбуждение, смешанное с его рвением исследовать неизведанное. Пьянящая смесь, которую он чувствовал так сильно только в экспедициях во время своей юности, когда он так же путешествовал и исследовал исключительно с Робин и Коалой. Вот что значит исследовать и открывать невидимое. И это было тем более волнующе, что у него были правильные люди здесь, чтобы поделиться этим. Его шаги сами собой набирали скорость, когда он торопливо возвращался назад, и вскоре он уже бежал по той же самой тропинке, по которой ранее мчался в погоне за птицей. Его сердце билось в горле, но не от усталости, а от обещания приключений. И кто знал, что теперь, когда такая необычная птица, существо, похожее на легендарного Феникса, вела его путь, в этих развалинах всё же мог спать Бог Огня.