Приключения Алисы в стране Чосон

      Ханян, королевский дворец, Чахендан       Помогая Ра Он готовить ужин, Алиса даже не заметила, как быстро день сменился вечером. Казалось бы, ещё недавно весеннее солнце ярко сияло почти над самой головой, и вдруг небо из ярко-голубого превратилось в предзакатное, золотисто-розовое. Тени удлинились и стали сиреневыми, а листва деревьев зашуршала под порывом лёгкого вечернего ветерка.       К этому времени ужин уже был готов и Алиса, сидя на ступеньках Чахендана, любовалась закатом, который был почти столь красив, как и те, на которые она часто смотрела стоя на террасе лондонского особняка, принадлежавшего её отцу.       — О чём это ты задумалась? — спросила Ра Он, присаживаясь рядом с ней. — Снова о своём обожаемом и ненаглядном господине Юн Соне мечтаешь?       — Нет… — покачала головой Алиса. — Я не о нари сейчас думаю, а о том, чем в это время могут заниматься мои родственники, оставшиеся далеко за морем. Должно быть, родители и сестра уже с ног сбились, меня разыскивая. А я… Я даже не могу передать им весточку о том, что жива, здорова и что со мной всё хорошо.       — Ты что же, так сильно привязана к своим близким, что дня без них прожить не можешь? — усмехнулась её подруга и при этом в её голосе прозвучала плохо скрытая грусть. — Хотя… Наверное, я бы тоже сейчас всё отдала за то, чтобы снова быть со своей мамой или хотя бы с приёмным отцом.       — Да нет, не то, чтобы я была так уж сильно к ним привязана, — вздохнула англичанка. — Просто… Я не хочу, чтобы близкие мне люди волновались из-за моего отсутствия, вот и всё…       Тут девушка вспомнила о том, что Белый Кролик вроде бы, в разговоре с ней упоминал о том, что перенёс её не только в другую страну, но и в другую эпоху.       — Интересно, что бы могли значить те его слова? — ни к кому не обращаясь, произнесла Алиса, глядя на уже почти скрывшееся за горизонтом ярко-алое солнце. — Что он подразумевал, говоря о том, что я попала не только в другую страну, но и в другое время? И уж не значит ли это, что даже если я и вернусь в Англию, мне всё равно не удастся встретиться там с моими близкими?.. Эй, Ра Он, — окликнула она свою подругу. — А ты не могла бы мне сказать, какой сейчас год и месяц? Хотя… — добавила англичанка. — Месяц можешь не называть, я и сама вижу, что это конец весны.       — Какой сейчас год? — лениво болтая в воздухе ногой, повторила Ра Он. — Сейчас идёт двадцать седьмой год правления короля Сунджо…* А почему, кстати говоря, ты меня об этом спрашиваешь?       — Ни почему… — вздохнула Алиса. — Ладно, забудь, — добавила она. — Лучше, скажи мне вот что: откуда у тебя взялась эта курица? Ведь, насколько я поняла, ученикам евнухов не дозволено самостоятельно готовить пищу и они должны завтракать, обедать и ужинать вместе со своими наставниками.       — А, ты об этом? — усмехнувшись, махнула рукой её подруга. — Эта курица оказалась у меня потому, что мне её в качестве вознаграждения за мои труды дали.       — Дали в качестве вознаграждения? — удивилась Алиса. — И за что же это тебя курицей-то наградили?       Ра Он, поднявшись с места, принялась, заложив руки за спину, разгуливать вдоль террасы, на которой сидела англичанка.       — Ну… Наверное, вознаграждение — это не совсем правильное слово, — произнесла она, пожав плечами. — Всё дело в том, что когда я вернулась, то евнух Сон уже получил нахлобучку от главного дворцового евнуха, которому нажаловался первый министр. Ну, так вот, евнух Сон был так расстроен выговором, что не подумав, ляпнул, чтобы я забирал тех двух кур, что принёс, и поскорее убирался подальше с глаз долой. Наверное, думал, что я откажусь, но не на того напал. Конечно же, я забрал этих двух птичек и отправился в Чахендан. Правда, на обратном пути Ги и Сон Ёль выпросили у меня одну курицу, так что, в итоге за все свои труды по поимке двадцати куриц я получил только одну из них.       — Ясно, — кивнула англичанка. — А кого, кстати говоря, ты сегодня ждёшь в гости?       — Да так! — с усмешкой махнула рукой её подруга. — Двух своих знакомых. Одного из них ты уже знаешь — это Бён Ён, а вот что касается другого… То его ты тоже уже сегодня имела честь, счастье или несчастье видеть. Помнишь же того парня в наряде евнуха, который помогал тебе и мне с тестированием? Я ещё говорила, что это — один из дворцовых стражников? Так вот, второй мой сегодняшний гость — это он и есть.       Алиса уже рот открыла, чтобы сказать о том, что никакой это не стражник, а наследный принц Ли Ён собственной персоной. Но, вспомнив о том, что она пообещала Его Высочеству сохранить его инкогнито во что бы то ни стало, девушка не решилась ничего говорить.       Между тем, совсем уже стемнело. Англичанка задумчиво смотрела на небо и думала о том, чем же может сейчас занят тот, за кем она так сильно скучала.       — Может быть, он тоже придёт сегодня сюда вместе с теми двумя? — ни к кому не обращаясь, произнесла девушка. — Вот было бы хорошо, если бы и вправду пришёл… Хотя, наверное, не нужно тешить себя напрасными надеждами. Ясно же, что такое едва ли возможно… Эх, и почему так бывает, что я вынуждена была на время расстаться с единственным человеком, которого могу считать своим другом в этом мире?       — Эй, ты о чём, вообще, говоришь? — в недоумении воззрилась на неё Хон Ра Он. — Единственный друг в этом мире? Вот, можно подумать, что мы с тобой вовсе и не друзья!       — Это не то… — грустно улыбнувшись, покачала головой англичанка. — Ты мне, конечно, тоже друг. Но… Нари для меня больше, чем просто приятель.       — Я о том и говорю, что ты в него по уши втрескалась! — усмехнулась Ра Он. — И почему ты постоянно пытаешься убедить меня, что это не так, а?       В это время на дорожке, ведущей к дому, показались силуэты двух мужчин, чётко вырисовывающиеся на фоне сиреневато-синего закатного неба.       — О чём это вы тут болтаете? — подойдя к обеим барышням, поинтересовался Его Высочество. — Мне показалось, или ты, Ан Иль Су говорил, что по уши в кого-то втрескался?       — Вам это только показалось… — покачала головой девушка, мысленно вздыхая: ведь тот, кого она так надеялась увидеть в компании Ли Ёна и Бён Ёна, так и не пришёл.       — Ну и ладно! — с деланной беззаботностью махнул рукой принц. — Давайте лучше поговорим о чём-нибудь другом, более интересном… Сам Ном, Иль Су, вы же уже в курсе тех слухов, что ходят сейчас по дворцу? Придворные болтают, что королева беременна, но королевский лекарь отмалчивается, как если бы и вправду ничего не знал об этом.       — О, проснулись! С добрым вас утром, стражник Ли! — фыркнула Ра Он преувеличенно громко и радостно хлопая в ладоши. — Вы что же, и вправду ничего не знаете о том, что во дворце готовится торжество по случаю беременности королевы? И что ещё вчера в особняке премьера, который, как вы, наверное, знаете, является отцом королевы, был устроен праздник по этому поводу?       — Да нет… — делая совершенно невинный вид, покачал головой наследный принц. — Откуда бы мне об этом знать? Ведь я даже не у главного входа во дворец на карауле обычно стою, а на одной из дальних аллей. Думаешь, меня кто-то удосужился поставить в известность о готовящемся торжестве?! Да таких низших военных чинов, как я, на подобное торжество и на пушечный выстрел не подпустят!       Бён Ён не удержался от негромкого смешка. Очевидно, даже ему при всём его хладнокровии и невозмутимости было немного забавно видеть, как его господин играет роль простого стражника.       Алиса тоже не без интереса наблюдала за развёртывающимся перед ней спектаклем. Правда, англичанке было немного жаль Ра Он, которая не могла знать всей правды о так называемом «стражнике Ли», а потому искренне думала, что он и вправду обычный младший офицер, но никак не особа королевских кровей.       — Ну, не подпустят — и не очень-то хотелось на подобном-то мероприятии присутствовать! — усмехнувшись, произнесла Ра Он. — Давайте сами здесь отмечать беременность королевы будем? А что? У меня уже и угощение готово! — добавила она, опуская на стоявший возле террасы небольшой столик блюдо с вареным куриным мясом, от которого исходил столь восхитительный аромат, что у англичанки, не евшей с самого утра, рот невольно наполнился слюной.       — А что это такое? — на всякий случай, указывая на блюдо с курятиной, поинтересовался Бён Ён, как если бы опасался, что в кушанье мог быть добавлен яд.       — Это? — переспросила Ра Он. — Это курочка из особняка премьера, кстати, эту птичку мне лично помогал ловить его внук.       — Да-а, хотел бы я поглядеть на то, как Ким Юн Сон за курами по всему двору дедова особняка гоняется! Представляю, что это за зрелище было! — невольно вырвалось у принца, но верный телохранитель тут же зажал ему рот рукой.       — Прошу извинить моего подчинённого, — произнёс он. — Стражник Ли совсем недавно получил свою должность, а потому, не привык ещё к тому, что во дворце следует вести себя более сдержанно и не болтать всё, о чём думаешь. Должно быть, он имел в виду, что внук премьер-министра — весьма образованный и благовоспитанный молодой человек. Представить его, гоняющим во дворе дедова особняка кур — это всё равно, что представить Его Высочество наследного принца Ли Ёна разгуливающим по городу в одежде небогатого дворянина.       К этому времени Ли Ёну, наконец, удалось вырваться из его почти медвежьей хватки.       — Ты всё не правильно понял! — воскликнул Его Высочество. — Я вовсе не подразумевал ничего такого! Да, и насчёт этой курицы! — добавил он, обернувшись в сторону мнимого Хон Сам Нома. — Убери это с глаз моих немедленно!       — А вы, как я посмотрю, даром что простой стражник, но почему-то отрицаете обычную человеческую пищу! — фыркнула Ра Он с явным неодобрением глядя на Ли Ёна. — Но не кажется ли вам, что, придя в гости, отказываться от угощения — это значит, показать всем свою невоспитанность. Тем более, — добавила она. — Что это — последний мой дар кому-либо в этом дворце, а потому, позвольте мне преподнести его вам.       — Что?! — в изумлении воззрившись на неё, хором воскликнули принц, его телохранитель и Алиса.       — Да нет, ничего-ничего! — сообразив, что она ляпнула что-то не то, поспешно замахала руками Ра Он. — Вы ешьте, ешьте, давайте, а то курятина совсем остынет! Зря я, что ли, старался, готовил это всё?! К тому же, — добавил ученик евнухов, обращаясь к наследному принцу. — Я же вижу, что на сердце у вас неспокойно, что вас что-то тревожит. А когда ты голоден, то чувствуешь себя ещё хуже, а из-за этого и на душе делается только печальнее.       — Так ты что же, бываешь грустен только когда голоден? — с усмешкой глядя на Ра Он, произнёс Его Высочество. — Боги, как же это скучно и банально! К тому же, какое ты имеешь право судить других людей по себе?! Ты и вправду полагаешь, что все только и думают о том, чем бы набить себе брюхо и побыстрее? Но, поверь мне: далеко не каждый человек рассуждает так примитивно, как ты. А потому, я тебе запрещаю думать, что ты можешь сравнивать меня с собой, ясно?.. А, и, между прочим, я никогда в своей жизни не чувствовал голод! — добавил Ли Ён, смущённо отвернувшись.       — Что это с вами, стражник Ли?! — в изумлении воззрилась на него Ра Он. — Вы… Вы говорите сейчас так, как если бы у вас у самого было такое право — судить других людей по себе! Но ведь… Это не так, и вы сами прекрасно об этом знаете, разве нет?       Алиса поняла, что если кто-то не вмешается и не остановит начавшийся спор между её подругой и наследным принцем, то дело может закончиться серьёзной ссорой. А, поскольку Бён Ён не собирался встревать в разговор и упорно делал вид, что он ничего не видит и не слышит, то сделать это предстояло самой англичанке.       — Может быть, на этом уже остановимся? — произнесла она. — Давайте не будем ссориться из-за таких пустяков, ладно?       — Нет уж! — помотал головой Ли Ён. — Пусть уж он скажет, что хотел, раз начал говорить!       — Сказать то, что я думаю на этот счёт? — переспросила Ра Он. — Ну, хорошо… Я не знаю, чувствовали ли вы когда-нибудь обычный голод, но вот ваше сердце испытывает его сейчас наверняка. Знаете, утолить обычный голод несложно: достаточно просто как следует накормить человека. Но вот насчёт душевного голода… Тут всё сложнее. Люди, испытывающие сердечный голод, начинают лгать и говорить, что с ними всё хорошо и что они в полном порядке, тогда как на самом деле это далеко не так. И для того, чтобы утешить их и насытить не в физическом, а в душевном плане, придётся затратить куда больше усилий.       — Прекращай! — вскочив с места, воскликнул принц. — Говорю же: ты позволяешь себе слишком многое, чтобы это можно было стерпеть!       — Да ладно, не будьте так серьёзны! — внезапно расхохотавшись, произнесла Ра Он. — К тому же, вижу, вам и вправду не помешает сейчас частичка любви и душевного тепла… Ну что, хотели бы вы получить это всё от кого-то с ну, о-очень любвеобильным сердцем? — добавила девушка, чему-то усмехаясь. — А самое любвеобильное сердце в Чосоне — это, конечно же, у меня! А потому, перестаньте уже противиться и примите тот дар, который я, Хон Сам Ном, передаю вам!       С этими словами она отломила от вареной курицы ножку и протянула её принцу, которому не оставалось ничего другого, кроме как снова сесть за стол и смиренно, с видимой покорностью, принять так называемый дар.       Инцидент, так толком и не случившийся, был на этом исчерпан и остаток вечера прошёл в тёплой, почти дружеской компании. На столе появился алкоголь, который предусмотрительно прихватил с собой Его Высочество, и постепенно, по мере того, как пустела довольно объёмная бутылка с вином, разговоры становились всё более интересными, но и более рискованными. Правда, Алиса, помня о том, что говорил ей Юн Сон, к алкоголю и не прикоснулась. Не хватало ещё, чтобы её и сейчас развезло, как накануне! Кто может знать, каких глупостей она тогда ещё наговорит или, что ещё хуже, наделает?..       — Кстати! А я тут не так давно наследного принца видел! — многозначительно усмехнувшись, внезапно произнесла Ра Он, допивая уже то ли пятую, то ли десятую по счёту чашу алкоголя и утирая губы рукавом.       Ли Ён от неожиданности чуть вином не поперхнулся.       — Да неужели? — с деланным безразличием произнёс Его Высочество, не без помощи своего верного телохранителя, справившись с приступом кашля. — Ну, и как он выглядит? Ты разглядел его лицо?       — Нет, к сожалению, там темно было, — со вздохом, покачала головой Ра Он. — Да и вообще, я его только со спины и видел. И ничегошеньки, кроме его затылка не смог разглядеть, вот!       Принц и его телохранитель при этих её словах даже вздохнули с облегчением.       — Да… То ещё, должно быть, зрелище было… — хмыкнул Ли Ён. — Поговаривают, что Его Высочество вовсе не так уж и красив, как думают многие из людей, не знающих его лично. А ещё, у него ужасные манеры, особенно, вне дворца… И кто, скажите на милость, ему вообще позволяет Донгунджон покидать да по городу шастать?!       — Вот именно! — хихикнула Ра Он. — Никто ему такого права не давал, а уж если король об этом узнает, то, поди, и не поглядит на то, что это — Его Высочество и всыплет ему по первое число… Кстати, а вы уже знаете, какое прозвище недавно появилось у наследного принца, если верить слухам, гуляющим по дворцу?       — У наследного принца? — переспросила Алиса. — Ну, наверное, что-то наподобие Великий, Мудрый или Благородный? Ну, по крайней мере, не Толстый и не Лысый же, правильно?       — Может быть, Принц-Красавчик? — предположил Ли Ён, прекрасно между тем, зная ответ. Но не мог же он сам про себя сказать то, что о нём с некоторых пор болтали при дворе слуги?       — Принц-Какашка, — с самым серьёзным видом заявил Бён Ён. — Именно так его и зовут при дворе.       Алиса невольно ойкнула, услышав столь странный и даже показавшийся ей слегка неприличным ответ. Девушка, родившаяся и выросшая в чопорной Англии, даже представить не могла бы, чтоб кто-то, пусть даже мысленно, посмел бы так назвать кого-то из особ королевской крови. А тут — открыто, вслух и никого не стесняясь! Поистине, Чосон — странное и довольно загадочное место, если здесь считаются дозволенными подобные вольности!       — В точку! — воскликнула Ра Он. — Интересно, что же такого мог натворить Его Высочество наследный принц, чтобы получить столь неблагозвучное прозвище? Вам это не известно?       — Ну, я не могу утверждать наверняка, — понизив голос почти до шёпота, произнёс Ли Ён. — Но, если верить тому, что болтают слуги, то выходит, что некоторое время назад, когда Его Высочество по своей привычке шатался по городу, он случайно оступился и упал в старую выгребную яму. Уж не знаю, кто ему оттуда выбираться помогал, но во дворец он пришёл вымазанным в дерьме с ног до головы и это видели все придворные. Вот из-за этого-то, вроде бы, принц и получил своё прозвище.       — Ладно, давайте не будем говорить о какашках хотя бы за столом, — поспешно предложила Ра Он, испугавшись, что «Красавчик-учёный», как она называла про себя наследного принца, случайно или даже намеренно проговорится о том, что это именно она, Хон Ра Он, стала причиной его собственного падения. Правда, не в выгребную яму, как это случилось с Его Высочеством, а в яму с коровьим навозом. — Кто-нибудь знает второе прозвище наследного принца? — добавила она.       — Человеко-зверь, — так же чётко и громко, как и в первый раз, ответил телохранитель Его Высочества.       — Вот-вот, всё именно так и есть! — многозначительно кивнула Ра Он. — Человеко-зверь, правильно! По-другому-то о нём, поди, и не скажешь! А знаете, почему его так называют? — добавила девушка округлив глаза в поддельном изумлении. — Это всё потому, что, если верить слухам, в нём течёт кровь наполовину от человека, а наполовину от хищного зверя. А ещё, наследный принц даже не знает, когда можно что-то говорить, а когда лучше помолчать. И, если верить слухам, гуляющим в народе, то он вообще какой-то сумасшедший! Настоящий псих и к тому же, извращенец, да-да!       Сообразив, что это по его, а не чьей-то ещё вине, разговор коснулся столь опасной темы, Бён Ён сделал вид, что он подавился куриным мясом и преувеличенно громко закашлялся, чтобы отвлечь всеобщее внимание на себя.       — Чёрт… Да что это с вами сегодня со всеми такое?! — с некоей обидой глядя на своих соседей по столу, воскликнула Ра Он. — Ладно, «Красавчик-учёный», но вы-то, хён Ким?! То с преувеличенно-серьёзным видом чушь какую-то несёте, то давитесь ни с того ни с сего и начинаете кашлять так, как если бы настал последний день вашей жизни!       — А ещё я видел, что он хихикал! — с торжествующим видом указывая на своего телохранителя, произнёс Ли Ён. — Представляете? Сказать кому — не поверят! Чтобы кто-то, да вот так вот, запросто, посмел смеяться над наследным принцем?!. Да ладно, расслабьтесь! — добавил Его Высочество, внезапно расхохотавшись. — Это была шутка. Ясно же, что я, будучи простым стражником, не имею ни оснований, ни прав для того, чтобы осуждать офицера более высокого ранга, коим он и является.       Ра Он также расхохоталась. Да и Алиса, всё ещё почти физически ощущая напряжённую атмосферу, повисшую в воздухе, слегка натянуто засмеялась.       — Давайте, лучше продолжим наш ужин! — предложила, перестав хохотать, её подруга. — Ну, признавайтесь: кому из вас положить ещё добавки?..       *****       Ханян, особняк премьер-министра Ким Хона       Первый министр вернулся из дворца в не самом лучшем настроении: вызвавшись руководить подготовкой к торжеству, посвящённому беременности королевы, он даже не подозревал о том, что это окажется столь хлопотно. Да ещё по возвращению домой на него чуть не с порога накинулись родственники в лице господ Ы Гё и Гён Гё, которые так спешили сообщить премьеру об очередных выходках его внука, что даже не заметили глубокой вертикальной морщины, залёгшей у первого министра между бровей.       — В конце концов, с этим нужно что-то делать! — воскликнул господин Ы Гё. — Юн Сон уже совсем обнаглел, да к тому же ещё и лишился стыда, совести и моральных устоев!       — Вчера днём он привёл в ваш дом кисэн! — вторил своему жабоподобному родственнику господин Гён Гё. — Виданное ли дело: публичных девок в приличные дома таскать, да ещё после этого и заниматься с ними всякими непристойностями на виду у гостей, включая наследного принца?!       — Зачем вы говорите мне о том, что мне и так прекрасно известно? — вздохнув, произнёс первый министр. — Да, Юн Сон приводил в мой особняк кисэн, ну так что с того? Я сам позволил ему это сделать.       — Да как вы не понимаете?! — чуть не срываясь на визг, сделавший честь любому недорезанному поросёнку, воскликнул господин Ы Гё. — Прежде, чем притащить в дом ту девку, он же должен был её выкупить! Вы хотя бы знаете, сколько денег стоит выкупить кисэн из публичного дома?!       — Догадываюсь, — коротко кивнул премьер. — Дело, конечно, не дешёвое, но на что ради любимого внука не пойдёшь!       — То есть, — подозрительно прищурившись, произнёс господин Гён Гё. — Вы уже и сами в курсе того, что Юн Сон тратит ваши деньги на публичных девок?!       — Конечно, я в курсе этого, — снова кивнул первый министр. — Ну, так что же? Я даже больше вам, родственники скажу: это я разрешил ему так поступить.       — Но откуда у него столько денег?! — в изумлении вытаращившись на него, вскричал господин Ы Гё. — Вы что же, мало того, что позволяете своему внуку таскать в ваш дом низкородных кисэн, так ещё и сами дали ему денег на то, чтобы он их выкупил?!       — Скажем так, я ему одолжил эти деньги, — не вполне понимая, о чём они говорят, но не желая слушать обвинения в адрес любимого внука, произнёс Ким Хон. — Мы с Юн Соном договорились, что он будет позднее по частям отдавать мне их со своего жалования.       — Да он с вами ни в жизнь не расплатится! — фыркнул господин Ы Гё. — Будто, вы сами не понимаете, сколько это может стоить — выкупить кисэн! К тому же, — добавил он с усмешкой. — Не верю я что-то, в то, чтобы вы и вправду заставили его выплатить вам эти деньги.       — Вы правы, я не стану его заставлять, да и не нужно будет моему внуку этого делать, — покачал головой премьер. — Я, пока с вами тут разговаривал, вспомнил о том, что Юн Сон взял деньги на выкуп той кисэн из наследства, доставшегося ему от матери. Я не вмешиваюсь в его дела и в то, что касается денег, которые оставила внуку моя покойная невестка, тем более, что, согласно завещанию, он с пятнадцати лет имеет право самостоятельно распоряжаться этим наследством.       — Ну, тогда, наверное, вам не захочется вмешиваться в это даже тогда, когда вы узнаете о том, что Юн Сон, наигравшись со своей наложницей всего-то за пару дней, просто взял и отпустил её на все четыре стороны, — усмехнувшись, произнёс господин Гён Гё.       — Как это — отпустил?!. — На лице у премьера отразилось неподдельное изумление. — Кто давал ему право так глупо и безрассудно распоряжаться моими деньгами?!       — А-а, так, всё-таки, это были ваши деньги? — с торжествующей ухмылкой воскликнул господин Ы Гё. — Так я и думал! Ну, коне-ечно… Откуда бы у матери Юн Сона взялось столько денег, чтобы она оставила ему такое большое наследство?!       — Точно! — кивнул господин Гён Гё. — Она же, насколько я припоминаю, хоть и из знатного, но обедневшего рода происходила! Откуда бы у неё, бессеребреницы, могло взяться столько денег?       Первому министру подумалось, что если два его родственника прямо сейчас не перестанут галдеть над ухом, как грачи, то он просто-напросто не выдержит и сбежит от них куда-нибудь очень-очень далеко, чтобы только не слышать их криков и обвинений в адрес своего обожаемого внука.       — Вы можете думать, что хотите, — произнёс он строгим тоном, не терпящим возражений. — Юн Сон выкупил ту кисэн на свои собственные деньги. А возмутился я потому, что тоже считаю, что мой внук не должен относиться к деньгам так безрассудно. И, раз уж он выкупил кисэн из публичного дома, то вовсе незачем было отпускать её на свободу. Уж если она его в качестве наложницы чем-то не устроила, то почему бы просто не сделать из неё обычную служанку? Хоть какая-то польза от неё в доме была бы, а так…       — Так вот, и мы о том же вам уже полчаса, наверное, говорим! — воскликнул господин Гён Гё. — Уж если заплатил деньги за выкуп публичной девки, то отпускать-то её вовсе незачем было. А так, ни наложницы, ни служанки, ни денег.       — Что-то мне это напоминает! — усердно наморщив лоб, произнёс господин Ы Гё. — Ну, точно, и как это я мог забыть того кролика?!       — Какого ещё кролика?! — в изумлении воззрились на него господа Гён Гё и Ким Хон. — О чём, вообще, вы говорите?       — Ну, как же вы оба могли забыть?! — недобро усмехаясь, произнёс господин Ы Гё. — Помните, пять лет назад или, может быть, немного больше, Юн Сон уже поиграл однажды в благородство, выкупив из неволи пусть и не кисэн, но кролика в мясном ряду на рынке. Помните, как он возмутился тогда, когда мы сказали, что из этого кролика получится неплохое жаркое?       — Да-а, верно, — кивнул господин Гён Гё. — Теперь-то и я припоминаю, что так и было. Кстати, а тот кролик что же, до сих пор ещё жив? — добавил он, обернувшись в сторону премьера. — Или, может быть, вы всё-таки велели своим слугам приготовить из него жаркое?       — Да откуда бы мне об этом знать?! — в недоумении пожал тот плечами. — Хотя… Помнится, несколько дней назад я видел этого кролика скачущим по коридору прямо перед моим носом. И не боится, ведь: я ближе подошёл, а эта зверюга сидит, задней лапой голову чешет и делает вид, будто меня там и в помине не было.       — О чём и речь! — воскликнул господин Ы Гё. — Будь у Юн Сона возможность, он бы всех на свете из мнимого рабства выкупил! Это всё потому, что он в Цин западных книг начитался вот слишком умным и стал! Нет, ну вот так подумать: сначала он кролика выкупил, потом — кисэн. А дальше, дальше что будет? Теперь он в королевском зверинце слона выкупит и прямо на двор к вам приведёт?!       — Только слона мне для полного счастья здесь и не доставало! — машинально покачал головой первый министр. — Ладно, родственники, я вас понял и с внуком поговорю. Раз уж он, дожив до девятнадцати лет так и не понял, что деньги с неба не падают и на деревьях не растут, то я ему объясню, какую цену имеет для меня и всей нашей семьи каждая заработанная монета. Да, мы не бедствуем, и всё же… Это вовсе не означает, что теперь деньгами нужно направо и налево расшвыриваться, как если бы и не деньги это были, а прошлогодние засохшие листья… Сейчас же прямо вот пойду и поговорю с ним по всей строгости!       Услышав слова премьера, его родственники отчего-то смутились.       — Эм-м… Боюсь, вам не удастся сейчас поговорить с Юн Соном, — отводя взгляд в сторону, протянул господин Гён Гё.       — Это ещё почему? — не понял Ким Хон.       — Потому… Потому, что он ушёл в Дом кисэн, — понизив голос почти до шёпота и низко опустив голову, пробормотал господин Ы Гё.       — Прошу нас извинить, — отводя взгляд в сторону, добавил господин Гён Гё. — Мы… Боюсь, что мы были слишком резки с вашим внуком, вот он и решил уйти, чтобы избежать дальнейших наших расспросов.       — Т-так… — нахмурившись, первый министр смерил их неодобрительным взглядом. — Значит, это по вашей милости Юн Сон, вместо того, чтобы прилежно изучать список обязанностей чиновника Восьмого ранга, ушёл в Дом кисэн?! Ну-ка, живо говорите, чего именно вы ему успели тут наговорить, пока меня не было?       — Да то же и сказали, что вы сами собрались ему говорить! — воскликнул господин Ы Гё. — То, что неразумно было выкупить ту девку, а потом отпустить её домой, как будто так и нужно!       Премьер, глядя на них, только головой покачал.       — Так я и думал, что на вас, родственники, мне ни в чём нельзя положиться! — произнёс он. — Чего вам стоило: просто промолчать? Если Юн Сон в чём-то виноват, то это — моя, а не ваша проблема. Отныне и впредь, запомните, что если вы ещё хотя бы раз посмеете вмешаться в дела моего внука или станете читать ему нотации, то вам обоим несдобровать. Надеюсь, это вам ясно?       — Яснее ясного, господин премьер-министр, — кивнул господин Гён Гё. — Обещаю, что этого больше не повторится.       — Вот и отлично! — кивнул премьер. — Больше не делайте того, за что потом стыдно будет — и вам не придётся передо мной оправдываться! А теперь, будьте любезны покинуть этот дом: я сегодня не в том настроении, чтобы с вами ещё и о государственных делах беседовать!       — Это ты во всём виноват! — ткнув родственника в бок, произнёс господин Ы Гё, после того, как за первым министром захлопнулась дверь.       — Вовсе нет! — покачал головой господин Гён Гё. — Ты первым начал. Если бы ты не пристал к его внуку с расспросами относительно той девки, то ничего бы и не случилось!       — Точно! — кивнул господин Ы Гё, хлопнув себя по лбу. — И как это я сразу не понял, кто именно, на самом деле, виноват в том, что мы с тобой чуть не поссорились с премьером Кимом? Конечно же, это всё из-за Юн Сона случилось! Если бы чёртов мальчишка не поступил так неразумно, то ничего бы и не было! Согласен?..       — Отчасти, да, — согласился с ним господин Гён Гё. — И всё же… Надеюсь, ты тоже будешь впредь осторожнее. И вот что ещё, — добавил он, понизив голос и склоняясь почти что к самому уху своего жабоподобного родственника. — Не вздумай повторить это в присутствии премьер-министра, иначе, нам обоим голов не сносить. Понял?..       *****       Ханян, королевский дворец, покои принцессы Мён Ин       — Принцесса, это — ответы, переданные евнухами, — говорил евнух Сон, стоя на коленях перед столиком, за которым с самым скучающим видом сидела принцесса Мён Ин. — За определённое время они должны были написать сочинение на тему «Что важней всего на свете» и это — результат проделанной ими работы.       — Я не хочу это читать! — капризно надув губы, протянула принцесса. — Почему, вообще, вы это мне принесли? Разве не королева должна оценивать работы кандидатов на эту должность?       — Да, вы совершенно правы, — склоняясь перед ней в низком поклоне, протянул евнух Сон. — Только вот… Её Величество внезапно плохо себя почувствовала, а потому, ушла спать пораньше и не стала проверять работы наших учеников. Вы — следующая после неё по возрасту среди всех женщин королевской крови, и, следовательно, проверить это придётся именно вам, а не кому-то ещё.       — Есть же ещё младшая дочь короля, принцесса Ён Ин! — фыркнула девушка. — Хотя… Она ещё слишком мала, чтобы это читать… Ладно, давай сюда! — добавила она, с самым обречённым видом беря один из свёрнутых в трубку разноцветных листов бумаги и разворачивая его. — Что… Что это такое?! — воскликнула принцесса, указывая пальцем на то, что было написано на светло-алой бумаге. — Что это, я вас спрашиваю?! Нет, однозначно: никогда прежде я не видела столь дерзкого юношу!..       — Да что же он там мог написать, этот Ан Иль Су? — пробормотал евнух Сон, стоявший в это время в коридоре, куда он вышел, чтобы не мешать принцессе проверять работы учеников. — Почему это старшая дочь короля выглядит сейчас так, как будто увидела привидение?       А между тем, принцесса Мён Ин не зря была так встревожена, прочитав ответ одного из учеников. Выпроводив поскорее за дверь евнуха Сона, она, прижав к себе лист светло-красной бумаги, внезапно разразилась слезами.       — «У неё совсем нет аппетита, но это не из-за еды. Силы покинули её, но не из-за болезни. И нет на свете лекарства, которое могло бы залечить её боль. Она пытается вас забыть, но безуспешно. Пожалуйста, найдите в себе силы для того, чтобы преодолеть это. Ведь то, что с вами происходит, это — любовь. Но не нужно думать, что она вам недоступна из-за вашего высокого положения. Ведь любовь — это то, что вы бережно храните в своём сердце, но не рискуете показывать свои чувств тому, к кому испытываете их…» — со слезами на глазах повторила принцесса. — Мне недоступная любовь, которую я никогда не рискну показать тому, к кому я её испытываю… Но это разве не то чувство, которое я буду вечно хранить в своём сердце?.. Ведь тот молодой господин именно так тогда и говорил…       Мён Ин вспомнила о том человеке, о котором она не знала ровным счётом ничего — даже его имени. Более того, смешно сказать, но принцесса никогда даже мельком не видела своего тайного воздыхателя, так как тот отчего-то так и не рискнул ей ни разу показаться ей на глаза. Всё, что у Мён Ин имелось — это письма, в которых он так красиво признавался ей в своих чувствах, не требуя при этом взаимности.       Старшая дочь короля была ещё совсем юной девушкой с хорошо развитым воображением, а потому, когда она читала эти письма, перед её мысленным взором представал образ того, кто их ей отправлял. В воображении принцессы Мён Ин это был образованный и благородный, но, очевидно, невероятно стеснительный молодой человек, у которого, возможно, были какие-то комплексы связанные с его внешностью, а потому он и не отваживался на открытое признание в любви. Хотя, если так подумать, то ведь и внешность самой принцессы была несколько далека от идеала.       — Это всё из-за моего лица! — всхлипывая, протянула Мён Ин, непроизвольно прикасаясь рукой к своим округлым щекам, которые сейчас, в эту минуту казались ей не просто немного пухлыми, а невероятно толстыми. — Если бы только оно могло похудеть хоть немного! Но всё бесполезно: я уже всё перепробовала, а щёки не исчезают! Мне кажется, что с ними я похожа на разжиревшую мышь!       Внезапно девушка поймала себя на мысли, что стиль написания в ответе ученика евнухов показался ей слишком уж знакомым и что она когда-то, причём, не так давно, определённо видела что-то подобное.       Небрежно смахнув рукавом чогори слёзы, Мён Ин вскочила с места и подбежав к комоду, открыла ключом ящик, в котором она хранила письма от своего неизвестного поклонника. Вытащив одно из них, принцесса вернулась с столику, где, уложив рядом два листа бумаги, принялась сравнивать почерки и стиль изложения. Всё верно: эти две рукописи, похоже, и вправду были написаны одним и тем же человеком!       — Ч-что… — в изумлении переводя взгляд с одной бумаги на другую, пробормотала принцесса, чувствуя, как внутри у неё всё холодеет. — Это… Этого просто не может быть! Да как… как он только посмел?.. Эй, позвать сюда кого-нибудь из старших евнухов! — крикнула она, подходя к двери, возле которой дежурили по очереди её служанки. — Быстро зовите их сюда, мне нужно кое-что выяснить!..