Цирк

      Аллен тихо сидела в кладовке цирка. Сюда, как и раньше, мало кто заходил. Это подтверждали толстые слои пыли на вещах которые, наверное, уже несколько лет никто не трогал.       Здесь были и старые костюмы, разорванные мелкими грызунами, и выцветший реквизит, и поломанные зеркала, из которых когда-то хотели сделать комнату кривых зеркал, но эта идея так и не состоялась.       Уолкер же пристроилась в самом дальнем углу, за тем же кривым зеркалом. Помнится, когда она была маленькой, вот также пряталась. И зеркало было тоже, только трещин поменьше. Сколько же сюда не заходили?       Тишину комнаты разрезал тихий всхлип, который показался столь громким, что девушка и сама вздрогнула.       По щекам медленно катились слезы, всякий настрой пропал. Ну вот зачем, зачем она сюда пришла? Знала ведь, что так будет. Решила никому не говорить и перетерпеть. Дура. Теперь ведь точно достанут с вопросами.       И воспоминания теперь мучают. Все те недетские моменты из детства, которые она так старалась захоронить в уголках сознания. Пожалуй, некоторые моменты были даже хуже бытия с Марианом Кроссом.       Особенно тогда…       Аллен потрясла головой, стараясь отогнать хотя бы эти мысли. Если сейчас переворошит все, то легче не станет. Станет еще больнее, намного больнее. И она уже не сдержится, разревется в голос, а через картонные стены все слышно.       Уолкер сглотнула. Какой же Косимо гад. Он, правда, не знал о том инциденте, но и так, жизнь была не самой сладкой. Или он уже знает? Они ведь столько лет не видели друг друга (что, вполне устраивало Аллен), может, ему уже рассказали? И… Они еще работают в цирке? А если все ребятам расскажут…       Вдох-выдох. Тихо, не плачь. Все хорошо. По крайней мере, сейчас. Главное — ничем не выдать своё нынешнее состояние.       — Улыбайся, Алл, улыбайся. — как в трансе проговорила девушка, руками растягивая щеки. Неправдоподобно.       Из зеркала на седую смотрело её отражение. Улыбка была ненастоящей. Губы были растянуты в кривую дугу, а в глазах печаль. Она вновь вздохнула, пытаясь состроить нечто менее фальшивое.       — Вот так. Все ведь хорошо, да? Все хорошо… — она медленно раскачивалась, будто маятник, тем самым прогоняя приступ истерики.       Давно она не плакала вот так… Настолько… Нет, не навзрыд, не в голос. Если вспомнить, то она немного поплакала при смерти Лалы, но тогда было не так. Не так плохо. Не было этой дрожи. Было… Куда легче.       Это мерзкое, липкое ощущение полной опустошенности, усталости и безысходности преследовало ее. Оно будто поджидало, когда оптимистичный настрой Уолкер поубавится и зажимало в своих ледяных объятиях, разворашивая все, что Аллен не хотела вспоминать. А после оставался горький осадок, который привычно маскировался заученной, как таблица умножения, улыбкой.       Аллен еще раз глянула в зеркало, отмечая, что ничего необычного в ее облике нет. Улыбка вполне теплая, глаза практически не красные. Может быть, прокатит. Но что сказать по поводу побега?       — Мне внезапно стало плохо.       Ну да. В принципе, это правда. Только немного отфильтрованная. Ну, а все им знать не обязательно?       Собравшись с мыслями, девушка толкнула дверь. У нее все хорошо… ***       Линали обходила шатер уже в третий раз. Куда мог пропасть Аллен? Как сквозь землю провалился, никаких следов. Что же такое случилось, что вечно спокойный Аллен так себя повел?       А еще интересно, что там у Лави и Канды? Хотя, скорее только у Лави, Юу искать не станет. А историк явно что-то выпытает у актеров цирка. У него дар такой, развязывать язык людям, даже без их на то согласия.       — Линали? — знакомый голос.       — Аллен? — девушка подбежала к Уолкер, сходу засыпав ее вопросами, — Где ты был? Куда уходил? Откуда ты…       — Стой, Линали, я не успеваю. — Аллен почесала затылок, неряшливо улыбаясь, — Я никуда особо не уходил. А что случилось?       — Ты серьезно? — Ли, казалось, была в ярости, — Что-то ведь случилось, да? Иначе ты бы не стал так выбегать из…       — Линали, — мягко, но с ощутимым нажимом проговорила Уолкер, — мне просто стало плохо. Ничего серьезного, правда. — и обворожительная улыбка.       Ли косо на нее посмотрела, но промолчала. Она понимала, что это не правда, или, во всяком случае, не вся правда. Однако сейчас Аллен ничего не расскажет. А открытых фактов, подтверждающих враньё девушки не было.       — Но откуда ты знаешь директора цирка?       — Ммм? Ты же помнишь, мы Учителем много путешествовали. Ну и, это было моей небольшой подработкой. А потом я разругался с Косимо и уволился.       Аллен врала и не краснела. Казалось бы, девушка, сущий ангелочек, и так плохо себя ведет. Но даже чистейшему ангелу не выйти совершенно чистым из толпы лживых, безжалостных и лицемерных созданий.       А у нее за плечами месяцы, потраченные на отработку мастерства в области покера, где никак нельзя выдать выражением лица свои карты. И, безусловно, годы жизни, когда от правдоподобности твоей отмазки зависит вся твоя жизнь.       — А я-то думала… — выдохнула Ли. Теперь она начинала верить в фальшивую историю. — Просто ты так разговаривал с директором, и я…       — Ну да, когда-то давно бы конкретно поругались…       Ещё как поругались. Это даже мягко сказано. Она всеми фибрами души ненавидела и Косимо, и этот цирк за все те воспоминания, что неизменно приходят в ночи.       И пусть само бытие экзорцистов не самое светлое, с тем же постоянным риском, но даже так, двигаясь по острию ножа, между жизнью и смертью, в ночных кошмарах чаще мелькали именно эти события.       Почему? Все предельно просто. Это ведь сейчас Аллен сильная, по крайней мере кажется таковой. А тогда, в далёком детстве, она была слабой, беззащитной сироткой. Без своих денег, нормальной одежды, пропитания… Без всего того, что есть у нормальных детей.       У Уолкер не хватало сил дать сдачи обидчикам. Да что там сдачи, она даже сбежать от них не всегда могла. А что взрослые? Она ведь просто ребенок, на котором можно безнаказанно выпустить свою злость. Кому расскажет беспризорница? Правильно, никому. Ребенок улиц, без родственников и родителей. Жаловаться некому, в полиции ее просто прогонят. Если еще не арестуют.       Сейчас Аллен может помочь и людям, и акума, спасти их. А тогда она ни то, что не могла кому-либо помочь, ей самой нужна была помощь. Тепло, забота, семья. Сейчас у нее есть друзья. Раньше не было никого.       И больно вновь остаться одной, слабой и беззащитной. Как тогда, как в детстве… И быть использованной, как, опять же, в детстве.       А еще, не смотря на то, какой сильной стала Уолкер, она до сих пор боится этого места, этих людей. Боится, просто до трясучки. А лучшая защита — нападение. Аллен огрызается, плюёт словами в лицо, ведь собственный голос придает незримой уверенности. Она ненавидит. Она боится.       Аллен хочется выстроить толстую каменную стену между собой и проблемами. Забыть всю боль и отчаяние и жить дальше, без какой-либо печали и грусти.       А Судьба хохочет заливистым смехом, будто бы «нечаянно» рассыпая на жизненном пути Уолкер больше заковыристых несчастий.       Да Аллен и сама смеется над невыполнимостью своей судьбы. Если её лишат возможности сражаться и отправят в мирный городок, она ведь сама выбежит на фронт спасать души акума. Глупо, верно?       — Тогда пойдем, найдем Канду и Лави. — скороговоркой отчеканивает Ли, ухватив седую за руку.       Аллен и возразить не успевает, ни то, что остановить Линали. ***       — И… Куда ты уходил? — с явным недоверием сносил Лави.       — Да так…       Если Линали была девушкой доверчивой и практически сразу поверила в историю Уолкер, то Лави и Канда — нет. Это, конечно, хорошо для работы экзорциста, быть не слишком доверчивыми и отличать правду ото лжи. Но сейчас Аллен мысленно проклинала эту их черту. И если Юу все равно не будет допытываться, то историк сделает все возможное, чтобы узнать правду. Не даром ведь ученик историка.       — Я же говорил, что раньше здесь работал. Помню некоторые… — пальцы машинально потянулись к затылку, скручивая коротко и криво обрезанные пряди. — Уголки.       Лави еще раз метнул недоверчивый взгляд, но поспешил сменить тему:       — И как мы будем выполнять задание?       — Мой глаз еще не засек ни одной акумы. — сообщила Уолкер, радуясь окончанию расспросов.       Аллен рада поговорить о задании. Чем быстрее закончат — тем быстрее уедут.       — Странно. Если тут действительно находится Чистая Сила, то где-то поблизости должны быть акумы. Если, конечно, информация не ложная.       — Да, но были ведь свидетели частых нападений акума… — возразила Ли и, уже тише, добавила: — Знаете, ощущение, будто мы попали в какую-то западню.       — Тч. — раздражённо хмыкнул Канда, — это вполне могут быть Нои.       Повисло ощущение недосказанности. Они поняли друг друга. Все идет слишком хорошо, слишком гладко. По прибытию они не встретили ни одной акума, а по заявлениям их тут должна быть сотня, не меньше.       Да и проходящие мимо актеры, бросающие на них то взгляды ненависти, то отчаяния и скорби, тепла не прибавляли. Троица справедливо списывала это на банальную усталость, что часто встречается в небогатых слоях населения. И лишь Аллен знала, что они здесь терпят.       И то, что стоит за масками-улыбками.       — Я слышала, завтра у них выступление… — робко проговорила Линали.       Она так хочет посмотреть. Столько лет прошло, с тех пор, как она с братиком посещала цирк… Девушке хотелось окунуться в детство, посмеяться над шутками клоунов и восхищаться гибкостью акробатов.       — Нам придется проследить за его проходом. — утвердила Уолкер. Желания посмотреть фальшивое выступление не было, но работа есть работа. Да и вид спокойствия держать надо. — Они ведь вполне могут… Напасть тогда, когда мы не ожидаем.       — Фишка у них такая. — хохотнул историк.       — Может… Обойдем город? — предложила Аллен.       — Кто-то должен остаться охранять цирк, Мояши.       Уолкер, как бы отвратительно это звучало, с радостью бы отказала в помощи некоторым… Человекоподобным тварям.       — Нас же четверо, БаКанда! — не задумываясь, на автомате, ответила девушка.       — Как ты меня назвал, Мелочь?       — Тупой БаКанда!       Перебранки с Кандой уже стали до того привычными, что нисколько не трепали нервы и даже разряжали атмосферу.       И отвлекали от назойливых мыслей.       — Ну тогда вы и пойдете. — хмыкнул Лави, одновременно уворачиваясь от лезвия Мугена и выталкивания этих двоих.       — Тч, тупой Кроль, ты че выдумал?       Аллен умиротворенно выдохнула, буквально чувствуя, как отдаляется от яркой вывески с намалеванной на ней надписью «Эгао».