F64.0

      Я искренне любил Вадима, ведь он действительно знал весь масштаб проблемы, от и до. Он жил в старой "сталинке" с высоченными потолками и огромными комнатами, но полным отсутствием ремонта. Он разрешил мне в обуви завалиться на его диван. Он принес водку.       В темном окне я увидел свое отражение - бледный, с красными глазами и кривым ртом. Мой друг налил мне в рюмку на два пальца и всучил котлетку своей мамаши на закусь. - Вещай, - приказал Вадим, и я в панике замотал головой.       Нет, только не разговоры, и только не с ним. Вадим пожал плечами. Я опустошил рюмку, съел котлету и уставился на желтый потрескавшийся потолок. Видно, сделав какие-то свои выводы, он решил не донимать меня. - Тогда шуруй в душ, и спать. Мне на работу завтра, две дневные подряд.       Я кивнул - душ мне необходим. Смыть ее мерзкие прикосновения, ее запах со своего тела; помыть свою жопу от крови, наконец. Вадька выдал мне три полотенца. Я залез в ванную и встал под струю горячей воды. Проведя пальцами по внутренней стороне бедра, я отметил, что кровь идти перестала. И все же, где бы я был сейчас, если бы у меня не было такого друга.       Он старше меня на три года. И тогда, в семь лет, казалось нереально крутым дружить с десятилеткой. Это был мой первый класс, бантики, юбка и белые колготки, которые меняли цвет, стоило мне только покинуть пределы квартиры. Я безобразно себя вел - пока все дети красиво выводили палочки и петельки в прописях, я рисовал чертиков, делал самолетики и мазал козявки на стекло, ведь я сидел рядом с окном.       Если мать не успевала поймать меня сразу после последнего урока, то я уходил гулять. Мобильников тогда не было, а пейджер я разобрал на составляющие на второй день пользования. Вадим тоже гулял после уроков, но потому, что его мать работала, дед умирал в хосписе, а дядя бухал, и контролировать моего друга было некому. Познакомились мы с ним в тот день, когда одновременно пришли жечь траву на одном и том же участке. В отличие от Вадима с его спичками, я утащил из бабушкиной квартиры длинную зажигалку для газовых плит, и был гораздо круче со своей приблудой. Тогда мы испоганили все, до чего дотянулись: кусты, любовно высаженные бабкой Фаиной под ее окнами, мусорные контейнеры, песочницу. Почти что попались, когда поджигали заброшенную деревяшку, но успели убежать.       В свои четырнадцать Вадим стал главой района, когда не побоялся и отмуходал своего дядю и его сидевших друзей у всех на глазах (вроде он что-то похабное сказал про маму друга). Нет, это не причина, Вадим многое делал из тех вещей, на которые не решались взрослые, но именно этот случай заставил всех признать его авторитет - ведь бил он невероятно жестоко. И даже когда один из сидельцев достал нож, не спасовал, и отправил всех четверых на больничные койки. Вся уличная шпана отдавала дань и уважение Вадьке, и попросту боялись его, а я плелся сзади. Во многом именно благодаря ему меня все еще не нагнули раком, дабы уточнить мою половую принадлежность. Нет, все всё знали, в таком маленьком городе не скроешь, что мелкий пацан, которого все называют Андрей, по паспорту Вика, но находились индивиды, которым было жизненно необходимо узнать, отчего такой диссонанс.       Но Вадим-то всегда знал, что я из себя представляю. И как-то раз он спросил меня, что я буду делать, когда вырасту. "Замуж выйду и детей рожу", - шутканул я, но натолкнулся на неприкрытую злобу в обычно спокойных серых глазах. "Нет, малой, - покачал он головой, - ты либо пацан, ведёшь себя, как пацан, живешь, как пацан, и мы все относимся к тебе, как к пацану, либо пиздуй отрабатывать навыки ведения домашнего хозяйства уже сейчас. Не смей петушиться тут. Пидоров в своей компании я не потерплю."       Почему-то воспоминания о детстве улучшили настроение. Я наконец вылез из ванны, укутавшись в полотенца. Немного стремно появляться перед Вадькой в таком виде, но все случается впервые.       В комнате я обнаружил, что он оставил мне спортивки и застиранную футболку. Быстро нарядившись в это, я аккуратно сложил полотенца на стул, а сам завалился на Вадино спальное место - раскладной двуспальной диван. - Одеяла запасного нет, поспишь под пледами. Двух хватит? - Вадим вернулся с большим пушистиком и флисовым пледом. - Да, хватит, спасибо. - Я укутался в пушистое нечто. - Спасибо за то, что ты есть у меня, Вадь. Сейчас мне хуже всего, а ты рядом. - Так что случилось? - Он выключил свет. - Я расскажу тебе, непременно расскажу, но потом.       Он махнул рукой и завалился на другой край дивана, сразу засопел. А мне и вправду стало лучше, словно меня отпускало все случившееся дерьмо, пока я смотрел на его светлую макушку. И я погрузился в вязкий и беспокойный сон. ***       Если взять тарелку с пюре в школьной столовке и перевернуть ее - пюре не упадет. Пафосные девочки захихикали, а я решил, что есть жуткое пюре не буду. - Ты сегодня какой-то очень бледный. Все хорошо у тебя? - Саша, одна из близняшек - дочек маминой подруги, которых мне активно навязывали в друзья. - Не отвлекайся, и переписывай, иначе контрольную ты точно не сдашь. - А вот суп вкусный, суп я съем. - Мне непонятно то, что ты тут написал! - Ты пока просто перепиши, а я потом тебе объясню, что и откуда.       Глубоко вздохнув, близняшка принялась переписывать мою шпаргалку по оптике - в последнее время мне и самому лень учить формулы. - А ты какого черта к ней обращаешься как к парню? - Рядом с Сашей уселся Эмиль, гордый кавказец с огромным носом.       Не люблю я чурбанов. Однажды Вилка пожаловалась мне, что ее достает одноклассник, сально шутит и непристойно себя ведет. И я специально слинял с последнего урока, дабы понаблюдать, что творится в пятом "Б". Арслан подбегал к девчонкам и шлёпал их по заднице, попутно обзывая непечатными словами. Я настоятельно порекомендовал ему больше так не делать, и, для убедительности, дал в глаз. Примерно через неделю возле подъезда на меня напали со спины и отметелили вчетвером, сломали два ребра, мизинец и ударили по башке, от чего я блевал, пока поднимался на свой этаж, и месяц просидел на больничном. Это точно был Арслан - не хватило у него мозгов делать дела молча. У Вилки все стало ещё хуже, и тогда уже я, в крысу, как это было сделано со мной, избил Арсланчека и тех, кого запомнил, до реанимации - выловил по одному, нападал со спины, все в их духе. А с Арслана взял обещание, что чмо попросит свою мамашу перевести его в другую школу. Он и впрямь перевелся в другую школу, коррекционную - вроде как поломанная мною рука не хотела срастаться. А Виолетту больше никто не трогал. Одним словом, чурбанов я не люблю и дел с ними не веду. - Твое какое дело? Тебя кто в диалог приглашал? - Алия, которая тоже списывала мою шпаргалку, очаровательная казашка с приятным низковатым голосом.       Одно время она мне сильно нравилась, такая хрупкая, с высокими скулами, специфическим разрезом глаз, и длиннющими черными волосами, которые она носила распущенными. Я и не думал, что казашки могут быть настолько красивыми. - Ну, просто, она же не парень, - заулыбался Мамедов. - А вы ей потакаете в ее придури. Мне вот неприятно это слышать. - Выход там, - Алия показала на дверь, ведущую из столовой в коридор, - если тебе что-то неприятно.       Эмиль сдулся, а я, доев суп, принялся объяснять им свои записи.       Утром, когда я покинул квартиру Вадима, я написал Юле смс с извинениями за свою истерику. Дурочка сразу среагировала, причем так, как я и ожидал. Конечно, я не смогу ей крупно напакостить - все же ее папашка может доставить проблем моему отцу, а я батю любил. Но опозорить и вогнать ее в краску получится, и я сделаю это, ведь это самая малость того, что заслужила эта тварь.       Но сначала надо снова хорошо поработать, а потом уже идти мстить. За меня всегда кто-то платит, ведь карманных денег мне не дают вообще (а Виктору и Вилке дают), маменька боялась, что меня утянет на социальное дно, и финансы всенепременно в этом помогут. Ей в глупую головушку не приходило, что отсутствие личных шекелей сделает это с большей вероятностью. И мне приходилось изворачиваться, импровизировать, врать, воровать и так далее, и зарабатывать честным путем при наличии возможности. Но сегодня я буду делать то, что очень не любил - я иду вскрывать замки на квартире соседа одного из своих знакомых. Пацан клянётся, что сосед свалил надолго, вплоть до того, что в его хате можно будет заночевать.       Закончив лекцию для одноклассников, я отнес за собой посуду и лучезарно улыбнулся поварихам столовой, которые, видя мой ощипанный вид, всегда наливали мне супа больше, чем остальным. ***       Холодно, вашу мамочку. Натянутая на лицо шапка, шарф, скрывающий нижнюю половину лица, черная спортивная куртка и отглаженные по стрелкам черные брюки. Знаю, несочетаемый набор, но я поведу Юлю в ресторан, а туда в адидасовском костюме не пустят. - Вскрывай так, чтобы никто ничего не заметил. - Обратился ко мне Вадим. - Аккуратно и без следов. - А смысл? Он заметит пропажу денег и барахла. - Нет. - Вадим посмотрел на меня своим фирменным взглядом, лёгкое раздражение в перемешку с лаской. Словно я милый котенок, который в очередной раз нассал мимо лотка. - У него племянник нарик, на него все свалим. Очкарик сказал, что видел, как сосед ему ключи оставлял. - Тогда там брать нечего, - констатировал я. - Всегда есть, что взять, - изрёк Вадя. - Вопрос в том, как долго мы будем это искать.       В целом, я ничего не терял. Это мой не первый опыт по работе с замками.       Когда-то пьяный дядя Леша, ещё до того, как мать Вадима выселила его из квартиры, а Вадя сломал ему копчик, ворвался в комнату к племяннику и принялся учить нас пользоваться отмычками. И если Вадьке это не давалось, то я довольно быстро понял, как работают эти "чудо-железки". Потом я долго тренировался на старых замках, которые нашел в гараже отца, а дальше навык в ход! Вначале я вскрывал гаражи, когда на улице было холодно и нам негде было тусоваться. Потом подвалы, чердаки и подсобки. Затем квартиры. И ведь я не Вадим, которого растит мама на зарплату кассира супермаркета, я не Валера из семьи алкашей, я не Захар - сын уборщицы и даже не очкарик Дима, которому не хватает на онлайн игру. Я - Андрюша, которому просто не дают сраные двести рублей, чтобы я не выглядел конченным бомжом.       Все произошло очень быстро. Так как квартира Димы и соседа ограждена от лестничной клетки дверью, мы не боялись, что кто-то нас увидит. По той же причине, сосед ограничился обычной деревяшкой, обитой кожей, с простым замком, который поддался и открылся. Мы надели перчатки и бахилы, Захар и Вадим опустили капюшоны. Квартира была шикарна - сосед Димы сломал стены, при помощи мебели превратил свою однушку в двушку. Коридора нет, кухня сплошная с лоджией, за книжными шкафами маленькая спальня. Вадим первым делом прошелся по всем известным тайникам: диванные подушки выпотрошил, вывалил все книги со стеллажа, высыпал все крупы из банок и, наконец, нашел в бачке унитаза пакет с десятью тысячами православных шекелей. Мы в это время обнаружили три бутылки коллекционного коньяка, сожрали шоколад и печенье, Вадим на месте разобрал его комп и забрал оттуда все ценные внутренности, чтобы не тащить с собой весь блок. В качестве сюрприза в системном ящике обнаружили мешочек с драгоценностями. Мы нашли три мобильных телефона, фотоаппарат, штук восемь флешек, два дорогих подарочных Паркера. Обнаружили запечатанный подарок, открыв его, были приятно удивлены - x-box. - Это он сыну, наверное, - промямлил Дима. - Он не бедный, купит новый, - отчеканил Захар.       На улице Вадим объяснил Диме, что будет, если он проболтается и дал его долю - четыре косаря. - Видишь, быстро и совсем не страшно, - трепал он очкарика по голове. - Но будет очень страшно, если ты откроешь свой поганый рот.       Дима кивнул и поспешил удалиться. - Как думаешь, насколько тут потянет? - Спросил Вадим, оглядывая рюкзак Захара. - Давай считать... - друг начал рассуждать вслух, загибать пальцы, закатывать глаза. В конце концов, после длительного и сложного мыслительного процесса вынес вердикт. - Примерно на сорок косарей мы поохотились, может, что подороже продам, это я минимум назвал. - А сорок поделить на три... - Задумчиво протянул я. Ну не мое это, дурацкая математика! - Не делится без остатка. - Отчеканил Вадя. - Тринадцать тысяч триста тридцать три. Короче, по тринадцать тысяч на морду, остальное в общак, там ещё с прошлых вылазок неразделенное лежит. Наберём круглую сумму и разделим. - Ладно, Ромео, забирай наличку, потом отдадим тебе остаток. А то твоя дама заждалась уже. - Захар снова заржал. - Новая пизда? Самому не надоело ещё? - Вадим с укором посмотрел на меня. - Я пошел. - Решил проигнорировать вопрос. - Всем удачи.       Они помахали мне вслед. А я направлялся в ближайший магазин за новой рубашкой, заодно подготовлюсь к последнему вечеру с Юленькой. *** - Так красиво... Ни разу тут не была, - Она скромно сложила руки на коленки и я не удержался от улыбки.       На ней было платье цвета ее глаз. Волосы завязаны в пучок, глаза выделила - они стали еще больше. Она была более очаровательна, чем обычно, но мне - противна. - Откуда у тебя деньги? - Ограбил копилку Виктора. Выбирай, что хочешь, не стесняйся, денег много.       Я достал украденный свёрток и показал ей. Она принялась листать меню. Я же в это время украдкой сфотографировал ее и отправил Вадиму со словами: "моя одиннадцатая".       Юля взяла себе Цезарь с лососем, стейк, красное полусладкое вино и тирамису на десерт. Я набрал много и вкусно - тигровые креветки, греческий салат, филе миньон из мраморной говядины с печеными овощами, чизкейк. Алкоголь не стал брать. - Тут очень вкусно. - Еще бы. Мне рекомендовали это место.       К слову, сидели мы в одном из самых дорогих ресторанов. Тут был дресс код, бронирование столиков, официантами были мужчины.       Я старался жрать быстро, но так, чтобы Юля не заметила этого. Филе и креветки ушли в меня, остальное же я надкусил и размазал по тарелке. - Ты точно не злишься на меня? - Она неожиданно перестала есть и серьезно посмотрела на меня.       Когда мне было пятнадцать, меня обманным путем, под предлогом работы, затащили на квартиру к местным обрыганам. Меня скрутили и облапали, к счастью, только через одежду, но все же. С мерзкой ухмылкой один из них торжественно заявил, что теперь точно знает, что я - девка. До сих пор удивляюсь, как мне удалось избежать изнасилования еще тогда, но я удрал от них, и, умываясь соплями и слезами, побрел по определенному адресу. Я забрался на четырнадцатиэтажку и собирался сигануть с нее вниз, ведь я наконец осознал весь масштаб своего собственного трагизма. Униженный и подавленный, стоял на краю крыши и смотрел вверх. Мне казалось, что ничего не поменять. Мне казалось, что я навсегда останусь таким. И единственное, что приходило в голову, это закончить все здесь и сейчас, просто сделать шаг туда, в пустоту, наступить на воздух, который не удержит вес моего тела, и больше мне уже никогда не будет больно. Я закричал, обращаясь к Богу, пусть он мне скажет, почему я такой? Пусть объяснит, за что я так страдаю? Хотя я тогда и в Бога-то не верил. Но орал, как никогда; матерился, плевался, плакал и требовал дать мне ответ сию минуту. Я хотел сброситься с крыши, но больше всего я хотел жить.       Бог мне не ответил. Я сомневался, что он вообще меня услышал; зато услышал бомж, живущий на чердаке, который за шкирку стащил меня вниз, и пообещал переломать мне ноги, если еще раз меня здесь увидит.       На самом деле, Вселенная обо мне знала. Вернувшись домой и получив от матери за грязную куртку, я сел смотреть телек, где крутили желтую передачу. Там рассказывали о транссексуалах, трансвеститах, гермафродитах и прочих. И я смотрел взахлёб, я видел мужчин, которые решили стать женщинами, у которых есть сиськи и паспорта с женскими именами - в обратную сторону это тоже должно работать. И я пообещал себе, что больше никогда не попытаюсь убить себя. - Злюсь, - ответил я. - Я ведь объяснил тебе, что не хочу этого. Но ты проигнорировала всю мою тираду. Ты меня вообще тогда слушала? - Слушала. Просто ты слишком категоричен к себе. Пока не попробуешь, не узнаешь, верно?       Я косо посмотрел на нее. Попробовал. Не понравилось. Убедился в собственной правоте. Что дальше? - Прости меня, но ты такое очарование, что я не сдержалась! - Она засмеялась.       Мразь, которая всё-таки сделала то, чего я хотел меньше всего на свете. За такое вообще убивают! А она решила, что прощена; вот и умница, ведь шашлык из креветок уже закончился. - Все болит и кровь до сих пор идет. - Протянул я. Пора. - Прям течет? - С подозрением спросила она. - Ну, не ручьями, но есть. Опять штаны мокрые. Завтра не пройдет - пойду ко врачу. - Нагнись под стол и возьми прокладку, балбесина. - Юлечка снисходительно улыбнулась. - О, а я что-то не подумал. Ладно, я быстро.       Я встал и направился в сторону туалетов. Оттуда без каких-либо затруднений вылез через окно во двор, достал из мусорного контейнера плотно завязанный пакет, в котором покоилась моя нормальная куртка - не май месяц все же. И потопал домой.       Я оставил Юленьке украденную в школьной раздевалке ветровку с пустыми карманами и счет в девять тысяч золотых. ***       У нас дома гостила Катя. Я понял это сразу, так как услышал щебетание из гостиной - все мое семейство слушало ее историю, грустную и плаксивую, как Катина мама растила дочь в одиночку, и настрадалась вся. - Ох, - закудахтала мать. - Зато теперь вы знаете ценность семьи. Правда, Володенька?       Мой отец кивнул. Мать выставила на журнальный столик один из подарочных сервизов, тех самых, что пылятся в постсоветских квартирах десятилетиями и достаются, дай Бог, хотя бы один раз. Владик психовал и требовал отпустить его, Вилка закатывала глаза.       Я глубоко вздохнул. Мне бы хотелось прошмыгнуть в свою берлогу незаметно, но мать уже окликнула меня, так как услышала, что я пришел. - Ну, привет, - процедил я, заходя в комнату.       Думаю, я был вполне себе ничего: стрелки на брюках удлиняли мои ноги, слегка приталенный пиджак подчеркивал выстраданную диетами стройность фигуры, а воротничок новой рубашки стал идеальной поддержкой для моего лица. - Что это с тобой, Виктория? - Мать оглядывала меня с ног до головы. - Где ты шарахалась всю ночь, еще и в таком виде? Кем ты себя возомнила на этот раз? - Поздно на время обратила внимание, пришлось заночевать.       Я облокотился на дверной косяк. В ее понимании, я играюсь. Как девочки переодеваются в платья, и говорят, что они принцессы, или мальчики натягивают трусы поверх колготок и мнят себя Суперменами, я играл на публику. Она никогда не пыталась меня понять, не желала это делать, и считала, что все лечится криками и наказаниями. Ну, давай, скажи уже, что я плохая дочь, и я пойду к себе! Выходка с Юлей мне так просто с рук не сойдет, уже сегодня санитарный врач будет орать в трубку на моего отца. Меня накажут и за лесбиянство, и за побег из ресторана. Но я никогда не смогу объяснить, почему я так сделал, насколько болезненно для меня произошедшее; а значит, останусь единственным виновным. И я готов к этому, но совсем не готов выслушивать ее лекции!       Отец безразлично мазанул по мне глазами и вернулся к чаепитию, а мой брат открыл рот, после чего протянул: - Мам, а вы не думали ее в дурку положить? Она же сумасшедшая! - Рот закрой, свинья, - парировал я.       Вилка швырнула в брата диванную подушку, и вопросительно посмотрела на отца, с немым требованием прекратить балаган. Я же разглядывал Катю. Ей было максимально некомфортно, она ерзала на диване и отводила взгляд, не зная, куда себя деть. Мне тоже хотелось провалиться сквозь землю. Ну, какого черта они собрались тут именно в тот момент, когда я решил вернуться домой?! - Вика, иди к себе, - кивнул отец.       И я двинулся в сторону своей берлоги, испытывая к нему благодарность. - Никуда она не пойдет! - Заверещала мать. - Да сколько это можно терпеть? Я скоро соглашусь с Витенькой, что ее и впрямь пора доктору показать! - Мама, хватит! - Отчаянно завопила Виолетта.       И только Владик оживился, с интересом слушая взрослую перепалку. - Обязательно надо устраивать разборки при постороннем человеке? - Гаркнул отец. - Она девушка, и это ты должна была заниматься ее воспитанием! Что ты на меня сейчас орёшь? - Она - позор нашей семьи! - Мать перешла на крик. - Ты бы не разбрасывалась такими словами, Анна, - отец покачал головой.       Я подслушал ее разговор с отцом одной поздней ночью - конфликт начался из-за меня. И тогда она сказала отцу, мол, чем тебя не устроил один ребенок? И я с девяти лет знал, что мать родила нас по принуждению отца, который всегда хотел большую семью. И матери я не нужен, она любит Витьку. А отец... Он понял, что дети - это адский труд, и довольно быстро забил на нас всех. Вот только Виолетта и Влад проблем не доставляли, я же для нее был, как кость поперек горла. - Выглядит, как черт знает что, - продолжала орать мать. - А ты всегда молчишь, как будто все нормально!       Мне начинала порядком надоедать эта истерика. - Ты при Кате с какой целью это все развела? - Устало спросил я. - Чтобы она сбежала от свекровки-истерички? - Если от кого она и сбежит, так это от тебя, лесбиянки паршивой! - Она не лесбиянка! - Шипела Вилка. - Лесбиянка! - Орала мать. - Нет!       И я разозлился. Вот ей вообще нормально, оскорблять своего ребенка при посторонних? Однажды, когда я в очередной раз с кем-то подрался в школе, мать вызвали к директору. Она распиналась на тему того, что я сложный и плохо поддаюшийся воспитанию ребенок, чем вызвала недовольство директрисы. "Мамаша! Что вы такое говорите? Вы - адвокат своего ребенка!" - Сказала тогда Айгуль Арифовна. Я это запомнил. Мамаша - нет. - Аня, замолчи, - шипел отец. - Нет уж, давайте поговорим об этом. - Ухмыльнулся я. - Если ты считаешь меня лесбиянкой, на кой устраиваешь весь этот фарс? Оставь Антошика, Славика и кого там еще в покое, если знаешь, что это бесполезно. Что с тобой самой не так? - Хватит. Иди в свою комнату, и, ради всего святого, не истери. - Гаркнул папа. - Да и не лесбиянка ты. - Что? - Я опешил. - Ты не можешь быть лесбиянкой. У тебя же есть Вадик этот твой, или как его там. - Вадик мой друг! - Ага, конечно. - Кивнул отец. - Вика, просто иди к себе. - Я ее не отпускала! - Вопила мать. - И Катерина, как будущая мамочка, поймет меня! Такие вещи, такой внешний вид нельзя оставлять без внимания! Я сейчас же пойду и...       Я не дослушал ее угрозы. Я развернулся и пошел в коридор в твердом намерении свалить отсюда. Хотел ведь сгладить углы перед предстоящими разборками и впервые вернуться раньше девяти вечера, но нет, она нашла причину докопаться до меня. ***       С ревущей Вилкой и Вадиком я сидел в "Тигре", дешёвой маргинальной кафешке, где не спрашивают паспорт при продаже алкоголя. - Красавец, - протянул Вадим, выслушав мой сбивчивый рассказ, в котором я умолчал про причины своего поступка с Юлей. - У тебя действительно талант выводить людей из себя, даже когда ты молчишь. Неужели было сложно переодеться в подъезде?       Я пожал плечами. - Да как-то не подумал. Так был счастлив от того, что кидок удался, что просто забыл. Да и достала она меня, честное слово. - Не подумал он. А ты вообще когда -нибудь думаешь? - Виолетта вытирала остатки слез с лица.       Вадим покачал головой, словно осуждал меня. Он знал, что отношения с матерью у меня, мягко говоря, не очень. Ввиду своей природной деликатности особо не лез с советами и рекомендациями, но всегда менялся в лице, когда я рассказывал про наши стычки. Ведь свою мать Вадим любил бесконечно сильно, и взамен получал такую же чистую и прекрасную любовь. - Что же спровоцировало тебя на такой жестокий поступок в отношении девушки, мой юный друг? - Прищурился Вадик. - Уже не важно. - Не готов я объяснять ему все, не сегодня.       Виолетта покосилась на меня, затем перевела взгляд на Вадима. Оба пожали плечами, мол, "и я ни хрена не знаю". И не узнаете.       Вадька рассказал, что Захар сплавил золото дороже, чем мы рассчитывали - продал готовым изделием. Обычно камни вычитают из веса золота в ломбарде и на выходе получаются копейки. А у Захара действительно был талант торгаша, с круглыми глазами и добродушным лицом, он максимально располагал к себе фауну местного рынка. - Кстати, есть одна идейка. Сейчас можно неплохо подзаработать. - Вещал Вадим. - Мм, и как? - На Колизее проходит турнир по Дартсу. Ты же хорошо играешь в Дартс? - Поехали, - я залпом осушил свое дешманские пойло и швырнул "пятихатку" на стол. - Ты не дослушал. Победитель получает бабло, там от двух и выше, кто сколько кинет. - Отлично. - А проигравший подставит свой зад вместо мишени. - То есть, Андрюшка будет целиться в зад? - Вилка радостно хлопнула в ладоши. - И рискует сам стать этим задом. - С видом знатока ответил Вадя.       Колизей - так называли заброшенную стройку, где ошивалась вся местная гопота. Нутро стройки безнадежно прокурено, отовсюду веяло дешевым пойлом. К нам сразу подошли пару местных обитателей; поздоровались с Вадимом и оценивающе посмотрели на меня. Я же пялился в сторону центра событий. - Эммм... - Протянул один из гопников. - Это мальчик или девочка? - Я порекомендую тебе закрыть эту тему, - оскалился Вадим.       И, как обычно, тема была закрыта.       За Вилку я не переживал. С Вадиком у нас был негласный договор - если я беру сестру с собой на мутные мероприятия и в мутные компании, он представляет Виолетту как свою девушку, обеспечивая ей неприкосновенность перед местными обрыганами.       На бетонном блоке раком с обнаженной задницей стоял какой-то пацан, еще одна малолетка в кожанке держала в руках прозрачный пакет, забитый деньгами – сотками, полтинниками, мелочью…. «Мишень» ревела, из задницы сочилась кровь, синяк расползался по белой плоти. Я внимательно присмотрелся – дротики они использовали хорошие, полностью металлические, с оперением из тонких листов пластика. Спиздили где-то.       Я решительно двинулся к игре. Очкастый парень дал мне коробку дротиков и предложил взять свою порцию. «Пять штук» - сказал он. - Мы все кидаем по три раза, победит тот, кто больше всего наберет очков. Но так как игроков много, то будем отсеивать по раундам. Во второй раунд пройдут первые десять человек с самыми высокими очками, а в третий - пять человек. И уже кто в третьем выбьет самое большое количество очков, тот победит. Яблочко - сто очков, вокруг яблочка - пятьдесят. Очки за раунды не суммируются. Играют только те, кто кидал бабло в фонд. Понятно?       Я кивнул. Всего в турнире нас было около тридцати человек. Конечно, задницей для метания я не стану, но все равно мне было немного некомфортно - я не хотел проигрывать, ведь я пожертвовал в призовой фонд целых сто деревянных.       Большинство моих соперников были сильны, они набирали по девяносто очков и выше, я точно знал, что хоть один дротик должен был метнуть в середину доски. Симпатичная девочка с кудрявыми волосами записывала результаты, ее подружка собирала дротики у доски. Наконец подошла моя очередь. - Давай, Андрюха! - Кричала Вилка.        Я прицелился, замахнулся - и попал сразу в центр, оставив позади себя всех. Под уханья и удивлённые возгласы я друг за другом, не глядя, метнул остальные дротики, выбив еще тридцать четыре очка. Я был последним в этом раунде, так как позже всех пришел на Колизей. - Итак, результаты. Задница для метания теперь Павлик, а во второй тур выходят... Есть желающие поднять ставки?       Меня обсуждали. А значит, теперь я точно не имею право слить игру, я просто обязан победить, дабы потешить свое вечно задетое самолюбие. Поэтому во втором туре я выбил яблочко снова.       В третьем туре оставшиеся участники выбили сто тридцать и сто двадцать восемь очков, остальные не ушли за сотку. Мой черед. Первый дротик летит мимо и я приуныл. Окружающие разочарованно загудели и я замахнулся снова - четырнадцать втройне. Хорошо, но мало. Третий дротик летит прямо в яблочко и я расслабляюсь - я всех обогнал. Поэтому, для театральности, я кидаю в землю оставшиеся два дротика. - Сто сорок два очка! Андрей, ты получаешь бабло.       Сказать, что я был рад, нельзя. Скорее, я просто был доволен победой и обогащением на три штуки православных шекелей. Каждый раз, когда я выигрываю в подобных состязаниях, или каком-то споре, я испытываю некое чувство облегчения, и на долю секунды перестаю чувствовать себя ущербным. Сейчас я мог посидеть в неплохой компании, или взять Вадьку и идти искать приключения дальше, но я понимал: лучше нам побыстрее оказаться дома. Я итак нарвался на нехилое наказание, так что уходить на всю ночь не вариант.       Вадим отказался ехать домой, и тогда мы попрощались с ребятами и побрели в сторону дома.