***
В левом крыле Дворца всегда был небольшой госпиталь, но время, проведенное в нем, для Кары было сродни заключению в тюрьме, так что она чувствовала себя как в тесной камере где-то далеко внизу, на подземных этажах. Ей сказали, что надежно защищенная клетушка была подготовлена для Михаила. Мархосиас не выбрался бы никогда, а с одной рукой — и подавно. В осаде Столица пробыла недолго: демоны Мархосиаса рухнули, когда Влад разомкнул магию кольца. И Кара успокоилась и позволила себе лечиться. Первые дни после Исхода она лежала в горячке, изредка выныривая в реальность из разрозненных видений, в которых Кара сходилась с кем-то безликим в поединке и раз за разом сжигала Рай. Найдя возле себя Ишим, сжав ее ладонь, она успокаивалась, и больше ничего не существовало: ни боли от порезов, ни мельтешащих медсестр, ни резкого запаха спирта… Ей позже рассказывали, что в забытьи Кара кричала на енохианском, и стекла в госпитале дрожали. Она не помнила ничего, кроме ласковой улыбки Ишим и ее теплой руки. Раны не закрывались, а колдовство Влада успокоило их ненадолго, дало возможность пафосно орать речь, а теперь Каре пришлось расплачиваться. Ее лечили по старинке, зашивали раны и долго потчевали магией. Как и Гил, едва не расставшийся с ногой, вскоре Кара пришла в себя: звериная живучесть не сдалась, поборола отравляющее заклинание Мархосиаса. Рядом с Карой лежал мальчишка-оракул. Все думали, что он ослепнет, но наутро рассудок у Саши прояснился, и оказалось, что не видит один левый. Радужка побледнела, потому чудилось, что глаза у Ивлина разного цвета, а приближаться к нему со слепой стороны было опасно: начинал размахивать руками. Белка приходила и сидела рядом, разговаривала. Стоило Саше отойти от припадков, а Каре очнуться, днем маги набивали ему ангельские татуировки на ладонях, смешивая чернила и темную демонскую кровь. Обезболивающий амулет семафором сиял у него на груди, а Кара старалась разговорить Ивлина, чтобы он не волновался, глядя, как тонкие иглы прошивают кожу. — Отец меня убьет, — грустно сказал Саша. Говорить с ним было приятно: Ивлин напоминал Каре Яна — того мальчишку, которого она когда-то встретила, еще не ставшего ей братом. С другой стороны сидела Белка и беспокойно била хвостом. Она была единственной, кому Саша позволял заходить со стороны слепого глаза. А Кара рассказывала про схватку с драконом, которого маги вытащили из самого Тартара, — из нее успели раздуть легенду. Детям нравилось. Саше много раз повторяли, что без него Мархосиаса взять бы не удалось, что Ян бы против тысячелетнего мага не продержался, а он все отнекивался, виновато бурча. Перепугав Белку, чуть не погибнув сам, Саша клялся больше никогда не прозревать судьбу. — Капитан Ян… то есть… Войцек-Зарницкий, — путаясь, как и они все, воодушевленно объяснял Саша, — мой начальник, моя задача — прикрывать его. Я и сам хотел помочь. Белка вздыхала и неловко поводила плечами. Оставив их наедине, Кара отходила к окну и подолгу смотрела на столичное небо. Погода стояла солнечная — словно ничего не случилось. — Волнения прекращены, все понемногу возвращается на круги своя, — иронично улыбнувшись, заметил Вельзевул, когда зашел за дочерью. Он сидел подле постели Кары, подперев голову рукой. Тяжелили ее не роскошные рога, а многие заботы. — Все, кого заколдовал Мархосиас, очнулись здоровыми, их изучают наши маги… Похоже, с уничтожением кольца исчезла вся его магия. — Спасибо, мой друг, — читая доклад, кивнула Кара. — Проверки у Высших?.. — Им это не нравится. Очень не нравится. Несколько аристократов с окраин признаны опасными, твои ребята отлично их повязали. Рота ненадолго выведена из строя, и все отряды соревнуются за звание лучшей опергруппы Ада. — На Восьмом они хорошо поработали, — согласилась Кара. — Мы заслужили небольшую охоту, но я шугану их через пару дней, распускаться и превращаться в грабителей нельзя. С наемниками Мархосиаса связывала пара дельцов с нижних кругов… Все они арестованы? — дождавшись кивка, Кара смогла спросить то, о чем волновалась больше всего: — Как Самаэль?.. — Отлично себя чувствует, — с опаской согласился Вельзевул. — Занял свои старые комнаты и, кажется, не собирается покидать Ад в ближайшее время. Народ волнуется, но им хватит ума, чтобы не обвинять его во всех бедах. — Мархосиаса будут судить они. Пусть выпустят пар, проголосуют… А вот мальчишку трогать побоятся, он наследник Люцифера. — Вы оба наследники Люцифера, как оказалось, — пробормотал Вельзевул. — Сложная ситуация, знаешь ли. Многие консерваторы требуют дуэли, которую вы не провели в день Исхода. Справедливой схватки. — Мы с Сэмом разберемся. — Как Влад? — спросил Вельзевул, поднимаясь. Обернулись Саша и Белка, навострив ушки. — Мы ни разу не пересекались, но я хотел бы… поблагодарить… — Победа требует жертв, мы знали это всегда, но надеялись расплатиться лишь чужими жизнями, — протянула Кара. — Истинный победитель — тот, кто отдал свою. Часть себя. Но Владу не нужна наша благодарность, поверь. Скажи ему спасибо — он оскалится тебе в лицо. На том разговор закончился. Не один Вельзевул являлся к ней с ежедневными докладами, но и гвардейцы, советники и еще десяток чиновников. Палата превратилась в ее кабинет, заваленный бумагами, они стекали с тумбочки, валялись на полу, но никто не пытался ее приструнить. Кара скучала, оторванная от жизни — вскоре Сашу выписали, и стало совсем тихо. Скрашивала ее одиночество Ишим, несмотря на дела, часто заходившая и угощавшая Кару выпечкой, пока медсестры и врачи не видят. Приходили и инквизиторы — явились, когда она едва раскрыла глаза, а потом зачастили. Про Влада Кара узнала сразу и не ожидала увидеть его таким… обычным. Он по-прежнему улыбался своей оскалистой улыбкой, шутил над влюбленными детишками, подбадривал Кару. Словно ничего не произошло. Джека, который счастливо избежал всей заварухи и провел Исход на Восьмом, они не смогли протащить в палату: Ишим и медсестры стояли намертво. Как-то мимоходом они обмолвились, что решили пожениться, и Кара, до сих пор думающая порывами, намеревалась прямо сейчас принять клятву на правах Сатаны, командора и сестры, но ее остановили. Оба мира скорбели по павшим и злились на Мархосиаса за нарушенный покой — время для нового праздника еще не пришло. — Разве тебе не страшно? — спросила Кара у Влада, удивительно спокойного. — Совсем? Забравшись к ней на кровать, он скрестил ноги, откинулся на спинку рядом с Карой и прихлебывал чай, а она испуганно сжимала его руку, словно боялась: сейчас Влад пропадет, сгинет в треске изнанки. Она замечала, что и Ян тянется к нему чаще обычного, упиваясь прикосновениями. Влад мурлыкал. — Чего мне бояться? — удивился Влад, знакомо усмехнувшись. — Семейной жизни с инквизиторством, разве что? — Ты живешь ей пятнадцать лет, Войцек, — проворчал Ян. Он тоже присел к ним: кровать была широкая, а много места он не занимал. — Нет — живу я теперь. Мы свободны и почти что можем уйти на покой, — развел руками Влад. — Эти другие времена вырастили нам достойную смену… — Рано еще уходить, — решила Кара. — Мы и сами еще неплохо воюем… Ради нашего нового мира я сразилась бы снова и снова, я тоже отдала бы все. Мы ответственны за слишком многих и не можем предать их доверие. Кара бережно окружила их широкими крыльями, прижимая к себе, пряча: ей мало было касаний рук. Ошибался Колберг, как-то сказавший, что после смерти Бога Богом станет Святой Николай. Ошибались они все. Гвардия разрушила святое. Выжгла, не оставив ничего, сместив равновесие, просто выворотив проклятые весы. Но мир свой они любили так, как истинно положено Богам.***
От документов Кару ничего не спасло, однако она переместилась в более удобное место, чтобы писать. Первым делом, вернувшись в кресло Сатаны, она поставила подпись на помиловании Рыжему — свои обещания Гвардия помнила, и Кара старательно выводила его имя на бумаге, рисовала сигил, разделенный с Самаэлем. Подумав, Кара не забыла и про амнистию Варсейну, подрезав срок: без него они вряд ли нашли бы имение Мархосиаса… Самаэль шатался растерянный. Они встретились с Карой даже не сразу, как ее выпустили из палаты, а еще чуть позже: нужно было в очередной раз решить все с миром людей, рассудить Высших, принявшихся строчить друг на друга доносы, отправить плененных наемников на поселения на Девятый — проект Вельзевула по освоению новых земель отлично подвернулся под руку. Занятая Кара и думать забыла про важный разговор, воспользовавшись любимым методом Яна и сбежав в мир бумажек, отчетов. Когда дверь отворилась и заглянул Самаэль, она поняла, что некуда больше прятаться и досадливо зашипела. Не боялась Кара, однако смотреть в его глаза было трудно — должно быть, потому что они были отцовские, ледяно-синие. — Я сбежал, я виноват перед Адом, — признался Самаэль, останавливаясь напротив Кары и глядя в пол; разговор он начал сразу и с середины. — Я должен был остаться после гражданской, но предпочел мир людей. Откинувшись на спинку стула, Кара задумчиво взирала на него, ощупывала взглядом черный костюм по столичной моде, отделанный перьями. Оружия при Самаэле не было, и она посчитала это добрым знаком. — Я люблю мир людей, — согласилась Кара. — И могу понять тебя: в молодости я тоже проводила там целые года, пользуясь тем, что время для бессмертных весит не больше перышка. Но ради чего ты вернулся? По подсказке хитроумного мага? — Мархосиас поначалу был мне хорошим другом, тем, с кем я всегда могу поговорить… Понимающим — мне казалось, что он меня знает. Слушая его, Кара ужасно жалела одинокого мальчишку, лишившегося и родителей, и места в родном мире. — Я любил отца, ты знаешь, хотя он вечно занят был… Я отомстил бы его убийце. Даже если бы это была ты, я бы отомстил! — тяжело бросил Самаэль, сжимая кулак. — Но если он мертв… Мне стоит жить дальше, почтить память отца и приниматься за свое счастье, ведь так? Временное перемирие, заключенное ими над горящей Столицей, похрустывало и обваливалось. А слова мальчишки были удивительно тверды и взрослы. — Ты не станешь драться за трон? — удивилась Кара. — Пока ты лежала в госпитале, миледи Ишим рассказала, что вы исполнили посмертную волю моего отца и приняли корону Ада. Кроме того, сейчас ты отдохнула и излечила раны, — скривился Самаэль. — И в честном бою меня зарубишь в первую минуту. Кара не стала ссориться, однако знала, что ей хватило бы и половины отведенного срока. — Я хотел бы остаться в Аду, помочь, — заговорил Самаэль снова. — Отец этого желал, он с ангелами сражался за мир. Но я провел здесь неделю или две, а уже тянет в мир людей… — Наши инквизиторы не выбирали, — подумав, подсказала Кара. — Они живут попеременно то у нас, то в Петербурге, работают на двух работах — благо, график у нас такой нерегулярный, а с кардиналом Ирмой я научилась договариваться. Это сложно, Сэм, я сама не представляю. Но у них получается — попробуй. Устав переминаться с ноги на ногу, Самаэль взял у шкафа стул с высокой спинкой и подтащил его ближе, усевшись и глядя на Кару. Дверь приоткрылась, в нее сунулась Ишим, но, увидев посетителя, серьезно нахмурилась, сделала несколько непонятных жестов рукой и испарилась. Они могли быть уверены, что никто не помешает. — Сатана имеет право предложить в Высший Совет двух кандидатов — с одобрения остальных, конечно, но ты об этом не волнуйся, вряд ли они станут спорить, — вспомнила Кара. — Другие избираются народным голосованием… — Я им неродной, — грустно пожал плечами Самаэль. — Меня не было дома слишком долго. Они не выберут меня. — Кто знает, — улыбнулась Кара. — Но я тебя выберу. Не понравится — твое место займет кто-то другой. Взяв с полки початый штоф хорошего коньяка, она поставила на стол и ловко разлила на две рюмки. Покачивая одну, Самаэль долго наблюдал, как переливается густая рыжая жидкость — подарок кого-то из лордов Восьмого. — Вкус херовый, согласна, зато голову прочищает, — сказала Кара, салютуя ему рюмкой. — Расскажи мне все с самого начала. Я хочу знать. Разговор предстоял долгий; она косо глянула на часы, идущие наоборот. — Теперь я понимаю, что Мархосиас с самого начала хотел власти, — сокрушенно сознался Самаэль, — однако поначалу он заговаривал о мести. Он хотел показать меня Аду, напомнить о том, кто наследник Люцифера. Ему и в голову не пришло, что отец благословил тебя. Мархосиас рассчитывал, что я верну Высшим все земли и богатства. Возможно, так бы и случилось. Много лет он был рядом со мной — добрым понимающим наставником, советником. Мархосиас немного учил меня колдовать, рассказывал про древний Ад… — Он решился действовать сейчас. Почему?.. — Кольцо. Иштар решила продать его. Тогда мне нужно было отступиться, но Мархосиас напоминал о мести, и я… терял голову, я верил, что это была ты. Каждый ребенок знает, что гражданская закончилась, когда над Столицей сошлись трое Падших по правилам ангельской дуэли… — Когда я вмешалась, стало не до правил, — самодовольно ухмыльнулась Кара. — Иногда народная молва вредит: они наверняка верят, что я сразила обоих противников, а заодно поборола дракона, не иначе. Но я выжила лишь благодаря Дьярвиру и его подвигу, чуть не лишилась глаза, была ранена. Меня уносил Ян. — Она отпила из рюмки и наполнила ее снова. — Так что с кольцом? — Иштар им завладела, но почему-то не стала использовать, — поморщился Самаэль: видно, его впечатление о демонице тоже было не самым блестящим. — Я тогда был против, помнил, что отец из-за артефакта проиграл гражданскую, что заклинание превратило нашу армию в толпу безумцев… — Будь у него настоящее кольцо, меня бы тут не было, — вставила Кара, размышлявшая над этим: у нее было время осмыслить историю Влада. — Да, оно сломалось, когда убили Бога, мне сказали. Как сломался и наш молодой оракул, который должен был слышать Его голос… Мы уничтожали, не думая о последствиях, а затем страдали от собственных ошибок. Продолжай… Значит, это вавилонской шалаве, как говорит мой дорогой брат, не нравились почитатели-зомби? — Да… Но починить его сама она не могла, — рассказывал Самаэль воодушевленнее, ненадолго позабыв про то, как они готовы были убить, сразиться над острыми шпилями Дворца. Теперь он беседовал сам с собой. — В коллекции Иштар было много интересных артефактов, а Мархосиас знаком с ней еще с тех времен, когда мой отец едва пал в Ад. Она приторговывала ими в мире людей, понемногу богатела. Заручилась поддержкой Зябликовых — артефакт должен был отойти им. Доля доставалась хозяину склада. Иштар даже подкупила демоницу, которая следила за черным рынком… Кажется, ее звали Шия. Мархосиас договорился с Иштар — он пообещал ей починенное кольцо, целые города в Аду, поклоняющиеся ей, — а сам отправил на сделку человека. Тот приказал демонам напасть, сбежал с артефактом. Хотя деньги Иштар все-таки заплатили. — Для чего понадобился второй эксперимент? С тем несчастным демоненком? — Силясь вспомнить его имя, Кара мучительно закатила глаза. Начинала болеть голова. — Азар, кажется… — Шия почти сразу погибла, а Мархосиасу захотелось изучить кольцо. К тому же, тот наемник ничего толком не мог рассказать… Его побоище впечатлило, — поморщился Самаэль как-то брезгливо. — Поэтому Мархосиас отправился в город и выбрал случайных демонов… Я не одобрял! — воскликнул он, потому что Кара шумно вздохнула и принялась нервно постукивать по столу пальцами. — Но Мархосиас маг, испытатель. Он хотел узнать, как починить кольцо. Ушел, когда драку заметили. С тем парнем все в порядке?.. — с надеждой спросил Самаэль, помотав головой. — Если все жертвы очнулись… — Нужно уточнить у Инквизиции… С него снимут обвинения, однако как ему жить, зная, что он прирезал своих друзей? Дело было громкое, попало в СМИ, утаить не удастся. Что лучше — забвение или вина? Признаться, она забыла о том демоненке, но обнадеживать Самаэля не хотелось. Сознание бедняги Азара было почти стерто, самое большее, на что он мог рассчитывать — вечная прописка в психиатрической лечебнице. — Он узнал о Еве от Иштар? И ее милой операции с магом… — продолжила допрос Кара и мимолетно подумала, что начинает понимать Яна: вытягивать из кого-то правду может быть приятно. — Да, Мархосиас хотел уничтожить всех, кому известно о кольце, однако слишком переусердствовал, привлек внимание. Он говорил, что никто не узнает… Стрельба при продаже артефактов случается часто, подростки режут друг друга. Для людей кольцо — сказка, красивая легенда. Подумали бы, что Шия захотела большую долю. Что парень сошел с ума от ужаса. — Наши инквизиторы, — понимающе продолжила Кара. — Никто из людей не знал о кольце — но они не люди. Они оба видели магию в действии, Ян держал кольцо в руках, пусть и очень давно. Их не должно было быть в Петербурге! — расхохоталась она неожиданно, приударяя рюмкой по столу и падая на него лицом, уткнувшись лбом в столешницу. — Их секретно выдернули для охраны… Да, если бы я не отпустила их! — почти рыдая от смеха, выдавила Кара. — Мы бы не узнали ни о чем. А Ева с ручным демоненком едва ли могла повлиять… — Инквизиция не должна была связать преступления, пойти по следу, явиться к Иштар, — совсем не весело согласился Самаэль. — Когда к ней пришли, она перепугалась и сбежала. Все пошло не по плану, Мархосиас починил кольцо, но неаккуратно колдовал и перетряхнул весь город. И вынужден был столкнуться лоб в лоб: то похищение… Я отговаривал его. Гвардия дерется за своих солдат, как мать — за ребенка. Он не понимал. — А мы нашарили его сеть в Столице, схватили наемников, — завершила Кара. — Он хотел зачаровать их всех и наблюдать из имения на Восьмом, как рушится наш мир, но оказался окружен. С поджогом вышло недурно: сразу столько сил брошено на его тушение… Скажи мне, Самаэль, кто должен был расправиться со мной? Старая змея Шарлид? — Ты всегда читала речи с балкона, это традиция, — смущенно ответил Самаэль. — Шарлид много лет притворялась, вы думали, она эксцентричная старуха. Она должна была ударить в горло, вышвырнуть вниз… Ты не успела бы раскрыть крылья и взлететь, все-таки балкон не так высоко. — Меня спас Влад, — призналась Кара. — Он был на ступенях, колдовал щит, но услышал шум сверху… Да и мы были обвязаны заклинанием, Влад почувствовал мою боль. А ты?.. — Сразиться я должен был, если ты выживешь. Победить раненую — не такой уж подвиг, — скривился Самаэль. — Или, если бы ты разбилась, объявить себя новым Сатаной. Поначалу я так и думал… Но ты взлетела. — Крайне хуево я летела, будем честны. — Да, кривовато… Мархосиас говорил, ты сразу же кинешься в бой. — Как видишь, мы оба его разочаровали. Выпьем за это? Они чокнулись рюмками — по кабинету разнесся тихий перезвон. — Влад правда больше не маг?.. — любопытно спросил Самаэль, и пришла очередь Кары отвечать. — Я не верил. — Правда. Мы с ним похожи, Сэм. Я бы не выжила без него, а он — без меня; мы упрямо тянули друг друга, за шиворот волокли, когда у нас не было еще никого, мы учились жить. Сгорающие от ярости и мести, вместе ненадолго обретали мир… Ради своего брата я отдам что угодно, вырежу сердце — себе или кому иному. Все пожертвую. И я никогда не сомневалась, что Влад тоже отдаст, ведь отчасти это я его таким воспитала. — Ты бы пожертвовала ради Ада? — Да, но у меня нет магии. Если б нужна была моя жизнь, я бы ее отдала, — выплюнула Кара бездумно, но тут же махнула рукой, останавливая Самаэля, решительно пытаясь договорить: — Если бы это окончило войну, я бы позволила себя зарубить. Но Мархосиас не принес бы Преисподней мира. — А вы — сможете? Немигающий взгляд Самаэля Кара не смогла выдержать и негромко огрызнулась демонским рычанием. В мальчике, рожденном в Аду от первой из женщин, нагло названном ангельским именем, было Рая куда больше, чем осталось в Каре, которая по капле выдавливала из себя отраву Небес. — Ты провел здесь неделю, взглянул на Столицу. Скажи, Самаэль, им нравится наш мир? И он не нашелся с ответом. — Что станет с Мархосиасом? Погрузившись в молчание, Кара терпеливо ждала, когда он поймет, как глуп вопрос. Вся Столица жаждала растерзать мага, покушавшегося на святое — или греховное, как знать. День, в который они праздновали мир, превратился в новый повод для траура. — Казни заменили заключением для бандитов с большой дороги, — произнесла Кара. — Однако мы составляли кодексы: каждого, кто покусится на власть Сатаны, ждет смерть. Преисподняя не научилась чтить закон, но этот исполнит с радостью. Это политика — не обычное дело. — Победитель может позволить себе милосердие — так говорил мне отец, — напирал Самаэль. Должно быть, маг и правда был ему другом, хотя Каре он не сказал ни слова. — Наше милосердие изведал Рай.***
Едва ли это было милосердие: очень долго Гвардия вовсе не знала этого слова, они сражались и убивали, поскольку ничего больше не умели. Не стоило Мархосиасу надеяться, чтобы они раздобрели в шатко построенном мире, что забыли виселицы и расстрелы, ознаменовавшие гремевшую пятнадцать лет назад революцию. Что из их памяти исчез в клочья растерзанный Рай. Но судить его сама Кара не могла, решение отдать его народу созрело сразу же, едва гвардейцы затащили в Ад бесчувственного покалеченного мага… Может, Мархосиас и думал, что сражался против Гвардии и нового Сатаны, но Кара знала, что никогда не была одна. Она помнила, как громили Рай, как поднимались в революцию — все вместе, и тогда Гвардия была Адом, и Ад был Гвардией. Мархосиас хотел подчинить их — Преисподней его и судить. Отчасти Каре чудилось, что Исход длится до сих пор. Площадь прибрали, сняли украшения и вывесили флаги черные — без серебряной вышивки, без перекрещенных сабель. Однако они снова были в парадных мундирах, а под Дворцом собралась толпа разношерстного народа. Лица у них были мрачные — тысячи глаз следили за Карой и пленниками, которых выводила охрана. Ринка шагала тихо, неслышно — воровская привычка. Внимание стольких демонов ее ужасало, она повесила хвост, безвольно тащившийся за ней, опустила взгляд и смотрела лишь на черный мрамор под ногами. Следом вывели Мархосиаса, молчаливо созерцавшего демонов — Кара не видела страха, а наблюдала отстраненность и тихое презрение, которым он одаривал каждого, кого угораздило пересечься взглядом. Толпа зарычала, подобралась, превращаясь в единое существо, мечтающее клыками впиться в горло магу. Калечную руку обматывали пропитавшиеся черным бинты, он покачивался, но ничто не могло воззвать к жалости. Последним показался Нииран. Еще там, в подземельях, она нередко заставала их беседующими с Волком. Приходя наблюдать за Мархосиасом и тщетно пытаясь разговорить мага, Кара подолгу болтала с ним, будто забывшим все слова. А за ее спиной переругивались старые приятели; решетка и нанесенные на нее Высшие заклинания защищали их обоих. Изменившимся, непривычно нежным голосом Волк допытывался о какой-то Баяре. — Она моя жена, у нас две дочери, — неохотно отвечал Нииран, отвернувшись к стене, лишь бы не рассматривать широкое суровое лицо Волка. — Я не видел их слишком давно. Баяра хочет, чтобы я перестал брать заказы, но жить иначе я не умею, не получается. Мы рассорились, и я сбежал. Хотел вернуться, нужны были деньги, вот и подписался на эту работенку у Мархосиаса… Слава Деннице, он не опробовал кольцо на мне. — Я всегда боялся, что ты погубишь ее; я хотел ее защитить, — произнес потрясенный Волк. — Наверное, я тоже. Потому-то и возвращаюсь так редко. — Она счастлива? — спросил Волк. — Не знаю. Меня не было дома два года, но, насмотревшись на вас, на Роту, я еще больше хочу вернуться, — устало ответил Нииран. — Если завтра меня казнят, найди ее… А лучше — напиши. Не хочу, чтобы она думала, что я сбежал навсегда. Цепким взглядом Нииран обшарил демонов, ища ту самую Баяру. Отвернувшись от него, Кара постаралась отрешиться, выбросить все из головы. Прежде чем выйти и встать перед троицей обреченных, она дождалась, пока появятся инквизиторы: они много времени проводили в Петербурге, которому досталось от магического импульса. В этот раз с ними прибыл и Джек, ни капли не смутившийся, смирно севший и поглядывающий на забитую демонами площадь. Наклонившись, Кара бережно почесала его между ушами, и пес лизнул ей пальцы. Бок по-прежнему побаливал, но Кара вышла вперед решительно и быстро, не заставив себя сомневаться. За ней следовали инквизиторы, Самаэль остался позади — он сверлил взглядом спину Мархосиаса и кусал губы. Одного народ мог выкрикнуть, помиловав. Пока Кара зачитывала преступления, демоны молчали, внимательно слушали. Амулет грел ладонь. Закончив, она кивнула и вынула саблю, воздела ее в небо, чтобы даже самым дальним рядам виден был блеск. Площадь взорвалась воплями. Выкрикивали Ринку, как и ожидала Кара, ведь ее преступления были не такими уж серьезными: за кражу кольца следовало бы судить Иштар. Кроме того, у демоницы были в городе друзья, Ринку знали, и, хотя Кара об этом не упомянула, быстро по площади прокатился слух, что она ни разу не убивала, не испачкала руки, что было редкостью для демонского народа… Однако кричали и Ниирана, и тот выглядел изумленным, почти испуганным; должно быть, Ниирану казалось, что его в чем-то обвиняют, таким громким и бушующим был вопль. Многие помнили, как он помогал удерживать щит, да и он же стоял возле Кары и проводил связь на многие круги, пропуская через себя столько магии, что иной свалился бы. Лицо со страшным шрамом запомнили и узнали. Имя Ринки гремело громче, и Кара сделала знак гвардейцам, чтобы демоницу освободили. Позволив снять с себя наручники, она осталась на месте, замерла, прижимая руки к груди. В глазах Ринки блестели слезы, она робко улыбалась, и ее приветствовали шумно. Для Мархосиаса вовсе не было надежды — всю церемонию он провел будто бы во сне, безучастно глядя перед собой. Нииран не проронил ни единого слова, но его лицо болезненно перекосилось, плечи дрогнули. Он боялся умирать, но стискивал зубы, испуганно скалился. — Я за него поручусь, — неожиданно выступил Влад, загораживая Ниирана от Кары. — Он помог мне, защитил Столицу. Без него половина наших магов прогорела бы в круге. — И едва не убил тебя, — буркнула Кара вполголоса, не желая спорить на глазах у многотысячной толпы. — Разве забыл, как вы дрались в мире людей? — Мы оба были люди подневольные, я гвардеец, он куплен нашим врагом, — зачастил Влад. — Но когда настало время выбирать самим, мы оба кинулись ограждать Столицу, ставить щит. Послушай — они называют его имя. Если тебе требовалось искупление, то Нииран заслужил прощение. Приободренные его словами, демоны завыли, затопали ногами, и над площадью раздался звериный гвалт. С минуту Кара наблюдала, подождав же, вскинула руку, и постепенно пламя утихло. — Я согласна заменить наказание Ниирана на менее суровое, — стиснув зубы, сказала Кара, поскольку видела, как ее народ выл имя наемника. — Как герой обороны Столицы, он не заслуживает позорной казни рядом с предателем. Однако и помилования, как Ринавирель, не получит. Он отработает на благо Гвардии и Столицы то зло, которое причинил, и пробудет под нашим надзором восемнадцать лет — сколько прошло с Исхода! — хрипло каркнула Кара, срывая голос. — Да будет так. — Да будет так, — прошелестели довольные демоны на площади. Они все же изменились: желали не крови, а справедливости, и Кара выдохнула. Бок по-прежнему болел. Оставалось самое сложное. — Спасибо, командор, — выдавил Нииран, неловко выглядывая из-за спины широкоплечего солдата, снимавшего с него оковы. — Я навеки ваш должник. Мархосиас так ничего и не сказал; последнего желания не просил. Однако на колени не встал, хотя и не сопротивлялся, когда Кара, снова высвободив саблю, широко размахнулась. Стихло все, остался свист рассекаемого воздуха. Сияющий кончик лезвия описал полукруг, вспыхнули руны на клинке, накалилась магия, и сталь вошла в мясо легко, зрелищно, прорубила кость, и рогатая голова тяжело упала на ступени. Пошатнувшись, Кара оперлась на потухшую саблю. Умер ее враг тихо, беззвучно, зато грохот толпы взорвал небеса.***
Отпускать друзей Вирен не привык, совсем не умел. Рыжий это понимал: тот невразумительно суетился, лез под руки, помогал собирать сумки, хотя его никто не просил. Рыжий с Ринкой, жившие дорогой, сами отлично справились бы. А вот растерянного приятеля они пытались успокоить, уверить, что в дороге ничего не случится, и напрасно тратили время. И так провели с Ротой лишнюю неделю, помогая восстанавливать сгоревшую Столицу. Там строили заново: Ад, пылавший от ангельских заклинаний много раз, переживал все; пришлось таскать мешки, кирпич — больше всего свезло Рыжему, который как раз освоил левитацию. Гвардейцы дали им выносливых, но смирных лошадок. Погрузив седельные сумки, Рыжий дожидался сестру, которая должна была вернуться домой за вещами: миледи Ишим все-таки позвала Мерил и дальше работать у нее, и она собиралась переезжать в Столицу. Больше всего сестра, кажется, была расстроена, что так и не удалось станцевать, и Рыжий тихо радовался, что ее минули все ужасы предысходных дней. Солнце еще поднималось, и они должны были доскакать до ближайшего оазиса до полудня, там переждать жару. Долго рассматривая карту, Ринка хмурилась и покусывала острый ноготь, мела хвостом. Она согласилась доехать с Рыжим и Мерил до развилки у крупного торгового города Вазха, а дальше разойтись своими дорогами, и Рыжий заранее предвещал, как трудно будет расстаться с ней. А Ринка повеселела и разговорилась, освободившись от долга Еве; помилование для нее стало сродни второму рождению. Вчера вечером, когда они сидели втроем, умаявшись из-за работы на окраинах, она неожиданно достала погашенный амулет и показала им. Вирен мало что понял, но Рыжий сразу сообразил, что это — нечто вроде «жучка», как называли в Гвардии следящие амулеты. Все их разговоры слышала Ева, но злиться на Ринку за это было бы глупо — они с Виреном решили никому не говорить. Тело Евы нашли утром после Исхода, но никто не плакал по ней — Рыжего это привело в ужас, пока ему не объяснили, что та давно мертва и теперь где-то ищет новый сосуд. А Иштар сгинула бесследно… Еще смеясь, Вирен подошел к Рыжему, когда распрощался с Ринкой — ей он на дорогу вручил черный нож, не отражающий свет. Как оказалось, мальчишкой Вирен выпросил его у Яна — близнец серпа Смерти из демонской стали. А остановившись подле Рыжего, он долго курлыкал над лошадью, почесывая ее за ухом и что-то приговаривая. — Жаль, что так вышло, — пробормотал Рыжий. Прощаться он не умел. — Влад — человек куда достойнее меня, но он лишился сил, а я ничего не смог сделать. Мне здесь не место — многие гвардейцы думают, я виноват… — Вы поделили заклинание, ты смог его удержать, — напомнил Вирен без капли насмешки, чуть склонив голову. — Если бы не ты, Владу пришлось отдать бы все. Он бы не вернулся. Так что я благодарен — и вся Гвардия тоже. Можешь рассчитывать на нашу дружбу. Ветер с пустыни надувал теплый, и Рыжий подставил ему лицо, с наслаждением вдыхая. Вокруг вились гвардейцы — к их мундирам привыкли глаза, и он был спокоен в их компании, мог подставить спину и насладиться чистым светлым небом. — Рэд, ты долго там? — крикнула Мерил, поднявшая руку и размахивающая ей, точно прощаясь. — То меня торопил, то сам застыл! — Погоди-погоди! — загорелись глаза у Вирена, сразу ожившего. — Это она тебя по имени? Серьезно? А ларчик просто открывался… — Да… — буркнул Рыжий, ковырнув песок ботинком. Ему стало стыдно, что он раньше им не рассказал, однако Влад напоминал, что магам лучше беречь истинные имена, способные обернуться оружием. — Нахарэд. Древнее демонское имя, чтоб его. Я всегда сокращал, а однажды нам с Мерил попался один дух, человек, он-то и объяснил всю иронию. Все стали называть меня Рыжим. — Добро пожаловать в клуб, — приятно рассмеялась подслушивающая Ринка и действительно пожала ему руку: — Меня зовут Ринавирель. — Рэд, значит, — продолжая загадочно улыбаться, протянул Вирен, которому несказанно повезло с обычным для Преисподней имени. — Как Шухарт? — Кто? — изумился Рыжий. Такого демона он не знал. Усмехнувшись, Вирен сделался еще больше похож на старших гвардейцев. Глаза у него блестели, ветер вздыбил волосы, и Вирен неуютно ежился. Без косицы ему было как-то непривычно, но он подровнял клоки ножом. На взгляд Рыжего, вид у него стал потрепанный и лохматый. Он явно ровнялся на Яна, но капитан, в отличие от Вирена, знал о существовании расчески. — Стой тут! Я быстро! — на бегу крикнул Вирен, кинувшись к замку. — Рыпнешься — догоню и бумагу о помиловании отниму! Он вернулся через какую-то минуту, подскочил к Рыжему с чрезмерно горделивой улыбкой и впихнул что-то ему в руки — конечно же, книгу. С изумлением Рыжий поглядел на потертую обложку, провел пальцами по корешку. Он учился жить магом, хотя у него не осталось наставников. От книги пахло надеждами — не одной пожелтевшей бумагой. «Пикник на обочине», — прочитал Рыжий печатные русские буквы, на которые насмотрелся в Петербурге. — Почитай, хорошая книжка, — посоветовал Вирен. — Дорога дальняя… А если нет — так останется на память. И куда ты?.. — Домой для начала — в Рашт. Повидать родных, отдать им сестру — чувствую, намучаюсь я с ней в дороге, — напоказ сокрушался Рыжий, пряча книгу поглубже, понадежнее в сумку. — А там поглядим. Может, и заживу… — Примерным сыном и хорошим торговцем? Наследником семейного дела? — поддразнил Вирен. — Не верю. Ты с ума сойдешь от скуки, а дорога… она зовет. Свербит. А значит — свидимся. — Не приведи Денница, — буркнул Рыжий не вполне искренне. Они выводили лошадей. Попрощаться вышла все Рота: махал вслед Волк широкой лапищей, к его плечу щекой никла Айя, пряча глаза, и получалось, что он прощался за двоих. Лейтенант Ист выглянула — она, раненая, едва не погибшая, опиралась на трость, но все равно улыбалась. Дэва крикнула вслед что-то и подмигнула. Близнецов не было видно. Рыжему жаль стало, что Влад с Яном пропадают в мире людей. Впрочем, они успели попрощаться наедине. «Миру нужен Высший боевой маг, — напоследок сказал Влад, как будто ни о чем не жалея. — Будь достоин и — очень прошу — не связывайся больше с разбойниками. Иначе как нам тебя ловить?» Ян пожал ему руку, поражая крепкой хваткой, пожелал удачи. Рыжий обещал заглянуть к ним на праздник, надеясь, что в этот раз обойдется без кровопролития и жертв. Он-то, признаться, думал, что инквизиторы давным-давно женаты, но у гвардейцев были свои причуды, к которым Рыжий даже привык. Он был в долгу перед ними: перед Владом, отдавшим половину себя, и перед Яном, который поступил бы так же. — Извините! — раздался голос, вырвавший Рыжего из размышлений. У ворот стояла какая-то девушка, сложившая руки за спиной. Лениво глянув изнанку, Рыжий увидал странные золотистые разводы возле нее и напрягся. Девушка была духом, и откуда-то он ее знал, но вспомнить не мог ни волнистые каштановые волосы, ни премилое, в общем-то, личико. — О, вы можете мне помочь? — воскликнула она, кинувшись к Вирену, шедшему чуть впереди. — Мне сказали, здесь можно найти капитана Влада Войцека… — Я его сын, — подумав, ответил Вирен, и лицо его осветилось какой-то непривычной улыбкой — и гордой, и стеснительной. — Вам лучше подождать, его пока нет, но к вечеру Влад вернется… А девушка грянулась перед Виреном на колени, воскликнув что-то про вечное услужение, и Рыжий оторопело узнал в ней духа из кольца Соломона, все-таки освобожденного усилиями Влада. Позади хохотала и свистела Рота, пока Вирен, матерясь, пытался поднять несчастную с земли. — Рад, что вы в порядке! — крикнул Рыжий, не удержавшись. Она ответила несмелым кивком, робко озираясь, встала. Ринке и Мерил, с интересом глядевшим на девушку, Рыжий обещал все объяснить дорогой. Подумав, что девица из кольца непременно разберется с новой жизнью, Рыжий поклонился Роте, вскочил в седло, с наслаждением чувствуя, как под ним ходит нетерпеливая свежая лошадь. Мотнув рогатой головой, она согласно зарычала — скакуны Ринки и Мерил отозвались. Город они покидали неспешно, подчиняясь правилам: как глупо было бы вернуться обратно в гвардейский замок, чтобы им выписали штраф за случайно придавленного демона или снова отправиться за решетку. Однако, стоило им миновать городские ворота, Рыжий первым приударил лошадь, вскрикнул отрывисто, громко, хлестнул поводьями и отправился стремительным галопом. Пустыня пылала, переливалась в лучах встающего диска. Рыжий слышал ее голос — шорох пересыпающихся песчинок, вой ветра, далекое уханье зверей. Она была пропитана древней дикой магией, а раньше-то и не замечалось, она звала, надрывалась, околдовывала… Дорога простиралась до горизонта, и он был свободен.