///
После того вечера Минхён у них в гостях, по мнению Джэхвана, появляется неоправданно часто. Даниэль аргументирует это тем, что теперь они с Кимом знакомы, а хёна ближе — «ну, ты же мне не хён», — у него нет. — Крутая бегония, ты типа садовод? — от Минхёна и по воскресеньям отдыха нет, а это, между прочим, единственный реальный выходной Джэхвана на неделе. Ким смотрит на полуживой блёклый цветок с болью в сердце и даже злиться на дерьмовые шутки не может, потому что сил у него только на то, чтобы валяться под пуховым одеялом, закутавшись в гусеницу. Хван оседает у них окончательно не тогда, когда Джэхван застаёт их с Даниэлем с пивом перед телевизором добрых четыре раза на одной неделе (Ким беспокоится о Кане и считает, что сердечным делам алкоголем не поможешь, но кто его слушает), а когда тот убирает всю квартиру в субботу с утра ещё до того, как Джэхван проснётся на работу. Это только потом оказывает, что Минхён просто очень любит убираться. — Ты чего сюда ходишь? — У Кима волосы торчат во все стороны и глаза совсем не открываются, но он почему-то делает кофе не только себе. — Только давай честно. Минхён весь светится: бодрый, радостный и почему-то чертовски красивый (это Джэхвана больше всего и бесит). Ким бы не спрашивал, не лови он со стороны Хвана странные улыбочки и пристальные взгляды. — Я не гей, если что, — Джэхван пододвигает к нему кружку с кофе, хмурит брови на переносице, стараясь казаться если не грозным, то хотя бы серьёзным, но терпит крах от одной только улыбки; и это она ещё вполне себе невинная. — А я да, — Минхён отпивает кофе, морщится, потому что кто-то совершенно забыл о сахаре (и даже так он, чёрт возьми, красивый), и смотрит пристально, как сказали бы в какой-нибудь дораме: «прямо в душу», — ну это так, если что. Джэхван, кажется, опять задыхается.///
Ким буквально мучается. В автобусе по пути на работу, пока рассматривает почти голые печальные деверья, проносящиеся за окнами сплошной серой лентой, на самой работе и по пути домой в пешей прогулке; не дай бог этот Хван опять будет торчать у них. Даниэль сидит в своей комнате с дверью нараспашку под тусклой настольной лампой, над столом горят дешёвые гирлянды из ближайшего супермаркета в форме звёздочек, а через наушники всё равно пробивается чересчур громкая музыка. Джэхван опасливо обходит комнаты (даже заглядывает в свою, мало ли что этому наглому Минхён-хёну придёт в голову), проверяет ванную и кухню на предмет полезных, конечно, но всё равно вредителей, в первую очередь вредителей его жизни, и, никого не обнаружив, облокачивается о дверной косяк комнаты Кана с пристальным, выжидающим взглядом. Даниэль его не замечает, ну или делает вид, что не замечает, с лицом усердного ученика он шелестит по игровым форумам, прыгая с вкладки на вкладку, Джэхвану приходится покашлять, чтобы привлечь внимание. — Я тебя не заметил, — Кан вытаскивает один наушник, но музыку не убавляет. «Оскорбительно», — думает Ким. — Твой Минхён странный, — Джэхван не церемонится, прыгает с места в карьер, и даже не ловит себя на мысли, что этот разговор более странный, чем Хван в его понимании. Даниэль наконец-то выключает музыку, удивлённо вскинув брови, приосанивается, ерзая на стуле в попытках уловить удобное положение, и выдаёт: — Минхён-хён, вообще-то. У Джэхвана внутри всё буквально клокочет от злости. Минхён (хён, конечно) бесит его до дрожи в пальцах, когда его даже рядом нет — попахивает диагнозом. — Ну и почему он странный? — Даниэль не выдерживает, потому что Джэхван просто молча дуется обиженным маленьким мальчиком, а у Кана там игровые форумы, да и он не молодеет, вообще-то. Киму хочется выложить всё как на духу: «твой Минхён-хён ко мне приставал», — но тогда Даниэль ужасно обидится, оскорбится до глубины души и больше не будет стирать ему носки, потому что: «это не про хёна». Да и было всё не так, тот разговор даже к намёку отнести сложно, ни то что к приставаниям. — Забей.///
Десятое декабря подкрадывается незаметно, причём настолько, что Джэхван заявляется домой ужасно уставший после двенадцатичасовой смены, а натыкается на вечеринку в самом её разгаре. У Даниэля совершеннолетие, пахнущее алкогольным весельем и тем, что Кима никто даже не предупреждал о праздновании в их, чёрт возьми, общей квартире; хотя он просто переживает, что забыл купить подарок. Сначала Джэхвану кажется, что кроме Даниэля он тут никого и не знает, а потом в коридоре между кухней и гостиной проскальзывает Минхён с противной улыбочкой; «давно не виделись», — вздыхает про себя Ким, стягивая пальто. Дверь в его комнату плотно закрыта и, похоже, что здесь никого не было (пока ещё), Джэхван с облегчением вздыхает и тут же дёргается, потому что у него на шее повисает совсем немаленькая и не совсем трезвая тушка. — Хё-ён, — от Даниэля пахнет чем-то алкогольным вперемешку с цитрусом и почти выветрившимся табаком, — я так рад, что ты пришёл. Джэхвану хочется пробубнить что-то про: «я тебе не хён, мы это уже обсуждали», — и скинуть руки Кана со своих плеч, потому что он далеко не перышко, да только у кого-то сегодня день рождения, придётся потерпеть (тем более, подарка у Кима всё ещё нет). Джэхван даже принимает стакан с чем-то сомнительным бурого цвета, Даниэль буквально пихает ему эту ядерную жидкость в руки, запинается и мажет влажными губами куда-то над ключицей в открытое место над воротом футболки, а потом разворачивается и уходит, как ни в чём не бывало. Ким понимает, вечер будет отвратительным. Так оно и получается. Джэхван переодевается в одежду поприличнее, хотя, если честно, красоваться тут особо не перед кем, опрокидывает в себя стакан того, что дал ему Даниэль, попутно морщась и приговаривая все дедовские ругательства, которые он знает, и выходит в гостиную, так сказать, к веселью. А веселье, похоже, началось уже задолго до его появления, потому что на балконе пол под окнами усыпан окурками, а журнальный столик почти полностью залит газировкой. Джэхван не хочет, но почему-то пробирается к выпивке, а потом глазами выискивает среди гостей Минхёна. — Меня ищешь? — раздаётся над ухом, Джэхвану даже кажется, что он чувствует чужое горячее дыхание, от чего по шее табуном начинают бежать крупные юркие мурашки. — Делать мне больше нечего, — Ким старается держаться непринуждённо, закатывает глаза и даже фыркает для пущего эффекта, только актер из него никакой, и Хван об этом уже знает. — Слежу за гостями, чтобы ничего не сломали. — Поздно, — Минхён облокачивается на потертый комод поясницей, откидывает правый край расстёгнутой рубашки, будто ему жарко, и окидывает комнату пристальным взглядом. У Джэхвана глаза становятся непозволительно большими, у азиатов таких глаз не бывает в принципе, он, конечно, не чистюля и над квартирой не трясётся, но выплачивать хозяевам компенсацию как-то совсем не хочется. — Я помогу всё убрать, — Хван ловит его за запястье, цепко и совершенно неожиданно, — и починить, — и Джэхвану почему-то и правда становится легче. Как-то так выходит, что Ким напивается очень быстро и на пару с Минхёном, тот отчего-то ни на метр от него не отходит, и Джэхвану это, если честно, в захмелевшей реальности даже льстит. На балконе довольно морозно, с открытого окна тянет кусачий ветер, пытается забраться под футболку, и Киму приходится (он говорит себе это мысленно) прижиматься к Минхёну со спины. Хван выпускает махровое кружево дыма в промерзший воздух, отчего оно красиво расходится причудливыми узорами почти моментально, Джэхвана слегка ведёт, потому что от Минхёна вкусно-вкусно пахнет корой, кожей и табаком. — Ты же не гей, — Хван тушит сигарету о железку с другой стороны окна и легонько усмехается, потому что Джэхван стальным обручем перехватил его поперек живота и, наверняка, даже не заметил этого. Ким, если честно, прекрасно знает, почему Минхён его так бесит. Он красивый, дружелюбный, милый, а главное — заставляет Джэхвана сомневаться в своей ориентации (хотя он об этом никогда и не задумывался). Хочется выпалить совершенно глупое «только если для тебя» куда-то Минхёну в шею, желательно с горячим дыханием и дальнейшим поцелуем — влажным, долгим и, может быть, совершенно бесстыдным (это если Ким просунет своё колено между ног Хвана), но его вовремя останавливают. Даниэль заходит на балкон, слегка пошатываясь, ловит ладонью подоконник, чтобы устоять на месте, и пристально на них смотрит, а потом сухо выдаёт: — Джонхён-хён пришёл. Минхён расцепляет Джэхвановы руки, кидает тихое «извини» и теряется где-то в квартире среди пьяных подростков. — Это что такое? — Даниэль хмурит брови и выглядит так, будто протрезвел за минуту от всего увиденного. — Ничего, — Джэхвану стыдно даже от этого, а что было бы, если бы он действительно Минхёна поцеловал, даже в голове не укладывается, — тут холодно, я просто пытался согреться. — В следующий раз возьми плед из моей комнаты, если тебе холодно, у хёна другие интересы. Ким пристыженно вылезает с балкона и в коридоре воочию видит эти «другие интересы». Минхён Джэхвану так не улыбается, Минхён так не улыбается Даниэлю, Ким готов поспорить, что Минхён так вообще никому не улыбается, кроме своих «других интересов».