AU-сборник

— кёнсу! кёнсу вздрогнул, словно у самого его уха ударили в гонг. аккуратная линия стебелька, которую он чертил, съехала на несколько сантиметров влево. опять рисунок — третий по счету — испорчен. он не успел даже толком возмутиться, решив сделать это потом, и с бешеной скоростью кинул все свои ручки, картоны, книжки, бумагу в серенький рюкзачок. оставляет деньги на столе, больше нужной суммы за чашку кофе и бисквит. — стоять! — кричит ему в след девушка, которую увидеть он не собирался в это воскресение. «смататься надо! быстро!» — орет разум, а кёнсу всегда его слушается. широкими шагами он идёт к второму выходу. — малыш! он ускоряется. выскакивает на улицу. нужно от нее оторваться. оторваться… от нее не оторвешься. стук каблуков близко. опять! до поймали за рюкзак и потянули к себе. повернули к себе лицом, взглянули в глаза. — кёнсу-щи, почему. ты. меня. избегаешь?! — на него глядят с обидой и упрёком шоколадно-карие глаза с нахмуренными бровями. руки крепко держат за  ткань голубой рубашки. вырваться не возможно. пытаться даже не стоит. кёнсу нервно сглатывает, хлопает ресницами. — ну?! — требует девушка. — тут люди, — мямлит он, понимая, что их кошки-мышки затянулись долго и теперь надо отчитываться. доигрался, так сказать. в прошлые разы смог ведь улизнуть от нее. — тогда идём в парк! — девушка теперь зажимает его ладонь и тащит, как семилетнего ребенка в сторону парка. с виду хрупкая и тихая сон сынван — личный кошмар кёнсу, который вечно его преследует. мучает морально. иногда и избивает (это даже лучше, чем слышать от нее насмешливые «малыш», «милаха», «карапузик» и ещё огромное количество сравнений и метафор, унижающих его мужское достоинство…).  чудовище в миловидной маске. самая страшная женщина в жизни кёнсу, которая сейчас сидит рядом на скамеечке, закинув ногу на ногу и скрестив руки. кёнсу сидит, сгорбившись и протирает свои руки, кусает нижнюю губу. — су, сколько мы знакомы? — тихо слышится от неё. кёнсу смотрит на её поджатые губы. — почти полтора года. он случайно толкнул ее в столовой и разлил на блузку суп. сынван дико орала на кёнсу при всех, как павиан, обозвала коротышкой, индюком… с того дня она и стала его личным садистом. — за это время как ты ко мне относился? относился? он? ну… — никак. — точнее? — не знаю, — пожал плечами кёнсу. — понятно. ты ведь меня ненавидишь, да? ненавидишь? она не смотрит на него, кёнсу почувствовал себя странно. обидно стало, что ли. ведь он ее не ненавидел. — ты меня боишься. странно, конечно, боишься и поэтому терпишь. терпел от меня все, — она скинула обувь и подняла ноги к себе, подсев немного назад. потерла прижатые к груди колени, словно холодно. кёнсу все сидел сгорбившись, не понимая, зачем она решила говорить про это, ведь он никогда сильно не задумывался об их странных отношениях. или причина в том, что они… а, может, просто помереть собралась? говорят, перед смертью люди откровеничают… что за мысли, брр! — всегда грубила тебе, обижала, била, а ты… ты жаловался, но не отвечал тем же. никому. наверное, я завидовала твоему терпению и доверчивости и простоте. до каких пор — не знаю, но меня это бесило, как и все вокруг. — а мне нравится твоя целеустремленность и упрямство, — пролепетал кёнсу., а ещё она несколько раз заступалась за него перед университетскими бэд-боями, давала списать конспект один раз (обычно она у него все списывала). — правда? — она посмотрела на него. тот кивнул. — хотя бы одно во мне хорошее ты увидел. — улыбнулась сынван. — дай мне договорить. потом, не знаю с каких пор, но, знаешь, не знаю, как объяснить… я стала видеть тебя больше, чем друга, которого нравилось обижать. потому что ты мило обижался, — сынван тыкнула пальцем в его раскрасневщуюся щеку. — я стала агрессивно относится ко всему, что относилось к тебе. даже йерим возненавидела, когда терлась об тебя. мне хотелось стать к тебе ближе, касаться и относится по-другому к тебе «поэтому иногда ты меня обнимаешь, как ненормальная?!» -… я потом поняла, что эта хрень — симпатия. неловкая тишина. поэтому она поцеловала его неделю назад, на той глупой вечеринке сухо? а он ей ответил… поцелуй, в котором смешалось все запахи и вкусы: кофе, ваниль, корица, вишня, все то, что они оба любят. поцелуй, особенный для дио, потому что он для него первый. сладкий, теплый. с той, единственной его подругой, которая просто не умеет общаться с людьми и отталкивает их. потом сынван начала убеждать, что это по пьяни, хотя в ней ни грамма алкоголя не было (а кёнсу известно, что она вообще не пьет), как и в нем. — ладно, — после долгого неловкого молчания девушка посмотрела на кёнсу. улыбнулась, но улыбка выглядела… грустной? — я хотела сегодня тебе сказать, что уезжаю. родители решили переехать в сеул и я с ними. завтра. а… сегодня я хотела попрощаться с тобой. — у-уезжаешь? — переспросил до. — да, — кивнула сынван, поднимаясь со скамейки. голос дрогнул. — не знаю, встретимся ли когда-нибудь снова, карапузик. так что… прощай, — протянула руку юноше. — не пожмешь на прощание?

***

что-то оборвалось в душе кенсу, когда в классе объявили, что ученица сон сынван больше не учится у них. до испытал разочарование. что-то важное вчера упустил он. странный разговор их кончился слито и оставил осадок грусти в душе кёнсу. она просто ушла, пожав руку, без всяких подколов, просто ушла. не оглядываясь., а он тупо молчал. «обязательно встретимся, сынван, обещаю»