Самсуддинские хроники. Охотник

Зайдя в небольшой грот в пещере, албанец и турок расположились у прямоугольного камня, похожего на стол. Арменду в какой-то момент послышалось, что звучит три пары шагов, а не две, но, вероятно, это было всего лишь эхо. — Тут во все времена прятались разного рода неверные, — прокомментировал турок правильную прямоугольную форму стола, — это была целая подземная крепость, с домами, мастерскими и тому подобным. Призрак продолжил, очевидно, ему хотелось выговориться за все годы молчания: — Потом, какое-то время, тут недалеко, тоже в пещере, был арсенал самсуддинского форта. Эти известняковые скалы издавна привлекали как разбойников и преступников, желавших скрыться в пещерах, так и военных фортификаторов. В иные времена так и было — наверху, в крепости, наши войска, а внизу — тайные христиане и разбойники. Арменда немного смущало то, что Мевлют-паша вот так запросто уравнивает тайных христиан и разбойников, но делать нечего — надо дать призраку выговориться, может, скажет что-нибудь важное про этот город. Сам Арменд пока ничего не мог сказать. Потрясение после того, как Мевлют-паша на его глазах обрёл видимую форму, было слишком велико. — Назначили меня тогда сюда из Сирии. Я не меньше десятка лет, после войны с русскими, служил в Искендеруне, и из сирийской пустыни в город через невысокие холмы спускались кочевники для того, чтобы продать что-нибудь. Служба там была скучной, но лёгкой. Начались волнения на Балканах — меня и отправили сюда, командовать здешним гарнизоном. Форт этот считался достаточно значительным. Опыт у меня к тому времени уже был. Я уверен — если бы у меня было больше времени, я бы навёл здесь строжайший порядок, и всего того, что сейчас вас окружает, удалось бы избежать… — Скажите, вот эти призрачные солдаты, это… скажем так… ваша охрана? — спросил Арменд заплетающимся от страха языком. Перед его глазами до сих пор стоял вид бешеного турецкого солдата, стреляющего в него из револьвера, он был почти такой же живой, как теперь Мевлют-паша… — Кто? — несколько не понимая вопроса, переспросил турок. — Призрачные солдаты. Я ходил здесь по пещере, на меня нападали турецкие солдаты, но, прежде чем выстрелить в меня, они исчезали. Что это было? — Я сам не вполне понимаю то, о чём вы говорите. Безусловно, здесь и раньше, в моё время, случались странные события… Например, эпидемия. Спустя пятнадцать лет, как меня назначили сераскером этой крепости, гражданских начала косить какая-то зараза. Я сразу же изолировал всех солдат за стенами крепости. Назначил дежурство по проверке любой пищи, которая поступает внутрь стен форта. Пищу давали на корм свиньям, которые водились здесь в избытке, и которых по привычке сдавали нам жители в качестве дани. Их мясо мы не ели, так что я был спокоен насчёт того, что через них мы точно не заразимся. Но, как ни странно, свиньи были в здравии, а вот люди умирали, как мухи. Вскоре случилась и первая смерть внутри форта. Заведующему пороховым складом, Киясу-эфенди, стало плохо во время очередного обхода его помещений. По сообщению его спутника-оруженосца, который тоже не очень хорошо себя чувствовал, офицер весь побелел, показывал куда-то пальцами и что-то бормотал. Оруженосец испугался, побежал наверх… Пока пришёл полковой лекарь, Кияс-эфенди уже лежал на полу, бездыханный, без движения, с ужасом пялясь куда-то в потолок. Вы бы видели его лицо — это было выражение подлинного, настоящего ужаса, как будто геенна огненная разверзлась перед ним, и он уже знает, что не сможет пересечь её. У меня возникло тогда такое ощущение, будто здесь и самый воздух — гнилой, отравный. Хотя здесь, в форте, возвышенное место, тут всегда дуют свежие ветра, совершенно непонятно, что бы могло произвести такой эффект… — Вы говорите, что Кияс-эфенди был начальником порохового склада. Но ведь этот склад соприкасается с этой проклятой пещерой? — спросил Арменд, живо представляя перед собой бледное лицо с искажённой ужасом гримасой. — Тогда этого не было. Прямой ход открылся позднее. Я сам обнаружил это, уже когда… В общем, много лет спустя. Само помещение порохового склада незначительно, как для столь важной крепости — примерно два дунама площади, и порядка семи-восьми локтей в высоту. Оно квадратной формы, и стены полностью просматриваются, более того — вдоль стен оставляют безопасное расстояние, чтобы в случае взрыва стены подземного склада не обрушились. Сейчас там действительно есть круглый пролом, через который можно попасть сюда. — Что было после смерти Кияса-эфенди? Что сказал полковой лекарь? — А что он мог сказать? Это был сердечный приступ, — Мевлют-паша грустно улыбнулся, — признаков отравления никаких не обнаружили. Какой бы ни была причина, этого мы уже не узнаем — Кияса-эфенди похоронили тут же до захода солнца. — А были ли потом ещё такие случаи? — К сожалению, да… Солдаты и некоторые офицеры стали умирать один за другим. И тут вот какая штука… Мевлют-паша почесал голову и о чём-то призадумался, замолчав минуты на две. — Я абсолютно уверен, что видел живого Мурада-эфенди, одного из первых погибших в этом форте, незадолго до того, как сам умер. Правда, я видел его в подзорную трубу, среди гражданских, в гражданской одежде, и сам он выглядел точно так, как во время смерти. Дело в том, что Мурад-эфенди погиб сразу же, как только я приехал в форт, за долгих двадцать лет до всех этих событий, никакой эпидемии тогда ещё не было. Они с другими молодыми офицерами напились ракы и принялись играть в одну военную забаву. Нашли на окраине посёлка коровник, и ночью забирались туда. Заберётся туда такой офицеришка и спрячется, а другие служащие тихо, неслышно заходят туда через полчаса с разных концов и открывают пальбу. Опасная игра, бывают от неё часто и ранения, но убитых не бывает почти никогда — помещения выбирают большие, в темноте попасть в человека в таких помещениях почти невозможно. Чего только не придумают молодые офицеры великой армии просто от скуки расположения в этом городе, на квартирах… Так вот, он во время этой игры поднял случайно какой-то шум, кажется, задел пустое ведро. В него и выпустили шесть пуль кряду. Моментально умер. Даже крикнуть ничего не успел. А эти олухи сначала сказали, что не знают, куда он делся, а потом, когда наши солдаты нашли тело и извлекли пули, свалили дело на, якобы, местных партизан — при том, что местные жители тогда к нам неплохо относились. Для меня же сразу стало всё ясно. Но вот это появление его спустя двадцать лет… — А вы тогда поняли, в чём дело? — спросил Арменд, как во сне. — Да, кажется, я догадываюсь, — улыбнулся его собеседник загадочно, и бросил на Арменда лукавый взгляд. А вы разве не догадываетесь? — О чём? — О том, что здесь происходит… Арменд, смешавшись, опустил глаза. Почему-то ему хотелось побыстрее замять эту тему. — А как же рык… — Муаррем не сразу понял, что вслух произнёс эту фразу. А может, призрак, приобретший телесные формы, умел читать его мысли? У Арменда зашевелились волосы на голове. — А, вы тоже его слышали? Хорошо, а то я уж думал, что совсем потерял голову… Простите. Ну так вот, такой рык я слышал только один раз в жизни. И это было как раз незадолго до моей смерти. Мевлют-паша посмотрел на Муаррема прямым, немигающим взором жёлто-зелёных глаз, от которого хотелось стать невидимым, и медленно произнёс: — Это не могло быть ни одно животное из божьих тварей, бродящих по земле. Это было адское создание, предвестник конца света. Иначе я этот звук назвать не могу. Я не только слышал звук. Я видел жуткое рыло, коричневое, с чем-то вроде клюва, белыми морщинами на морде и ожерельем из белых человеческих черепов… Я обычно ничего не боюсь, поэтому когда я всего лишь услышал звук, я лишь крепче сжал свою саблю, с которой не расставался, но когда я увидел это рыло… Тут Арменду показалось, что он уже что-то такое видел, но где, он точно не мог вспомнить. Что-то в рассказе Мевлюта-паши задело струны его памяти. Но от страха перед внезапно ожившим призраком он совершенно ничего не мог вспомнить. — …У меня жутко заболела голова. Я увидел, как рыло приблизилось ко мне и будто захотело меня проглотить, а я упал на землю и даже не мог отбиваться, так мне было плохо. Последнее, что я помню, как стою рядом с лежащим на земле телом, у которого зачем-то отрезают голову какие-то люди, замотанные в грязные тряпки. Только потом я сложил два и два, и понял, что к тому времени я был уже мёртв и видел ни что иное, как собственное тело. — А кто они были? — Я до сих пор не знаю. Может быть, здесь действительно есть какие-то партизаны. А может быть — это были какие-нибудь хулиганы, неверные, осуществляющие колдовство… Здесь, в этом проклятом городе, всё возможно. Внезапно офицеру, кажется, что-то послышалось. Он резко встал, обернулся, выхватил из ножен ятаган, зловеще блеснувший в свете факела, и спросил: — Кто здесь? Послышался шорох, затем всё стихло. — Видимо, змеи, или мыши… много, целая стая. А может, и человек. В любом случае, сейчас — уже никого. Турок медленно сел на место, поставив изогнутый меч рядом с собой, так, чтобы быстро схватить его в случае необходимости. Арменд обратил внимание, что турок тоже считает Самсуддин очень странным городом, но до сих пор не сказал даже предположения о том, чем эта странность может быть вызвана, лишь давал какие-то неясные намёки… А тут ещё все эти шорохи, вопли… По коже Арменда ещё быстрее забегали мурашки. — Однако, пора мне выбираться наружу! — неожиданно живо и весело сказал оживший мертвец, — столько времени прошло… Я пребывал здесь долгие годы, практически безвылазно, я позабыл все чувства на земле… Знаете, чего мне бы сейчас хотелось больше всего на свете? — Чего? — тупо переспросил Муаррем, предчувствуя что-нибудь ужасное. — Шашлычка из молодой ягнятины. Больше всего на свете. Душу дьяволу готов продать. С минуту Арменд тупо смотрел на своего собеседника, собираясь с мыслями. Он только что принёс в пещеру череп мертвеца, валявшийся у реки несколько лет. До того — безголовый призрак в пещере… Череп превратился в змею, призрак ожил — а теперь ещё и требует мяса! Полноте, да разве призраки хотят есть? Неужели Мевлют-паша — живой, настоящий? Арменду с трудом удалось побороть искушение потрогать турка хотя бы одним пальцем. Албанец несмело сказал: — Я мог бы принести… — Если вас не затруднит, пожалуйста… — в глазах турка появилась надежда. — Простите, пожалуйста, мои записи… я вёл их последние несколько лет, вы не могли бы вернуть их на место? — попросил Арменд офицера. — Ах, записи… Откройте-ка вашу книжку, я посмотрю. Арменд открыл записную книжку и почувствовал себя неловко — кровавых надписей не было, а их место заняли карандашные наброски и корявый скорописный текст. Руки турка легли на пальцы Арменда, а лицо офицера склонилось над записями. От живого, настоящего прикосновения у Арменда побежал холодный пот по спине, а руки будто обожгло огнём. Он боязливо отдёрнул руки, а записная книжка сама собой захлопнулась. Турок понимающе улыбнулся: — Да, не каждый день мертвецы оживают. Вы даже не представляете, какую услугу вы мне оказали… Ну так вы поможете мне ещё в этом, совершенно пустяковом деле? — Спасибо вам большое… Я скоро приду! — пообещал Арменд, чувствуя неловкость, но при этом и небольшую обиду на то, что турок вот так исподтишка замёл за собой следы. Когда Арменд выходил из пещеры, он будто заметил два огонька, похожих на глаза, в одном из гротов. Но он спешил наружу, и подумал, что это очередной призрак, порождённый… проклятьем ли? Его ли больным воображением? Кто знает… Исполнить пожелание офицера оказалось очень просто. Когда Арменд проходил мимо кафе, он уловил тот самый запах, за который несчастный Мевлют-паша был готов отдаться дьяволу. Жареное мясо, скорее всего, баранина. Арменд заказал двойную порцию шашлыка и кофе, и присел за столик, чтобы завернуть один шашлык в бумагу, а второй съесть.