Как кровь красна листва Чардрева

В распахнутое окно залетали снежинки, они устилали пол под босыми ногами. Их медленный сомнамбулический танец завораживал, словно тысячи крошечных звезд падало с опустевшего серого неба. Джейни выглянула наружу лишь на секунду, чтобы увидеть непроглядную пустоту глубокой ночи. Поежилась от страха и от пронзительного холода, отвернулась. Взгляд ее упал на островок света в большой темной комнате. В центре стояла колыбель, окруженная десятком полуоплывших свечей. Белый ажурный балдахин, ниспадающий до самого пола вуалью, колыхался от слабого дыхания ветра; странный звук похожий на тихий плач доносился из его глубин. Джейни огляделась. Кто мог оставить ребенка без присмотра, да еще и на сквозняке? Легкий порыв любопытства заставил ее приблизиться. В безотчетном промедлении коснувшись мягкой ткани, она отодвинула драпировку и склонилась над колыбелью. В пене кружевных подушек под тонким одеялом лежало нечто уродливое – тошнотворное. Оно не было похоже на младенца. Вспухшее и раскрасневшееся, покрытое волдырями и кровоточащими нарывами. Запах мертвечины витал над ним, неотвратимо проникая в легкие с дыханием. Маленький рот кривился от боли. По израненным щекам чудовища стекали слезинки чистые, как родниковая вода, и исчезали в складках холодной постели. Джейни испытала жалость, протянула было руку, чтобы поправить сбившееся одеяло, когда неожиданно чудовище подняло тяжелые веки, открыв бледно-серые глаза. Так вот что это такое – отродье бастарда! Не чудовищный вид, а безжизненно серый взгляд заставил девушку отпрянуть. Несколько свечей опрокинулось под ее ногами. На ступнях остались жгучие капли воска, но боль была позабыта, когда драпировки колыбели подхватили языки пламени. Очень быстро огонь охватил кроватку. Джейни все это время стояла неподвижно, но когда огонь поднялся выше, она начала искать выход из комнаты. Стены тонули во мраке, блеск огня не давал света, наоборот темнота сгустилась, нависнув над девушкой и горящей колыбелью. Нигде не было выхода, только один путь наружу – распахнутое окно. Джейни не знала, что пугает ее больше: эта комната или серая пустота снаружи. Она беспомощно смотрела на происходящее и слушала визг сгорающего младенца. Ветер очнулся от спячки и штормовым порывом ворвался в окно, словно пытаясь затушить огонь, посылал на смерть блестящие снежинки. Огонь поежился на миг, но вспыхнул с новой силой вдохновленный резким порывом. В отражении карих глаз плясал ослепительный костер. Крики стихли скоро, вместе с ними умер и ветер, а затем растаял огонь. Тишина воцарилась вокруг черной, как смоль, колыбели. * * * * * * * – Джейни! Просыпайся, женушка! Ужас кошмара сменился ужасом пробуждения, тело, напряженное от боли, парализовало от страха. Она чувствовала душное горячее дыхание на щеке, когда он приблизил к ней свое лицо. И почти перестала дышать. Только когда раскрыла глаза, готовая встретить безумный взгляд, не увидела никого. Комната была пуста и холодна, очаг успел погаснуть и остыть. Отголосок беспокойства напомнил о себе. Джейни скинула одеяло. Ее живот раньше был впалым, а сейчас слегка округлился. Все же, она бы никогда не догадалась, что беременна, если бы не заверения мейстера и лорда. Ей было не по себе от этой мысли. Ничего хорошего не могло появиться на свет после пережитого. Страх перед этим существом, поселившимся у нее под сердцем, был таким же бессознательным, как страх перед его отцом. То, что ей предстояло выносить ребенка, родить и, если она не умрет при родах, вскармливать его грудью – обещало стать тяжелым испытанием. Нервный смешок прозвенел в глухой тишине сумрачной комнаты. Она увидела кошмар, который явил все ее потаенные мысли о беременности, но больше ее напугал не кошмар, а призрак прошлого, подавший голос где-то на грани сна и яви. Она отчетливо чувствовала его присутствие. Сердце сжималось каждый раз, как она вспоминала виновника ее бед. Страх никуда не делся. Она с трудом верила в избавление. Джейни выдохнула и села, ощущения возвращались к ней. На мокрых щеках разгорался лихорадочный румянец. Все тело ломило, оно словно горело в огне, как горела колыбель во сне. Рубашка липла к мокрой от пота коже, длинные темные волосы свисали сальными неопрятными прядями. Она вытянула тонкие руки, разглядывая не сошедшие синяки на запястьях – не так давно толстые пальцы сжимались стальными оковами, отчего кисти рук становились ватными. Сейчас кожа была почти прозрачной, синие вены убегали под белую хлопчатую ткань длинных рукавов, под ними прятались другие следы и шрамы. Она все еще помнила вкус жадных губ и горечь, которая оставалась послевкусием грубых поцелуев. И голос называвший ее именем давно мертвой девочки. Как было бы здорово, если бы вместе с именем ей досталась храбрость. Должно быть, образы прошлого еще долго будут преследовать ее. Запах, который Рамси оставил на ней, назойливо лез в нос, вызывая новый позыв тошноты. Она хотела бы отмыться от этой грязи. Откровенно говоря, замужество за бастардом превратило ее в месиво нечистот, и смыть это возможно только содрав с себя кожу. Она не знала, что осталось от нее прежней, но опасалась заглядывать в собственную душу, кто знает, что там можно увидеть. Было ли чудом, что ребенок в ней выжил? Сейчас она могла вздохнуть свободно, вырвавшись из кошмара и убедившись, что ее не поджидает жестокий муж в реальном мире. Могла отпустить пугающие воспоминания, пока у нее есть эта короткая передышка. А потом ей предстоит узнать, что готовит ей жизнь. Она не верила в чудеса, значит, кошмар продолжится, только это будет уже совсем другой кошмар. * * * * * * * Холодная боль расползалась от живота по всему телу. Джейни едва сдержалась, чтобы не пошевелиться в бесполезных попытках найти удобное положение. Мейстер ворчал под нос ругательства, близоруко пытаясь разглядеть что-то у нее внутри при помощи приспособлений, которые наводили ужас одним своим видом. – Не меньше трех месяцев, – пробубнил мейстер. Не может быть, подумала Джейни, как могла она за целых три месяца ничего не заподозрить, когда... Когда у нее было полно других забот, таких как пережить еще одну ночь в постели с монстром. Да, она могла вовремя сообразить о своем новом положении и сообщить кому надо. Спасло бы это ее чуть раньше, но это спасение было бы временным. Процедура оказалась достаточно болезненной, успокаивало лишь то, что это рано или поздно закончится. Привычка к унижениям помогала не беспокоиться о присутствии посторонних, но это не облегчало жизнь. В комнате, кроме нее и мейстера, были служанка, помощник мейстера и, конечно, лорд Болтон, расположившийся в кресле у огня. Она привыкла к унижениям, но лучше бы все это скорее закончилось. Чувство стыда было неотделимой частью ее натуры, даже время проведенное в борделе не смогло искоренить его. – Хотя я могу и ошибаться, – наконец, выдал мейстер и голос его скрипел, как расшатанное колесо старой телеги, – учитывая все обстоятельства, срок может быть меньше или больше, но не намного. Заметив, как лорд Болтон перевел на нее отсутствующий взгляд, она отвернулась. Когда неожиданно она встретилась лицом к лицу со служанкой, то от потрясения резко дернулась. Боль стала еще невыносимее. В глазах помутнело ненадолго, но тут же прояснилось. Она чувствовала на себе руки, помощник мейстера вдавил ее плечи в кровать, пытаясь вернуть неподвижность. – Не шевелись, я всего лишь вынул зеркало, – недовольно заметил мейстер. Никто не заметил причину ее смятения. Когда она посмотрела на девушку рядом стиравшую испарину с ее лба влажной тряпицей, то не могла поверить в происходящее. Теон уверял, что все ее сестры и мать погибли при пожаре в Винтерфелле, но девушка рядом несомненно была ей знакома. Джейни не ошиблась, в последний раз они виделись несколько лет назад в Винтерфелле, за это время Лили стала старше, но черты лица невозможно было спутать. Одним богам известно, как она попала на службу в Дредфорт, если Лили жива, то мог выжить кто-то еще. Должно быть, она слишком пристально вглядывалась в мягкие очертания, Лили потупила глаза и чуть-чуть мотнула головой, давая понять, "не сейчас". Где-то на краю внимания звенели металлические инструменты, отставленые небрежной рукой мейстера. Он закончил свои дела и протирал ладони тканью, пока его помощник убирал приспособления в таз. Джейни едва заметила все это. А Лили принялась медленно вытирать ей ноги, задумчиво разглядывая многочисленные шрамы на бедрах. Джейни смутилась и поспешила одернуть подол, после неприятной процедуры она все еще чувствовала себя выставленной напоказ, и ей особенно неприятен был взгляд сестры. * * * * * * * В комнате остались только она и Лили. Последняя делала вид, что расправляет простыню и поправляет одеяло, уходя никто не обратил на нее внимание. Джейни следила за нею с мрачным предчувствием. Вопросы рвались наружу, но она не торопилась заговорить первой. Наконец, Лили замерла, отрешенно уставившись в пустоту. Джейни вздохнула. – Лили, подойди. Девушка осторожно присела на краешек кровати перед сестрой. От нее пахло чем-то прогорклым, застревающим в горле, удушающим. Джейни не могла сказать, что именно в происходящем неправильно. Наверное то, что обычно болтливая сестрица не давала старшим продыху, а сейчас ее губы были сжаты и не раскрылись даже в смущенной улыбке. Словно желая убедиться в реальности, Лили сжала ее руку, ласково погладила огрубевшими ладонями. Джейни поежилась от непривычного ощущения. Не долго думая, Лили уткнулась лицом в шею сестры и крепко обняла ее. На плечо падали горячие капли слез, соскальзывая за шиворот, тело Джейни охватило оцепенение. Она отвыкла от человеческого тепла, и любое прикосновение теперь вызывало лишь ожидание новых мучений. Наобнимавшись, Лили оторвалась от старшей сестры одарила полной понимания улыбкой. Все это вызывало какое-то зудящее нетерпение в теле, желание знать, что стало с остальными. Лили выставила обе руки в останавливающем жесте, как будто просила подождать с расспросами, и полезла в складки передника. Она достала крошечную склянку, тоненькая почти детская рука вытянулась, предлагая взять темно-зеленое снадобье. Джейни знала, что это такое. Шлюхи Бейлиша частенько употребляли его в надежде прекратить нежеланную беременность. При определенном везении оно вызывало выкидыш, но это был ненадежный способ. Она сжала губы, осознание пришедшее к ней было разрушительным для ее спокойствия: если Лили принесла это, значит, она уже видела Джейни в предыдущие дни. Возможно, именно Лили ухаживала за ней, пока та была без сознания. Обмывала тело, переодевала в ночную рубашку и, конечно, рассмотрела все укусы, порезы, не зажившие раны, синяки, полосы плети, каждый проклятый шрам – всё то, что Джейни хотела бы скрыть. Опасливым взглядом встретила она подарок. – Скажи что-нибудь? Кто тебе это дал? – "Это какая-то хитрая уловка", – Они хотят проверить, выпью ли я снадобье, да? Впервые за долгое время она встретила кого-то еще более затравленного и беззащитного. Лили сжалась, опустив руку со склянкой, и снова мотнула головой. Внимательно вглядевшись Джейни отметила неестественную для возраста девушки худобу и натужность, сопрождавшую каждое движение. Тусклые темные волосы и потухшие глаза, плотно сжатые губы – эта девушка была жалкой тенью той девочки что осталась с матерью и сестрами в Винтерфелле. – Что с тобой сделали? – какая-то часть ее души не желала получать ответы на вопросы, но это упорное молчание... – Ты не можешь говорить, да? Лили медленно кивнула, ее глаза очень быстро вновь налились слезами. У нее нет языка, поняла Джейни, мысль подействовала на нее неожиданно, в голове будто прояснилось. Она смогла сбросить оцепенение. – Кто-нибудь еще жив? Ответ был отрицательным, что было неудивительным. Джейни не верила в чудеса и воскрешение Лили тоже не было чудом. Оно было новым витком ее персонального кошмара. Джейни осторожно забрала у Лили склянку. Стекло холодило кожу и казалось очень хрупким, если сжать сильнее можно сломать. Она досчитала до десяти, прогоняя мысль о очередной проверке лояльности. Как кто-то может быть таким жестоким, чтобы играть в подобные игры? – Спасибо, Лили. Ей вспомнился утренний кошмар, визг чудовища и ненасытный огонь. Ловушка это или какая-то извращенная игра, у нее всегда был шанс вытравить отродье бастарда. Только она была не уверена, что хочет именно этого.